Серебряный ангел

ГЛАВА 16

— Разве этих доказательств недостаточно? Или вы, поверите в мой рассказ только после того, как меня убьют? — Брайди раздраженно поджала губы. Выражение досады появилось на ее лице уже не в первый раз за время их разговора, и она испытывала невероятную усталость, пребывая в состоянии напряжения, вот уже много часов.

Тага Слоана, казалось, невозможно было прошибить ни вескими доводами, ни саркастическими замечаниями. Он вежливо выслушал все, что рассказала ему девушка и, словно карточные домики, разрушил большинство ее версий.

Брайди была охвачена самыми противоречивыми эмоциями: злостью и возбуждением, растерянностью и усталостью. Все это ей совсем не нравилось. Будь она сейчас маленькой девочкой, она оставила бы свои доводы в покое, бросилась на пол и молотила бы по нему руками и ногами. Но, к сожалению, все, что Брайди могла сделать сейчас, это — глубоко вдохнуть и, в сотый, наверное, раз пожалеть о том, что у Таггарта расстегнута на груди рубашка.

Слоан, казалось, не обращал никакого внимания на ее взволнованный вид. Протянув руку, он дотронулся до браслета, который вот уже час, как лежал на столе, и задумчиво сказал:

— Сомневаюсь, чтобы мы снова увидели Ника. Он вряд ли здесь задержится надолго.

— В том-то и дело! — резко ответила Брайди и подвинула браслет к себе. Она вздернула подбородок, и во взгляде ее, устремленном на Таггарта, читалась враждебность. — Он хочет присвоить себе мой серебряный рудник! И не смотрите на меня так, мистер Слоан. Не смотрите на меня так снисходительно, как на какую-нибудь глупую девочку. Мне это не нравится!

Истерические нотки, прозвучавшие в ее голосе, в ней самой же вызвали удивление, и Брайди замолчала. Наконец, взяв себя в руки, уже более ровным тоном добавила:

— Ну, хорошо. Вы не верите в существование Серебряного Ангела. Но вы не можете отрицать тот факт, что Ник в это верит. И готов заполучить этот рудник любой ценой.

— Это так, — согласился Таггарт. — Он, действительно, одержим какой-то сумасбродной затеей. Но если Мэллори исчезнет из поля нашего зрения навсегда, мы только с облегчением вздохнем.

Брайди заставляла себя смотреть прямо в лоб Слоана, или в глаза, чтобы не видеть его грудь, так как это выводило ее из равновесия.

— Если бы не было никакого рудника, — сказала она, наконец, — зачем тогда моей тетушке понадобилось делать этот браслет? — Непроизвольно взгляд Брайди скользнул в вырез рубашки Таггарта, и она, густо покраснев, перевела дыхание и уставилась ему на подбородок. — Она завещала этот браслет мне, мистер Слоан, — сказала девушка, надеясь, что он не услышал в ее голосе волнения. У Таггарта был тяжелый, волевой подбородок и, поймав себя на том, что она любуется им, Брайди перевела взгляд на ухо мужчины.

Чуть ли не засыпая от усталости, она часто-часто заморгала.

— Если браслет не содержит в себе разгадку, как найти этот таинственный рудник или другие какие сокровища, зачем тогда тетушка посылала за ювелиром в Тумстоун, держала его взаперти и заставляла его делать все эти точные схемы? И зачем понадобилось платить ему за то, чтобы он держал язык за зубами?

Откинувшись на спинку кресла, Брайди сложила руки на груди и мысленно приказала себе не думать ни о широких плечах человека, сидящего напротив, ни о том, какой белоснежной кажется рубашка на фоне его загорелой кожи. С трудом сдерживаясь, чтобы не зевнуть, она внушала себе, что надо быть серьезной, что у Тага Слоана хватает и без нее забот, что никак нельзя позволить себе расслабиться. Однако, не смогла удержаться от нескромной мысли: должно быть, очень приятно засыпать в объятиях такого мужчины, как Таггарт.

Он вздохнул.

— Позвольте теперь мне задать вам вопрос. Если этому браслету суждено было стать ключом к раскрытию тайны, окруженной строжайшим секретом, почему тогда Мойра выбрала из всех ювелиров именно Шеймуса Мерфи?

— Потому что… потому что… — Девушка легонько встряхнула головой, стараясь освободиться от видений, в которых она прижималась к груди Таггарта, находясь в плену его нежных рук. — Я не совсем понимаю, что вы хотели этим сказать, — медленно произнесла она, надеясь, что хоть сейчас-то не покраснеет. А сама была охвачена таким жаром, будто ее окатили горячей водой. — Судя по тому, с какой тщательностью и изяществом, как искусно и тонко, выполнены все детали браслета, можно заключить, что делал его настоящий мастер, большой знаток своего дела. И одно это могло послужить достаточным основанием для того, чтобы тетушка Мойра пригласила именно Мерфи. Она хорошо разбиралась в таких вещах и знала толк в искусстве, естественно, умея отличить хорошее от плохого. — Брайди указала рукой в сторону коллекции Таггарта. — Как, впрочем, и вы.

Слоан отреагировал на комплимент легким кивком головы, при котором на лоб его упала прядь черных волос.

— Я согласен, Шеймус Мерфи — очень хороший ювелир, настоящий мастер своего дела, мисс Кэллоуэй. Но если Мойра на самом деле хотела сохранить эту историю в тайне, особенно от жителей нашего города, то ей вряд ли стоило останавливать свой выбор на этом человеке.

Брайди стиснула зубы. И тон, и тембр голоса Таггарта ласкали ей слух, от них по спине ее разбегались мурашки, но каждое произносимое им слово выводило ее из себя. И почему он на нее так смотрит?! Господи, неужели этот человек совсем не умеет моргать?

Она откашлялась.

— Не понимаю.

— Дело в том, что Шеймус — дядя Ника.

Брайди почувствовала, как от удивления у нее стал открываться рот. Она быстро закрыла его.

Таггарт смотрел на нее так, будто ему было бесконечно ее жаль. И это казалось девушке невыносимым.

— Но это не… Это не… — Прежде чем заговорить снова, Брайди сделала глубокий вдох. — Возможно тетушка Мойра просто не знала этого. А мистер Мерфи пообещал, что ничего никому не расскажет. Он поклялся, что мне первой поведал эту историю. И у меня создалось впечатление, что ему можно верить.

— Да, можно, — ответил Таг. Он налил себе еще кофе, отпил глоток и поморщился. Но даже эта гримаса не портила его красивого лица, отметила про себя Брайди, облизав пересохшие губы. — Совсем холодный, — проворчал Таггарт и снова поднял глаза на девушку. — Мерфи хороший человек. Но, к сожалению, превратился в горького пьяницу. Бывает, он беспробудно пьет неделями. И вполне мог поведать эту историю каждому жителю Соединенных Штатов, ничего потом не помня. А такому назойливому типу, как Ник, Мерфи и подавно все выложил.

Таггарт снова потянулся за своим кофе, словно забыв, что тот остыл, и приподнял чашечку на несколько дюймов от блюдца. Брайди наблюдала за его рукой и не могла отвести взгляда: она была такой большой, сильной, с длинными гибкими пальцами, а тыльную ее сторону покрывала легкая дымка темных волос.

Девушка почувствовала себя неловко и принялась мысленно отчитывать себя за глупость, слабость, нескромность, чрезмерную внушаемость, а также за самообольщение относительно Тага Слоана.

Да, он подозревал, что именно Ник устроил пожар в отеле, он еще раньше об этом догадывался, но не собирался ничего предпринимать. Таггарт подвергал сомнению каждый ее домысел и предположение и все же, находясь в такой близости от этого человека, Брайди чувствовала, что у нее все тает внутри.

— Не забывайте, что вы не располагаете никакими доказательствами, — произнес Таг. Казалось, он совсем не замечал ее дискомфорта. — Шеймус вполне мог сочинить всю эту историю, будучи под градусом, и потом убедить всех, а самое главное, себя в том, что такое было на самом деле.

Таггарт собирался было отпить глоток кофе, но, не сделав этого, поставил чашку на стол. Снова обратив внимание на его руки, Брайди подумала: «Как будто бы их вылепил великий скульптор, такой как Микеланджело». Господи, а какая широкая у него грудь, притягивает к себе, словно магнит. Так, кажется, и прижалась бы к — ней щекой! При этой мысли из горла девушки вырвался тихий полустон, который, она надеялась, Таггарт не расслышал.

«ВСЕ ДЕЛО В ТОМ, ЧТО Я СТРАШНО УСТАЛА. ЕСЛИ БЫ Я БЫЛА ХОТЬ ЧУТОЧКУ БОДРЕЕ, ТО НЕ ВОСПРИНИМАЛА БЫ ВСЕ ТАК ОСТРО».

Брайди больно ущипнула себя за тыльную сторону ладони и сказала:

— Если вы и сейчас мне не верите, то я просто не знаю, какие доводы привести вам еще.

На мгновение их взгляды встретились. Она хотела, но не смогла отвести глаза и продолжала смотреть, как загипнотизированная.

— Пожалуйста. Я ведь прошу вас помочь мне не за спасибо, мистер Слоан. Если вы поможете мне найти Серебряного Ангела, я в долгу не останусь. Вы получите десять процентов от стоимости рудника. Надеюсь, это вас заинтересует?

Таггарт ничего не ответил и лишь пристально посмотрел на девушку:

— Вы… вы даже еще хорошенько и не разглядели браслет, — произнесла она, запинаясь. — Ника явно что-то заинтересовало в его медальоне. Он уверен, что сможет найти мой рудник. Если бы вы только посмотрели…

Подавшись вперед, Таг выпрямился в кресле и показался ей в этот миг еще более красивым. Под его взглядом, резко выдохнув, она откинулась назад, на спинку кресла. Но тут же, затаив дыхание, наклонилась к Таггарту и положила в его ладонь свой браслет. Руки их на мгновение встретились. Почему, интересно, такой незначительный факт вызвал новый прилив крови к ее щекам? Ее словно окатило жаркой волной.

«Если я останусь здесь еще хоть на несколько минут, — подумала девушка, — я растаю».

Слоан слишком поспешно отдернул руку, откинулся на спинку кресла и долго не мог усесться поудобнее. Наконец, успокоившись, он принялся рассматривать браслет.

— Красивая вещь, — сказал Таггарт, спустя какое-то время. Голос его дрогнул, и он откашлялся.

— Думаю, самая важная здесь деталь — это медальон, — заметила Брайди. Взглянув на часы, стоящие на каминной полке позади Слоана, она внимательно присмотрелась к стрелкам. Три часа. Интересно, нравится ли она Таггарту хоть немного? И тут же одернула себя. У него ведь есть любовница! Красивая, пышнотелая, она ублажает его уже несколько лет. «А Я? Чем я лучше его? — подумала Брайди. — У меня был Джонни. Именно я, а не Слоан — „испорченный товар“. Конечно же, это несправедливо, но ничего с этим поделать нельзя!»

Брайди усилием воли принудила переключить свои мысли на медальон.

— Схема на оборотной его стороне должна что-то означать, — сказала она. — А также цифры и буквы на лицевой стороне. Там указана дата моего рождения. Это… — Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить день своего рождения. — Это А 14, — произнесла Брайди после того, как ущипнула себя за руку. — И S24 — дата рождения тетушки Мойры. Но вот остальные буквы и цифры… — К сожалению, на этот раз девушка не смогла подавить зевок.

Таг оторвал взгляд от браслета.

— Вам надо немного поспать. Почему бы вам не пойти в спальню и не вздремнуть?

Голова Брайди, медленно клонившаяся вниз, резко вскинулась.

— Возвращаться в отель уже слишком поздно. Прилягте на часок в той комнате.

Предложение было довольно заманчивым. Однако, немного нескромным. Хотя, с другой стороны, этот ее ночной визит тоже нельзя было назвать скромным. И к тому же, сама мысль о том, чтобы полежать на постели Тага хоть минутку, была соблазнительна. И, может быть, поспав немного, она перестанет изводить себя глупыми мыслями, диким румянцем и слабостью в ногах.

— А я обещаю подумать над вашим медальоном, пока вы будете спать, — сказал Таг.

— Я не собираюсь… — Брайди хотела сказать, что не собирается ни на минуту расставаться со своим браслетом.

— Простите?

— Нет, ничего. — Теперь в этом уже вряд ли была необходимость.

Таггарт встал, отодвинув кресло. Брайди отметила про себя, что совсем забыла, какой он высокий. Хотя нет, не забыла, просто в очередной раз поразилась. Как она могла забыть это, если совсем недавно он стоял так близко за ее спиной, расчесывая ее волосы, и, как бы невзначай, касаясь пальцами ее шеи! И она в этот момент любовалась в зеркале его отражением, возвышающимся над отражением ее собственным. Она смотрела на его сосредоточенное лицо, и сладкая дрожь пробегала по ее телу. Брайди пыталась совладать с собой, но, увы, тщетно. И было мучительно стыдно от мысли, что он все почувствовал, все заметил.

Именно тогда, в ту минуту, Брайди поняла, что больше не может себе лгать. Сколько бы она ни одергивала себя, сколько бы ни напускала туману, но никуда не деться от действительности: ее влекло неудержимо, как бабочку на огонь, к этому человеку. Чувство, охватившее ее, было не менее сильным, чем, в свое время, к Джонни. Нет, неправда! Теперешнее чувство намного сильнее и глубже того, былого, далекого. Казалось, она согласилась бы на любые жертвы и испытания, только бы прильнуть к Таггарту, задохнуться в его объятиях, слиться с ним, превратившись в единое целое, в частицу его жизни, окружения, всего, что хоть как-то относилось к нему. Видеть его, слышать, ощущать прикосновения его нежных рук, губ… Позволить ему все, все, все!.. Конечно, Брайди понимала, что мечтать об этом полнейшее безумие, но что она могла поделать с собой?!

Она знала, что никогда не признается Таггарту в своих чувствах, никогда не унизится перед ним. Да и вообще, у него есть любовница, пусть даже их отношения, судя по сцене с вазой, довольно странные.

«Я ДЛЯ НЕГО СЛИШКОМ ХОЛОДНА, — решила Брайди. — И НЕДОСТАТОЧНО В ТЕЛЕ, ЕСЛИ СУДИТЬ ПО ТОМУ, КАКИЕ ПЫШНЫЕ ФОРМЫ У ЕГО ЛЮБОВНИЦЫ. И ПОТОМ, Я ВЕДЬ ВСЕГО-НАВСЕГО „ИСПОРЧЕННЫЙ ТОВАР“, РАЗВЕ НЕТ? И МНЕ СУЖДЕНО СТАТЬ САМОЙ ЯРОЙ МУЖЕНЕНАВИСТНИЦЕЙ».

Брайди сидела в кресле и продолжала безмолвно смотреть на Таггарта затуманенным взором. Ей было стыдно за свои мысли и тайные желания. Она молила Бога только об одном: чтобы Таг не сумел догадаться, что творилось с ней.

Желая положить конец затянувшейся паузе, Слоан обошел стол и опустился на колени перед креслом Брайди, заглядывая ей в лицо.

— Если вы сейчас же не ляжете спать, вы уснете в этом кресле, — чуть слышно сказал он.

Брайди стоило неимоверных усилий, чтобы не позволить себе наклониться и поцеловать Таггарта. В уголках его темных, четко очерченных губ, затаилась немного грустная, задумчивая усмешка. Темно-голубые глаза, с блестящими зрачками, смотрели ласково, а черные брови, обеспокоенно нахмурившись, слились сейчас в одну сплошную линию, но, вот-вот, казалось, были готовы распахнуться, как легкие крылья, и радостно взлететь.

Она вскинула голову, словно пытаясь таким образом, стряхнуть с себя дурман, навеянный близостью его лица, и произнесла растерянно:

— Да. Я… Хорошо.

Она будет лежать в его постели. Одна. В темноте. А вокруг будет витать его дух. Та комната хранит его запах, там каждый предмет трогали его руки. Она будет спать на том же самом месте, где обычно спит он. И ей приснятся те сны, которые видит он. А утром, когда она проснется, быть может, лишь посмеется над глупостями, переполнявшими сейчас ее голову.

Консуэла услышала приход Ника еще до того, как тот вошел в дом. Ее разбудило тихое ржание лошадей в загоне и, раздавшиеся вслед за этим, шаги Ника. Миновав порог дома, он осторожно, ступая по деревянному полу на цыпочках, стал пробираться к тому месту, где оставил свои вещи.

Консуэла села в постели, не обращая внимания на сползающее с нее одеяло, и заявила:

— Я помогу тебе, Ники.

— Ты и так уже помогла, — ответил ей игривый голос. — Жаль, что я не могу побыть с тобой, хоть несколько минут.

Консуэла улыбнулась, зябко поведя плечами, но не стала прикрывать свою оголившуюся грудь. Наоборот, она сбросила с себя одеяло и, обнаженная, встала с постели.

— Я еду с тобой, — сказала она и, повернувшись к нему спиной, наклонилась, чтобы поднять с пола свои блузку и юбку.

В этот момент она услышала позади себя шаги Ника и почувствовала на своих бедрах его руки. Консуэла так и осталась стоять на месте с блузкой в руках, а он привлекал ее к себе все сильнее и сильнее, так, что она почувствовала, как больно впиваются ей в спину пуговицы его куртки.

— Нет, — ответил он, принимаясь жадно мять в руках ее грудь. Потом одна рука его скользнула вниз, вдоль живота Консуэлы, и добралась до сокровенного места.

Его ласки возбуждали ее. Она ощущала на своих плечах и шее жаркие поцелуи Ника.

— Ты подождешь меня здесь, — прибавил он, часто и тяжело дыша.

— Я еду с тобой, Ники, — прошептала Консуэла и задрожала от вожделения, отвечая всем телом на жадные и настойчивые ласки мужских рук.

— Я сумею тебе пригодиться. Ведь ночи в пути такие долгие.

Консуэла на миг прижалась к Нику, чувствуя, как набирает силу и крепнет скипетр его страсти. Улыбнувшись, она закинула руки за голову и взъерошила волосы парня, прекрасно сознавая, что при этом грудь ее поднялась выше, и соски должны приятно щекотать его ладонь.

— Долгие ночи, Ники, — проворковала Консуэла, медленно покачивая бедрами.

Она слышала, как Ник откашлялся и прошептал хриплым голосом:

— Хорошо. Но сейчас я слишком хочу тебя, чтобы ехать.

— Конечно, милый, — прошептала она и медленно нагнулась, опершись о подоконник. Широко расставив ноги, она изогнула спину, слыша, как Ник быстро расстегивает и сбрасывает на пол брюки.

— Я тебе нужна, — повторила она, когда он с силой вошел в нее. Улыбаясь, Консуэла крепко ухватилась за подоконник и, покачиваясь при каждом толчке, подчинилась ритму Ника. — Быстрей, Ники, — исступленно шептала она. — Быстрей.

Конечно же это, не что иное, как обозначения широты и долготы. Таг внимательно смотрел на буквы и цифры, которые он переписал с медальона на листок бумаги.

А — 14 — 112 — W — 10 — S — 24–34 — N — 49.

Все оказалось так просто. Он начал с тех букв и цифр, которые Брайди приняла за даты рождения. Но версия эта с самого начала показалась ему сомнительной. И когда Таг, наконец, отбросил ее, его осенило: 112 — W — 10 — не что иное, как 112 градусов и 10 минут в сторону запада. И так далее.

Никаких карт в доме Таггарта не было, но он и без того мог сказать, что местность, расположение которой было зашифровано на медальоне, находилась где-то в районе каньона Белого Волка. Однако, через несколько минут пыл его поостыл. Разве можно, чтобы Серебряный Ангел, скорее всего, просто не существующий, находился в таком известном месте, как этот каньон?! И что может означать головоломка на обороте медальона? Таг смотрел на нее несколько минут, после чего хлопнул себя по лбу.

— Подумать только, и ты поверил в существование этого рудника! — проворчал он, вставая с кресла.

Успокаивало его лишь то, что Ник Мэллори скоро уберется из этих мест и никогда больше сюда не вернется. Правда, как ни старался, Слоан никак не мог представить Ника, пробирающегося трудными тропами Аризоны. И вообще, очень удивлял тот факт, что Мэллори одержим таким рискованным предприятием, которое могло потребовать от него большой физической выносливости.

«Наверное, — подумал Таг, — возможность положить себе в карман пару миллионов серебром, заставила этого подонка стиснуть зубы».

Слоан хотел сделать то, что сначала предложила ему Брайди: вытащить Ника из отеля и заставить его отвечать перед законом за грабеж и попытку убийства. Таггарт ни на минуту не сомневался в том, что Ник следовал за Брайди от самого Бостона и, вообще, ходил за ней по пятам с тех пор, как в ее руки попал браслет Мойры.

Кроме того, Таг пришел еще к одному выводу. Брайди как-то вскользь упомянула о чьем-то ночном вторжении со взломом, произошедшем в Драмкине сразу после смерти ее тетушки. И в этом случае, он усмотрел почерк Ника Мэллори.

Это тем более очень вероятно, потому что Ник был на востоке, когда до него дошли слухи о смерти Мэй. Однако, нельзя было сказать с полной уверенностью, когда именно старик Шеймус рассказал племянничку о медальоне. Он вполне мог это сделать много лет назад. Важно то, что трагедия в Драмкине разыгралась приблизительно через пять дней после того, как весть о смерти Мэй дошла до Востока. Мальчик понял, что, потеряв сестру, он лишился и возможности доить его, Таггарта, а значит, нужно было искать другой источник дохода. Вот он и вспомнил байку дяди-ювелира. И началась охота за браслетом.

Хотя Таг и не решался рассказать Брайди все это, он был даже рад, что Мойра умерла своей смертью. Если бы в ту ночь она была еще жива, слабая и неспособная позвать на помощь… Не хотелось думать о том, что могло бы произойти.

Он потянулся и перевел взгляд на часы. Почти половина пятого. Таггарт подошел к маленькому столику, взял с него вазу, которую едва не разбила Консуэла, и улыбнулся, вспомнив, как ловко Брайди ее поймала. Она тоже прекрасно знала истинную цену этой вещи. Умная леди. Упрямая, несгибаемая, прямолинейная. Но умная.

Одному Богу известно, чего ему стоило сдерживать себя, чтобы не перегнуться через стол и не поцеловать ее. Да что там поцеловать! Таг начинал бояться, что долго этой пытки не выдержит и натворит, Бог знает что! Перевернет стол, схватит Брайди в охапку и, зацеловав насмерть, отнесет в спальню. И только после того, как она вышла из гостиной, отправившись спать, он облегченно вздохнул. Но все равно, долго еще не мог успокоиться. Таггарт слышал, как она ворочалась во сне, и все внутри у него замирало при мысли о том, что…

Нет! Только не это!.. Хотя неудавшийся брак с Мэй и не оттолкнул его от женщин вообще, но романтизма в нем не осталось. Это несомненно. Слоан поклялся самому себе, что на эту удочку он больше не попадется.

В Консуэле же он нашел практически все, что ему было нужно. Таг сам не знал, почему решил порвать их отношения, и где-то в глубине души немного сожалел о содеянном. Не то, чтобы он привязался к этой красивой мексиканке, просто она казалась ему чем-то постоянным и незыблемым. Она кричала на него, смеялась вместе с ним, до полного изнеможения занималась с ним любовью, после чего отправлялась домой. И это вполне устраивало их обоих. Он платил ей за то, чтобы она оставалась ему верной и, на сколько ему известно, Консуэла выполняла условия их соглашения. Но одно было очевидным: они были слишком разными людьми. И за все те годы, что она была его любовницей, эта женщина так ничуть и не поумнела.

С Мэй было иначе. Ею двигал лишь холодный расчет. Эта бездушная красавица хорошо, да мельчайших деталей, продумала, как лучше всего захомутать его и сделать дойной коровой. Мэй знала его гораздо лучше, чем он ее.

А Брайди… Таггарт не хотел влюбляться в нее, но, к сожалению, ничего не мог с собой поделать. Эта девушка так решительно заявляла о себе и ему, и всему свету, что было просто невозможно не обращать на нее внимания. К тому же, она едва ли подходила под стандарты нынешних красавиц. Слишком высокая, чересчур худая, с таким волевым лицом, что фотографию ее вряд ли поместили бы на обложке дамского журнала. Но в чертах этого лица была классическая красота. Красота достойная средневековой королевы. Брайди и виделась ему такою королевой, увешанной жемчугами и закутанной в меха, с распущенными по плечам вьющимися волосами.

Осторожно поставив вазу на каминную полку, где она всегда и стояла, Таггарт приоткрыл двери спальни. Брайди лежала на краю постели. Лицо ее казалось неестественно бледным при свете луны, проникавшем сквозь оконные шторы, а юбки выделялись на покрывале темным пятном.

В спальне стояло еще и кресло. Опустившись в него, Таг сбросил с ног ботинки. Он решил было поспать в кресле, но оно явно не подходило для этой цели, и ему ничего не оставалось, как вернуться в гостиную и устроиться на диване.

Проходя на цыпочках мимо кровати, он задержался, чтобы еще раз взглянуть на девушку. Она спала, и веки ее едва заметно вздрагивали во сне. Что, интересно, ей снится? Видит ли она во сне его? Осторожно отодвинув в сторону юбки Брайди, Таггарт присел на краешек постели, стараясь не задеть спящую.

«КАК ОНА КРАСИВА», — подумал он, легонько касаясь лица девушки. Когда же пальцы его осторожно дотронулись до ее приоткрытых губ, она издала едва различимый стон. Затем стон повторился, и Брайди заулыбалась во сне.

— Помоги мне Боже! Брайди, — прошептал Таггарт, медленно наклоняясь и чуть касаясь губами ее высокого белого лба, затем, губ.

«ПОМОГИ МНЕ БОЖЕ».

Брайди вздрогнула и чуть слышно прошептала:

— Джонни…

Слоан резко, как от пощечины, выпрямился. Держась неестественно прямо, он больше не дотрагивался до девушки, а лишь сжал руки в кулаки. Убедившись, что не разбудил ее, он встал и осторожно вышел из спальни, думая о том, что был все же прав. Верить женщинам нельзя, и уж тем более красивым.