На той же фабрике поточной фальсификации рекламировалось как документальное, сочинение Б. Алмазова «Распутин и Россия». Авторы газеты «Время» периодически врали о связи с большевиками практически всех сторонников Высшего Монархического Совета. К.И. Щегловитов 3 июня 1922 г. послал им прямое опровержение клеветы, будто он торгует с коммунистами. Сочинителем такого подлога являлся тот самый Б. Алмазов, постоянный автор газеты «Время» (есть вероятность что это еврейский псевдоним). Попутно сын царского министра сообщал что он не поддерживает направление ВМС, хотя ему и это ошибочно приписали. По другим источникам известно о расхождении с ВМС из-за связи К.И. Щегловитова с немцами. В сентябре 1921 г. сообщалось что он стал редактором монархической газеты «Родина» в Вене. Его жизнь трагически завершилась в январе 1925 г. самоубийством в Софии. «Руль» в качестве причины называл растрату 137 тыс. левов.
Еврейская газета «Время» являлась аналогом «Трибуны». В 1923 г. «под руководством» редактора «Времени» Г.Н. Брейтмана были написаны фантастические мемуары А. Симановича «Еврей у трона» [«Руль», 1923, 27 мая, с.5].
Как потом рассказывал «Руль» в ноябре 1923 г., Симанович в США с этим материалом оббежал все крупные еврейские газеты и нашёл приют в нью-йоркской «Форвертс»: «в тысячу первый раз были перелицованы старые давным-давно набившие оскомину сплетни, которые могут попасть на печатный станок только в Америке и могут быть рассчитаны на абсолютное невежество» (И. Ротберг).
Аарон Симанович стал предметом множества мифических спекуляций невероятного толка. Г.В. Немирович-Данченко приводит в своей книге о Врангеле письмо 1920 г. с черносотенной легендой о том, будто еврейский всемирный Кагал выдвинул Г.Е. Распутина, отравляя Цесаревича Алексея: «так что не только Царица, но и сам Распутин верил в свою благодать» после его излечений. С другой стороны, Гэри Нулл в книге «Заговорщик, который спас Романовых» уверяет, что Царская Семья не погибла в Екатеринбурге, поскольку их вывез А. Симанович. Версии примерно одинаково достоверны.
10 августа 1921 г. «Последние Новости» П.Н. Милюкова воспроизвели суждения С.С. Ольденбурга в «Общем Деле» Бурцева, чтобы заявить, что они не разделяют критикуемую позицию. Ольденбург объявлял ошибочным и неверным сотрудничество с большевиками ввиду соображений необходимости помогать голодающим и ввиду того что красные революционеры и потому лучше контрреволюционеров.
Ради союза с эсерами, занятия более определённых, чем прежде, социалистических позиций, Милюков разорвал с правым флангом своей партии, сохраняющем идею послушной им конституционной монархии. Убеждённые, что Россия ненавидит Керенского и Чернова, правые либералы продолжали частично поддерживать барона Врангеля и идеи белогвардейской борьбы. Причём правые к.-д. всячески подчёркивали свой антиреставрационный противосамодержавный настрой, не менее неистовый, чем у Милюкова.
4 августа 1921 г. Милюков объяснил один из своих приоритетов: «у многих иностранцев, и в частности у американцев, существует представление, что с Керенским именно, как главой бывшего Временного Правительства, должны быть разговоры. Третьяков же едва ли сможет дезавуировать Керенского, ибо во Франции влиятельными элементами являются и социалисты и масоны» [«Протоколы заграничных групп конституционно-демократической партии. Июнь-декабрь 1921 г.» М.: РОССПЭН, 1997, Т.5, С.160].
Вместе с Милюковым против С.С. Ольденбурга выступили и советские газеты, приводя выражение из его статьи: «Для избавления России от голода и прочих бедствий, не только армия ген. Врангеля, но и меркуловское правительство и даже савинковский союз неизменно больше значат, чем все Кишкины и Прокоповичи, чем все московские и заграничные “комитеты” из русских деятелей». Точному указанию, что революция и большевизм создали страшный голод, красные пропагандисты противопоставили пример С.Ф. Ольденбурга, который в упомянутом комитете якобы искупает «грехи своего падшего сына» [«Путь» (Гельсингфорс), 1921, 12 августа, с.4].
Нашей демшизе обратить бы внимание на такие речевые обороты, пусть повоюют с советской сектой академикобожия.
В результате революционной активности большевиков от голодомора 1921-22 г. умерло около 5 млн. человек [Т.Ю. Бондаренко «Фритьоф Нансен: миссия в России» М.: Паулсен, 2022, с.12].
Типично для состояния современной исторической литературы, когда Татьяна Бондаренко, описывая миссию Нансена, с большим удовлетворением приводит его высказывания, враждебные Царской России и занимается самым аморальным прославлением “молодой” коммунистической власти, т.е. убийц русского народа, и парадоксально восхищается тем, что Нансен не видел в большевизме «источник агрессии».
Заместителем комиссара Лиги Наций Нансена в конце 1921 г. будет назначен полковник Самюэль Хор.
В номере журнала П.Б. Струве за август-сентябрь Сергей Ольденбург дал рецензию на книгу В.Х. Даватца «На Москву»: «она ярко выражает пафос добровольческого движения». Профессор Даватц давал важное объяснение, что Белое Движение стоит за идеал правды и добра, который гораздо выше принципа какого-либо территориального единства, которым стали похваляться большевики.
15-м августа подписана вторая часть статьи «Русские Дела (политический обзор)». Говоря о последствиях НЭПа, Ольденбург продолжал называть его умелым психологическим ходом, который устранил излишнее напряжение и поманил ложной надеждой на восстановление торговли. Защищая парижский Национальный Съезд, Ольденбург написал что его главное значение в принятии идеологических традиций Белого Движения от Корнилова до Врангеля, т.е. в предоставлении возможности представителям всех партий объединиться в борьбе с большевизмом. Ольденбург признал что съезд, вопреки его громкому названию, не создал общерусского объединения, но «выявил центральное ядро». «Люди очень разных взглядов на этом сошлись – не отрекаясь от себя». Последнее Ольденбург подчёркивал, откликаясь на критику справа, что съезд собрал к.-д. и умеренных социалистов.
Очень интересно посмотреть, как С.С. Ольденбург сравнил два проходивших почти одновременно съезда: «Если Национальный съезд объединил монархистов и республиканцев на идее борьбы с большевизмом – Рейхенгалльский съезд на идее монархии объединил и сторонников конституции, и сторонников самодержавия. Компромиссностью, недоговорённостью отличаются поэтому и его постановления. Конкретно одно: признание необходимости восстановления в России монархии под скипетром исторического Императорского Дома Романовых. Эта идея разделяется не только участниками съезда. Но самый характер создавшегося объединения слишком узок для настоящего времени. Никто не знает путей ближайшего развития, и ни одной живой силы, способной приблизить избавление нашей родины, не следует поэтому отвергать. Отказываясь заранее от сотрудничества с “республиканскими течениями” (каковыми, по-видимому, считаются все не открыто-монархические), Рейхенгалльский съезд свёл себя сам к идеологической манифестации, по-своему законной и даже полезной, но мало подвигающей вперёд дело спасения России. Будет ли достигнут какой-либо синтез обоих съездов, или пути их разойдутся ещё дальше в будущем, - об этом трудно сейчас гадать» [«Русская Мысль» (София), 1921, Кн.VIII-IX, с.296].
Ольденбург здесь совершенно определённо заявляет себя сторонником монархической реставрации, который хочет расширить фронт борьбы с красными привлечением на сторону монархистов максимально широкого фронта союзников.
Продолжая критиковать «Последние Новости» Милюкова, Ольденбург обратил внимание, что в вопросе о советском голоде левая группа к.-д. пошла «значительно дальше навстречу большевикам, чем эсеры». Отдавая должное и европейским демократическим политикам, Ольденбург пишет, что французское правительство, отказавшись признать министерство Врангеля после эвакуации Крыма, принимает у себя представителей Азербайджана, Армении и Грузии. «Политическая игра на сепаратизме окраин продолжается». «Ни одна из держав согласия не жаждет воскресения России, скорее ощущается ими смутный страх перед нею, наиболее определённо высказываемый Ллойд Джорджем. Большевиков, наоборот, бояться перестают. Всё это пока не сулит близкого освобождения извне».
Писатель А. Ветлугин в сентябре 1921 г. писал для «Руля» про опустение русского Парижа. Его покинули многие белоэмигранты, скорее всего, не задержался там и С.С. Ольденбург, но точные его перемещения пока трудно установить.
С 1 сентября 1921 г. в Берлине начала выходить еженедельная «Грядущая Россия», определённо монархического направления. С.С. Ольденбург вошёл в костяк редакции. До неё в 1920 г. даже генералу П.Н. Краснову приходилось печататься в праволиберальном «Руле», 10 апреля 1921 г. в «Руле» впервые был напечатан отрывок из «На внутреннем фронте». Краткие ответы на вопросы о задачах жизни Краснов давал берлинскому журналу «Голос Эмигранта» Б.С. Оречкина (тоже сотрудник «Руля»). Первый номер «Грядущей России» с поддержкой законных прав наследников Императора Николая II не понравился демократам «Руля», обозвавшими газету случайно и наспех составленной.
В качестве основного достоинства статей С.С. Ольденбурга создатель этой газеты отмечал методичность [Е.А. Ефимовский «Встречи на жизненном пути» Париж, 1994].
Выступая в берлинском Лицеум-клубе 27 августа 1921 г., Е.А. Ефимовский в докладе о современном монархическом движении и еврейском вопросе отметил усиление в эмиграции осуждения евреев-революционеров и назвал дело Бейлиса позорным. Ефимовский утверждал, что монархисты – не враги евреям и говорил о недопустимости антисемитизма (согласно отчёту «Руля»). Проблема радикального расового антисемитизма в черносотенном движении и тем более, вне его, разумеется, заслуживает справедливой критики. Но бывший к.-д. Ефимовский едва ли своевременно вникал в подлинную историю дела Бейлиса – позорного для левой интеллигенции, а не для Монархии. Не получится развить русскую монархическую сознательность в лучшую сторону, не исправляя недостатки черносотенного движения, а заменяя их ещё более худшей и отсталой либерально-конституционной мифологией. Многие бывшие противники монархистов, пожелавшие в эмиграции перейти в правый лагерь, такие как П.Б. Струве, Е.А. Ефимовский и И.А. Ильин, недостаточно тщательно провели ревизию своих старых представлений, с чего им следовало бы начать, прежде чем нападать на тех кто всегда придерживался русских правых взглядов и в чём-либо мог заблуждаться. Ошибаться могут все и системную честную критику надо вести без двойных стандартов.
11 сентября в Берлине архимандрит Тихон, при содействии Высшего Монархического Совета, А.А. Ширинского-Шихматова, А.П. Роговича, Н.Д. Тальберга, начал подготовку созыва Зарубежного Церковного Собора. Православные приходы в Германии выдвигали своих представителей для направления на Собор в Королевстве СХС.
16 сентября Высший Монархический Совет организовал своё выступление насчёт еврейского вопроса в России. А.М. Масленников признал что теперь «еврейство окружено атмосферой злобы. Евреев обвиняют во всех страданиях России». «Никакая власть, кроме власти русского царя, не будет в состоянии прекратить эти безобразия, охранить имущество и жизнь еврейской массы, неповинной в злодеяниях евреев-большевиков». Еврейская проблема перестанет существовать, по мнению Масленникова, когда интеллигенция признает идею русской национальной монархической власти, а не будет продолжать с ней бороться.
В.П. Соколов-Баранский, бывший руководитель Союза Русского Народа, прямо заявил в своём выступлении, что СРН «к еврейским погромам причастен не был». Подробное исследование на этот счёт я выпускал ранее: «Еврейские погромы и национализм» https://stzverev.ru/archives/95
Белградские настроения, как называли к.-д. преобладание самых последовательных осуждений феврализма русскими в Сербии, наблюдались по всей Европе.
18 октября 1921 г. на совещании Софийской группы партии к.-д. в Болгарии К.Н. Соколов, бывший деникинский осваговец, отметил, что в Германии Берлин «место постоянных сборов монархистов-абсолютистов». К.Н. Соколов упомянул это во время рассказа о запланированном Е.А. Ефимовским съезде конституционных монархистов в Будапеште, на котором обещано присутствие С.С. Ольденбурга. В группе Ефимовского также отмечены Георгий Курлов, Юрий Левитский, Михаил Таубе, Александр Масленников – правые монархисты, близкие к Высшему Монархическому Совету. К.Н. Соколов выразил сомнение, что Ефимовскому удастся убедить участвовать А.В. Карташева, а П.Б. Струве уже дал отказ.
Относительно А.В. Карташева, министра исповеданий Временного правительства, надо признать что при всех его недостатках как члена партии к.-д. он хотя бы не пошёл налево за Милюковым. И его опыт изучения истории Церкви не прошёл даром. По рассказу к.-д. П.П. Гронского, записанному 27 октября в Париже, на обеде у К.П. Крамаржа в Праге, в присутствии П.Б. Струве замечательный экономист А.Д. Билимович «заявил, что имя покойного Императора священно и не может быть затрагиваемо, а Карташев поддержал его и сказал, что у Николая II имеются налицо все условия для того, чтобы в будущем быть канонизированным как святому» (в связи с чем предельно нелепо выглядят отрицание святости Царя со стороны максимального некомпетентного в религиозных вопросах Егора Просвирнина в предисловии к переизданию С.С. Ольденбурга 2013 г.)
В то же время воинствующие западники-евлогианцы и примкнувшие к ним представители МП, достаточно разбирающиеся в критериях канонизации, не проводя комплексных исследований личности Царя и его ближайшего окружения, оперируя одной мракобесной революционной мифологией, всегда выступали против Николая II исключительно из сектантского озлобления против РПЦЗ и политического декларирования принадлежности к демократическому принципу. Им нестерпима сама мысль о том, насколько ясно канонизация Императора Николая II доказывает нравственную и историческую правоту русских монархистов [Я. Кротов «Канонизация в Русской Церкви» // «Вестник РХД», 1992, №166, с.5-35].
Протопресвитер Георгий Шавельский в апреле 1922 г. опубликовал в журнале П.Б. Струве статью «Церковь и революция», в которой, не меняя своих антираспутинских настроений, признавал: «о покойном Государе Императоре Николае II надо сказать, что он был благочестивейшим не по титулу только, а и по душе и по всему складу своей жизни. Он искренне любил церковь, желал её преуспеяния и готов был содействовать всякому начинанию в этом направлении. То же надо сказать и о покойной Императрице».
Достаточно много почитателей Последнего Царя как Святого находилось среди белоэмигрантов и православных сербов. Однако канонизация состоялась только в 1981 г., поскольку Екатеринбургское злодеяние оказалось не до конца раскрыто Белым следствием, а иерархи РПЦЗ рассчитывали на свержение большевизма и признание Николаем II святым соборным решением всей России [А.А. Кострюков «Русская Зарубежная Церковь в 1939-1964 гг.» М.: ПСТГУ, 2015].
Группа Ефимовского, будучи легитимистской, не признавала демократический принцип Учредительного собрания. Поэтому привлечь к.-д. на свою сторону ей не удалось. Зато сблизились с рейхенгалльцами.
С.С. Ольденбурга в союзе с Н.Е. Марковым и Е.А. Ефимовским запомнил Василий Шульгин среди главных деятелей монархической эмиграции [«Диаспора», 2007, Вып.9, с.468].
Митрополит Антоний (Храповицкий), призывавший тогда к примирению В.К. Николая Николаевича со сторонниками Кирилла Владимировича, в 1924 г. хвалил Ефимовского за монархическую инициативность. «Ред. Ефимовский немного Стива Облонский из романа Толстого, но человек очень талантливый и обворожительный. Он может быть полезным для дела». Первоиерарх РПЦЗ, поддерживавший Кирилла, писал в 1927 г.: «Моей мечте о Кн. Романе Петровиче, видно, суждено разлететься как дым, ибо одни устремляются к Кириллу Владимировичу, другие полагаются на Димитрия Павловича, а о нашем излюбленном перестали и говорить» [«Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого)» Джорданвилль: Тип. преп. Иова Почаевского, 1988].
Князя Романа Петровича, сына В.К. Петра Николаевича, считал возможным кандидатом на Русский Престол в 1941 г. генерал Краснов.
В 1924 г. в наиболее серьёзной аналитической работа Зызыкин подтвердит, что за убитым Великим Князем Михаилом Александровичем должен следовать Дмитрий [М.В. Зызыкин «Царская власть в России» М.: Москва, 2004, с.185].
6 июня 1921 г. берлинская газета «Время» сообщала, будто на правах Дмитрия настаивала Императрица Мария Фёдоровна. Менее заметная часть эмигрантов предлагала кандидатуру незаконнорожденного сына В.К. Михаила Александровича.
А.М. Масленников тоже продвигал кандидатуру Великого Князя Дмитрия Павловича в качестве престолонаследника. Масленникова обвиняли в прошлой принадлежности к левым к.-д. и том, что он в качестве адвоката защищал убийцу генерала В.В. Сахарова (в марте 1906 г. эсерка, приговорённая к смертной казни, получила взамен бессрочную каторгу). Н.Е. Марков, А.Ф. Трепов и все лидеры Высшего Монархического Совета вызывали ненависть со стороны идейно неустойчивой части эмигрантов, предпочитавших идее Православной Самодержавной Монархии новоявленный языческий фашизм [Н.В. Снессарев «Провокация монархизма» Берлин, 1923, с.36].
Показательна эта склонность к фашизму нечистоплотного предателя, шантажиста Снессарева, который ещё в 1914 г. в воспоминаниях о газете «Новое Время», подобно любому либералу, гнусно приравнивал крайне правых к крайне левым и подличал при упоминании дела Бейлиса, насчёт актуального вопроса о его возможной виновности. Снессарев получал ответную заслуженную критику в изданиях ВМС.
В.К. Дмитрий Павлович заявлял что он против выдвижения его кандидатуры на Трон, поскольку В.К. Михаил Александрович, по его мнению, жив, и поскольку сперва нужно свергнуть большевизм. И нацией должен будет сделан сознательный выбор в пользу Монархии, а не республики [«Руль» (Берлин), 1921, 15 марта, с.3].
Бывший командующий Западной армией кириллист П.М. Авалов распространял ложные сведения об издании газеты «Грядущая Россия» на деньги, полученные Масленниковым у евреев. Конфликт с Ефимовским в октябре 1921 г. дошёл до вызова на дуэль, если поверить сообщению недоброжелателей в газете Г.Н. Брейтмана, где о монархистах регулярно печатали дичайший вздор.
В Праге П.Б. Струве получил деньги на издание «Русской Мысли» от К. Крамаржа. Первые номера в Софии выходили на средства Врангеля.
В последнем номере за 1921 г. С.С. Ольденбург поместил рецензию на книгу Карла Фридриха Новака «Крушение центральных держав», изданную в Мюнхене. Находя весьма ценными свидетельства мемуариста для понимания последнего года войны, Ольденбург излагает интересные собственные представления, считая что в 1918 г. Германия совершила роковую ошибку, предприняв неудавшееся наступление на Западном фронте, которое подорвало её силы и ничего не принесло, упустив «свержение большевиков и воссоздание дружественной России» [«Русская Мысль» (София), 1921, Кн.X-XII, с.349].
С.С. Ольденбург, следовательно, оказывается на стороне политики атамана Краснова, стремившегося в 1918 г. использовать этот шанс и толкнуть Германию против большевиков, вместо того чтобы уничтожить Белое Движение в самоубийственной борьбе с немцами, по желанию Деникина и предавшей Императора Николая II Антанты, поддерживавшей разрушающих Россию большевиков и сепаратистов всех мастей.
В этом просчёте обвиняли Германию многие другие русские монархисты, например, сенатор А. Тимрот, рассказавший о своём неудавшемся ходатайстве у графа Мирбаха за Царскую Семью [«Отечество» (Париж), 1928, апрель, с.31].
19 октября 1921 г. «НРЖ» сообщала, что редакция П.Б. Струве планировала перебраться из Софии в Париж и там наладить выпуск ежемесячных номеров журнала, но этого не произойдёт.
27-м октября датирован свежий политически обзор С.С. Ольденбурга для «Русской Мысли», дающий на этот раз разбор дел иностранных. Основным событием года он называет процесс послевоенного экономического восстановления в Европе. Возникает «интерес ко всяким Олимпиадам и чемпионатам и т.д. Для переживших – воскресает 1913 год!». Неявно отсылая к О. Шпенглеру, Ольденбург отдаёт дань пессимизму, напоминая «о духовной кризисе европейской культуры», которая вызвала варварскую победу революции и демократии. «Нет ещё той великой переоценки политических ценностей, которая соответствовала бы глубине поставленных вопросов».
Из стран-победительниц только французскую политику Ольденбург нашёл последовательной. В Италии борьба фашистов с коммунистами заслужила одобрение Ольденбурга, но «часть фашистов заключает с социалистами мирный договор».
Специальный номер «Грядущей России» 3 ноября был посвящён программе и истории конституционно-монархического движения с программой и отчётом оргбюро, статьями С.С. Ольденбурга и П.Н. Краснова о подлинном величии Императора Николая II.
10 ноября 1921 г. в «Грядущей России» вышла рецензия С.С. Ольденбурга на изданную в Константинополе книгу В.М. Левитского о русском национализма. Отмечалось, что она «является одним из первых итогов той большой внутренней работы по переоценке идейных ценностей, которая произошла в Русской армии и вокруг неё после эвакуации Крыма».
По-видимому, отдельный отзыв он же послал в «НРЖ», где напечатан 8 ноября за подписью С.: «Русская книга оживает на чужбине: вот один из положительных итогов тёмного 1921 года». «Книги выходящие на Балкаках обычно не привлекают своей внешностью: плохая бумага, неотчётливые шрифты, всё это напоминает издания Юга России, а то и советские. Но в этих типографски неряшливых изданиях чувствуется порою больше биение жизни, чем, напр., в изящных белых томах «Современных записок». Журнал «Зарница», выходящий в Софии, характерен для такого рода изданий. К ним относится и книга В. Левитского, написанная в Константинополе, куда автор эвакуировался с армией из Крыма. Книга эта – ряд бесед, переплетающихся с описаниями старых развалин у Константинополя. Тема бесед – о будущей России. Изложение часто небрежное, несколько фельетонное местами, но в нём сказывается опыт пережитого. Главы «О нашем прошлом», «О Русской Армии», «О Новой Императорской России» наиболее интересны. Тон книги бодрый».
В.М. Левитский, бывший редактор «Великой России», далее будет печататься во всех основных эмигрантских изданиях с В.В. Ореховым, С.С. Ольденбургом, И.Л. Солоневичем, В.М. Деспотули, оставшись и в 1940-е принципиальным врагом большевизма. Как и Ольденбург, В.М. Левитский в Париже будет состоять в Народно-Монархическом Союзе. О Деспотули известно, что он в 1919-1920 г. тоже работал в газете «Великая Россия» и печатался под псевдонимом В. Ольский.
10 ноября 1921 г. в «НРЖ» был опубликован выпад против С.Ф. Ольденбурга за подписью Русский учёный в качестве письма в редакцию, где академик обвиняется в маниловском прекраснодушии и критикуется контролируемое чекистами “научное общение” с Финляндией как «жалкий суррогат». Осторожный и корректный Сергей Сергеевич явно не стал бы печатать прямую критику в адрес своего отца. Автором письма был кто-то из жителей Финляндии, ссылающийся на сообщение финской газеты о результатах поездки С.Ф. Ольденбурга в Гельсингфорс.
Передовая статья «Легитимисты» в «Руле» И.В. Гессена 22 ноября 1921 г. реагирует на то как номер «Грядущей России» «выдвигает пером С.С. Ольденбурга идею легитимизма», «г. Ольденбург будет считать доклад о «Государе Императоре Николае Александровиче» и г. Масленников будет разъяснять роль императора Николая в истории России». «Самый вопрос о возвращении к монархии сомнения у них больше не возбуждает». Автор «Руля», питающий либерально-интеллигентскую ненависть к Династии Романовых, убеждён, будто принцип легитимизма, провозглашённый идеологами Высшего Монархического Совета, выгоден большевикам и укрепляет их, т.к. народ, даже если настроен против коммунистов, всего более боится «возврата к старому», и против Династии, которая «привела Россию к величайшему позору и неслыханной катастрофе».
Намекая на бывших к.-д. Ефимовского и Масленникова, эта статья напоминает, что новоявленные легитимисты сами недавно показали быструю смену взглядов и потому они не могут считаться прочными. Лично С.С. Ольденбург едва ли давал «Рулю» повод считать, будто разделяет его идеологию, вынужденно помещая свои статьи на его страницах за неимением лучшего выбора в Берлине.
Грубейшее выступление «Руля» против монархистов соответствовало обычному направлению статей газеты и углубляло пропасть, разделявшую левых демократов и революционеров, врагов Российской Империи, от её поборников. Даже бывшая революционеркой З.Н. Гиппиус в ноябре 1921 г. отзывалась о «Руле» с крайним недовольством, считая что редакция И.В. Гессена близка ко гнезду левых соглашателей с большевиками: «нас он из-за этого не печатает, а слова “интервенция” слышать не может». Печататься ей приходилось без гонорара в «Общем Деле» «истерического Бурцева».
В Париже С.С. Ольденбург стал членом совета Союза Освобождения и Воссоздания Родины, от имени которого осенью 1921 г. вошёл в Организационное Бюро по организации упомянутого конституционно-монархического съезда. Бюро возглавил Ефимовский. 23 ноября Бюро устроило открытое собрание в Берлине, посвящённое Династии Романовых. С.С. Ольденбург прочитал доклад «Государь Император Николай II Александрович», а 13 декабря на втором собрании – доклад «1919-й год» в честь Белого Движения [«Труды учредительной конференции Русского Народно-Монархического Союза» Мюнхен: Восстановление, 1922, с.3-4].
Газетный отчёт, опубликованный в «Руле» 25 ноября, криво передавал доклад Ольденбурга о Царе, приписывая ему мысль, будто «основной ошибкой царских правительств была попытка править на низах без помощи промежуточного класса, без интеллигенции». На второй план «Руль» задвинул политические достоинства Монарха, установленные Ольденбургом, разоблачение им мифа о Г.Е. Распутине: «не имел» влияния на государственные дела. Но и заканчивал «Руль» на своей навязчивой антимонархической идее: «много было сделано ошибок». Изданный первый биографический труд С.С. Ольденбурга о Государе совершенно не походит на газетный репортаж. В отдельном издании датой прочтения доклада названо 22 ноября (вероятно, это число указано позднее по памяти, но по сообщениям прессы чтение состоялось 24-го).
Исходная позиция С.С. Ольденбурга указывала на ошибку интеллигенции, а не правительства: «мы, русские, особенно – русского образованного класса, очень мало знали своего Государя. Мало знали – и в большинстве, надо сказать, мало хотели знать». Из этого достаточно ясно следует, что Императорское правительство не могло опереться на антимонархическую либерально-демократическую интеллигенцию, никакой ошибки властей тут быть не могло. Революционный терроризм не встретил «достаточного нравственного отпора в обществе. Было бы недобросовестно винить в данном случае власть» за отчуждение от интеллигенции. Ольденбург одновременно с этим приводит и спорную фразу: «вина – на обеих сторонах». Но никакой честный репортёр не может превратить её в одностороннее осуждение Русского Правительства, а не революционной интеллигенции.
Яснее будет сформулировать, что активная идейная борьба велась обеими сторонами, а исторический смысл этого противостояния заключался в необходимости для соблюдения русских интересов прямо поддерживать борьбу Монархии с революцией. Несправедливо и неуместно осуждать Империю за недостаток соглашательства с демократическими идеями.
С.С. Ольденбург напрасно дал «Рулю» повод развернуть смысл его доклада против самих монархистов, пускай и через одну небольшую часть выступления, противоречащую основному направлению. Но тем самым Ольденбург хотел показать, что он не относится к Российской Империи некритически. Искать действительные просчёты всегда полезно, главное правильно обнаружить требуемое и сформулировать в интересах развития монархической идеи. Следует признать всё ещё дискуссионной риторику о том, насколько более мягко могла работать цензура печати и остальные административные преграды на пути к революции. Доводы что именно сама власть раздражила “общество” против себя ненужными охранительными мерами, как правило, являются разновидностью революционной пропаганды. Исторический опыт цензурных послаблений скорее показывает актуальность и неизбежность принимаемых мер в идейной борьбе с врагами Российской Империи. Но в каждом отдельном примере можно рассмотреть актуальность охранительной политики и её теоретическую чрезмерность.
С.С. Ольденбург совершенно правильно ухватил факт «сознательного расхождения власти с обществом». Следовало раскрыть суть этого идейного противостоянии монархистов и демократов, правых и левых, православных и пантеистов, капиталистов и социалистов, самодержавников и конституционалистов, националистов и гуманистов.
Такое противостояние С.С. Ольденбург демонстрирует далее по ходу доклада, говоря о конкретных исторических событиях. Но, сославшись на сложные исторические закономерности, приведшие к этой борьбе Монархии и революции, Ольденбург допускает одно едва ли точное умозаключение, за которое вцепился «Руль», уловив, какую допущенную в докладе неточность можно сразу использовать против монархистов.: «одной из наиболее глубоких причин иногда сознательного расхождения власти с обществом была своеобразная политика, пытавшаяся править, опираясь на низы, через головы промежуточных классов. Эта мысль – противопоставление доброго народа злой интеллигенции – это, своего рода, народничество справа – было близко многим Государям, начиная от Императора Николая I. Это – антитеза тому, на чём строила власть Великая Екатерина».
С.С. Ольденбург в данном случае опирался на ненадёжный источник или группу мнений. Не вижу решительно никаких оснований утверждать, будто Екатерина II в большей степени опиралась на высшее дворянство, священство, купечество и другие сословия сравнительно с Николаем II. Трудно высчитать это точно, но скорее следует уверенно сделать обратное утверждение. Самое значительное противостояние между Монархией и знатью, а также левой интеллигенцией наблюдалось и в XVIII в.; будучи узурпатором-абсолютистом, Екатерина II придерживалась более левых взглядов и в чём-то была ближе интеллигенции, но это её недостаток, отдалявший её от правых сил, на которые более последовательно опирался Николай II. На левую интеллигенцию Последний Государь, безусловно, не мог рассчитывать, но т.н. промежуточные классы ею одною не исчерпываются. Надо рассматривать отдельно от левых сил представителей правых идей, способных служить подлинной опорой Престола. Возможно, Екатерина II меньше опиралась на низы из-за оторванности от русской православной культуры. Господство русского национализма восстановил именно Император Николай I, что является его огромным достоинством, сравнительно с Екатериной II.
С.С. Ольденбурга тут хорошо поправляет Иван Солоневич, чьё русское монархическое сознание расставляет иные оценочные приоритеты: «то, что утвердилось в послепетровскую эпоху – до Павла I, до Александра I или Николая I – не было монархией». «Пресловутая “пропасть между народом и интеллигенцией” была вырыта именно на этом участке» [И.Л. Солоневич «Народная монархия» М.: РИМИС, 2005, с.449, 454].
Т.е. именно в пору Петра I – Екатерины II производился разрыв через денационализацию, формирующую отдельный и враждебный Монархии класс интеллигенции, одержимый революцией. Но в противовес тому во всех сословиях сохранялось общенациональное русское культурное единство, всегда остававшееся основой Монархии. Ошибкой будет не замечать этого и видеть в дворянских верхах одну левую интеллигенцию, игнорируя в Российской Империи при Николае II правое вельможедержавие (так А.С. Шишков предлагал именовать аристократию).
Критика монархической политики со стороны С.С. Ольденбурга не выглядит убедительно: «Одна из опасностей этого пути в том, что он легко приводит к утрате чувства политических реальностей. Создаётся ряд фикций, условностей. Живая связь между властью и населением заменяется теоретической. Вера в какой-то настоящий, добрый, преданный своему монарху народ – жила в Государе до последних дней. Он, может быть, был и прав – но до этого народа Царский голос не долетал через враждебные средостенения».
К сожалению, рассуждения С.С. Ольденбурга об опоре на народ сами носят слишком теоретический характер, далеко отходящий от фактической истории и реальной политики. Представления о большей или меньшей такой опоре в разные эпохи – слишком туманны. Они требуют как минимум предварительного всестороннего изучения, которому можно предпочесть и более актуальные научные направления.
Хотя в основном С.С. Ольденбург сумел понять Императора Николая II и русскую монархическую идею, здесь в его сочинении остался некий отзвук его прежнего октябризма, от которого он продолжал избавляться, но в 1921 г. не выскреб до конца. Ведь именно партия А.И. Гучкова повторяла ложный интеллигентский тезис о том, будто бюрократия является средостенением, зато Г. Дума соединяет Царя с народом.
Если сравнить с тем как написано начало «Царствования» (1933-1940), то в итоговом исследовании С.С. Ольденбург сосредотачивает обвинения против радикализма левой интеллигенции и уже не допускает неосторожных суждений о вине власти (что не означает её идеализации, но справедливая оценка действий противостоящих сторон не приводит к уравнительной формуле обоюдной вины). В более тщательно проработанном «Царствовании» не видно никаких следов утраты царской элитой политической адекватности. Государь имел полноценное представление о качествах народа и давал ему личный пример достойного поведения. Николай II бесспорно опирался на реальную преданность народа в борьбе с нападениями иностранных держав и взрывами внутренних революционных мятежей. Системная ежедневная государственная борьба с уголовными и политическими преступлениями исключала возможность создания какой-либо фикции в глазах Монарха. Бюрократический аппарат управления предоставлял Николаю II наиболее точные сведения о народных настроениях.
Левая интеллигенция, выступая в качестве средостенения, действительно пыталась выстроить идеологическую стену между Монархом и народом, разорвать между ними живое вероисповедное и культурное единство, стравить их. Но всегда нужно напоминать об основном преимуществе монархического правления над демократическим в отсутствии необходимости доводить голос правителя до всего населения. Это президент не сможет править, если предварительно не сумеет обмануть весь народ в агитационном охвате. Царю такой пропагандистской махины не нужно.
В другом месте доклада С.С. Ольденбург выражается на этот же счёт намного лучше, ссылаясь на высказывание В.В. Розанова, что «Государь в сущности не отрёкся, а просто заявил, что с таким подлым народом не хочет больше иметь дела. Но едва ли такое представление правильно. У Государя всегда оставалась вера, что где-то есть подлинный, добрый, великий народ».
Монархический строй не нуждается в том, чтобы заставлять поддерживать себя всё население. Царю достаточно тех верных людей, которые есть в его распоряжении. Русское контрреволюционное движение и все монархически настроенные белоэмигранты подтвердили, что верные Царю и Монархии русские люди действительно оставались. С.С. Ольденбург, будучи среди них, за отдельными исключениями, безупречно чувствовал монархический принцип, объясняя события 2 марта. Ольденбург не считал, что заговорщики сумели обмануть Николая II, когда уверяли что весь народ предал его. Однако изменники не позволяли Царю опереться на своих сторонников, что и делало отречение от власти неизбежным.
М.А. Таубе на том же собрании говорил об общем фронте НМС и ВМС. На подиуме Лицеум-клуба был помещён большой портрет Царя с траурной лентой и национальными флагами. Е.А. Ефимовский там же прочитал доклад о Династии Романовых.
Конституционно-монархическая идеология Ефимовского находилась намного правее тех к.-д. которые стремились к парламентской монархии, т.е. к своему партийному правлению. Конституционность единомышленников Ефимовского указывала на законность и нравственные принципы Монархии в отличие от абсолютизма.
По Ивану Ильину, «государство есть правовой союз, которому дана правовая власть для того, чтобы поддерживать право и служить праву». Право необходимо для установления наиболее справедливой системы неравенства [И.А. Ильин «Общее учение о праве и государстве» М.: АСТ, 2006, с.139]
Хотя для развития русской традиции следует придерживаться положительного титула Самодержавие, монархисты из окружения С.С. Ольденбурга стремились подчеркнуть, что они хорошо осознают угрозу деспотизма и беззакония. Монархисты декларировали сознательную борьбу с отрицательными разновидностями единовластия. Принципиальное почитание Императора Николая II, его личных нравственных качеств и политической правоты, свидетельствовало о том, что С.С. Ольденбург верно различал типы монархической власти и придерживался лучших из возможных образцов.
На первое его историческое исследование о Государе сразу начали ссылаться крайне правые монархисты, увидев важнейшее исследовательское достижение эмигрантского времени: «как правильно отметил в своём докладе С.С. Ольденбург, основной чертой Его личности было понимание о лежащей на Нём ответственности за судьбы вверенной Ему Богом страны. Вот отчего Он всегда и считал Себя Самодержавным». Осень 1916 г. С.С. Ольденбург определил в докладе как «самые глухие, тёмные, отравленные месяцы нашей истории» [Н.Д. Тальберг «В свете истины» // «Двуглавый Орёл» (Берлин), 1921, 14 декабря, №21, с.6-11].
Такой пересказ куда точнее «Руля» передаёт основные идеи и настроение доклада. Тальберг назвал выступление С.С. Ольденбурга 24 ноября 1921 г. полным «проникновенного Его почитания и глубокого понимания смысла протёкших событий»: «вдумчивый, проникнутый искренней сердечностью». «Ольденбург говорил, и с каждым его словом всё ярче вырисовывался чудный духовный облик Царственного Страдальца за Россию».
На доклад Ольденбурга обратили внимание враги русских монархистов в «Еврейской Трибуне». Они прошлись по всем авторам «Грядущей России». «Трибуна» нашла удивительным сочетание деликатной любезности Е.А. Ефимовского в отношении евреев и «сочувственного цитирования замечаний Ревентлова о замыслах международного еврейства». В статье «Маленькая провокация» «Грядущая Россия» отвечала «Трибуне», что та хочет, чтобы монархисты нападали на евреев и потому недовольны.
«Трибуна» отозвалась на доклад С.С. Ольденбурга: «с необычайным легкомыслием ораторы «Грядущей России» превозносили покойного царя как великого монарха, справедливого, доброго, мудрого, опередившего всё человечество». «С.С. Ольденбург отметил среди качеств покойного царя “его терпимость к инакомыслящим и евреям”». В ответ на критику эсеровского «Голоса России» Ольденбург опубликовал письмо со ссылкой на корреспондента «Таймс» Маккензи Уоллеса (1841-1919), автора книг о Российской Империи, встречавшегося с Императором Николаем II. Автор «Трибуны» Verax (считается что это Миркин-Гецевич) ответил предположением, что в отличие от С.С. Ольденбурга и его источников, Е.А. Ефимовский и А.М. Масленников как бывшие члены партии к.-д. «лучше знают отношение царя к евреям» по помилованиям, дарованным участникам еврейских погромах [«La Tribune juive» (Paris), 1921, 23 decembre, p.5-6].
Уверенность что партия к.-д. никогда не ошибается, хорошо показывает принцип обоснования своей правоты противниками Царя. Особенно если вспомнить как партия к.-д. регулярно требовала амнистий в отношении революционеров и террористов. Т.е., по мнению еврейских либеральных идеологов, убийцы русских монархистов непременно заслуживали амнистии как борцы за “свободу”, а участники еврейских погромов (скорее всего тут подразумеваются участники уличной борьбы с этим же революционным насилием) помилования ни в коем случае получить не могут.
А.С. Гершельман вспоминает о сотрудничестве С.С. Ольденбурга в 1921 г. с самым крайне правым монархическим объединением – Высшим Монархическим Советом. Для журнала ВМС Ольденбург давал сводку материалов из испанских, португальских и парижских источников. «Ольденбург был болезненный, щуплый на вид человек, но в нём горело золотое сердце, преданное нашему делу монархии». «Талантливый писатель, говорящий на нескольких языках, умный и глубоко порядочный, он был всем сердцем предан памяти покойного Государя Николая Александровича» [«Верная гвардия. Русская смута глазами офицеров-монархистов» М.: Посев, 2008, с.552].
В «Двуглавом Орле», возможно, из-за неполноты доступных номеров, пока не удаётся обнаружить подписанные С.С. Ольденбургом статьи. Ясное свидетельство Гершельмана, тем не менее, побуждает обратиться к поиску наиболее вероятного использованного псевдонима. Подходящим вариантом оказывается принадлежность С.С. Ольденбургу статей «Современное масонство», подписанных «Великоросс».
Если принять это авторство, то в том же самом №21 можно увидеть как проходил процесс сближения бывшего октябриста С.С. Ольденбурга с крайне правыми на антимасонской почве.
«Огромному большинству из нас русских совершенно неизвестно, что собственно говоря, представляет из себя современное масонство. Правда, мы считали когда-то в романах Всев. Соловьёва и Писемского о масонах, которые существовали в России в конце XVIII в. и в начале XIX в., и особенно были в моде при Екатерине Вел. и Александре I. Но в нашей памяти это масонство рисуется, скорее как какая-то праздная блажь высших кругов тогдашнего масонского ритуала, нежели в опасной антигосударственной деятельности. Всё это представляется нам, особенно если мы причисляем себя к настоящей интеллигенции, настолько несерьёзным, что интересоваться подобными вопросами по нашему мнению могут лишь отсталые и недалёкие люди.
Такого, примерно, мнение большинства из нас, существовавшее в России до последнего времени, о масонстве. Неудивительно, что когда в 1906 г. в числе литературы, появившейся в дни революционных переживаний, нам попадались одинокие брошюрки, трактующие иначе о современном масонстве, то мы брезгливо отбрасывали их в сторону, как лживо-тенденциозную, черносотенную, безграмотную галиматью…»
Такое вступление ясно описывает интеллигентскую среду, под влиянием которой юный Ольденбург встретил 1906 г. и потому временно оказался на стороне Союза октябристов, а не СРН. Однако теперь С.С. Ольденбург смог убедиться, на какие серьёзные основания опирается идейная борьба монархистов с масонством и что скрывала стена лжи либеральной пропаганды.
«И вот теперь, когда уже России почти нет, когда мир нас самих называет бессодержательными, безграмотными и отсталыми мечтателями, погубившими собственными руками свою Родину, мы случайно, разбрёдшись по чужим странам, узнаём о существовании и в наши дни масонства во Франции, Англии, Америке, Италии, Германии, Австрии и в других государствах. Только теперь нам становится известным: что на земном шаре более 2 ½ миллионов масонов, что это сильная интернациональная чисто политическая организация, имеющая огромное руководящее влияние на мировые события; что, начиная с французской революции 1789 г. в истории большинства государств Европы и Америки все крупные революционные и демократические движения происходили при деятельном участии масонства; что масоны не только занимаются шутовскими церемониями, но, преследуя, какие-то особые, тайные цели, они отправляют на тот свет неугодных им политических деятелей и разрушают целые государства; что эта сама по себе ультра олигархическая организация стремится действительно распоряжаться судьбами народов мира и что большинство важных политических событий подготовляется заранее в масонских ложах и затем проводится в строгой дисциплине высшего ими руководства масонами.
Такие неожиданные, прямо-таки невероятные открытия конечно поражают нас, переворачивая всё наше интеллигентское миросозерцание. Всё это кажется нам каким-то сплошным вздором, какой-то злостной клеветой. Мы хотим иметь очевидные доказательства, определённый фактический материал. И оказывается, что таковой существует, что он собран и обработан; что внимательным, вдумчивым, объективным изучением масонства давно занимались и во Франции, и в Англии, и в Германии; что существует большая специальная литература о масонах; наконец, что даже вопрос о масонстве поднимался не раз и в парламентах, которым представлялись петиции с приложением к ним обширного обличительного материала. Всё это есть и давно уже было, но только мы ничего об этом не знали, так как по-видимому на этом лежал “запрет нашего кодекса интеллигентской порядочности”».
Все наиболее выдающиеся русские монархические идеологи в прошлом так раз были знакомы с этими данными, но их ссылки на европейскую литературу, как объясняет здесь С.С. Ольденбург, интеллигенция презрительно отметала. При этом надо понимать что не все авторы, если брать черносотенные газеты, правильно говорили о масонстве и использовали наиболее надёжные данные. Относительно статей о масонстве самого С.С. Ольденбурга, зная тщательность его подходов к проверке всех сведений, хоть о текущей Европейской политике, хоть о истории Царствования Николая II, можно быть уверенным в серьёзности проведённого им изучения масонской проблемы. Об этом можно судить уже по точности формулировки: «наше современное русское масонство является лишь небольшим ответвлением французского франк-масонского ордена «Великого Востока Франции», услужливо протянутым на территорию России сравнительно незадолго до начала Великой Войны 1914 г.». (масонский ВВНР под руководством Некрасова, Гальперна, Керенского, стоявший за организацией февральского переворота, как теперь точно известно, был именно ответвлением).
Далее С.С. Ольденбург приводит статистические данные о численности лож, согласно европейским масонским изданиям и приводит свидетельства о роли масонства в свержении Французской Монархии.
Интерес к масонству и авторство С.С. Ольденбурга подтверждаются выходом в белградской газете «Новое Время» под конец 1921 г. статей «Современное русское масонство» в №140 и 145 за подписью С. и в №155 с подписью той же серии о масонстве именем Великоросс. Тем самым псевдонимы Ольденбурга С. и Великоросс отождествлены [М. Шруба «Словарь псевдонимов русского зарубежья в Европе 1917-1945» М.: НЛО, 2018, с.919].
Все эти статьи С.С. Ольденбурга числятся в перечне нераскрытых псевдонимов. Авторство С., Русского, Великоросса либеральным историком М. Шруба с целой командой помощников не установлено ни для одной газеты и множества журналов. В «Словаре», однако, есть полезные указания на появлявшиеся в «Новом Времени» 1921 г. №166 сообщений из Праги, а в №185 письма из Швейцарии, подписанных Русский. В других источниках есть утверждения, что в газете «Новое Время» С.С. Ольденбург печатал статьи и под своей полной подписью.
В рецензии «Новой Русской Жизни» 9 декабря упоминается публикация С.С. Ольденбурга в «Экономических записках» Вып.1-2, парижское издание Росс. Фин.-Торг. Пром. Союза: «представляет собой любопытную попытку (С.С. Ольденбурга) вычислить размеры трат большевиков из золотого фонда на покупки за границей». «Руль» тоже упоминал что в «Экономических записках» выходил «Хлебный баланс России прежде и теперь», «Внешняя торговля Советской России» С.С. Ольденбурга.
15 декабря на собрании Народно-Монархического Союза в берлинском Розвета-зале почтили память павших белых воинов. По предложению Ефимовского, НМС послал приветственную телеграмму Врангелю. В передаче «Руля», С.С. Ольденбург произнёс: «Руководители белых армий не учитывали, что красные сидели в центре и недооценили сил противника. Погромы, грабежи и так называемое “самоснабжение”, когда армия должна была сама себя питать за свой счёт привело к тому, что армию встречали цветами и провожали проклятиями. Но несмотря на эти проклятия, ему, как оставшемуся после ухода белой армии, приходилось наблюдать общее сожаление и сочувствие добровольцам. Эти поражения были использованы как опыт ген. Врангелем и будут использованы другими». «Решающую роль» в поражении Белых Армий, по утверждению Ольденбурга, сыграла политика Антанты. «Если бы они не помешали армии князя Бермондта-Авалова продвинуться на Петроград, участь большевиков была бы решена».
Выступил также М.И. Горемыкин, обвиняя союзников в ужасном положении русских беженцев в Константинополе, откуда он приехал. Французские представители на Балканах, по его словам, действовали заодно с советскими агентами, направляя казаков возвращаться к красным и распыляя армию. Михаил Горемыкин, сын выдающегося русского политика эпохи Императора Николая II, воплощая преемственность поколений, во всём поддерживал политику своего отца и, подобно С.С. Ольденбургу, в эмиграции публиковался в «Двуглавом Орле» Высшего Монархического Совета.
Тоже показательно, что дети А.В. Кривошеина, долгое время бывшего сотрудником И.Л. Горемыкина и его активным сторонником, но в последние годы противопоставляемого демократической интеллигенцией Императору Николаю II, не принимали участия в русском монархическом движении. А.П. Столыпин запишется в НТС и будет поддерживать альтернативную монархистам идеологию солидаризма.
Н.Н. Чебышев вспоминал, как вечером 22 декабря 1921 г., приехав в Берлин, сразу попал на собрание, где вместе работали «два спаянных в Рейхенгалле крыла монархистов», с одной стороны группа Н.Е. Маркова и Н.А. Павлова, с другой Е.А. Ефимовского и А.М. Масленникова. Разделяло ВМС и НМС, в основном, употребление спорного понятия “конституция”, часто используемого западниками и врагами Русского Самодержавия. Чебышев присоединился к организационному бюро по подготовке съезда, куда входили Е.А. Ефимовский, С.С. Ольденбург, Б.Г. Кеппен, М.И. Горемыкин, М.А. Таубе [«Возрождение» (Париж), 1932, 14 сентября, с.2].
Практика далее покажет, что среди монархистов конституционный термин не приживётся в качестве положительного. Е.А. Ефимовскому было трудно сойтись с ВМС и в силу сохранявшихся у него интеллигентских предупреждений против Союза Русского Народа, традиции которого считали нужным продолжать сторонники Н.Е. Маркова. «Руль» 20 декабря сообщал о банкете в честь Н.Е. Маркова и А.М. Масленникова, приехавших в Белград и поднимавших тосты за легитимного Царя из Дома Романовых. По сообщению «Сегодня» 21 декабря, на этом банкете в Белграде получили преобладание сторонники В.К. Кирилла Владимировича, которые провозгласили его будущим Императором. Но не указано кто именно занял такую позицию, которую не поддерживали представители ВМС.
25 декабря 1921 г. С.Ф. Ольденбург писал про сына для сведений А.П. и В.П. Шнейдер: «Серёжа далеко – узнаю о нём иногда из газет и очень редко из писем. Он много работает, конечно, тяжело ему без нас» [«Письма – больше чем воспоминания» М.: Новый хронограф, 2012, с.475].
В коммунистической газете, где постоянно печатали С.Ф. Ольденбурга, он мог встречать такие упоминания: «теперь П.Б. Струве докатился до монархизма. Быть может, скоро он будет почётно председательствовать в Рейхенгалле и вместе с С.С. Ольденбургом и Марковым II-м, перекрашивать Николая II в святейшего и мудрейшего монарха» [«Путь» (Гельсингфорс), 1921, 24 декабря, с.2].
Тот же «Путь» 2 декабря упоминал и берлинский доклад С.С. Ольденбурга о Государе, называя его автора одним из столпов белогвардейской газеты «Новая Русская Жизнь» в Финляндии.
В 1922 г. в Берлине издательством «Стяг» и фондом по изданию Царских портретов А.С. Гершельмана была напечатана первая посвящённая Святому Царю историческая работа С.С. Ольденбурга «Государь Император Николай II Александрович». Этот доклад Ольденбурга пожелал выпустить на свои средства главный организатор издательского дела Высшего Монархического Совета. Доклад имеет подготовительный характер и пока ещё не основывается на значительном числе источников. Реагируя на активно обсуждаемые появившиеся в эмиграции записки С.Ю. Витте, историк-монархист уже тогда сумел представить наиболее вдумчивый подход к личности Николая II, который подтвердится всей последующей исследовательской работой. С.С. Ольденбург верно определил неординарные нравственные достоинства Святого Государя, которые находятся в прямой связи с его политическими предпочтениями и решениями.
Доклад показал намерения автора стать не только политическим обозревателем современной европейской политики, но и полноценным исследователем-историком. Ещё явственнее выдвинулся С.С. Ольденбург в первые ряды монархистов нового поколения, непричастных к руководящим правительственным кругам Империи и прежнему черносотенному движению. Крайне важно появление таких новых лиц, способных объективно расценить их достоинства и недостатки, помогая ориентироваться на лучшие примеры.
Разоблачая революционные легенды и салонные сплетни о слабоволии Государя, С.С. Ольденбург уже тогда напишет об ошибочном отношении к вежливости, воспитанности и благородству Царя как к его слабости, а не достоинству, уничтожающему критику Самодержавия как деспотизма. Разделение монархии и тирании как двух противоположных политических определено ещё древними политическими мыслителями, и их смешивание в угоду демократической пропаганде приводит к непониманию, что свой антипод имеет и народовластие. Когда нет осознания, чего не следует делать, тогда и не удаётся предотвратить худшие политические сценарии. Поэтому демократическая альтернатива в революционных формах её продвижения являлась подлинным злом для России и остаётся им.
При обмене поздравительными новогодними телеграммами ВМС писал Врангелю что будущая Императорская Армия будет служить «оплотом законному Государю». Врангель отвечал о борьбе за освобождение Отечества, «не предрешая формы его будущего государственного бытия». Что означало передачу такого предрешения противникам Белого Движения и непризнание национального единства в монархической политической культуре. С чем ВМС никак не мог согласиться.
7 января 1922 г. в обзоре печати «Руль» привёл доводы С.С. Ольденбурга из «Грядущей России» за легитимизм против бонапартизма: «у законных монархов бывают – верноподданные, у Наполеонов – только поклонники или преданные рабы. Верноподданный, склоняясь перед своим Государем, склоняется не только и не столько перед человеком, – но перед идеей Высшего, перед символом нации, перед воплощением исторического векового бытия страны. Законные Государи коронованы не только зримым золотом. Но преклонение перед Наполеоном есть только обожание личности, случайное, ни с какой идеей не связанное, и в силу этого преходящее. Яркое противопоставление этих двух сил мы находим в Шиллеровом «Валленштейне», где идея Императора побеждает мощную “титаническую” личность полководца. Гений, исчерпавший до дна земную славу, Наполеон ничего не создал прочного и настоящего».
Граф Ревентлов, которым уже возмущалась «Еврейская Трибуна», 13 января навестил собрание русских монархистов под председательством А.А. Римского-Корсакова. Ефимовский приветствовал Ревентлова, был исполнен гимн «Боже, Царя храни». Ревентлов сказал что Россия Германия обе «находятся под властью еврейства, ужасно и отвратительно проявляющего в России дьявольскую основную черту своего существа». Не замедлила ждать реакция демократов из «Руля»: «Ефимовские и Ольденбурги, покрывающие это “приветствие” криками ура – отвечают ли за своё поведение?». «Грядущая Россия» ответила: «в своей заметке «Руль» выходит, однако, из рамок приличия, когда начинает ставить русским деятелям отметки за поведение». «Руль» объединился против правых монархистов с эсеровской «Волей России» и милюковскими «Последними Новостями», выражая им одобрение.
Еврейский вопрос вовсе не стоял в центре программы НМС, и левые газеты ранее обращали внимание на расхождение высказываний Ефимовского и Ревентлова. Основной положительный смысл данной встречи состоял в преодолении вражды между русскими и немцами, сглаживание последствий чудовищного конфликта 1914 г. и предотвращение возможности новой войны между Россией и Германией. Противники монархистов проигнорировали все эти важные задачи, не заметив ничего кроме антисемитизма.
«Руль» также отметил вмешательство С.С. Ольденбурга в спор между «Грядущей Россией» и «Новым Временем». Сначала В.В. Шульгин выступил против революционной проповеди Д.С. Мережковского в пользу декабристов, назвав их предтечами большевиков. Белградское «Н. Время» обвинило самого Шульгина в ответственности за победу революции. Ольденбург постарался примирить стороны: «Тяжёлое впечатление производит статья Б. Юрьевского в «Новом Времени» по поводу недавней статьи В.В. Шульгина о декабристов. Если бы даже в данном случае обвинения, выдвигаемые г. Юрьевским были правильны, - и тогда его основная мысль была бы неверна». Т.е. Ольденбург, не мог отрицать вину Шульгина за содействие февральскому перевороту. Но если возводить обвинение не в историческом исследовании, а в актуальном положении, то вместо укрепления сил монархистов произойдёт размывание сил и внутренняя распря, поскольку на данный момент Шульгин примкнул к монархистам. «Если бы мы теперь стали отвергать всех, кто был тогда не с нами – нас – по крайней мере из образованного слоя общества – осталось бы безмерной гордыней думать, будто одними нашими силами мы можем справиться с восстановлением России».
«Руль» снова не понял мысли С.С. Ольденбурга, отпустив замечание, будто сама «Грядущая Россия» заварила “монархическую смуту”. Революционно настроенный Д.С. Мережковский ни в прошлом, ни теперь, монархистом не являлся. Его критика справа поэтому совершенно необходима и не является междоусобием. Отстраняя от себя противников Династии Романовых, «Грядущая Россия» отметила рост легитимистских сил.
В январе С.С. Ольденбург участвовал в обсуждениях Бюро вопроса Престолонаследия, в результате чего Высшему Монархическому Совету была послана резолюция о невозможности на данный момент установить «с непререкаемой достоверностью, кому довлеет Российский Императорский Престол». Признавая полноту державных прав Династии Романовых, Бюро возлагало решение вопроса на Всероссийский Земский Собор.
Принцип христианской соборности, как хорошо понимали монархисты, противоположен демократическому принципу большинства голосов. Собор не собирает снизу количество мнений, а наоборот, нисходит от высших принципов [Епископ Михаил (Грибановский) «Над Евангелием» СПб.: Сатисъ, 1994].
Устроение церковных соборов православными монархистами берётся за образец и для политической практики как наилучший из возможных примеров совместного созидательного действия.
23 января в банкетном зале Рейнгольд проходил организованный ВМС доклад Н.А. Павлова об экономическом восстановлении. Выступали также М.И. Горемыкин, Е.А. Ефимовский, А.М. Масленников, С.М. Медведев.
В начале года вышел номер журнала П.Б. Струве, где С.С. Ольденбург дал рецензию на книгу А. Терне «В царстве Ленина», где сравнивает предложенные очерки жизни в РСФСР с дневником З.Н. Гиппиус, опубликованным в предыдущих номерах журнала. Точность рассказов А. Терне Ольденбург противопоставляет утверждениям большевиков, будто эмигранты ничего не знают о советской действительности. «Это – довольно искусный приём борьбы, вносящий разлагающее сомнение во многие и многие души». Достоверность сведений Терне и ложь большевиков Ольденбург подтверждает личным опытом: Терне был «и в Ростове-на-Дону и в Петрограде. Пишущему эти строки случилось быть в этих же городах осенью 1920» [«Русская Мысль» (Прага), 1922, Кн.I-II, с.379].
Там же Ольденбург счёл важным рассказать про русско-немецкое издание «Ауфбау (Восстановление). Сборник по вопросам хозяйственно-политической жизни Восточной Европы», выходившее в Мюнхене. №2-3 включает доклады, прения и резолюции Рейхенгалльского съезда русских монархистов. В №4-5 помещена записка П.Н. Дурново, чью подлинность Ольденбург подтверждает своими соображениями. Там же статья графа фон дер Гольца и интервью с Э. Людендорфом, который обвиняет немецкую социал-демократическую партию в авторстве плана запуска Ленина в Россию.
В некоторой степени такая попытка снять ответственность с правительства и военного командования перекликается с самооправдательными приёмами статей А. Парвуса, который в 1918 г. выдвигал противоположные обвинения относительно заключения Брестского мира. Парвус утверждал, что социал-демократическому рейхстагу военные не дали договориться о мире с Лениным на своих условиях и сорвали возможный союз с большевиками [А. Парвус «В борьбе за правду» М.: Альпина Паблишер, 2017].
Современные левые либералы неадекватно демонизируют Э. Людендорфа, рассказывая будто он несёт ответственность за голод в Германии, захватив запас сельскохозяйственных удобрений для производства химического оружия. Самым нечестным образом при этом умалчивается о значении английской морской блокады [Will Brownell «The First Nazi. Erich Ludendorff» Berkeley: Counterpoint, 2016].
Поскольку до войны Германия закупала много продовольствия, то понятно, что не удобрения, а торговая блокада является действительной причиной страшного голода. Но машина организованной лжи левого либерализма сознательно фальсифицирует историю ради противопоставления демократов монархистам.
22-23-м января 1922 г. подписан «Политический обзор» русских дел и международных событий, подготовленный С.С. Ольденбургом. Отмечено закономерно экономическое оживление НЭПа, чистка компартии, декоративный характер съездов советов. В эмигрантском расцвете культуры Ольденбург отметил выход 15 ежедневных газет, десятков журналов, среди которых отдельно назвал «Русскую Мысль», «Двуглавый Орёл», три альманаха «Архива Русской Революции», мемуары Витте, интересные, «несмотря на их местами очень неприятный личный тон и характер».
То что для С.С. Ольденбурга было неприятным, т.е. неверным, приводило в восторг либеральных публицистов. Лидер группы берлинских к.-д. В.Д. Набоков увидел желаемое: «эпоха Витте и её деятели являют картину ужасающего упадка». Феноменально недостоверным запискам Витте В.Д. Набоков приписал «изумительную способность оценивать и характеризовывать подлинную сущность людей» [«Руль», 1921, 13 ноября, с.2].
Тщательное изучение мемуаров Витте закрепит за ними дурную славу, подтвердив оценку С.С. Ольденбурга, а не В.Д. Набокова.
Ольденбург приветствовал профессорский и студенческий съезды в Праге, вынесшие в октябре 1921 г. антисоветские резолюции. Сменовеховство, разлагающее антисоветский настрой Зарубежной России, естественно крайне негативно оценено Ольденбургом за непонимание противоположности русских и советских интересов, исходя из заблуждения, что большевизм может способствовать возрождению России, занимаясь деструктивным социалистическим строительством. Напротив, большевики будут мстить русскому народу за все свои неудачи построения коммунизма, раскручивая далее спираль террора вместо какого-либо эволюционизма.
Некогда знакомый Ольденбургу Устрялов, в газете «Смена Вех» под конец 1921 г. рассказывал про «покидающий Россию коммунизм», как будто одни только эмигранты-монархисты хотят «продлить революционный день», а не партия большевиков [Н.В. Устрялов «Избранные труды» М.: РОССПЭН, 2010, с.330].
Невозможность хозяйственного восстановления при большевиках Ольденбургу очевидна, исходя из того что никто не будет вкладывать в РСФСР крупный капитал и не будет перевозить туда «реальные ценности» при угрозе их полной потери. Соображение Ольденбурга, что такой ввоз может произойти исключительно «за золото», вполне оправдается в дальнейшем при провальной сталинской индустриализации за счёт золота, отобранного у народа в голодомор через Торгсин.
Ольденбург признал также «затишье» подле групп, образовавших Национальный Комитет в Париже. Его объединительное значение не оказалось сколько-нибудь заметным, сравнительно с успехами монархистов.
«Больше всего движения было в монархических кругах; в составе монархического объединения, созданного в Рейхенгалле, организовалось конституционное крыло, назвавшееся Русским Конституционно-Монархическим Союзом, - к нему примкнули союзы в Париже, Белграде, Константинополе и Берлине. В связи с возникновением Союза выяснилось, что все доныне возникшие организации, заявившие себя открыто монархическими, стоят за династию Романовых».
Это означало ощутимое усиление значения крайне правого Высшего Монархического Совета. Его прямая поддержка С.С. Ольденбургом уже создавала определённое расхождение с центристской позицией П.Б. Струве. Особенно отчётливо это несовпадение проявилось далее, где Струве впервые позволил себе дать редакционное примечание к статье Ольденбурга. К написанному, что все участники Всезаграничного Собора Русской Церкви в Карловицах «за исключением А.Н. Яницкого, признали себя сторонниками монархии, и никто не возражал против исторической династии», П.Б. Струве присоединил подстрочник: «на наш взгляд, большинство Собора совершило крупную психологически-политическую и моральную ошибку, связав с церковным делом, в виде соборных постановлений, решения о политических вопросах, посторонних как таковые, религии и церкви».
В действительности, конечно, здесь откровенно заблуждался Пётр Струве, а не Собор РПЦЗ. Политические вопросы безусловно имели самое прямое отношение к делам религии, Церкви и каждому верующему, революция отчётливо доказала это. Недовольство Струве и его единомышленников, которые затем примкнут в митрополиту Евлогию и московской, а потом константинопольской патриархии, проистекало из несовпадения их политических воззрений с правильным пониманием связи между религией, политикой и нуждами Церкви у РПЦЗ. Заявление о неучастии в политике у евлогианцев было чистым лицемерием. Неиссякаемая ненависть врагов русских монархистов к подвигу Карловацкого Собора разоблачает их политические пристрастия и антицерковное мышление поборников светского, т.е. доктринально-атеистического государства. Заявление о помещении политики вне Церкви и означало приверженность к государственному господству светского атеизма.
Здесь наблюдается закономерность между приверженностью С.С. Ольденбурга Высшему Монархическому Совету и Русской Зарубежной Церкви. Вынесенное Соборное постановление РПЦЗ доныне сохраняет своё нравственное и политическое значение, служа образцовым примером для мирян и священнослужителей.
Общее положение монархистов в новом пантеистическом мировом порядке хорошо видно по наблюдению С.С. Ольденбурга, как в Венгрии «под давлением иностранных держав Национальное Собрание приняло законопроект о лишении дома Габсбургов права на престол; христианско-национальная партия и все легитимисты отказались участвовать в голосовании, заявив, что считают его незаконным. Но власть не скатилась влево, а осталась более или менее в тех же руках».
Сергей Ольденбург счёл важным принять участие и в полемике против ложного анализа и приукрашивания революции евразийцами и конкретно против П.Н. Савицкого в «Руле»: «как ни старались в 1918 г. некоторые интеллигенты в Советской России вложить духовный смысл в совершающееся, им этого не удалось, – и они замолкли, так как действительность 1919-21 годов уже слишком расходилась с представлениями о великой заре духовного возрождения». Коммунизм несёт не подъём, а «ужасающий мертвящий распад» [С.С. Ольденбург «Евразийство и русская действительность» // «Новая Русская Жизнь» (Гельсингфорс), 1922, 22 января, с.2].
В №21 «Грядущей России» под псевдонимом Русский выходила статья «На Дальнем Востоке». По сообщению «НРЖ», издание монархической «Грядущей России» прекратилось 1 марта.
«Политический обзор» Ольденбурга от 7 марта отмечал, что Белая Армия на Дальнем Востоке продолжает удерживать территорию размером с две Чехословакии. Приамурское правительство захватывало у красных Хабаровск, но затем его отбили назад. Под Советами голод охватил Поволжье, Крым и Дон, с оскудением провинций в целом. Изъятие ценностей из церквей, как считает Ольденбург, не помогло нуждающимся, большевики, как они всегда делали с рабочими, крестьянами, солдатами, лишь воспользовались народными нуждами для достижения собственных, противоположных целей – «благовидный повод для изъятия золота из церквей». Обоснованным оказалось предположение Ольденбурга, что далее большевики доберутся до национальных богатств во дворцах, музеях и библиотеках для продажи за рубеж, «на содержание аппарата интернациональной власти» [«Русская Мысль» (Прага), 1922, март, с.201-202].
Ольденбург, по-видимому, ещё до знакомства с основополагающей книгой руководителя расследования М.К. Дитерихса, не сомневался в факте Екатеринбургского злодеяния. «В газете «Коммунистический труд» появилось официальное сообщение об убийстве Царской Семьи, причём большевики утверждают, рассчитывая на неосведомлённость масс, что ими истреблены все члены Императорской фамилии. – О предательском убийстве Великого Князя Михаила Александровича повествует “сам” организатор убийства, коммунист Мясников».
Говоря о Русском Зарубежье, Ольденбург признал заслуги генерала Врангеля, который «отстоял своё войско, когда недавние союзники его травили». Врангеля сердечно проводили все русские в Константинополе и восторженно встретили в Белграде, куда Врангель приехал 1 марта.
По сообщению газеты «Время» от 6 марта 1922 г., лидеры белградских монархистов П.В. Скаржинский и С.Н. Палеолог просили Врангеля ввести в Русский Совет генерала Краснова для поднятия авторитета РС среди правых эмигрантов. Однако РС в качестве эмигрантского правительства при Врангеле, не имея существенного значения, не будет долго существовать, ему осталось всего несколько месяцев.
Признавая значительнейшее влияние Высшего Монархического Совета во главе эмигрантских политических организаций, Ольденбург пишет что нинисты, левые либералы и социалисты, противники Белого Движения, изменили свою прежнюю формулу против Колчака на «ни Ленин, ни Марков». Опасения, что именно Н.Е. Марков может возглавить Монархическую Россию после свержения большевиков, регулярно озвучивались в левой печати. Попытки противопоставить Армию Врангеля монархистам отвергались газетой «Грядущая Россия» Ефимовского, стремящейся к объединению правых русских сил. Позднее появлялись сообщения о получении Ефимовским денежных субсидий от Врангеля.
Обзор европейской политики от Ольденбурга включает множество подробностей с раскладкой состояния основных сил и направлений движений. По Италии существенно отметить усиление антиклерикального уклона в фашизме. Франция оговаривала за собой право на военную агрессию в случае восстановления Династий Гогенцоллернов или Габсбургов. Строители нового мирового порядка старались тем самым закрепить свои успехи и устранить основы христианской цивилизации. Правительство Пуанкаре поддерживалось при этом во Франции всеми правыми, кроме роялистов, из-за его противостояния с социалистами. В Венгрии монархическая правительственная партия вынуждена была отложить династический вопрос до укрепления сил страны. В Португалии с лета 1921 г. произошла третья попытка военного восстания. «Вся история Португалии за последние 10 лет со времени свержения короля Мануэля представляет из себя серию учащающихся переворотов, производимых сравнительно небольшими войсковыми частями». В Испании королевская власть примиряла офицерские организации с правительством при возникновении разногласий и предотвращая подобные выступления.
В мартовском номере «Русской Мысли» Ольденбург опубликовал также отзыв на первые четыре тома «Архива Русской Революции», находя в нём редкое беспристрастие подбора материала. «Для всякого, кто пожелает изучать русскую революцию, он явится незаменимым пособием». Критически Ольденбург отнёсся к перепечатке советского издания «Последних дней» А.А. Блока: «фактический материал (телеграммы и т.д.) в общем совпадают с данными «Воспоминаний» ген. Лукомского, а характеристики весьма субъективны и не показывают знания ни среды, о которой говорится, ни её духа».
Тут во всём с Ольденбургом надо согласиться насчёт сохраняющегося значения изданий АРР для любого историка, и непонимания Блоком Царской Семьи и высшей бюрократической элиты Российской Империи.
Повествование «На внутреннем фронте» П.Н. Краснова о походе на Петроград Ольденбург считает картинным, т.е., впечатляюще красивым, эффектным, красноречивым, ярким. Вполне справедливо Ольденбург указывает на ценность независимых воспоминаний сравнительно с подбором официальных декретов советской власти, «которые некоторые иностранные издательства пытались собрать и систематизировать», хотя они «в сущности имеют очень мало значения для характеристики эпохи: жизнь идёт не по ним, иногда из большого декрета один какой-нибудь пункт приобретает острое и реальное значение, а остальные остаются мёртвой буквой».
Оценивая по свежему прочтению роковые телеграфные переговоры Ставки с Родзянко, С.С. Ольденбург справедливо придаёт им «первостепенное значение для истории». Не касаясь критики заговора генералов, он направляет всю силу осуждения в адрес Г. Думы: «трагическим легкомыслием веет от телеграмм из Думы, убеждающих генералитет, что по зову временного правительства жители повезут армии хлеб и даже снаряды». Но отсюда логически следует, что М.В. Алексеев, предавший Императора Николая II, добиваясь передачи всей правительственной власти рассуждающему подобным образом ВКГД, не только совершил чудовищное преступление, изменив присяге, но и допустил ровно такое же позорное недомыслие. Оправдать поступки М.В. Алексеева становится невозможно.
П.Л. Барк в декабре 1922 г. имел все основания прямо писать об измене М.В. Алексеева: «я ни минуты не сомневаюсь, что план убедить Государя императора отречься был заранее разработан этими господами и что командующие армиями, подготовленные низкой пропагандой, были готовы ко всем случайностям. Ответы этих генералов на телеграфный запрос в роковое число 2 марта были результатом долгой и тщательной подготовки» [П.Л. Барк «Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. 1914-1917» М.: Кучково поле, 2017, Т.2, с.520].
В дальнейшем П.Л. Барк успеет принять участие в организации подготовки издания «Царствования» С.С. Ольденбурга.
Затянувшееся молчание следователя Н.А. Соколова и временное отсутствие доступа к изданной на Дальнем Востоке книге генерала М.К. Дитерихса вынуждало эмигрантские газеты пользоваться гораздо менее надёжными советскими публикациями П.М. Быкова относительно факта убийства всей Царской Семьи в Екатеринбурге.
Недостоверный пересказ слухов подъесаулом Тегенцевым из армии Дутова, опубликованный в «НРЖ» 6 октября 1921 г., будто участниками убийства Царской Семьи являлись красногвардейцы Соловьёв и Проскуряков, перепечатывался для распространения дезинформации о руководстве убийством комиссарами с русскими фамилиями: Медведевым, Окуловым и Олейниковым [«Трагедия в Екатеринбурге» // «Время» (Берлин), 1921, 17 октября, с.2].
27 февраля 1922 г. это же максимально враждебное монархистам «Время» напоминало, что оно ещё в 1920 г. продвигало версию о том что тело Императора Николая II было доставлено в Кремль в деревянном ящике и после осмотра было сожжено в печи. Разного рода невежественным критикам книги генерала Дитерихса следовало бы обратить внимание на происхождение этих легенд, приписываемых русским монархистам. Они, напротив, распространялись левыми газетами, одновременно пропагандировавшими разные абсурдные лжесвидетельства о составлении «Протоколов сионских мудрецов» по приказу Рачковского якобы для продвижения Нилуса на место Филиппа при Николае II. В декабре 1922 г. «Время», сообщая о захвате красными Приамурья, отсыпала брань не в адрес коммунистов, а посылала свою ругань исключительно против М.К. Дитерихса, обзывая его «мастером удирать от опасности», нераспорядительным и неспособным к предвидениям.
Шулерские привычки пропагандистов бросаются в глаза в книге Михаила Фишмана «Преемник. История Бориса Немцова и страны в которой он не стал президентом» (2022), составленной из сплошного частокола скучных либерально-прогрессистских штампов. Фишман не настолько плох, чтобы написать о принадлежности Ф. Голощёкина к русскому среднему классу, бывают авторы и подурней. Однако он утверждает, будто книга М.К. Дитерихса 1922 г. «была построена» на антисемитской версии «о ритуальном убийстве». В действительности построена она на материалах произведённого под его начальством расследования. Типичным для демократов является лицемерное или невежественное замалчивание, что англичанин Р. Вильтон является автором этой версии, а не русский белый генерал и монархист. А книга Вильтона имела явный антимонархический характер.
Очень плохо, когда биографии пишутся такими слабыми журналистами, а не историками. В них нет необходимой проверки источников, а преследуется одна примитивная задача нанести информационный урон командирам Белой Армии, русским националистам, православным верующим, обвиняемым в распространении «антисемитской версии». Но эти выпады оборачиваются против самого М. Фишмана и всей демократической традиции, которой тот бездумно последовал в эпизоде о перезахоронении царских останков в 1998 г.
Достаточно открыть книгу М.К. Дитерихса, дабы выяснить его позицию о ритуальных убийствах. «По поводу ритуальных убийств существует обширная литература». «Бывали ли такие уродливые секты? Существуют ли они теперь? Это вопрос особого расследования». Генерал Дитерихс ставит под вопрос существование таких сект, говоря о последней двухтысячелетней истории. Следовательно, книга Дитерихса никак не могла быть «построена» на версии ритуального убийства. Одно это уже показывает в какую систему лжи загнан М. Фишман, всегда когда он упоминает русских монархистов. Крайне бессовестно говорить об антисемитской версии ритуального убийства Царской Семьи, когда Дитерихс пишет не о Екатеринбургском злодеянии, а о всём историческом опыте: «давность этого вопроса не позволяет судить о нём поверхностно». И говорит он не о еврейском народе, а о сектах.
Какое же право имеют противники монархистов распространять подобную клевету на М.К. Дитерихса, который обличал таких Фишманов: «для толпы, да и для значительной части интеллигентной общественной массы, всякое зло, творимое при участии того или иного Янкеля или Лейбы, исчерпывается нарицательным определением – еврей». «Это первая роковая историческая ошибка, осложняющая соответственное разрешение еврейского вопроса. Из среды русского народа вышел Ленин, но никто не скажет, что весь русский народ состоит из Лениных или исповедует ленинские принципы».
Дитерихс предостерегает от столь опасной интеллигентской ошибки, но Фишман сто лет спустя снова её совершает. Дитерихс настолько превосходно выражался на тему о ритуальных убийствах, что демократы, выступая против него, загоняют себя в самую невыгодную позицию. Дитерихс разоблачает их: «большой вред приносят те россияне, которые затемняют истинное ужасное зло, скрывающееся в мировом еврейском вопросе, под оболочкой навязываемых всему еврейскому народу ритуальных преступлений, фантастических сионских протоколов и различных учений сектантских изуверов». «Опасное мировое зло не в еврейском народе, а в тех лежащих в его основании принципах социалистических учений, которые исторически выдвигались различными представителями еврейской мысли» [М.К. Дитерихс «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале» М.: Вече, 2008, с.244-245, 248-249].
В итоге у демократов получается, что выступать против коммунистического учения – антисемитизм. Против убийц Царской Семьи – антисемитизм. Да и попросту быть русским монархистом, а не либералом, конечно же, антисемитизм. Что заслуживает наименования клинической просоветской русофобии.
Фальсификаторы истории прибегают к таким же бесчестным полемическим приёмам, до неузнаваемости искажая взгляды противников и по многим другим важным вопросам: «сегодня “антисемитизм” стал во многом бессмысленным выражением, используемым для клеветы на оппонентов, либо для того, чтобы заткнуть их. Он используется просто потому, что одним не нравятся доводы оппонентов, и они не состоянии ответить ничем умнее» [Thomas Dalton «Debating the Holocaust: A New Look at Both Sides» Castle Hill Publishers, 2015].
Следователь Н.А. Соколов прервал молчание, прислав в парижскую газету «Тан» опровержение заявлений Г. Чичерина о том, будто Царская Семья жива. Соколов впервые опубликовал, на французском языке, текст расшифрованной телеграммы Я. Свердлову о совершившемся полном убийстве и заготовленном замысле объявить о гибели супруги и детей Государя при эвакуации из Екатеринбурга [«НРЖ», 1922, 10 мая, с.3].
Подлинность телеграммы потом пытались подвергать сомнению, но на данный момент она остаётся не опровергнутой.
25 марта 1922 г. в Берлине открылась подготавливаемая сторонниками Ефимовского монархическая конференция. Из разных стран прибыли 35 человек. Молебен совершил митрополит Евлогий, призывая к свойственной ему терпимости ко всем, работающим на благо России, «хотя бы они шли иными путями».
Такое поведение сохранило митрополита Евлогия в памяти современников не в лучшем свете: «хитрый человек, желавший всем угождать», сравнительно с принципиальным митрополитом Антонием (Храповицким), который «был наиболее выдающимся иерархом той эпохи» [Г.К. Граф «На службе Императорскому Дому России 1917-1941» СПб.: БЛИЦ, 2004, с.200-201].
В дальнейшем евлогианцы внесут излишнюю вражду в русское церковное устроение неуместной приверженностью к контролируемой чекистами Московской Патриархии. Только когда из оккупированной коммунистами Москвы пришёл приказ заявить о полной лояльности советской власти, а потом и о его увольнении, митрополит Евлогий отказался подчиняться, что аналогично эгоистически запоздалому мятежу Корнилова после приказа об отставке. Но вместо признания изначальной и последовательной антисоветской правоты РПЦЗ, выйдя из подчинения Москве, митрополит Евлогий углублял ненужный раздор, подавшись под юрисдикцию Константинополя, отказываясь от русского церковного единства [С.В. Троицкий «Размежевание или раскол» Париж, 1932].
Решение евлогианцев П.Н. Краснов остроумно сравнит с формулой: ни Ленин, ни Колчак. Но и после того как Евлогий вышел из подчинения, Н. Бердяев и младороссы в качестве третьей церковной группы остались при московской патриархии. В 1945 г. Евлогий умудрится ещё раз предательски перебежать на сторону большевиков.
На монархической конференции хорошо осведомлённый барон М.А. Таубе в обзоре международного положения обозначил стремление масонско-еврейского интернационала «погубить историческую русскую государственность и разрушить национальную Россию при помощи кадетской политической революции», имевшей непредвиденные последствия для организаторов февральской революции 1917 г., и теперь они считают нужным дать отбой для охраны капитализма в Европе (в феврале 1932 г. появлялись сообщения о том что М.А. Таубе в Берлине принял католичество, возможно по этой своеобразной причине Н. Свитков тогда же добавил его в список эмигрантских масонов).
После Таубе 26 марта С.С. Ольденбург выступил с докладом «Положение Советской России», в котором использовал сведения, полученные от беженцев, иностранцев, из коммунистической печати и личного опыта. Наименьшего доверия заслуживала советская пропаганда в Европе, но и рассказы иностранцев, не понимающих русской жизни, как находил Ольденбург, далеко не надёжны. Ольденбург обратил внимание на убыточность советских предприятий, которые будут составлять характерную черту социалистического строя на протяжении всех последующих лет. Хозрасчёт, о котором в первые же годы своего хозяйствования, говорили большевики, так и не смог прижиться в СССР до самого его затянувшегося падения.
Ольденбург обратил внимание, что частичное временное восстановление капиталистических отношений большевики используют для дальнейшего разжигания классовой ненависти. На этом будет построен огромный пласт советской мифологии о нэпманах, кулаках и вредителях.
Следуя примеру Ольденбурга, необходимо наносить ответный удар и показывать полную несостоятельность всех левых рассуждений, «что капиталистический способ производства окончательно исчерпал себя», как вообразил Ф. Энгельс в письме А. Бебелю ещё в мае 1883 г. [К. Маркс и Ф. Энгельс «Сочинения» М.: Политиздат, 1964, Т.36, с.23].
Эти тезисы были полностью ложны тогда и оставались совершенно ошибочны и в 1930-е, когда идеологи социализма типа Джорджа Оруэлла пропагандировали превосходство плановой системы над капитализмом. Актуальными всегда остаются принципиально иные дискуссии по наиболее функциональным приёмам экономической политики, к которым социалистические меры никогда не относятся.
Естественно, что правая идеология не может сводиться к одной защите капитализма и она не ставит капитализм превыше всего. Убеждённые что существующая демократическая система противостоит их интересам, неплохие американские правые христианские писатели справедливо критикуют за это республиканскую партию США, которая, если когда-то частью имела, то растеряла все по-настоящему правые ценности, оставив себе один капитализм. Тем самым Америка одновременно даёт пример временно успешной борьбы с большевизмом и всего что следует избегать на этом пути. «Культурные силы, которые веками отдаляли Запад от Бога, не будут остановлены и обращены вспять никакими голосованиями и выборами вообще» [Rod Dreher «The Benedict Option. A strategy for Christians in a post-christian nation» Penguin Publishing Group, 2017].
Падение христианских монархий в результате февральского переворота 1917 г., связанного с именем Альфреда Мильнера, и общих итогов Первой мировой войны привело Европу к всестороннему господству пантеистической идеологии обожествления природы и человечества. Уже в 1920 г. пантеистический новый мировой порядок символически был закреплён в отмене христианского богослужения при проведении олимпийских игр. Оно было заменено языческими ритуалами [А.В. Васильченко «Нордические олимпийцы. Спорт в Третьем рейхе» М.: Вече, 2012, с.186].
Хотя сам факт восстановления отменённых при начале строительства христианской цивилизации олимпийских игр свидетельствовал о набранном могуществе политического пантеизма, Император Николай II и другие христианские монархи сдерживали его наступление и заставляли с собой считаться, что видно по обязательным до 1918 г. богослужениям, молитвам, чтениям псалмов на таких мероприятиях.
С.С. Ольденбург приводит важное соображение о том, что достигнутое благосостояние касается лишь немногих в СССР и «никто не уверен, что всё накопленное при помощи торговли не будет у него завтра же отобрано». Этим жизнь в СССР и при идейных преемниках большевиков всегда будет полностью отличаться от принципов защиты частной собственности при Николае II и всех последних Русских Императорах.
«Пресекать влечение человека к собственности можно лишь насильно – тут-то ад и начинается» [Михаил Назаров «О религиозном оправдании частной собственности» // «Вестник РХД», 1991, №161, с.111].
Мишуру советов и съездов С.С. Ольденбург прямо отнёс к инсценировкам и назвал большевиков международной политической сектой, расхищающей достояние России. Вполне понимая тоталитарный характер партийного владычества, Сергей Сергеевич в отличие от многих заблуждавшихся типа Деникина, не рассчитывал на то что РККА сможет свергнуть коммунистов. Как окажется в дальнейшем, «красная армия не есть самостоятельная сила – она вся пропитана коммунистическими ячейками и находится в полной зависимости».
Сергей Ольденбург осторожно признал «некоторый рост монархического настроения, в чём сознаются и сами большевики, и советская власть всячески старается убедить население, что никого из Дома Романовых в живых не осталось». В некоторой силе монархизма в народе и среди интеллигенции можно убедиться по множеству дневников и воспоминаний. Докладчик отметил также рост антисемитизма и враждебность к Англии и Франции более, чем к Германии.
Среди множества замечаний, какие сохранят силу в последующее время, надо назвать указание на то что в отличие от слабых попыток интервенции силами Антанты в 1918 г., раздражающих народ, «крупные освободительные силы» «наоборот нашли бы поддержку». Это вполне выразилось во Власовском Движении 1941-45 г.
1918-й год в качестве высшей ступени русской борьбы желал вновь увидеть П.Н. Краснов в 1941-м. Поэт Арсений Несмелов призывал возвращение 1918-го, желая вновь увидеть антисоветскую волну высшей высоты.
27 марта М.И. Горемыкин читал доклад «Земельный вопрос», а С.С. Ольденбург «Основы хозяйственной политики» (по сообщению «НРЖ»). «Руль» упоминал также о докладе, прочитанным генералом П.Н. Красновым, который после этого вынужден был прислать опровержение: «я с 11 февраля безвылазно проживаю в Баварии», подготавливая 2-ю редакцию романа «От Двуглавого Орла к красному знамени». Вот насколько достоверны оказывались сообщения о русских монархистах в демократической газете, прославляющей борьбу за “свободу” и проклинающей Российскую Империю.
В сборнике материалов конференции опубликован доклад С.С. Ольденбурга под названием «Мероприятия переходного времени». «Никому не дано предвидеть будущее; и тем не менее, всякий политический деятель, всякая общественная группировка в той или иной мере обязана предвидеть». Ольденбург справедливо называл основными возможными причинами падения большевизма внутренние восстания, продолжение Белого Движения, иностранную интервенцию или напротив провал наступления советских сил через границу. Всё это будет в дальнейшем опыте СССР, но, как и полагал русский белоэмигрант, предвидеть точные сроки оказалось невозможно, как и главные из причин будущего крушения красных.
С.С. Ольденбург заблаговременно поставил вопрос о необходимых политических мерах после того как оккупация России красными, так или иначе, оборвётся.
Ольденбург вполне точно утверждал, что падение компартии приведёт к временному расстройству правительственного аппарата, однако «систематическое разрушение, детальная распродажа накопленных ценностей, производимые большевиками, для России, конечно, неизмеримо разорительнее».
Именно так следует относиться к состоявшемуся падению КПСС, господство которой, как можно сейчас вполне оценить, являлось несравненно хуже последствий отказа от социалистического строительства и сложного процесса реставрации капитализма. Сколько бы большевики ни утверждали обратное, восхваляя СССР, эту их главную песню ни в чём нельзя поддерживать, т.к. именно на этом обманном приёме основаны все их политические перспективы.
С.С. Ольденбург полагал, что падение партии большевиков позволит, несмотря на сохранение в бюрократическом аппарате значительного числа коммунистов, сменить политическое руководство и обеспечить принуждение этого аппарата к мерам восстановления России.
Поскольку власти, пришедшие на смену КПСС, смогли осуществить в значительной, хотя и явно недостаточной мере, программу декоммунизации, предположение Ольденбурга можно считать оказавшимся во многом верным. Однако устойчивость новой антисоветской власти при демократической системе оказывается под угрозой возвращения большевизма к прежнему господствующему положению посредством всеобщего голосования. Предлагаемая белоэмигрантами монархическая модель давала бы антисоветским силам опору, какой в 1990-е противники коммунистов совершенно не имели.
С.С. Ольденбург пишет о сложностях будущей политической и экономической реставрации: «новая власть должна при создании своего аппарата использовать силы и опыт всех сочувствующих ей русских граждан; ей будут одинаково нужны и те, кто пережив, перестрадав долгий советский гнёт, знает по собственному опыту все местные условия, и те, кто сохранил в иной обстановке навыки и представления нормальной государственности и экономики. Скорейшее объединение этих двух частей русского народа является настоятельной необходимостью. Оно должно создать, путём взаимного корректирования, правильную государственную равнодействующую».
Как правило, именно такие наиболее разумные соображения высказывали монархисты Русского Зарубежья. Однако чем дольше проходило времени под советской оккупацией, тем сложнее становилась возможность соединения такого опыта. После того как Власовское Движение, служащее примером такого взаимного сближающего обогащения, было задавлено нацистами, большевиками и их западными союзниками, русская политическая культура стала теряться в иностранном рассеянии, а тем более уничтожаться и искажаться в тоталитарном СССР.
Последовательность антисоветской борьбы проходит через встречу с власовцами в начале 1960-х в ГУЛАГе диссидентов следующего поколения и их публикации в «Посеве» НТС [А.Т. Марченко «Мои показания» М.: ОГИ, 2005, с.28].
Видится совершенно явственно прямая естественная революционная связь с феврализмом большевиков и их пособников, а отнюдь не противников. В той же эмиграции, на левом фланге сторонники СССР обличали последовательных врагов революции в правом лагере, обвиняя их одновременно и в непризнании завоеваний 1917 г. и в том что они отказывались преклоняться перед советским культом 9 мая [М.М. Кралин «Артур и Анна. Роман в письмах» Л., 1990].
Проблема наиболее адекватного соединения программно лучшего с реально осуществимым по-прежнему крайне остра. Необходимо, сохраняя полную меру антисоветского оздоровительного настроя, сталкивать политические ориентиры в сторону преемственности с наследием Российской Империи.
В качестве условий борьбы с возможностью для большевиков вернуть себе власть демократическим путём, С.С. Ольденбург приводил следующие цели: «всякая белая власть, которая придёт на смену большевиков, должна быть прежде всего властью твёрдой, дабы иметь возможность бороться с общей и разрухой и анархическими настроениями. В виду этого, первое время все представители власти, даже муниципальной, могут быть только по назначению».
Действительно, демократические выборы составляют важнейшую угрозу проведению любой положительной политической программы. Противники большевизма, отстаивающие демократический принцип, лишают себя же возможности добиться успешных изменений. Надо понимать, насколько установление твёрдой и эффективно действующей власти является сложным само по себе вне декларативных лозунгов. Однако движение к правильным целям должно быть приоритетным, и демократия во многом не позволяет к ним приблизиться.
Как выражается биограф М. Ходорковского, при демократии «побеждает не тот, кто наилучшим образом представляет интересы граждан, а побеждает тот, кто лучше всех врёт» [Валерий Панюшкин «Восстание потребителей» М.: Астрель, 2012, с.197].
Решение угроз, какие несёт демократия, следовало компенсировать через формирование опоры власти на сознательно антикоммунистические полицейские формирования. При отсутствии политического приоритета в этой области не будет решена проблема «уголовщины и бесчинства» с одной стороны, а с другой того что силовой аппарат «используют противники новой власти». Как видим, подлежащие решению главные проблемы постсоветской эпохи предуказаны С.С. Ольденбургом вполне точно.
«Правительство генерала Деникина страдало, к сожалению, традиционно интеллигентским нерасположением к полиции, и не желало тратить сил и средств на создание материальной опоры на местах, полагаясь на сочувствие населения и на штыки армии».
Эффективные меры атамана Краснова по полному восстановлению царской полиции за давностью лет не могут быть использованы. «Можно думать, что в первое время среди городского населения будет мало элементов для создания дружин». Однако при наличии политической воли сверху и наличия действенного антисоветского движения, которое делает возможным проведение такого проекта, сдвиги по взятом направлении достижимы.
В одно время со съездом монархистов был убит В.Д. Набоков, на следующий день, 29 марта по предложению С.С. Ольденбурга и М.И. Горемыкина совещание монархистов приняло резолюцию: «глубоко потрясённые и возмущённые совершённым 28 марта бессмысленным убийством русского общественного деятеля, скорбя о трагической кончине уважаемого В.Д. Набокова, русские конституционные монархисты, собравшиеся на совещание, созванное «Грядущей Россией», выражают самое резкое осуждение политическим убийствам вообще, и этому безответственному преступлению, наносящему глубокий вред русскому делу» [«Новая Русская Жизнь» (Гельсингфорс), 1922, 6 апреля, с.3]
Затем во время чтения доклада А.М. Масленникова президиум съезда был арестован и допрошен берлинской полицией, а съезд распущен. Как выяснилось, ни М.А. Таубе, ни А.А. Мосолов, ни Н.Н. Чебышев, ни С.С. Ольденбург, никто из арестованных не знал С.В. Таборицкого и П.Н. Шабельского, покушавшихся на Милюкова и стоявших далеко в стороне от основного русского монархического движения. После приходилось собираться на частных квартирах и в ресторанах, не занимая более крупные банкетные залы [«Возрождение», 1932, 5 октября, с.2].
В президиум ЦК НМС были избраны Е.А. Ефимовский, С.С. Ольденбург, М.И. Горемыкин, М.А. Таубе, Б.Г. Кеппен и В.В. Ростиславов. М.И. Горемыкин был избран заместителем председателя НМС.
В. Лебедев в эсеровской «Воле России» 8 апреля 1922 г. сразу налгал: «пуля, сразившая В.Д. Набокова, вылетела из револьвера, вложенного в руки Шабельского в Рейхенгалле». Смертью Набокова левые партии воспользовались для умножения лжи о русских монархистах. И пугали возможностью победы Белого Движения в России. «Волю России» неоднократно ловили на публикациях фальшивых документов о вымышленных монархических заговорах.
Либеральные газеты помещали лживые донесения своих корреспондентов, будто бы следствие «обнаружило несомненную причастность» ВМС к убийству. Говорили также про «продолжительное» свидание Шабельского-Борка с Н.Е. Марковым перед убийством Набокова [«Сегодня» (Рига), 1922, 8 апреля, с.2].
Н.Д. Тальберг в апрельском номере «Двуглавого Орла» писал от имени ВМС: «нам, монархистам, верящим в недалёкое торжество наших чаяний, подобное устранение врагов России совершенно не нужно». О клевете демократических газет на монархистов ВМС в июле 1922 г. будет говорить про «“Руль” в роли провокатора». Сам произведённый арест съезда и закрытие «Грядущей России» Ефимовский объяснял влиянием клеветы «Руля».
Что можно сказать и о бесчисленных провалах террористической нелегальщины при РОВС с самого начала 20-х. Кроме как самому РОВС, такой бессмысленный революционного типа “активизм” не приносил никому ни малейшего вреда.
Убийцы В.Д. Набокова на суде будут говорить о подкупе газеты «Новое Время» английскими деньгами, называть Гучкова английским шпионом. Таборицкий будто бы слышал от Гучкова о поддержке Бьюкененом подготовки революции для предотвращения сепаратного мира.
Уже в начале Второй мировой войны появилось ещё одно воспоминание об аресте С.С. Ольденбурга, написанное, судя по содержанию, им самим или с его слов. «Вейс был начальником политического отдела берлинского полицей-президиума во времена социалистического кабинета Брауна. Еврей и социал-демократ, он был “грозой” всех правых элементов германской столицы – в том числе и “белых русских”. Это Вейсу пришла в голову мысль об аресте всей конференции русского народно-монархического союза, собравшегося вполне легально». «Отряд полиции оцепил здание, где заседала конференция – и всех её участников посадили на грузовики и повезли на Александерплатц. Трёх участников президиума (Е.А. Ефимовского, С.С. Ольденбурга и М.А. Таубе) доставили в кабинет “самого” г. Вейса, который в нервном повышенном тоне стал говорить, что не допустит монархической агитации – вот, мол, её плоды! Но он оказался доступным известным логическим доводам», которые в ответ ему озвучили. «Теперь и г. Вейс – беженец, занимающийся сравнением немецких и английских концентрационных лагерей…» [«Возрождение», 1939, 3 ноября, с.3].
О запрещении монархического съезда Вейсом в те же дни писал «Руль», сообщая о проведении им очных ставок с убийцами и ссылаясь на отговорку о невозможности гарантировать безопасность – уже от угрозы мести слева.
Представители Народно-Монархического Союза и Совета монархического объединения посетили первую панихиду по В.Д. Набокове.
В «Русской Мысли» П.Б. Струве увидел в гибели В.Д. Набокова «героическое начало личного подвига» (в спасении П.Н. Милюкова при покушении). Струве 20 лет назад начинал работать с ним в революционном журнале «Освобождение». Во время убийства Струве находился в Париже.
В новом политическом обзоре С.С. Ольденбург также осудил уподобление революционному террору: «Зарубежная Россия представляет из себя как бы хранилище, в котором должны бы сберечься русские силы для будущей работы. И гибель здесь является поэтому нарочито бессмысленной. Особенно это чувствуется, когда роковая случайность, пуля, предназначенная другому, - поражает одного из самых нужных для России людей» (подобной похвалы В.Д. Набоков не заслуживал, но осуждение преступления вполне справедливо).
Покушение на Милюкова в берлинской филармонии Ольденбург назвал следствием «озлобления, порождённого революцией, переводящего борьбу идей – в травлю отдельных лиц». Обоснованно Ольденбург отрицал существование какой-то организации, стоявшей за смертью Набокова.
«Политический террор основан на ложном принципе; он нарушает основной нравственный закон соразмерности средств и целей; в нём – анархическое начало самоуправной кровавой мести».
«Русские монархисты, как правые, так и конституционные, ясно высказались в этом отношении. Высший Монархический Совет заявил, что право возмездия принадлежит Верховному Государственному Суду, имеющему быть созданным по установлении в России порядка, а конституционно-монархическая конференция вынесла осуждение политическим убийствам вообще».
О самой конференции Ольденбург написал, что она ранее неоднократно переносилась. Никакого раскола с крайне правыми в её работе Ольденбург не увидел, объясняя, что такие отдельные организации как НМС дополнительно привлекают лиц, которые испытывают предубеждение к именам «вождей крайне правой», вроде И.Ф. Наживина (повернувшего налево уже в январе 1922 г.) и представителей меньшинства Карловацкого Собора. Русский Народно-Монархический Союз (конституционных монархистов), по объяснению Ольденбурга, расширял и укреплял монархический фронт. «Длиннейшее название примирило сторонников русских терминов со сторонниками точности».
Мотивировка Ольденбурга здесь напоминает его доводы в пользу РНК, только теперь уже в рамках чисто-монархического движения. Как покажет практика, эти перечисленные умеренно-правые силы не представляли собой существенной величины. Поэтому, в отличие от ВМС, никакой роли в последующие годы НМС играть не будет.
Писателей типа Наживина или Ксюнина на самом деле мало чему научила пережитая катастрофа и они продолжали распространять революционные глупости про «исключительное по бездарности правительство» и «аккорд всероссийской Распутиниады» [Ив. Наживин «Впопыхах» // «Русское Дело» (Белград), 1923, 13 февраля, с.2].
Тем не менее, за таких людей стоило бороться и не толкать их прямо на сторону противников монархистов. Примитивный дезинформационный мусор газетных болтунов следовало разоблачить постепенно через углублённую исследовательскую историческую работу.
С.С. Ольденбург старался обращать внимание на положительные умственные сдвиги: «год назад ещё велика была смута в умах: гадали о заграничных королевичах» (по сообщениям левых газет о Рейхенгалльском съезде, тогда немало голосов подавалось в пользу сербского королевича Александра – Короля с 16 августа 1921 г.)
Опять-таки, именно левеющий И.Ф. Наживин тогда был против Династии Романовых. Наживин разочаровался в монархистах после того как осенью 1921 г. не получил приглашения на Карловацкий Собор, а его левые настроения были отвергнуты ради правильных правых принципов. 13 января 1922 г. Наживин писал Бунину: «здесь после Рейхенгалля попёрли так вправо, в чистую, густопсовую чёрную сотню, что я с треском подал в отставку из всех монархических организаций, в которых состоял», «они спутали национальное дело с придворной интригой и крутят теперь вокруг вел. кн. Кирилла».
Таким образом, когда С.С. Ольденбург через НМС пытался удержать Наживина в орбите монархического движения, это дело было практически бесполезным, но давало ясное опровержение лжи Наживина. 13 июня 1922 г. неуравновешенный Наживин продолжал метаться: «если я ушёл от правых совершенно, то значительную часть заслуги этой надо бесспорно приписать Краснову. И я решительно с этими господами порвал. Вся опасность для России теперь в них. Никакой надежды, что они образумятся, у меня нет». Конечно, ничего общего с П.Н. Красновым и русскими монархистами не могло быть у заявлений Наживина в июле 1922 г., что ему не следовало эмигрировать: «я сделал великую глупость», «наше дело там», «Россия там, а не здесь». Летом 1922 г. Наживин бросил монархическое издательство «Детинец» герцога Г.Н. Лейхтенбергского и сошёлся с А.Н. Толстым и М. Горьким [«С двух берегов. Русская литература XX века в России и за рубежом» М.: ИМЛИ РАН, 2002, с.303-323].
Помешавшийся Наживин в поисках выгоды вскоре метнётся обратно и безрезультатно будет пытаться помириться с Буниным, но предательским сменовеховством он своё имя начисто скомпрометировал.
В «Русской Мысли» Ольденбург также выразил понимание экономической бесперспективности, создаваемой советской властью: «вопрос только в том, сколько они смогут ещё протянуть за счёт остатков прошлого, а во сколько миллионов жизней их властвование ещё обойдётся России». Прогноз, следовательно, не являлся ни чрезмерно оптимистическим, ни каким-то спекулятивным сгущением красок. Всё ровно так и будет.
Далее Ольденбург приводит примеры народного сопротивления ограблению церквей. «При обострении борьбы возможны дальнейшие кощунства и жестокость со стороны большевистской власти».
В речах Ленина на 11-й съезде компартии Ольденбург рассмотрел за путаностью и бледностью подтверждение слухов о его нездоровье.
Прореволюционное направление английской политики продолжало вызвать сильнейшее осуждение русского монархиста: «кошмар Ллойд Джорджа – для русских людей надежда». «Английский премьер одержим кошмаром – воскресения подлинной, сильной, настоящей России».
С.С. Ольденбург написал также о смерти последнего Императора Австро-Венгрии Карла Габсбургского, который дважды безуспешно пытался вернуть себе венгерский престол и в итоге был заключён странами Антанты на остров Мадейра, где умер от воспаления лёгких. В Венгрии был объявлен национальный траур. Наследным Королём Венгрии теперь стал его 10-летний сын Оттон, также остающийся в изгнании.
30-м апреля 1922 г. датирована рецензия С.С. Ольденбурга на новое немецкое издание «Русской революции» Розы Люксембург. В отличие от того как в посвящённом ей биографическом очерке Ханна Арендт будет писать о ней с неуместной симпатией, Сергей Ольденбург не допускает ошибок, отзывается о ней сурово и предупреждает, что никакие споры с большевиками не делают её сколько-нибудь положительной фигурой. «Часто бывает, что врага бранит враг злейший». «Было бы совершенно ошибочно Розу Люксембург причислять к противникам большевизма». Этот вывод Ольденбурга в дальнейшем подтвердился огромными усилиями по мемориализации её фигуры в СССР.
Р. Люксембург писала про “бессмертные заслуги” большевиков, спасении ими революции в России и спасении ими “чести” всего международного социализма. Что же до критики красных, то она ни в малейшей степени не может уязвить большевиков. Напротив, они могут ссылаться на Люксембург, утверждая что всё сделали правильно. Люксембург возмущалась в сентябре 1918 г., что большевики отдали «всю землю крестьянам – мелким собственникам», что препятствует возникновению социализма. В действительности, конечно, большевики уничтожили, а не укрепили класс мелких собственников, и ничего никому не могли дать. Люксембург воевала с мифом, направленным на обман крестьянства, но факт обмана снимает все претензии Розы Люксембург.
Примерно таким же обманом был и лозунг самоопределения и отделения народностей, которым возмущалась Люксембург, будто бы он усиливает буржуазный национализм. И тут ей застили глаза пропагандистские химеры. В действительности большевики стремились устроить мировую революцию и поработить всё население планеты, не собираясь никакие народности выпускать из своего тоталитарного охвата удушающим социализмом. Как и передача земли крестьянам, самоопределение народностей объявлялось только для лживых посулов и объявления о своей приверженности принципам революционной свободы. Обвинения в насаждении бюрократической диктатуры и подавлении свободы печати Люксембург сама смягчает, объясняя их необходимостью бороться с врагами революции. Ровно такой довод всегда будут использовать большевики.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги