Севера

Глава 10

До глубокой ночи начальник с начальницей совещались, обсуждали, уточняли, договаривались, а на следующее утро сразу после завтрака Бородулин произнес краткую речь:

— Ну что, дамы и господа, — начал он, — мы получили ответ на последний вопрос. Мы шли сюда в надежде попасть к Ангаре и вернуться по домам. Теперь мы знаем: Ангары на прежнем месте нет. Что с ней случилось, где она сейчас — неизвестно. Скорее всего, она примерно там же, где и наши рабочие площадки. Вы видели сами — вчера мы снова пробовали найти в эфире хоть какой-нибудь сигнал. Конечно, рация у нас не самая мощная, антенна не самая совершенная, и мы обязательно будем пытаться еще, но сейчас вокруг тишина. Где мы в данный момент находимся — неизвестно. На глаз картинка звездного неба, расположение звезд не изменились, но без инструментальных наблюдений точнее сказать невозможно. Мы будем пытаться подручными средствами хотя бы приблизительно определить наши координаты, будем исследовать окрестности, искать хоть какие-то зацепки, которые позволят нам сориентироваться. Но пока мы не определимся с этим вопросом, нам придется жить здесь. Это означает две вещи. Первое: в ближайшее время мы домой не попадем, и когда попадем — неизвестно. Подать сигнал бедствия тоже некому, так что ни наше МЧС, ни кто-либо другой за нами не явятся.

Второе: сейчас середина сентября, через месяц-полтора начнутся холода, и при любом раскладе нам предстоит зимовка в тайге. Даже если нам удастся определиться с местоположением, даже если мы просчитаем маршрут, пеший выход что по осенней распутице, что по зиме чересчур рискован. Нравится вам это или нет, но это реальность, с которой придется смириться. Третье: нам неимоверно повезло. Мы нашли этот дом-склад с его содержимым. Благодаря этому, у нас есть реальный шанс пережить эту зиму, но для того, чтобы этот шанс использовать, предстоит еще немало поработать. И поработать именно сейчас, пока еще относительно тепло.

Во-первых, нужно сделать максимально возможные запасы продовольствия. Того, что у нас есть, не хватит даже для нас. А если обнаружатся еще люди из потерявшихся в изменившейся до неузнаваемости тайге? Лично я это считаю более, чем вероятным. Наверняка не только наша экспедиция и рыбацкая артель попала в такую ситуацию, а выгонять людей на верную смерть лично у меня рука не поднимется. Поэтому сейчас, пока в лесу еще есть грибы, нужно собрать их как можно больше. Соли у нас не слишком много, поэтому солить их мы не можем, будем сушить. Потом, как раз сейчас наступает сезон клюквы. Это — наша страховка от цинги. Ее нужно собрать достаточно, чтобы иметь запас витаминов до лета.

Во-вторых, необходимо позаботиться о гигиене. Нужно срубить баню. Для начала черную, пока не сможем сложить нормальную печь с трубой. И, в-третьих, нужно максимально освободить этот дом для жилья. Нас стало в полтора раза больше, и, как я уже говорил, возможно, что людей прибудет еще. Нужно построить склады, лабазы, в которые перенести все, что может храниться на холоде. Нужно сколотить нары в два, возможно — в три яруса. Почему? Потому, что когда наступят морозы, спать на полу будет невозможно. И еще предстоит изобрести отопление для гаража: там будет женская половина. Прошу вопросы.

Бородулин оглядел собравшихся. Вопросов не оказалось. Но не оказалось и особой радости на лицах людей. Все же, большинство надеялось так или иначе пусть не добраться до дома, но хотя бы выбраться к обитаемым местам и узнать о судьбе родных и близких, да и о себе весточку послать. Единственные, кто совсем не пожалел о случившемся, так это детдомовские мальчишки. Терять им было нечего и некого, зато на ровном месте нашлись такие приключения!

— Раз вопросов нет, давайте займемся делом. Сегодня погода благоприятствует, так что девушки, я вас прошу заняться заготовками. Вам в помощь трое пацанов. Григорий Петрович, вы ведь не до конца провели инвентаризацию нашего имущества? Берите одного человека в помощь и приступайте. Для начала, выдайте девушкам ведра и корзины. Марк, Ильяс, вы, как профессионалы, берите в помощники по одному человеку, лопаты и ищите по округе глину. Такую, которая может пойти на кирпич, на кладочную смесь, чтобы не трескалась при обжиге. Аркадий, забирай остальных и начинайте заготавливать материал на сруб. У Меленьтьева возьмите топоры, пилы, окорники и веревки. Складывайте готовые бревна у ближнего ручья, там будем ставить баню. Сушить лес некогда, будем строить из сырого. Бензопилы пока не трогайте, они пригодятся позже. И еще одно объявление для всех: магазинов в лесу нет, поэтому нужно максимально бережно относиться ко всему, что мы имеем. Порванное — зашивать, сломанное — чинить, ибо новое взять неоткуда. Все, давайте за дело.

Люди разошлись. Вышел на улицу и Бородулин. Обойдя дом, он присел на верстак под навесом рядом с давно обосновавшимся там Старым Юрой. Якут был хмур. Андрей вообще ни разу не видел, чтобы он улыбался. По морщинистому лицу Юры вообще было трудно определить хоть какие-то эмоции, но нынче для этого не требовалось особой проницательности. Он вообще был явно не расположен к разговору, но попытаться все же следовало.

— Хороший день сегодня, Юра, — начал Андрей.

— Для чего хороший, для чего плохой, — сварливо ответил якут и принялся набивать свою трубку.

— И так и сяк, значит. И что, по-твоему, сегодня хорошо? — не отставал Бородулин.

Якут поморщился, но, видя, что начальник не отстанет, все же ответил:

— Погода хорошая, однако. Охотиться можно, работать можно.

— А что плохо?

Старый Юра ответил не сразу. Сперва раскурил трубку, пыхнул пару раз, потом глубоко затянулся и выпустил в небо облако табачного дыма.

— Все плохо, — изрек он, наконец. — Нынче под утро небо ясное было, я ходил звезды глядеть.

— И что интересного увидел?

— Ничего, однако, не увидел, — зло огрызнулся якут. — Всё хорошо на небе, все правильно. Все звезды на месте. Правильные звезды, такие, как должны быть.

— А что же не так? — не отставал Бородулин.

— Да все не так! Земля неправильная, другая земля.

Юра уже почти кричал.

— Там ручей, — он тыкнул чубуком трубки куда-то в сторону леса. — А должна быть скала. На ней всегда птицы гнездились. Где сейчас эта скала? Где птицы? Нет ничего, все не так! Где должен ручей быть, там гора. Где должна гора быть, там болото. Где Ангара текла, там лес растет. Почему так? Кто это сделал?

Андрей, застигнутый врасплох этой вспышкой эмоций, обескураженно молчал. Юра же продолжал, уже не слишком обращая внимание на своего собеседника:

— Ты дом свой хорошо смотрел?

— Ну-у-у…

Вообще-то Бородулину было не до разглядывания деталей, дел и без того хватало. Запасы есть, крыша над головой есть — что еще надо?

— Дом, как дом, — пожал он плечами.

— Ты бревна погляди!

Юра тыкнул пожелтевшим от табака пальцем в стену.

— А что с ними не так?

— А все не так. Ты смотри, смотри. Видишь? Они с виду, вроде, топором тесаны, но все зарубки на каждом бревнышке одинаковы. Все трещинки сходятся одна к одной. А засовы? Пойди, глянь! Все до последней царапины повторяется. Не руками дом этот ставлен.

— А как же, в таком случае? — растерялся Бородулин.

— Ты видал, как детишки играют? Достают из шкафа коробку, а потом начинают вынимать из нее игрушки. Взяли елочки, домики, поставили на стол. Потом из другой коробки зверушек взяли, среди деревьев поставили.

— Ты думаешь, и нас всех вот так же, как из коробки, сюда переставили?

— А как же еще? — фыркнул якут и принялся было раскуривать погасшую трубку.

Но, едва достав из кармана спички, добавил:

— Что больше — человек или тайга?

— Тайга, конечно, — недоуменно ответил Андрей. — А к чему ты спрашиваешь?

— А к тому, что малое к большому добавляется, а не наоборот, — завершил Старый Юра и чиркнул, наконец, спичкой.

Какое-то время они сидели молча. Якут сосредоточенно пыхал своей трубкой, а Бородулин пытался уложить в голове только что услышанное. Если честно, подобные мысли возникали и у него, но он гнал их, полагая, что объяснения произошедшему нужно искать, не привлекая фантастику. Но сейчас он видел — уж больно хорошо укладывались все факты в эту версию. Ладненько так укладывались, плотненько, один к одному. И это было плохо. Это означало, что никто из них вернуться домой уже не сможет. Что они тут застряли навсегда. А что значит неполных три десятка человек? Да ничего. Съедят они найденные продукты, кончится бензин, выйдет из строя электроника, сломаются стальные инструменты — и здравствуй, каменный век. Не хотелось, очень не хотелось принимать это вот так, на веру. Пусть и с вескими Юриными доводами.

— Ты думаешь, это другая земля? — переспросил он якута.

— Я не думаю, я это знаю, вижу, чувствую. Я всю жизнь по лесам ходил. Вдоль Енисея ходил, вдоль Ангары. Каждую речку знал, каждый камень. Знал, где какой зверь водится, где какая рыба ловится. Это был мой дом. А теперь у меня нет дома.

В голосе Старого Юры Андрей с удивлением услышал горечь.

— У тебя там осталась жена, дети?

— Жена моя давно умерла. Мои дети выросли и живут теперь в городах, никто из них не захотел по-настоящему познать лес. А теперь у меня нет и моего леса.

Андрей немного помолчал, потом начал говорить. Медленно, подбирая слова:

— У всех нас там осталось что-то или кто-то. Жилье, работа, близкие люди, вся прошлая жизнь. Если ты прав, то все, что сделал каждый из нас там, раньше, теперь перечеркнуто. Все равно, что и не было ничего. Теперь нам всем с начала начинать надо, с нуля. Вот мы нашли этот дом, пытаемся сделать его своим. Потом, как обживемся, примемся другие дома ставить. Столько, сколько потребуется, чтобы всем хватило. А ты…

Посмотри, тут большой лес. Такие же деревья, такая же трава, такие же звери. Почему бы тебе не сделать его своим домом?

Бородулин завершил речь, внутренне выдохнул. Глянул искоса на Юру. Тот сидел, глядя в сторону, но чувствовалось — слушал внимательно. Поняв, что продолжения не будет, он повернулся к собеседнику.

— Ни к чему меня утешать, — ворчливо ответил он. — Я в состоянии принимать вещи такими, какие они есть. Ты правильно сказал — у всех на той земле осталась старая жизнь. Но большинство твоих людей молоды. У них, да и у тебя самого, впереди еще вся жизнь. А я действительно старый. Мне осталось жить совсем немного. Я могу не успеть построить новый дом для себя.

— Но ты можешь хотя бы попытаться. Хотя бы начать…

Юра, по своему обыкновению, надолго замолчал. И тут Андрея осенило: якут проговорился. Случайно ли, намеренно ли, но вот только что он прямо сказал, что ему самому уже почти ничего не нужно, имущества у него нет, да оно ему и не нужно. А передать нажитое — опыт, знания — просто некому. А ведь для него это важно, не зря же он с тем парнишкой возится. Радуясь своему озарению и, одновременно, стараясь скрыть эту радость, Андрей спросил:

— Скажи, Юра, этот твой тезка, он сможет научиться понимать лес? Ты ведь не просто так его выбрал?

Якут отвернулся и принялся сосредоточенно — слишком сосредоточенно — выколачивать свою трубку о ближайшее полено.

— Ты умеешь видеть чуть больше остальных, — проворчал он, — потому ты и начальник. Но не обо всем стоит говорить вслух.

Это было уже понятно: Старый Юра, фактически, подтвердил его догадку, но из упрямства и каких-то своих суеверий не хочет говорить об этом вслух. Понятно стало и то, что нужно сказать дальше:

— Наш биолог утопил свое ружье. У него был как раз двадцатый калибр, как у тебя. Ружья больше нет, но осталось два десятка патронов с различной дробью. Хозяину они больше не нужны, а тебе пригодятся.

— Это хорошо, однако, патроны я возьму. Но, — тут якут хитро прищурился, отчего его глаза, и без того не слишком большие, превратились в щелочки, — ты ведь хотел говорить не о патронах.

— От тебя ничего не скроешь, — польстил Бородулин. — Да, я хотел говорить еще и о другом. Мы уцепились за это место, потому что здесь можно перезимовать. Но этого мало. Если уж это другая земля и мы каким-то образом сюда попали, то придется здесь всерьез обживаться. Дома строить, землю пахать, огороды сажать, детей рожать — раз уж девки появились. Словом, нормальную человеческую жизнь обустраивать. А еще нам придется учиться всему, что мы забыли, и, в первую голову, учиться жить в лесу. Нам всем нужен хороший учитель. Лично я знаю здесь только одного. Пусть не настолько мы научимся, насколько ты умеешь, но нам столько и не нужно. Нам бы прокормиться и на обед такой вот киске не попасть. Нам нужно уметь различать следы зверей, делать ловушки, силки ставить. Научишь нас?

— Научу, однако, — с деланным безразличием отозвался якут.

— Только это еще не все, — продолжал Андрей. — Нужно изучать местность вокруг. Узнавать, где что есть. Возможно, найдутся еще люди, которые попали сюда так же, как и мы. А, возможно, и подобные склады найдутся. Я вот думаю, что не один домик достали из коробки и поставили посреди леса. И вот это уже никто кроме тебя сделать не сможет.

Вот уже четыре дня прошло с того момента, как два Юры затемно, чтобы избежать шумных проводов, ушли в тайгу. Андрею отчаянно хотелось, чтобы они вернулись не с пустыми руками, ибо тогда подтверждалась его теория о принципе размещения ресурсов, и появлялась возможность прицельного поиска подобных ценностей. Но еще он боялся (и не хотел себе в этом признаваться) того, что неудача заставит либо вернуться к предыдущей тактике радиальных выходов наудачу, либо вообще на значительное время отказаться от разведки и исследования окрестных территорий. Но пока все шло путем.

Наконец, общими усилиями, поставили сруб бани, законопатили щели и собрались мастерить крышу. Решили пока не маяться со скатами, а закрыть распиленными вдоль бревнами, затыкав щели мхом и сделав поверху земляную засыпку. Такую крышу снегом не продавит, а пилить доски на скат уж больно накладно. На дверь-то еле наделали, частью напилили, частью натесали. Еще несколько дней, и можно будет торжественно объявлять первый банный день. Корнев смог-таки наладить изготовление кирпича. Пусть пока небольшими партиями — больно тяжело было вытесывать формы. Работа шла медленно, но уже две сотни кирпичей были отформованы и обожжены. Еще столько же, и можно будет приниматься за первую печь. Само собой, она будет сложена в бане. Для воды сделали самую настоящую колоду. Нашли в лесу толстенный упавший ствол, отчекрыжили с комля изрядный кус, выдолбили середину, да сообща стрелевали к стройплощадке.

Женская артель завесила весь дом низками сохнущих грибов, большая часть ведер теперь была занята ягодой. Бочар бы нужен — кадушки да бочонки делать, да где ж его взять! Ни бочара, ни гончара, ни плотника… Ладно, Мелинг с четверкой студентов как-то освоил топоры и тесла, научился ровные чашки вырубать, да пазы вытесывать. Правда, сколько он прежде бревен испортил, да топоров изломал! Благо, нашлось кому новые топорища вырезать. Один из студентов, оказалось, резьбой по дереву увлекался, вот и применяет теперь навыки. Бородулин как-то задумался: сколько же различных умений и ремесел было необходимо обычному простому человеку! И сколько их ушло в прошлое с развитием цивилизации и технологий. Да, современному человеку нужно совсем иное — электрическую розетку прикрутить, кран в ванной поменять. Да и это не обязательно. Позвонил, вызвал мастера, отдал ему деньги за работу и проблема снята. И как тут согласиться с теми, кто призывает вернуться назад к природе? Видимо, эти люди просто не представляют себе, какой гигантский объем ручного физического труда приходилось выполнять тому же русскому крестьянину в девятнадцатом, к примеру, веке. И чем дальше в прошлое, тем больше было работы, больше требовалось знаний, умений… Нет. Одно дело — на неделю, или даже на месяц вырваться в лес, зная, что в конце концов тебя ждет возвращение в комфортную городскую среду. И совсем другое — постоянная жизнь вдали от благ цивилизации без надежды когда-либо к ним вернуться.

Еще одна мысль терзала Андрея все это время: что делать с «заместителем». Никаких разумных мыслей в голову не приходило. Бородулин был почти уверен, что «городским хлыщем» был именно Михайленко, уж больно красноречивой была его реакция на рассказ Зои. Оставить это просто так он не мог, и придумать выход из ситуации тоже не получалось. Просто пристрелить не позволяло воспитание. Да и пришлось бы объяснять людям причину, а прямых и явных доказательств у него не было. Разговор наедине тоже бы ничего не дал, зато можно было запросто схлопотать несчастный случай. Вывести его перед людьми и потребовать объяснений — опять же нет доказательств. Отопрется, скажет — мол, привиделось. А припереть к стенке — еще за пистолет схватится, людей поранит, а, может, и убьет кого. Вот и приходилось делать вид, что все в порядке, улыбаться и жать руку человеку, которого, по убеждению Андрея, стоило бы как минимум судить, а, может, и под мох убрать. Сам Михайленко начальника из себя не корчил, особого отношения не требовал, работал наравне со всеми. Иногда Андрею даже начинало казаться, что ничего не было, что он сам себе придумал, или, по крайности, неверно истолковал движения… В любом случае, ничего не оставалось кроме как оставить все как есть, и потихоньку приглядывать за представителем заказчика. Но в один из вечеров Михайленко подошел к нему сам.

— Андрей Владимирович, нам предстоит достаточно много времени провести рядом друг с другом. Я знаю, что не нравлюсь вам, и что вы мне не доверяете. Я, в свою очередь, тоже могу сказать, что не в восторге от вашего общества. Но ситуация такова, что нам придется так или иначе терпеть друг друга. Просто потому, что пространство, в котором возможно выживание, сократилось до размеров одного дома.

— Тут я с вами согласен. И поскольку вы, Станислав Наумович, начали этот разговор, то, наверное, у вас есть какие-то предложения?

— Вы правы. Я тут на досуге поразмыслил, и решил, что знаю причины вашей ко мне неприязни.

— Будет интересно послушать, — хмыкнул Андрей.

— Вы с самого начала злились, что вам навязали надсмотрщика, причем вашего мнения при этом не спросили. Это раз. Вольно или невольно вы проецируете на меня проблемы, возникшие с нашими конкурентами. Бывшими. Это — два. Наш с вами жесткий разговор, когда вы объявили о решении свернуть работы, это три. Но тут, признаюсь, я допустил ошибку, недостаточно оценил изменившуюся обстановку. За это я готов принести свои извинения. Еще добавил эмоций рассказ уважаемой Зои Филипповны. Это — четыре. И есть еще пятое. Поскольку вы не доверяете мне, в силу первых четырех причин, то постоянно ждете от меня негатива.

— Пожалуй, вы правы, — подумав, согласился Бородулин. — И что вы предлагаете?

— Я немного расскажу вам о себе. Чтобы не быть для вас совсем уж чужим и незнакомым.

— Я весь внимание.

— Как вы, наверное, заметили, я некогда имел отношение к спецслужбам.

— Да, заметил. И в каком звании вы закончили военную карьеру?

— Я был майором контрразведки. Не спрашивайте, какого ведомства, я вам этого не скажу. В какой-то момент, лет десять назад, я случайно познакомился с одним из топ-менеджеров горно-добывающей компании, той самой фирмы, которая заказывала вам работу. Он сделал мне предложение, я согласился и довольно долго и успешно работал так сказать, мастером на все руки, специалистом по решению различного рода задач. Мне, знаете ли, нравится решать задачи. Последней моей задачей было обеспечение работы вашей экспедиции. К сожалению, выполнить ее мне так и не удалось.

— Ну, этому помешали вполне объективные причины, — заметил Андрей.

— Это так, но внутренняя неудовлетворенность осталась. Как бы то ни было, сейчас мы с вами, как говорится, в одной лодке. Я вижу и ценю ваши усилия по обеспечению выживания группы.

— Спасибо.

— Но вот посмотрите: сейчас к нам присоединилась группа женщин. Они целиком и полностью зависят от нас, поэтому опасности от них я не вижу. Но кто знает, завтра выйдет на нашу делянку бригада черных лесорубов, человек пятнадцать-двадцать. А народ там своеобразный, и не всегда готовый к мирному сосуществованию. И даже если на первых порах они захотят, так сказать, влиться в ряды, то спустя время могут и передумать. Например, решить, что ваше руководство их не устраивает.

— И что же вы предлагаете?

— Свои услуги в качестве вашего заместителя по безопасности, — улыбнулся Михайленко. Только с боле широкими функциями. Помимо анализа и предотвращения возможных внешних угроз, я могу мониторить настроение в коллективе, выявлять опасные тенденции, указывать вам на них и при необходимости устранять их прежде, чем они достигнут опасного уровня.

— И что же вы хотите за это получить?

— Пока что я получил достаточно безопасное существование, гарантированный стол и крышу над головой. В нынешних условиях это совсем немало.

— И все-таки?

— Мои услуги всегда стоили дорого. Но я вижу ваши нынешние материальные затруднения, поэтому мои запросы не будут чрезмерными. Я хочу некоторых материальных бонусов для себя. Я ценю личный комфорт и прошу при первой возможности предоставить мне отдельное жилье. Или, хотя бы, свой угол.

Бородулин прикинул: все было вполне логично и, насколько он мог судить, честно и откровенно.

— Думаю, это возможно, — ответил он. Только имейте в виду, что придется, помимо прочего, принимать участие в общих работах. Особенно сейчас, когда мы только-только начали здесь обживаться.

— Это само собой разумеется, — пожал плечами безопасник.

— Ну что ж, — подытожил Андрей, — Я рад, что между нами возникло взаимопонимание. И, чтобы исключить недомолвки, скажите: чем была вызвана ваша реакция на рассказ о родителях Таисьи?

— Вы все-таки заметили. Что ж, я отдаю должное вашей наблюдательности. Тут все просто: мне пришлось решать задачу по отмазыванию сына директора фирмы. Это не самая достойная страница моей биографии, но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Я понимаю, что доказательств у меня нет, но могу дать вам честное слово офицера, что непосредственного отношения к гибели родителей этой девочки не имею. Меня в тот злополучный день вообще не было в регионе. В конце концов, девочка видела непосредственного виновника. Просто спросите ее. Она говорить не может, но написать или показать жестом — вполне.

— Что ж, я принимаю ваше объяснение.

Бородулин не стал скрывать своего облегчения.

— Надеюсь, на этом наши отношения полностью прояснены? — уточнил заместитель.

— Вполне.

Михайленко отошел, а Андрей испытал громадное облегчение. Как все-таки это тяжело — подозревать человека, с которым спишь пусть и не рядом, но в одном доме, и ешь из одного котла.