Шакалы пустыни

Глава 1

Автор благодарит:

Юрия Паневина за техническую помощь и вычитку,

Поборцеву Н.И. за терпение,

В.В. за всё.

Часть первая

Камни

Глава первая

На пикардийской шконке

— Заключенная Кольт — к мадам директору! Катарина, поспеши, — со значением воззвали в коридоре.

Катрин не вздрогнула, хотя дыхание перехватило. Судя по тону надзирательницы — именно то. Наконец-то! Вот так ждешь, ждешь, а все равно бахнут как обухом по гладкому девичьему челу.

Заключенная Кольт покосилась на подруг — напряглись мордашки сокамерниц. Ничего девушки не знают, кроме того что вызов ожидаем и чрезвычайно важен.

— Думаю, это ненадолго, — пробормотала Катрин, садясь на кровати и погружая ступни в узкие туфли.

Надзирательница из конца светлого коридора вдохновляюще помахала рукой. Ну да, сейчас бегом побежим, теряя тапки и остатки терпения.

Никакой суеты — размеренно постукивали высокие каблуки. В смысле, надзирательница — пухленькая и осторожная — пришлепывала полуспортивными тапочками, а заключенная Кольт клацала по непорочно-кремовому коридорному керамограниту статусными высокими «шпильками».

Женское исправительное заведение, известное среди заключенных Франции как тюряга «Розамира», считалось зоной не самым лучшей, но весьма приличной. Жить вполне можно, если в местные понятия вникнуть и себя правильно поставить. За неполных два месяца Катрин вполне справилась с текущими задачами, рабочие поверхности кулаков не слишком-то и задействовались — местный контингент кисельный, европейско-изнеженный, несмотря на вопиющую разно-расовость и мультикультурность. В принципе, нормальные девчонки, частично даже симпатичные.

Подконвойная достигла поворота к лифту — коридорные камеры слежения здесь передавали эстафету и ослабляли свое внимание.

— Гости? — не поворачивая головы, уточнила Катрин.

— Они. Откуда, не спрашивай, сама не знаю, — шепотом пояснила надзирательница.

Что ж, пора. Катрин знала что засиделась. Спортивный и тренажерный залы это недурно, бассейн тоже правильно, физическую форму поддерживают, но это не совсем нормальная жизнь. Засасывает сомнительный и упорядоченный уют тюремного бытия. По сути, «Розамира» — теплица, изнеживающая и порядком расслабляющая. Опасно такой размягченной в будущее выходить.

Собственно, вот оно — это будущее.

Катрин передернула плечами, обтянутыми узким и куцым светло-голубым форменным зековским жилетиком. Не то чтобы совсем форменным: мода «Розамира» диктовала максимальную трансформацию скучной униформы. Одеяние заключенной Кольт было максимально укорочено и перешито по фигуре — со своим дизайнерским уставом в чужую тюрьму не приходят, пришлось пожертвовать личными представлениями о стиле ради статуса. Шорты, открывающие не только длинные ноги, но и «филейную» часть упруго-спортивного тела, эластичный фитнес-топ — актуальный предмет одежды законодательниц стиля «Розамира», поверх короткая белая толстовка с капюшоном — длинные рукава прикрывали татуировку (наколка на плече порой чересчур воздействовала на отдельные неокрепшие умы) — но оставляли открытым плоский живот. Волосы цвета темного золота стянуты в тяжелый короткий хвост — почти просто и почти строго.

У обитательниц «Розамира» имелась уйма свободного времени и в тюремных мастерских тосковала уйма личностей, отягощенных непреодолимой тягой к творчеству и по-своему действительно талантливых: шьющих-кроящих, рисующих картины, комиксы и ногти, стригущих-причесывающих, придумывающих макияжи и сходящих с ума иными замысловатыми способами. Администрация тюрьмы творческим экспериментам не препятствовала, призывая лишь оставаться в рамках разумного и сохранять в модных трендах обязательные элементы официальной униформы.

Тюряга — вот эта конкретная и отдельно взятая — оказалась довольно демократичным и нескучным местечком. Вот только мадам Катрин Кольт никак не могла позволить себе расслабляться здесь еще четыре года, два месяца и четырнадцать дней. Дома сиделицу ждали…

В тюрьму Катрин угодила по чистому недоразумению. Так случается: позволяешь себе полноценно пользоваться взрывчатыми веществами, холодным и огнестрельным оружием, зачищать мир от отвратительных субъектов и все обходится благополучно. А за какую-то сущую ерунду, не нанесшую никому физического ущерба — пожалуйте на нары. (Нар в двухкомнатных четырехместных камерах «Розамира» разумеется не имелось, стояли там вполне удобные кровати, но сути дела эти мебельные нюансы не меняли). Засудили Катрин Кольт ускоренно и абсолютно несправедливо, в свое время об этом много болтали в СМИ, но, как известно, свободные средства информации умеют в нужный момент расслышать сигнал сверху и разом переключиться на более уместные темы. В общем-то, осужденная была согласна: палить из пистолетов перед толпой и камерами ТВ — глупейшая идея. Но иной раз выбора попросту нет.

Лифт спустился на административный этаж. Катрин отконвоировалась через пышную зелень оранжереи-приемной к кабинету директора.

— Успеха! — шепнула в спину надзирательница.

Катрин чуть заметно благодарно кивнула — камеры, кругом камеры, чтоб им… Практически вездесущие системы видеонаблюдения неизменно портили настроение.

Кабинет с шикарным видом на просторный тюремный двор, бледное осеннее небо Пикардии, директриса у окна, за прозрачным длинным столом трое гостей… баба, двое мужчин.

— Заключенная Кольт, — допустила Катрин обдуманный вариант намека на дисциплинированный доклад о прибытии. Разговор обещал быть важным, если не судьбоносным, начинать играть разумнее с самых первых фраз.

— Добрый день, Катарина, — директор встала. — Прибыли господа из разных департаментов, желают представиться и изложить суть дела вам лично, поскольку дело весьма конфиденциальное. Пожалуй, я вас оставлю. Мадам Кольт, наши с вами разногласия остались в прошлом, позвольте посоветовать вам принять самое разумное решение.

— Несомненно. Благодарю!

Директор вышла, обманчиво легкая дверь закрылась с вкрадчивым чмоком.

— Садитесь, мисс Кольт, — пригласил высокий мужчина.

Этот из интеллектуалов, очки очень дорогие, костюм строг, но подобран без особой тщательности, часы-галстук-туфли-бритье — мелочам пользователь особого значения не придает. Тема встречи, кстати, тоже его не особо волнует. Что странно. Чего тогда приперся? Пустой номер отбывать? Впрочем, если он номинально старший по команде, тогда…

— «Миссис Кольт», с вашего позволения. Или «мадам Кольт». Я вдова, — поправила гостя Катрин, отодвигая стул с высокой спинкой.

— Садитесь-садитесь, — нетерпеливо приказала дама-посетительница. — Сократим вступительную часть. О том, что вы вдова, и об иных обстоятельствах вашей беспокойной жизни нам прекрасно известно. В данный момент вы заключенная, и это полностью характеризует ситуацию. Не так давно с вами беседовали о вашем, так сказать, прежнем опыте работы. Сугубо специфическом опыте. Вы выразили желание сотрудничать.

— Было что-то такое, — согласилась Катрин. — И желание я высказывала, да. Очень-очень предварительное желание. Поскольку мой «специфический опыт» подсказывает, что в рабочем процессе важны конкретные детали. Вы, кстати, не хотите представиться?

— Позже, мадам Кольт, — отрезала напористая тетка. — Все подробности — после достижения принципиальной договоренности. Причем, никаких лишних деталей и пояснений не озвучиваем. Только необходимое для работы! Вы поступаете в наше полное распоряжение и беспрекословно выполняет указания руководства экспедицией…

Экая тварь. Годков уж на пятый десяток, но сохранила имидж заучившейся ярой студентки-левачки, физиономия со следами некоторых (отдаленных!) намеков на миловидность, демонстративная небрежность в одежде, волосья откровенно нечесаные. Брюки унисекс, сорочка мятая, но дорогая. В очах лохматой тварюги мерцает руководящая безжалостность и искрит классическое профессорское безумие. Углубленное высшее образование (два или три?), ну и иные крупные тараканы интеллекта. А еще воинствующим феминизмом от нее так и прет. И подмышки наверняка небритые.

Катрин постаралась на рубашку нанимательницы больше не смотреть. Все люди разные, многое можно и должно понимать-прощать, мы и сами не идеальны, но принципиальная интимная мохнатость, это…

Заключенная Кольт немедленно взяла себя в руки — ненужные настроения отогнать, пауза выдержана, продолжаем игру…

— Значит, экспедиция. Уже понятнее. Что ж, к сотрудничеству я готова, поскольку сидеть здесь скучновато. С интересом вас выслушаю. Далека от мысли проявлять излишнее любопытство, выспрашивать детали и координаты, но нельзя ли предварительно обрисовать самую общую ситуацию? Предполагаемые сроки, исторический период, степень риска, бонусы…

— Бонус один — условно-досрочное освобождение. Остальное вообще не должно вас волновать, не так ли, мадам Кольт? — немедля наехала тетка. — Вы уже дали предварительное согласие.

— Я дала согласие поработать по знакомой специальности. В обмен на немедленное освобождение. Но я, все же, какой-никакой специалист узкого профиля, а не просто идиотка, — пояснила заключенная. — Экспедиции случаются разные, иные и в год-два не уложатся, да и риск здоровью в них неоправданный. Уж проще поскучать в тюрьме, не так уж тут и плохо.

— Наслышаны, — мерзко улыбнулась поганая тетка. — Так выбирайте поживее. Вы в проекте или скучаете здесь?

— Так из чего выбирать? Может, вы меня на оборону Вердена вербуете? Грязь, насекомые, повальный сифилис и фурункулез, а потом прилетит крупнокалиберный «чемодан» и радикально подытожит мою экспедицию. Или вообще в какое-то малоприятное радиоактивное место посчитаете нужным загнать. Кому я буду нужна лысая и облезлая? Нет, тогда уж лучше «чемодан». А еще лучше гарантированный тюремный обед.

— Минутку, здесь разумнее все же уточнить, — решил высокий очкарик. — Никаких глобальных войн. Милитаризм нам глубоко чужд. Речь вообще не идет о военной экспедиции, с чего у вас возникла подобная странная версия? Естественно, предлагается не вояж на курорт, но непосредственное участие в боевых действиях абсолютно исключено. Война бурлит в отдалении, мы преследуем сугубо мирные, научные, исторические и археологические цели. Говоря очень условно — спасаем культурные ценности. Вам будет чем гордится. Кроме того, я и эти господа возглавляем экспедицию лично и мы абсолютно не заинтересованы в посещение радиоактивных и иных нездоровых мест.

— Вот это обнадеживает, — согласилась вербуемая. — Но сроки?

— Месяц, максимум два. Археология не терпит суеты, но на более долгий срок не приходится рассчитывать по соображениям технического, финансового и иного обеспечения, — пояснил очкастый научный руководитель.

— Стоп! Вы слишком много рассказываете этой особе, — предостерегла особо засекреченная тетка. — Мадам Кольт едва ли заслуживает нашего доверия. По-крайней мере, на данную минуту.

Катрин посмотрела на гостью ласково и воодушевленно подтвердила:

— Да, давайте-ка к сути дела. Если речь о поисках клада, археологического или иного, то не могу ли я рассчитывать на долю в прибыли? Чисто символически, одну десятитысячную или что-то вроде? В качестве сувенира?

— Боюсь, об этом речь не может идти в принципе, — улыбнулся высокий визитер. — Эта часть проекта уже полностью урегулирована и распланирована. У нас достаточно продуманное предприятие.

— Понятно. Спросила исключительно на удачу, на сногсшибательное обогащение не претендую. Но если предприятие уже полностью просчитано, то к чему внезапное участие в нем моей скромной и сомнительной персоны? Поясните. Можно без подробностей, схематично.

— У вас, мадам Кольт, есть определенный опыт совершенно иных экспедиций. То, что вы делали для Британии — авантюрно, неоправданно рискованно и абсолютно неприемлемо для нас. Мы исповедуем иные принципы, сугубо научные, гуманные и основанные на строгом предварительном планировании. И все же мы посчитали нужным иметь в команде человека с опытом действий иного типа. На случай внезапных сложностей и форс-мажорных обстоятельств. Быть их не должно, но лучше застраховаться. Кроме того, вы имеете некоторый опыт в обращении с лошадьми и гужевым транспортом, что тоже будет весьма уместно, — осторожно сформулировал долговязый научник.

— Именно с лошадьми, но не «в команде»! — немедленно подчеркнула тетка. — Кольт, вы можете быть временно прикомандированы к составу экспедиции, но на совершенно отдельных, ограниченных условиях. Не забывайте — вы осуждены и находитесь на правах заключенной. Мы об этом не собираемся забывать.

— Гм, не совсем понимаю, как это должно выглядеть на практике, — засомневалась Катрин. — Тюряга тоже с нами двинется? Или я вас прямо отсюда по интернету буду консультировать?

Баба некрасиво скрестила ноги в замечательно добротных, но абсолютно неуместных в просторном и хорошо обставленном кабинете, полевых ботинках.

— Считаете себя очень остроумной, мадам Кольт? Избавьте нас от сомнительных шуточек. Сейчас от вас требуется абсолютная серьезность и однозначное, ответственное решение. С вами уже беседовали, условия вы знаете. С юридической точки зрения ситуация нестандартна, но имеется возможность оформить ее в виде выхода под залог с возможностью дальнейшего условно-досрочного освобождения.

— Да, мне намекали, — согласилась Катрин. — Но я беседовала с совершенно иными людьми, в другом месте и тогда все звучало чрезвычайно туманно. Согласитесь, просить уточнений в моей непростой ситуации вполне разумно. Откровенно говоря, меня волнует основное — по возвращении я таки выхожу из тюрьмы или нет? Можно на этот вопрос услышать однозначный ответ?

Тетка и высокий умник переглянулись. Третий член вербовочной команды помалкивал и вообще выглядел глубоко отсутствующим. То ли вообще не имеет права голоса… то ли наоборот. Возможно, окончательное решение именно за ним. Довольно крупный мужчина, уже за сорок, судя по фигуре и манере сидеть — из служивых. Мордой на кабинетного ученого вообще не похож. Начальник экспедиционной службы безопасности? Или босс, играющий в «меня здесь нет»? Разгадки пока не предвиделось, приходилось думать о достоинствах прозрачного стола, позволяющих отслеживать малейшие движения эмансипированной трекинговой обуви, начищенных мужских туфель и о собственной легковесности как заведомо слабейшей стороны переговоров.

Катрин решительно кашлянула и резко изменила направление контратаки:

— Короче, господа археологи. Вы сейчас говорите «да, мадам Кольт, по выполнению контракта вы выходите на свободу», мы подписываем упомянутый контракт и я в полном вашем распоряжении. С дисциплиной я знакома, вполне исполнительна, в еде нетребовательна, вынослива, можете не сомневаться. Из дополнительных условий: кормежка за счет нанимателя и никаких сексуальных домогательств! Последнего не выношу физически, в досье это наверняка отдельно упомянуто.

— Какие еще домогательства?! — ахнула тетка. — Что за дичайшие предположения?! Вам предлагают принять участие в работе научного сообщества, вы даже не представляете, сколь известные и достойные ученые зачислены в состав экспедиции, сколько труда вложено в техническую подготовку! Это серьезнейший проект современности! Все мужчины, участники экспедиции, образованы, прекрасно воспитаны, чужды любым проявлениям сексизма, это я могу гарантировать…

— Это я так упомянула, для порядка, — сообщила заключенная, разглядывая кольца на своих пальцах. — Хотя скрывать не буду: мне очень нужно на свободу. Если для этого необходимо временно перешагнуть определенные моральные принципы, я готова. Но секс для меня — свобода самовыражения, работать в этой области не получается. Я вполне понятно выражаюсь?

— Вы… — мадам «якобы археолог» поперхнулась. — Что за чудовищное… Вас же не в проститутки нанимают!

— Приятно слышать. Давайте подписывать?

Наниматели смотрели на зеленоглазую, почти до вульгарности яркую, невыносимо самонадеянную особу и размышляли о ее беспредельной глупости. Катрин думала примерно о том же, хотя критический объем недомыслия надеялась равновесно поделить с присутствующими. Вербовщик обязан знать об объекте абсолютно все, а не частичное «она работала там-то и, кажется, на тех-то». В свое время Катрин пришлось присутствовать на сотнях допросов, причем оказываться по обе стороны стола. Неоценимый опыт при собеседованиях. Но в принципе правы гости — сама в петлю лезет, лохушка хвастливая. А что делать? Очень нужно на свободу, причем, вполне легальную и уныло-законную.

Текст контракта произвел на заключенную неожиданно приятное впечатление: лаконично, пунктов менее трех десятков, освобождение-вознаграждение прописано исчерпывающе и недвусмысленно, остальные параграфы подлежат самой разнообразной трактовке — наниматели считают, что здесь смогут манипулировать по своему усмотрению. Пусть считают — о былом опыте соискательницы по части бюрократической деятельности они, или не знают, или не придают тому обстоятельству особого значения. Это они молодцы.

— Кажется, я все тут поняла, — заверила Катрин. — Хотя уж очень крючкотворно изложено. Не зря ваши адвокаты хлеб едят.

— Да уж, необходимо было и вам полноценное образование получать, — не замедлила ужалить хамка-тетка.

— Увы, — вздохнула заключенная. — Пришлось оставить университет, не в том психологическом состоянии я пребывала, уже не получалось над наукой-историей корпеть. Но до этого училась я не так плохо, уж можете поверить.

— Мы навели справки, — признался глава вербовщиков. — Надеюсь, боль пережитой вами личной драмы ушла в прошлое и не помешает нашей работе. Кстати, вы ведь изучали основы археологии?

— Да, был такой грех.

— Забудьте о студенческом опыте — посоветовал научный мужчина, — у нас совершенно иной подход к данному предмету, лучше начать заново.

— Поняла, забываю. Подписывать?

— Если вы уверены в принятом решении, тогда ставьте подпись.

Очкастый предводитель оказался не чванлив — без особого восторга, но пожал новоявленной соратнице наманикюренную руку. Остальные ограничились многозначительным молчанием. Увалень-охранник подтянул под стул ноги — засиделся плешивый бедолага, да и штатский костюм ему жмет…

— Когда прикажете приступать к исполнению обязанностей? — осведомилась Катрин.

— Сейчас и поедем. Машина закрытая, можете отправляться прямо в этом каторжном наряде, — равнодушно разрешил глава экспедиции.

— Сразу ехать не выйдет, — возразила Катрин. — Как минимум мне нужно взять куртку и попрощаться с подругами.

— Рабочую одежду получите на месте, — отрезала неистовая архе-тетка. — А о всяких прощаниях не может быть и речи! Вы только что подписали обещание держать обстоятельства контракта в строжайшем секрете.

— Причем тут контракт и что я вообще могу рассказать?! Я ни цели проекта, ни даже ваших имен пока не знаю! — возмутилась Катрин. — Мне необходима куртка, краткие слова прощания, что есть суть элементарных норм вежливости. В камере ждут моего возвращения, могу спорить, даже на зоотерапию не пошли. И еще мне нужно взять зубную пасту — у меня десны капризные и отдать долг в двадцать евро. Карточный долг — это святое! Кстати, дайте в долг наличными.

Архе-тетка собралась скрежетать зубами, но научный руководитель снисходительно махнул дланью:

— Идите, Катарина. Это будет быстрее, чем спорить. Только без лишней болтовни.

Упитанный безопасник безмолвно извлек из кармана двадцатку. Держал ее наготове, что ли?

— Верну незамедлительно, как только «подъемные» выдадите! — пообещала Катрин. — Пять минут, господа.

В коридоре у комнат-камер никто не расходился — ждали.

— Я поехала! — сообщила Катрин, влетела в свои «апартаменты», торопливо сдирая с пальцев тюремные кольца. — Это вам на память. Прошу не скучать, не печалиться, меня вспоминать и регулярно желать успеха! Буду в нем нуждаться!

…С пастой и курткой она выскочила в коридор, оглянулась только у поворота к лифту, прощально вскинула руку. Ответили соседки по коридорным комнатам, свои стояли неподвижно: младшие, кажется, пустили слезу.

— Один переезд равен трем пожарам, — сообщила свеже-завербованная археолог сопровождающей надзирательнице.

— Это верно, — согласилась служительница «Розамира». — Но ты нас не забывай.

— Еще бы!

Катрин улыбнулась зрачку камеры лифтового слежения, показала на циферблат часов. Спешим, бежим, не опаздываем. Мы исполнительные!

Господа-наниматели ждали у дверей директорского кабинета.

— А вы удивительно общительны, дорогая наша Катарина, — не преминула съязвить архе-дама.

— Виновата, — бывшая заключенная вздохнула. — Понимаете, сидение взаперти жутко сплачивает. Прямо как с детства знала этих девчонок.

Осмысливать Катрин начала уже в машине, благо везли тюремно-наемную особь в карантинном одиночестве, запертой в глухом цельнометаллическом кузове микроавтобуса — штрафные археологи рылом не вышли, чтобы вместе с высоконаучными специалистами в «БМВ» кататься. Простим, поскольку нужно спокойно подумать.

А вот думать пока особо не о чем — информации мало. Что сразу бросилось в глаза: операцию проводит не военное ведомство и вообще не спецслужбы. Возможно, с теми было бы проще найти общий язык. Французская, гм, интеллигенция — еще то болото. Ну, выбирать не приходится. Имелись в ситуации и иные очевидные неприятные странности. Все это требовало неспешного анализа.

Катрин Кольт собиралась выжить и вернуться, желательно побыстрее. Именно в такой последовательности действий и никакой другой. Об этом договорились с Фло еще до суда и тюрьмы, когда ожидали ареста. Далее все подчинялось четко поставленной цели. Не спешить (и не медлить), действовать строго рассудочно, практично и цинично. Катрин это накрепко пообещала. Порой тактические маневры в указанном процессе оказывались сложными и тошнотворными. Но цель оставалась абсолютно прозрачна — вернуться к Фло. От разговоров по телефону — (разрешенных, два раза в неделю) — пришлось отказаться. Переживем. Все было понятно еще тогда — дома, в ожидании щелчка наручников. Нельзя сказать, что операция выглядела легко-выполнимой, зато в ней имелся единственный приоритет: Фло. С ней ничего не должно случиться, оно и не случится, если Катрин вернется и не наглупит. Да, есть еще Мышка, Цуцик, обормот Жо, но, по сути говоря, они одно целое с Флоранс.

Катрин «терпеть ненавидела» алгебру, но сознавала необходимость радикального упрощения сложнейших уравнений. Вот оно — самое упрощенное. Мы в личной, глубоко частной истории. И если какие-то франции, археологии, морали и прочие казусы мироздания встанут на пути — тем хуже для мироздания.