Сезон мошкары

15

Бывшая мисс Имярек, несомненно, выглядит значительно лучше, думала Делорм. На щеках появился кое-какой румянец, глаза искрятся оживлением. Они с Кардиналом сидели на жестких стульях в больничной палате. Терри Тейт оставалась в постели, но лишь потому, что больше сесть было не на что. Она была одета, и если бы не маленький пластырь на голове, никто бы не сказал, что она была ранена, тем более — ранена в голову.

— Я актриса, — сообщила она. — Актриса в Ванкувере. Хотя в настоящий момент меня, думаю, можно скорее считать официанткой.

— Я вижу, вы еще и художница. — Кардинал поднес к глазам листок из альбома. Там был карандашный рисунок — портрет доктора Пейли, очень похожий.

— Доктор Пейли дал мне этот альбом. Он все время то так, то эдак пробует пробудить во мне память. Думает, что я не замечаю.

— У меня дочь — художница, — сказал Кардинал. — Но пока что с профессией у нее не складывается, как и у вас.

Терри кивнула, и рыжие кудри с шорохом скользнули по накрахмаленным простыням.

— Вообще-то на каждую полученную роль приходится по пятьдесят отказов, так что удивляться тут особенно нечему. Держу пари, что половина всех официанток Ванкувера — актрисы.

— Где вы работаете? — спросила Делорм. Ей нужны были факты. — Вы помните название ресторана?

— Боюсь, что пока не помню. Но я вспомню, — сказала она с широкой улыбкой, однако ее глаза, по крайней мере так казалось Делорм, глядели куда-то в сторону.

— А ваш адрес в Ванкувере? Его вы помните? — спросила Делорм.

Терри затрясла головой:

— Нет, еще не помню.

— Адрес родителей?

— Я не хочу, чтобы вы им звонили. Ведь я не ребенок.

— Несомненно. Но разговор с вашими домашними поможет нам восстановить ваше прошлое и вычислить ваших возможных врагов.

— Восемнадцати лет я ушла из дома и с тех пор живу самостоятельно и стараюсь по возможности меньше общаться с родителями.

— Почему же так?

Девушка пожала плечами:

— У меня с ними мало общего.

— У вас есть братья или сестры?

— Брат. На несколько лет моложе меня.

— Как его зовут?

— Кевин. — Рука девушки взметнулась ко рту.

— Что-то не так? — осведомилась Делорм.

— Просто я не уверена. Я сказала «Кевин», а потом засомневалась — может быть, «Кен» или что-то вроде этого. Некоторые вещи для меня еще как в тумане.

— Мы можем с ним связаться?

— Сейчас он уехал.

— Куда?

— Хм, не знаю.

— Вы замкнулись. Почему?

— Потому что я не уверена, не помню ли я этого или не знала никогда.

— Действительно, — согласилась Делорм. Разговор с девушкой мог оказаться менее полезным, чем они рассчитывали. — У вас дом или квартира?

— Дом. Где живет еще куча народу. Где-то в центре, по-моему.

— Поблизости есть какие-нибудь ориентиры? Церкви? Клубы? Мосты?

— Не знаю. Не думаю. Ветхая развалюха в центре города. Я звонила в телефонную справочную узнать мой номер. Но я там не числюсь. Видимо, телефон записан не на мое имя.

— А как зовут соседей, вы помните? — спросила Делорм.

Терри покачала головой:

— Не помню. Лица их помню. Некоторые. А как их звать — еще пока нет.

Кардинал вынул фотографии Вомбата Гатри и других викинг-байкеров.

— А вот эти лица? Кто-нибудь из этих людей вам знаком?

Несколько секунд она разглядывала снимки:

— Нет. Но это ведь ничего не значит — пока что.

— А здесь, в городе, где вы остановились? Помните? — спросила Делорм.

Казалось, Терри вздрогнула, потом поморщила нос:

— Очень смутно помню. Какой-то мотель на шоссе.

— Название мотеля не припомните?

— К сожалению, нет.

Делорм подалась вперед на стуле:

— А на шоссе — там много супермаркетов, торговых точек? Или оно пустое?

— Нет, торговля там есть. И мотели есть, и коттеджи.

Кардинал покосился на Делорм.

— Судя по всему, Прибрежное, — сказал он.

— Вы можете описать мотель? — спросила Делорм.

— Не думаю, что могу.

— Ну хоть что-нибудь. И то сгодится. Например, деревянный он или кирпичный? Может быть, вы вспомните цвет…

— Я же сказала, что не помню. — Терри тронула пластырь у виска. — У меня голова болит.

— Ладно, — сказал Кардинал. — Еще два вопроса.

— А стоит? Мне было хорошо, а теперь я так паршиво себя чувствую.

— Сколько дней вы прожили в мотеле? — спросил Кардинал.

— Не знаю. Может быть, один день, а может, нет. Просто не знаю. — Она шмыгнула носом, глаза наполнились слезами.

Все это казалось — по крайней мере, скептическому взгляду Делорм — несколько наигранным. В конце концов, они же имели дело с актрисой. Но вслух Делорм лишь спросила:

— А что заставило вас приехать в Алгонкин-Бей?

— Хотела повидать моего бойфренда, Тома. Его зовут Том.

— Том, а дальше?

— Джозефсон. Том Джозефсон.

— Он живет здесь, а вы — в Ванкувере? Как же это так?

— Мы вроде как расстались. Он приехал сюда к друзьям, я их не знаю. А я приехала, чтобы уговорить его вернуться. Они живут где-то на озере. Ой, как голова болит!

— На каком озере? — спросила Делорм.

— Не знаю. На каком-то.

Озеро могло быть любым из десяти озер на площади в пятьдесят миль.

— Так или иначе, он отвез меня туда. Я провела там день. — Терри потянулась к кнопке вызова, нажала. — О боже… надо что-то принять от головы…

Кардинал тронул Делорм за плечо.

— Может, нам пока закруглиться? — сказал он. — Придем потом, когда ей станет получше.

Делорм даже не взглянула на него. Она не сводила глаз с девушки, у которой уже начала подрагивать нижняя губа.

— Что случилось на озере, Терри?

— Произошла стычка. Ссора.

— Из-за чего же вы поссорились?

— Не знаю. Из-за чего-то личного. Какое это имеет значение?

— Очень большое значение. Вам выстрелили в голову. Из-за чего произошла ссора?

— Я хотела, чтобы он вернулся со мной в Ванкувер, а он не желал, ясно? Да куда же эта чертова медсестра запропастилась?

Судя по всему, в ней закипал гнев. Делорм это было очевидно, но что-то в этой вспышке гнева ее настораживало. Была в ней какая-то демонстрация, театральность.

— И что же было потом? Вы поссорились, а потом что?

— Сержант Делорм! — остерег коллегу Кардинал.

— Том не стрелял в меня, если вы об этом. Он парень тихий. Безобиднее не бывает.

— Ну так расскажите, что произошло.

— Мы поругались, и я ушла. Шла по длинной грязной дороге. Было чертовски жарко, и эти мухи повсюду. До города далеко, и я выставила палец — поймать машину. Вторая из проезжавших мимо остановилась.

— Марка? Цвет?

— Что-то яркое. Может быть, белая или серебристая. Что-то в этом роде. Машина блестела на солнце, чуть ли не слепила глаза.

— А водитель?

— Не помню я, понятно? Он был в темных очках. Господи, леди, отстанете вы от меня наконец? Чего вы, черт возьми, ко мне привязались? У меня пуля была в голове, а вы допрашиваете меня, будто я преступница!

И, повернувшись на бок, она зарылась головой в подушку и в голос зарыдала.

Что тебе кино, подумала Делорм.

Вошла дежурная сестра. Увидев на кровати трясущуюся в рыданиях девушку, она повернулась к детективам. Гневный взгляд готов был их испепелить. Указав на дверь, она произнесла лишь одно слово:

— Вон!

— Нечего сказать, с толком поработала, — произнес Кардинал в коридоре. — Тебе следует дать премию за чуткость!

— Нам надо во что бы то ни стало выудить из нее информацию, Кардинал. Не понимаю, почему ты так с ней миндальничаешь!

— Не забудь, что мисс Тейт находится здесь в качестве жертвы. У нее огнестрельное ранение головы. Запугиванием тут ничего не добьешься. А добиться можно лишь звонком в Ванкуверскую полицию. Узнать, не объявлена ли она в розыск.

— А если ее не разыскивают?

— Пусть проверят школьные журналы, больничные записи, все, что может дать нам ключ к ее прошлому.

— Я считала, ты ей доверяешь, — заметила Делорм.

— Доверяю. Но не доверяю ее памяти.

— Веришь ее рассказам насчет ссоры? Насчет того, что поймала машину? Разве похожа она на девушку, которая станет голосовать на шоссе и согласится на предложение первого встречного?

— Могло быть и так. Если она была очень уж расстроена. Мы ведь не слишком-то ее знаем.

— А я думаю, что она сочиняет.

— Почему ты так думаешь?

— По тому, как она это рассказывала, пряча глаза. Темнила, когда ей было надо.

— Ты что, много общалась со страдающими амнезией?

— По-моему, она что-то скрывает.

По коридору к ним шел доктор Пейли.

— Уже окончили? Так рано? Может быть, зайдем в мой так называемый кабинет и поговорим?

Они прошли вслед за ним в захламленную комнату, где громоздился стол и были навалены папки. Закрыв за ними дверь, Пейли извлек откуда-то стулья, чтобы можно было сесть.

— Не понимаю, — сказала Делорм. — Вы сказали нам по телефону, что мисс Тейт на седьмом небе от счастья, что к ней вернулась память. А вышло, что наша рыженькая уклоняется от ответов, нервничает и находится в подавленном состоянии.

— «В подавленном состоянии» — это не совсем точная формулировка, — сказал доктор Пейли. Он сделал какую-то запись в папке и отложил ее в сторону. Крутанулся на стуле, чтобы сесть лицом к Делорм. — По-моему, правильнее будет сказать «в сокрушенном состоянии». Мисс Тейт перенесла ужасную травму — ей стреляли в голову, — и последствия этого она только сейчас начала осознавать.

— Но этого она даже не помнит!

— Верно. И никогда не будет помнить. Но то, что это было, она теперь знает. Знает, что кто-то пытался ее убить. И это знание въелось в нее — больше оно не улетучивается из ее памяти, как это было на прошлой неделе, — впервые у нее возникло устойчивое понимание того трудного положения, в котором она оказалась. Думаю, каждый бы на ее месте нервничал и испытывал тревогу.

На подоконник возле стола доктора сел воробей, но, с подозрением взглянув на Делорм, упорхнул.

— Наверно, вы правы, — сказал Кардинал, — и мы не хотим слишком на нее давить.

— Это было бы контрпродуктивно. В настоящий момент все ее усилия направлены на то, чтобы не утонуть, захлестнутой могучей волной самоузнавания. Возможно, ей вспоминаются вещи, о которых ей не хочется говорить. У каждого из нас в прошлом есть нечто неблаговидное. А у нее подобные воспоминания могут быть и никак не связанными с ранением в голову.

— Но ведь именно такие воспоминания подводят нас к личности ее обидчика, — сказала Делорм. — И сентиментальные соображения не должны этому препятствовать.

— Понимаю, детектив. И уверен, что с течением времени она станет более откровенной.

Делорм заглянула в свой ноутбук:

— Вот записи нашего первого разговора. Тогда вы были уверены, что с возвращением памяти она вспомнит все и сразу.

— Да. Как это ни удивительно, но обычно так и бывает. Словно ликвидировали короткое замыкание, и картина вновь осветилась.

— Но на этот раз все иначе, — заметила Делорм. — Мисс Тейт что-то помнит, а что-то и нет. Помнит, что остановилась в мотеле, а какого цвета постройка — не помнит. Не помнит, кирпичная она или деревянная. Не помнит, сколько дней там провела. Что это было на озере — помнит, а на каком именно — не помнит.

— Может быть, она и не знала названия. Привезли на какое-то из мелких озер, а названия могли и не сказать. Некоторые из таких озер вообще безымянные. А может, это один из заливов Форельного озера. Приезжий не будет знать названия.

— А утаивать что-то в этом смысле она может? — спросил Кардинал.

— Разумеется, она может что-то помнить и не хотеть вам говорить. Может придумывать, пытаясь что-то скрыть. Что же касается того, чтобы сознательно вводить вас в заблуждение, то все мы слишком плохо ее знаем и потому не можем решить, способна она на это или нет.

Обычно Кардинал и Делорм не имели разногласий насчет ведения дела и как допрашивать свидетеля, но сейчас молчание в машине было угнетающим. Делорм остановилась на красный свет, и Кардинал считал про себя секунды.

— Ну ладно, — сказала Делорм. — Каким все-таки образом она может помнить серебристый цвет машины, которая ее подобрала, и не помнить человека за рулем?

— Брось. Мы сплошь и рядом сталкиваемся с подобным. Свидетели отлично помнят, какие туфли были на человеке, но был ли он в шляпе или без — сказать не могут. Это ничего не значит.

— У тебя не сложилось впечатления, что она сознательно выбирает, что нам говорить, а что нет?

— У меня сложилось впечатление, что она еле-еле оправилась от шока.

— Знаешь, по-моему, у нее достаточно нянек, и в дополнительной она не нуждается.

— Думаю, она рассказывает нам все, что может. Погляди на нее. Разве она похожа на femme fatale?

Делорм покосилась на Кардинала:

— Ты замечал, что проявляешь к женщинам снисходительность? Не допрашиваешь их с тем же пристрастием, как мужчин?

— Неправда! — возмутился Кардинал. — Кое-кого из них я прекрасно упрятывал за решетку. А вот ты, напротив, не так строга к мужчинам.

— Может быть. — Делорм пожала плечами — движение, которое придавало ей, по крайней мере в глазах Кардинала, французский шарм. — Наверно, это потому, что меня больше возмущают женские преступления или когда женщины словно не понимают, что им выгодно, а что нет.

— По-моему, мисс Тейт не относится ни к той, ни к другой категории.

Делорм покачала головой:

— С тобой все ясно, Кардинал. Ты даже не знаешь хорошенько этой женщины, но, кажется, уверен, потому лишь, что она ровесница твоей дочери, будто отлично ее понимаешь и видишь насквозь.

— Нелепая мысль. Я даже обсуждать это не буду.

— Но это чистая правда.

— Не буду обсуждать, и точка!

— Ну и ладно.

— Ты что, на Прибрежное едешь или куда?

Делорм сменила полосу, обгоняя SUV, и нажала на газ.

В сороковые и пятидесятые на Прибрежном шоссе мотели вырастали как грибы благодаря прекрасному виду на озеро Ниписсинг, открывавшемуся оттуда. Позднее, в шестидесятые и семидесятые, к мотелям прибавились многоквартирные дома-коробки, и прекрасный вид оказался испорчен. На северной стороне шоссе возникли торговые центры и заведения быстрого питания, а на южной протянулась цепь мотелей.

Возле самого города — «Феникс», «Авалон», «Коттеджи красотки Кэти Ли», а подальше — еще одна группа мотелей, в том числе «Сельский приют», «Сосны» и мотель под устрашающим названием «Конец пути». Самый дальний мотель по шоссе, уродливое красно-кирпичное бунгало, называется «Каталония», а почему, толком объяснить никто не мог.

«Каталония» находится на том отрезке, где шоссе идет вверх, поворачивая в сторону Одиннадцатого. Стоит мотель не на самом озере, а через дорогу от него, отчего рекламные щиты напирают в основном на такие его преимущества, как бесплатные местные телефонные переговоры, кондиционеры и чистота в номерах. Кардинал и Делорм начали с «Каталонии» и двинулись обратно в направлении города, расспрашивая хозяев, не исчезали ли в последнее время у них постояльцы.

Поздняя весна для мотелей — межсезонье. Подледный лов и катание на снегоходах окончены, а время летних видов спорта еще не пришло. А тот, кто раз испробовал на себе, что такое мошкара, вряд ли повторит ошибку, приехав в Алгонкин-Бей в это время года еще раз. Короче, поскольку пропадать было особенно и некому, никто из постояльцев и не пропал, в чем труженики сервиса и заверили детективов.

Часа два или даже больше Кардинал и Делорм опрашивали владельцев, останавливаясь у каждого мотеля на Прибрежном. Но никто не вспомнил о пропавшем клиенте и не признал Терри Тейт по фотографии.

— Забавно, — сказала Делорм, когда они уже подъезжали к городу.

— Она могла остановиться и где-то еще, — сказал Кардинал. — Мы не все места проверили.

— Но она говорила, что мотель был на озере.

— На каком-то озере, не обязательно на Ниписсинг. Озер здесь, как ты, может быть, заметила, довольно много.

— Хорошо, но почему никто не заявил о том, что клиент исчез? Хотя бы для того, чтобы получить деньги по счету?

— Да они привыкли, что их постоянно надувают. Не звонить же каждый раз в полицию. А может, есть и другое объяснение.

— Какое же?

— Там, где она остановилась, и пытались ее убить.