Серебряный Плащ

Глава пятнадцатая Качу тачку, беру лопату

Ниже дворовых мальчиков не было никого. Они спали на сеновале и ели объедки из столовой, а вонючая одежонка была единственной платой, которую они видели -— лохмотья, слишком жалкие для этого невыносимо холодного десятого месяца. Всю свою жизнь им дела не было до образования и ученой беседы. Они никогда не выходили за пределы Холмгарта и никогда не желали этого делать. Их амбиции, если они вообще имелись, состояли в том, чтобы однажды занять место конюха за ничтожную заработную плату, которую в качестве чаевых выдавали бы богатые путешественники. Они совсем не проявляли любопытства к блестящим экипажам и великолепным всадникам, которые мелькали в их убогом маленьком мире.

Они находили Доблестного устрашающим, потому что у него был меч и лютня, которые он прятал на чердаке. А еще он мог сочинять музыку. Он мыл руки каждую ночь, и писал письма, которые уходили с утренней почтой. Он казался больше, чем человеком.

Как и все они, он вылезал из стога сена с первыми лучами солнца, копал и таскал телегу весь день, и спал, как убитый, ночью. Его единственным отличием был более опрятный вид и свисток, свисающий с шеи на веревке. К тому же его заботил каждый путешественник, заглядывающий во двор. Но лишь на пятый день его мучений увиденное было ему интересно, и даже тогда это был не Серебряный Плащ.

Информации в его отчетах было с гулькин нос. Он упомянул о том, что экипаж леди Пиллоу вернулся с одним пассажиром. В тот же день он заметил сира Мандевиля, рыцаря Айронхолла, который часто возил письма от Великого Магистра к Предводителю и Королю, таким образом заслуживая недолгое пребывание при дворе. Через два дня он увидел сира Этьена, второго рыцаря Айронхолла. Если Изумруд в школе, как подозревал Доблестный, она, должно быть, пишет репорты, как и он.

Спустя два дня, сир Этьен и Мандевиль вернулись вместе. Они годами знали Доблестного, много раз натыкаясь на него, однако не признали юношу в вонючем беспризорнике, который прошел мимо, пока они стояли в ожидании лошадей. Это утешало... вроде...

Они выразили свое уважение к старому сиру Танкреду и передали ему личное письмо от лорда Роланда. Вечером, после того, как они уехали, письмо было вручено шерифу Шервину, который показал его Доблестному. Часть, имевшая значение, была очень короткой:

"Прошу сообщить моему агенту, что его друг из Пичьярда подозревает, что человек, которого мы ищем, может быть женщиной".

Разумеется. В Пичьярде находится дом Изумруд.

— Ты этому веришь, Прыщ? — неуверенно спросил толстяк. — Все еще хочешь, чтобы мы поколотили его -— или её -— дубинками?

— Как по мне -— он не выглядел, как женщина, — сказал Доблестный, и, к счастью, успел добавить, — но я предупреждал, что он может переодеться в женское платье, не так ли?

— Так.

— Так напомните своим людям. Мужчина или женщина -— бьем на поражение. Позже сможем извиниться.

Мандевиль и Этьен также передали последние новости двора. Грандон, по их словам, переживал массовый суд над магами, которые были арестованы в Брандфорде. Рассказы Змея и его помощников обдавали столицу волнами ужаса.

Интересно! Доблестный не был на рейде в Брандфорде. Он не должен был давать показания, но знал, что до начала суда оставалось еще как минимум несколько недель. Единственным человеком, который мог поменять дату, был лорд-канцлер Роланд.

Это ничего не значит. Или же Старые Клинки держались на глазах общественности, чтобы Серебряный Плащ знал -— ему не стоит беспокоиться о них сейчас. Еще один кусок сыра в мышеловке.

В полдень двадцать шестого дня по двору разнесся грохот подъезжающего вагона. Доблестный заметил, что тот вез несколько деревянных ящиков, хотя мог набрать гораздо больше вещей. Некоторое время, весьма недолгое, пробыв кучером, он не одобрял такое расточительство при погрузке фургона, ходившего на дальние расстояния. Короткий путь не требовал бы заезжать на почту. Затем он понял, что человек, сидевший на козлах, был Инквизитором Милашкой -— зловещая приземистая маленькая ищейка. У Доблестного не было недостатка уважения к силе инквизиции. А потому он не рискнул приближаться. Кроме того, Милашка уже оглядывался по сторонам, словно заметил на себе недружелюбные взгляды.

Вместо этого, Доблестный повернул свою тележку в угол, где Нортон разговаривал с несколькими рабочими. Или, скорее, слушал. Земные черви были болтунами, если сравнивать их с Нортоном.

— Водитель вагона, — сказал Доблестный.

Нортон протянул длинную руку. И вновь приблизил её, уже держа дубинку. Оружие было спрятано по всему двору.

— Нет, нет, это не он! Мне хотелось бы узнать, по какой дороге он поедет из города.

Нортон пожал плечами, кивнул, положил дубинку и ушел.

Он вернулся, спустя час или около того.

Сказал только:

— Запад.

— Благодарю, — ответил Доблестный.

Направлялся ли магистр Милашка в Айронхолл? Не обязательно, но вполне вероятно. Это нечто, способное украсить завтрашний отчет, но не то, что удивило бы лорда Роланда. Это могло означать, что дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки.