Сердце-озеро

В год какой — сочтите сами —

От Магнит-горы Атач

По Уралу до Казани

Шел мужицкий царь Пугач.

Сочинял указы дерзко,

Власть у бога не спросив,

Справедливою отместкой

Взбаламутил пол-Руси.

Шли под пули, как под дождик,

Все, кого он созывал,

Потому как был — надёжей,

Хоть и трижды самозван.

Шли крестьяне приписные,

Инородцы-степняки,

На неволю шибко злые

Кузюки да варнаки.

Были сечены в капусту,

Зарекались помирать,

Покатились к Златоусту

Силу новую сбирать.

По горам трезвон гоняя,

Весь в железе, весь в огне

Городок у Таганая

Поднимается к луне.

Замордованный, кабальный,

Полон горя через край,

Топит стон многострадальный

В непокорной речке Ай.

А в слободке на Аю́,

Как у господа в раю:

И в морозы

Люди босы

Роют к смерти колею.

На работе непосильной

Хоть реви, а жилы рви.

Печи выросли плавильные,

Как храмы на крови.

Гнев людской гремит булатом,

Прокаленным на поту.

Все, кто смог, ушел с отрядом:

Припекло — невмоготу!

Как прознали живодёры

Про крестьянские полки,

Так скорее дали деру,

Прихвативши сундуки.

Лишь осталась мелочишка

У приказной сволоты,

А как вытрясли кубышки —

Мелочишки той — пуды.

Пятачок — рубля дороже,

Из кровиночек литой,

А щербатый медный грошик

Тяжелей, чем золотой.

Поглядел Пугач на мелочь,

Взять в казну не захотел:

Шапкой тем велел намерить,

Кто в беде осиротел,

Воротить сиротски слезы,

Вдовью кровушку-руду —

Все поборы да приносы,

Всю неправедную мзду.

Рать за горы полетела,

И оставлены в дозор

Исполнять святое дело

Мужики как на подбор:

Одноногий Оникей,

Девяноста лет Мокей,

Недоросточек Ахмат,

Что с побоев глуховат,

С малу не калякает —

Песни алалакает.

Три мешка с деньгами взяли,

Бечевой перевязали

И в заезжую избу

Дотащили на горбу.

Чуть поселок обезлюдел,

Трое пришлых тут как тут

Так глазищами и блудят

Да носы в мешки суют.

Дескать, мы пришли недаром —

За казною нужен глаз,

Самолично государев

Получили мы наказ!

Гоношатся, сеют смуту:

— Чо зазря деньгой сорить!

Не раздаривать кому-то —

В землю надобно зарыть.

Кто людишки те? С завода?

Деревенского ли рода?

Лапти вбок, онучи вкось,

Рты разинут, как ворота —

Все нутро видать насквозь.

Нацепили армяки,

А осанкой важные…

«Э-э! — смекнули мужики, —

Не иначе — стражники».

Штука знатная — догадка!

Пораскинули умом,

Столковались впереглядку

И ударили челом:

— Ваши речи любо слушать,

Благодарствуем за честь,

Просим милости откушать,

Рады чарочку поднесть.

Почивайте до рассвета —

Выйдем в горы по росе.

Вона — в трех мешках монеты,

Да засыпаны не все:

В тайном месте по подвалам

Медяки лежат навалом,

Надо клады, так и быть,

Под завязочки набить.

За столами угощали,

Верных корчили рабов,

Пенной брагой накачали

Из купецких погребов.

С первой бочки гости набок,

Со второй — ни в зуб ногой,

Храп несется из-под лавок,

А слыхать за Уреньгой.

Мужикам того и надо,

Им теперь сам черт не брат:

Государевой наградой

Наделяют всех подряд.

Да не ищут в бедном доме

Ни вдовицы, ни сирот:

Будут слезы, будут вдовы —

Не гульба — война идет!

Долго в сенцах шуровали,

Пряча в бороды смешки.

Господа глаза продрали,

Спохватились:

— Где мешки?..

Располны стоят кули,

Где вечор поставили,

Знать, за ночку огребли

Не копейки, а рубли —

Ладно дело справили!

В шесть ладоней воры плещут,

Шепотками душу тешат

При Ахматке (все равно

Малый глупый, как бревно).

Оникея да Мокея

Тоже колики свели:

— Удавились бы злодеи,

Кабы глянули в кули!

Путь далек, да шаг — не скор,

Завертелся разговор…

— Гору мы сыскали в чаще,

Спрячем деньги не в назем,

На коленках не дотащим —

На карачках доползем…

— Что ж, пластайтесь, коль не жалко

Под мешками спины мять.

Хороша у вас смекалка,

Да и нам не занимать…

— А-ла-ла! — поет Ахматка. —

Оникей! Мокей-ака!

Господа большим лопатка

Скоро нам чик-чик башка…

На откосах без тропы

Лиходеи рвут пупы.

Темь в глазах, в лодыжках дрожь,

Мужикам шипят:

— Не трожь!

Мы и сами, мол, с усами,

Пособляй, да не перечь,

В яме клад схороним сами,

Сами будем и стеречь.

На горе размяли спины —

Понужают:

— Ну да ну!

Ройте два на два аршина,

Две сажени в глубину!

— Мне, — степенно молвил дед, —

Девяносто лет в обед,

Об одной ноге солдат,

А немой Ахматка — млад,

Дело сгубим, сами сгинем,

Вам скорей оно с руки.

Мы ж кулечки вам подкинем,

Пусть лежат, как мертвяки.

Принялись — не стали спорить —

Перво-наперво не в лад,

А потом пошли проворить

Так, что дым из-под лопат.

Вот уже до плеч зарылись,

Вот уже и шапки скрылись…

Вот — портками на веревке,

Потому как нет ведра,

Оникей с Ахматкой ловко

Землю тащат на-гора.

К ночи вылезли из кожи

Да в три глотки ну орать:

— Подавай!

— Не рви рогожи!

— Да гляди, не воровать!

Шмякнул куль, вдавил в землицу,

Спины выгнул кочергой.

Тут бы им угомониться,

А они:

— Вали другой!

Мужики не душегубы:

— Нате вервие! — кричат.

А у тех трясутся губы

Да поджилочки трещат.

— Подавайте, все едино! —

Верещат из-под кулей —

Даже в смертную годину

Им деньга всего милей!

Третий был тяжеле двух —

Из злодеев вышиб дух.

Мужики шапчонки сняли:

— Эка скаредная прыть!

— Не по воле мы бросали…

— Грех не наш — велели сами.

— Видно, так тому и быть…

Обмахнули лбы перстами:

— Мертвых надобно зарыть…

Может, в сказе мало толку,

Может, что-то и приврут,

Как веревочку совьют,

Но не зря в народе горку

Пугачевскою зовут:

Двести лет на ней бессменно

Клад злодеи сторожат

И не знают, что каменья

Вместо денег там лежат.