Шакалы пустыни

Глава пятая. Тайны гробниц, цариц и докторов

Тайны… Мы, коки-тэно, созданы для разгадки тайн мироздания. Еще не все мироздание в курсе, но это дело времени. Куда делись люди с Марса, почему вполне очевидную Атлантиду столь упорно ищут не там, кто придумал транснацентное оружие — все в нашем списке и все мы узнаем. Но вот этот «Рыбный завтрак туриста» обр.1979 года?! Из чего ЭТО сотворили и как подступиться к секрету?

О.Л. «Планинг»

третий день месяца фрюктидора

До Луксора флотилия и экспедиция добрались без сюрпризов.

С палубы Катрин меланхолично обозревала современную часть города — наследника легендарных Стовратных Фив в нем угадать было непросто — деревня деревней. Нет, если смотреть шире, черты великого прошлого все-таки затмевали невзрачное нынешнее бытие. Конечно, храмовые комплексы выглядели бы воистину величественно, если бы не сыпь феллахских лачуг, прилепившихся к древним стенам, а порой выросших прямо на них. (Архе-шпионка не любила бородавки). С другой стороны, столько веков прошло, а Древнее с легкостью отстраняет мелкую копошащуюся современность, коз и хижины попросту перестаешь видеть, этакий обман зрения, довольно опасный в военные времена. Впрочем, и нынешняя война среди здешних древностей отчего-то казалась несерьезной. Интересные места. И пугающие, если учитывать глупейшие планы научного экспедиционного руководства. Участвовать в столь сомнительном предприятии не хотелось, хотя шеф заверил, что никаких рискованных высокотехнологичных экспериментов не предвидится, предстоит посещение мест известных, людьми многократно проверенных, можно сказать, обжитых. Ожидается банальное обирание невскрытого захоронения, никакой экзотики и риска. Утешил, называется. Но соскакивать с безумной экспедиционной колесницы архе-зэка было уже поздновато. Опять же сны… У Катрин имелось некоторое время поразмыслить и попытаться проанализировать сложившуюся ситуацию. И единственное утешительное, что отыскалось в тех анализах: нет, сахар не превышен, хлебало определенно не слипнется.

— Но жрать нужно все же поменьше, — молвила шпионка вслух. — И на сосиски не налегать.

Последнее Дикси предпочла не расслышать, все всматривалась орлино-лупоглазым собачьим взором в неведомые берега, перебирала лапками, надеясь на вольные оправления нужд и незабываемые схватки с луксорскими крысами и мышами. Эх, молодость-молодость. Впрочем, можно понять.

Понять Катрин понимала, но сходить с борта «Неаполя» все равно не хотелось. А еще больше не хотелось прямолинейно брехать гражданину барону. Давненько шпионка не чувствовала себя так спокойно рядом с мужчиной. Нет, ничего такого… романтичного, просто человек на редкость тактичный, и, что немаловажно, умеющий вести интересные разговоры. Конечно, уровень эрудиции сравнивать смешно — Катрин сознавала, что она всего лишь студентка-недоучка, но все же недоучка с определенным жизненным опытом. И как-то получалось, что больше говорили не о Египте и путешествии, а о минувшей революции и ее последствиях. Едва ли гражданин Денон рискнул бы вести подобные разговоры с кем-то из соотечественников, но тут молодая дама, к тому же иностранка, уж какая политика — исключительно легкий флирт и несерьезная болтовня о Париже, пусть офицеры завидуют. Офицеры «Неаполя» завидовали, но не особенно — понятно, завела красотка-вдова себе престарелую дуэнью мужского пола, спряталась-заслонилась от настоящих искушений. А разговоры, тем не менее, оказались жутко любопытными. Когда-то в прошлом пару раз касались подобных тем в беседах с товарищем Попутным. Но Витюше вечно было некогда, да и должность-погоны заставляли опытного человека кое-что «фильтровать». Абсолютно разные люди московский полковник и барон Денон, как происхождением и званием, так и судьбой. Но чем-то и похожи. Например, к выводам о месте человека в обществе и о развитии этого самого общества приходят к очень схожим. Однако парадокс. Катрин догадывалась, что понимание некоторых сугубо философских, но жизненно важных идей ей весьма пригодится в будущем. Если оно, будущее, вообще случится.

А пока был Луксор, все же оставленный Мурад-беем без решительного сражения, ждали древние храмы и некрополи, столь манящие бывшего барона, а ныне научно-военного художника. А археологическая экспедиция готовила тайный рывок абсолютно в иную сторону. Увы, опека художника и офицеров штаба Дезе деятельным экспедиционным работникам в данный момент мешала. У всех свои интересы, такова жизнь.

…— Нельзя без торга! Приличья есть приличья, — уже не в первый раз возмущалась консультантша-переводчица.

— Я понимаю, милая мадмуазель Анис, но что же поделать? Нам нужны именно приличные лошади. Хотя за такую цену они должны быть воистину из султанской конюшни, никак не иначе… — сокрушался Вейль.

На деньги шефу было наплевать, но ситуация складывалась двусмысленная. Французские войска находились в городишке четвертый день, и местные цены подскочили немыслимо. Собственно, «археологи» и не пытались купить приличных скакунов, речь шла о найме, но с этим тоже не складывалось. Катрин от участия в процессе старалась дистанцироваться: имелись подозрения, что «найм» здесь обернется иным видом товарно-денежных отношений, так что незачем лишний грех на душу брать.

…— Сами-то лошади вполне приличные, — бубнил шеф. — Как думаете, Катарина?

— Подойдут. Под вьюки лучше взять тех трех, они поспокойнее. Анис, в меру торгуйся и договаривайся, — намекнула Катрин.

— Слушаю и исполняю, — не без доли надменности известила безносая девчонка и вновь заговорила с хозяином лошадей.

Лошадиный владелец широко улыбался, жестикулировал, а во взгляде мелькала откровенная издевка над глупыми гяурами. Экий тонкий психолог и удачливый коммерсант. Хамло принильское. Да, нужно именно у него нанимать.

Луксорец шпионке не нравился, жарища, поведение переводчицы и ближайшая перспектива гробокопания нравились еще меньше. Эта штрафная археологическая служба — сущее дерьмо.

Вейль начал отсчитывать аванс — хозяин лошадей и переводчица высокомерно делали вид, что не смотрят, лишь косились, явно пересчитывая монеты про себя. Анис сильно нервничала, капрал Бомон, опершись о мушкет, безотрывно разглядывал верблюдов в загоне — все это было очевидно напрямую связано, и этот факт только шеф со своим великолепным «недомыслием» был способен игнорировать. Любовных и иных интриг в действующем полевом подразделении Катрин по старой памяти не любила. Хотя от них и польза случается — вот архе-профессор места себе не находила от нетерпения и чуть ли не пинками всех торопила, а нынче внезапно отвлеклась, вспомнила, что у нее на «Неаполе» имеется срочный организационный вопрос, удалилась на флагман и скучной возне с лошадьми не мешала. И то хорошо.

Уладив «лошадиный вопрос», археологи вернулись на «Шеп».

— Что ж, остается отдохнуть, дождаться возвращения профессора и выехать по утреннему холодку, — борясь с зевотой, молвил шеф. — Да, еще будьте любезны Дикси не перекармливать — не больше половины сосиски. Собака должна быть резва и хищна!

— А мы что, с собой и ноутбук берем? — вновь заподозрила недоброе Катрин.

Вейль заверил, что компьютер вышел из строя надолго, если не навсегда, опасаться нечего. Но собачьего чутья это обстоятельство не отменяет, так что Дикси может пригодиться. Пусть это и крайне маловероятно. Но поскольку под собак такой породы отдельных лошадей нанимать не обязательно, пусть псинка съездит, хуже не будет.

Поговорили о сосисках — питаться ими никто из двуногих членов экспедиции уже не рисковал, видимо, оставшийся запас в неполную сотню банок полностью отходит собачьему составу. Потом обсудили текущие вопросы: Катрин была против участия в завтрашней операции доктора-«Креста», обосновывая это неумением эскулапа держаться в седле и его полной практической ненужностью. Вейль по сути дела был согласен, но напоминал, что доктор еще и акционер, имеет право лично поучаствовать (и проконтролировать) в долгожданном моменте обогащения.

Катрин поморщилась:

— Никакого чувства долга. Мсье аудитора ваш коновал бросает в беспомощном состоянии.

«Клоун» действительно пребывал в состоянии печальном, близком к овощному. В себя не приходил, реакции и дыхание символические, но вроде и к летальному исходу психолог не особо торопился. Доктор ставил капельницы с поддерживающими препаратами (возможно, абсолютно бесполезными) и прогнозы давать отказывался.

— Увы, тут мы едва ли мы можем помочь. Уверен, дружище «Клоун» справится с недугом и придет в себя, — оптимистично заявил шеф. — Пока пусть остается на «Шеп» под надежной охраной, незачем тревожиться. Кстати, Катрин, вы, как молодая девушка, особа с чуткой душой и сострадательным сердцем, не думаете повлиять на наших новых членов команды? Этот ваш Бомон так выразительно молчит… Уж не совершили ли мы ошибку, прикомандировав его к экспедиции? Он случайно не маньяк?

— А я тут причем? Ничего похабного Бомон не вытворяет. Молчит, ну, характер такой. А что конкретно и отчетливо на переводчицу молчит, так не на профессора же или на меня ему молчать? Да и «Латино» ему не интересен. Отсталый человек, дитя темного века.

— Слов у вас много. А ведь могут возникнуть и проблемы, — намекнул Вейль, устраиваясь на диване и разуваясь.

— Поняла. Присмотрю.

Капрал Бомон торчал у борта, мушкет стоял у его ноги — бдит выздоравливающий герой. Не оборачиваясь, проворчал:

— Да, мадам-гражданка?

Катрин пристроилась рядом, обозрела чудесную речную панораму и незаметно, но крепко двинула подчиненного локтем под дых (учтя местонахождения здоровой и незадетой половины тела). Бомон охнул и оперся о планширь растопыренными руками.

— Мне не нравится, — сообщила Катрин.

— Что именно не приглянулось, черт бы вас взял? — с трудом переводя дыхание, уточнил капрал.

— Многое. Что это за «мадам-гражданка»? Имеем неудержимое желание поиздеваться над благодетельницей?

— А вы кто? Отпетая аристократка и мадам, даже когда разгуливаете в рваных арабских штанах.

— Штаны мои покою не дают? Или ночной горшок за мной заставляю выносить?

— Верно, не заставляете, — подумав, согласился капрал. — Но мне гадко видеть, как вы с арабской девушкой обращаетесь. Она ведь тоже человек. Вы ее еще кулаком поучить вздумайте.

— Кулак у меня слишком твердый, с Анис и пинков хватит. А ты ей кто? Брат, муж, жених, любовник? Ты соратник по команде. Веди себя соответственно. Нужно будет — я и тебе, и ей синяков наставлю, и не задумаюсь. Вы мои подчиненные. Это вас должно сплачивать. Разрешаю перемолвиться с несчастной девушкой словечком, пустить скупую и горькую слезу, осознать печальное, но вполне доступное служивому уму, состояние дел. А с личными делами и взглядами будете разбираться, когда служба кончится.

— А у нее ничего не кончится, — убежденно пробухтел Бомон. — Она у вас как рабыня. Вы ее не отпустите.

— Неужто? Лично я страшно хочу домой. Так что «как только, так сразу» я сваливаю. До вас мне вообще дела нет, выкручивайтесь как хотите. Разве что вот штуцер могу на память оставить. Я, между прочим, против вас ничего не имею, пока вы не дурите и четко выполняете служебные обязанности.

Капрал молчал.

Катрин кивнула и вернулась в каюты.

— И? — поинтересовался дремлющий шеф.

— Напомнила славному воину о целесообразности соблюдения дисциплины. Теперь он думает.

— Безнадежно. Все эти люди лишь о пригоршне лишних пиастров мечтают, да о том, чтоб нам в сапог помочиться, — неожиданно изрек Вейль.

— Экий вы сегодня мизантроп, — вздохнула архе-зэка.

— Слишком жарко. Слушайте, а что вы здесь толчетесь? Идите и отдыхайте. Завтрашний денек определенно нас утомит.

— Так точно, босс! — подтвердила Катрин и подумала, что начальник охраны здорово устал. Худеет на глазах и вообще… Дело не в физическом утомлении. Это все сны.

Спала Катрин действительно так себе: отвыкла от крошечной каюты «Шеп», а нынче здесь еще и перенаселение случилось — пришлось принять архе-профессора, внезапно сбежавшую с флагмана.

Вроде и никакие сны-намеки не наведывались, но переводчица всхлипывала во сне, Камилла непрестанно вертелась, Дикси неугомонно патрулировала меж рундуков, надеясь на счастливую встречу с крысой, на пристани перекликались часовые… Под утро посетил сон поганенький, хотя и без всякой сверхъестественности: будто сдуру села архе-зэка на смоляной канат и испачкала брюки. Во сне Катрин сильно разнервничалась, поскольку штаны были камуфляжными, а смола все маскировку почему-то непоправимо испортила. Удивительно нелепое сновидение, даже какое-то разочаровывающее. Во сне злая шпионка отправилась искать уайт-спирит для очищения, но тут поняла, что ее настойчиво будят…

Как выяснилось, все члены экспедиции уже были на ногах, бодрые и преисполненные корыстно-исследовательских надежд. Катрин едва успела глотнуть кофе.

— Не вздумайте затеять какое-то кровопролитие! — ужаснулась де Монтозан, увидев штуцер за плечами архе-служанки. — Мы должны быть тихи и незаметны, как горные ящерицы! Пальбой вы все сорвете!

— В смысле — стрелять вообще нельзя? — поинтересовалась Катрин. — А вы зачем тогда пистолетами увешались?

— Пистолеты для самообороны в самом крайнем случае! — объяснила профессор. — И не смейте сегодня мне прекословить! Это всех касается! Я принимаю все полноту руководства на себя и если кто-то испортит дело, удушу вот этой рукой.

Научный и вспомогательный состав экспедиции посмотрел на растопыренные пальцы руководительницы: ногти де Монтозан были, против обыкновения, в приличном состоянии, да и остальное не внушало особого ужаса.

— Мы двинемся или нет? — нудно осведомился заранее уставший «Спящий».

«Археологи», стараясь не привлекать внимания, цепочкой прокрались через пристань. Рюкзаки, фляги, инструмент и соблюдаемое многозначительное молчание нагоняли особой таинственности — часовые на всякий случай отдали честь. С кормы «Шеп» смотрели вахтенные, Анис, сонный капрал, оставшиеся стеречь имущество и больного психолога-аудитора. Катрин подумала, что если бы поспать еще часика три и выйти в уже проснувшийся порт, все вышло бы куда как незаметнее.

Все в том же молчании шагали по еще спящей улице. Катрин замыкала шествие и вспоминала о недопитом кофе, а чуть ли не подпрыгивающая от нетерпения профессор возглавляла подчиненных и все ускоряла шаг. По-правде говоря, де Монтозан, невзирая на научную степень, не была истинным археологом. Азартная кладоискательница и упоротая феминистка-авантюристка — вот кто у нас Камилла. В целом же процессия сомнительных личностей, ряженых в бурнусы, с заткнутыми за пояс пистолетами (не держать оружие на виду предпочитал лишь начисто лишенный романтики и тщеславия «Спящий) походила на шествие театральных разбойников. Катрин представила профессора с рыжими бакенбардами, горланящую «настоящие ученые всегда идут в обход!» и фыркнула.

— Что, что здесь смешного?! — немедля обернулась чуткая научная руководительница. — В такой решающий день и абсолютно идиотские смешки?! Ради святого дерьма и собственного выхода на свободу, Катарина, соберись-ка с мыслишками! И задерни никаб, с закрытым ртом ты выглядишь поприличнее.

Доктор и научный помощник покосились на архе-зэка глубоко осуждающе. Даже Дикси, выглядывающая из кармана профессорского рюкзака, не одобряла — «тут крысы могут быть, серьезнее надо, серьезнее!»

— Да что такое? Просто нос зачесался. Все, молчу, — Катрин демонстративно зачехлила лицо.

— Вот и молчи! — все свирепела пылкая профессор. — Где эти чертовы лошади?!

— Три дома и налево, — борясь с зевотой, сообщил Вейль.

Хозяин лошадей и его помощник, с изрытым оспой, абсолютно не театральной, а истинно-бандитской физиономией, воззрились на прибывших французов с подозрением. Отсутствие толмачки, серьезной поклажи и сосредоточенные лица «археологов» вызвали неизбежные опасения. Вейль принялся объясняться с луксорцами. Жестами и уже выученными арабскими словами объяснил, что переводчица и «фрэнч-бей» ждут путников на дороге. Прохиндеи-коноводы переглядывались, но тут Катрин изрекла волшебное «Аллаху алим!» и экспедиция все-таки начала грузиться на лошадей. Процессом заинтересовались просыпающиеся горожане, вокруг начали собираться зрители. Профессор требовала опустить стремена у седла избранной ею белой кобылки, хозяин лошадей не понимал, что глупой гяурке нужно. Катрин начала подумывать, что выезд можно было бы и на завтра отложить, а еще разумнее вообще отменить (видят боги, всем бы было спокойнее), но тут шеф взял под локоть негодующую профессоршу, увлек в сторону, и сказал несколько слов. Камилла немедленно заткнулась и поднялась в неудобное седло. Вообще-то профессор неоднократно упоминала, что занималась верховой ездой с детства, и, видимо, не врала. Остальные тоже расселись по лошадям и кавалькада двинулась мимо зрителей и детишек, продравших глаза и уже начавших вопить насчет «бакшиш».

Катрин достался смирный гнедой конек — равнодушно переставлял копыта, по сторонам не смотрел, только изредка екал брюхом. Ну и ладно, не в бой на нем скакать, да вроде бы не так и далече здесь тащиться. Специфическое арабское седло доставляло определенные неудобства, но архе-зэка уже была к этому готова. Вот доктор и «Латино» начали догадываться, что со стременами и у них «что-то не так». Кавалерийский опыт у обоих имелся мизерный — во время подготовки экспедиции удосужились несколько раз посетить школу верховой езды. Едущий первым хозяин-коновод оглядывался на гяуров со столь явным презрением, что сонный шеф пробурчал:

— Видимо, откладывать момент расстояния не стоит.

С коноводами попрощались, как только кавалькада углубилась в первую загородную ложбину. Дорога вильнула к подъему, вокруг скучились безжизненные каменные россыпи, Вейль замахал рукой коноводам, указывая куда-то влево, те придержали лошадей, гадая, что еще нужно рыхловатому фрэнчу-гяуру. Шеф подъехал к луксорцам и те как-то внезапно и практически одновременно начали сползать с седел. Удивленные лошади зафыркали, попятились, Катрин пришлось послать своего гнедого вперед и перехватывать поводья обеспокоенных коней.

— Ничего-ничего, я сам управлюсь, — пропыхтел Вейль, освобождая из стремени сапог лишившегося чувств хозяина-коновода.

Катрин держала лошадей, остальные «археологи» наблюдали как начальник охраны фиксирует руки и ноги арабов пластиковыми стяжками, заклеивает рты скотчем и уволакивает несчастных в укромную расщелину.

— Надеюсь, надежно? — строго осведомилась де Монтозан.

— Я старался, — кратко заверил Вейль, взбираясь в седло.

— Еще раз напоминаю всем о соблюдении строжайшей секретности, — напомнила научная руководительница. — Мы все знаем достаточно, чтобы понимать — лишнее сказанное слово ставит под удар успех всего предприятия.

Катрин на шефа не смотрела. Судя по использованию скотча, который практически перестал липнуть, Вейль уверен, что луксорцы в любом случае промолчат.

Настроение у шпионки, и так бывшее «не очень», окончательно испортилось. Не то что бы печальная судьба спекулянтов лошадиными услугами затронула до глубины души, но мирное население есть мирное население. Хотя хрен его знает, совсем ли мирной была парочка коноводов — вряд ли они кинжалы под бурнусами прятали исключительно из-за врожденной стеснительности.

Меж тем профессор вела отряд какими-то пустошами и бездорожьем, пару раз всадники оказывались в тупике осыпей и возвращались назад. Научная руководительница и ее помощник вполголоса уточняли маршрут — местность они знали недурно: за последние двести лет рельеф не особо изменился. Археологический отряд удачно уклонился от встречи со стадом коз и козопасом, выбрался на довольно широкую дорогу.

— Вот она! — торжествующе повела руководящей дланью профессор де Монтозан. — Великая дорога в великое царство мертвых! Вперед без страха и промедленья!

Без промедлений не получилось, пришлось несколько раз останавливаться. Катрин подтягивала подпругу лошадке доктора и занималась устранением иных мелких конских проблем.

— Честное слово, я не нарочно! Не понимаю что с ним! — уверял «Латино», чей конь нервничал и капризничал.

Катрин проверила сбрую, нащупала под потником довольно странную острую щепку.

— Обычная арабская небрежность, — пожал плечами сонный шеф. — Не будем обращать внимания.

Археологи вновь двинулись в путь. Пустынная дорога широкими неспешными петлями поднималась между серо-желтых гор. Солнце палило все сильнее, от пустынного ветра заслоняли скалы, кроме неравномерного постукивания копыт не слышалось ни звука. Ни птиц, ни ящериц, даже насекомые будто сгинули. Приунывшая Дикси предпочла духоту скорбному виду и спряталась в рюкзаке. Это она правильно. Катрин казалось, что они въезжают как раз в тот пыльный сон, только тут кроме пыли и тоски, наличествует еще и доктор «Крест», теперь будет целую вечность пропотевшей рубашкой вонять. Архе-зэка на миг обернулась. Вот вид на Нильскую долину радовал. Внизу видны одновременно Луксор и Карнак, притягивали взгляд заупокойные башни Мединет-Хабу и иные достопримечательности, сейчас лишенные туристической банальности. Даже лежащий у подошв гор Некрополь радовал глаз — вполне себе приветливое кладбище, там можно побродить меж древних могил, поразмыслить о вечном. Да и вообще, сверху-издали Стовратные Фивы и хиленький Луксор окончательно слились воедино, лачуги феллахов растворились в мареве раскаленного воздуха, стали частью веков, еще одним тончайшим слоем плодородных нильских наносов, достойной оправой благородного блеска реки. Но надо переться в горы, где еще жарче и тоскливее.

За пустынной грядой визгливо захохотал безумный дневной шакал. Катрин видела, как вздрогнула спина доктора, да и лошади заволновались.

— О, не все здесь умерло! — непонятно отчего оживился и проснулся Вейль. — Пустота и тлен — придуманы досужими философами. Везде жизнь, везде бурлящее бытие.

— Что за ерунду вы несете, Жак? — нервно осведомилась профессор. — Просыпайтесь и сосредотачивайтесь. До дела осталась пара километров…

На несколько минут нагрянул ветер, принялся петь в уши и двусмысленно дергать за одежду. Потом дорога пошла вниз и вновь навалилась тишина.

— То, что известно как гробница «KV-12/2, владелец неизвестен», — указала профессор. — Но каждый образованный человек обязан знать, что это пристанище второй супруги Аменхатепона III[1]! Господа, Долина Царей встречает вас! Нам вот туда…

На взгляд Катрин, в здешней долине чувствовалось куда больше пустынно-долинного, чем царского. Угадывались следы человеческой деятельности — что-то разрытое, что-то насыпанное — но это если приглядеться. В относительно скором будущем, когда придет мода на древнеегипетские ценности, сюда начнут ездить экскурсии, здесь будут шнырять местные ловкачи, приторговывающие кусочками мумий, обломками саркофагов и прочими редкостями. Богатые англичане и иные европейцы будут торговаться на жаре, выбирая себе кусочек сувенирного мертвеца поинтереснее и покрупнее. Видят боги, приход европейской цивилизации — сущее безумие. «Мне вот ту руку, а череп возьму поменьше, у меня полка над камином узкая. Но непременно с бинтами, иначе вообще не куплю!». Как подобное может считаться в порядке вещей?! Нет, дикий, но здоровый обычай собирать скальпы врагов и тот как-то понятнее.

Ученые специалисты экспедиции определили нужный сектор поисков и принялись карабкаться среди расщелин и ложбин, разыскивая «ту самую». Катрин отвела лошадей в относительную тень под склоном. Вокруг темнели старые следы кострищ, валялось что-то ветхое и насквозь прожженное солнцем. Входы в давно вскрытые и вычищенные погребения зияли чуть западнее. Осмелевший доктор немедля направился туда, чисто случайно прихватив лопату. Временный лагерь пришлось разбивать архе-зэка при помощи шефа. Не без труда натянули экспедиционный тент — люверсы из ткани выскакивали моментально, привязывать пришлось прямо за углы брезента.

— Мы здесь внизу как на ладони, — намекнула Катрин. — Наскочат случайные мамлюки или иной сброд, будем долго доказывать, что мы здесь с чисто коммерческими научными целями, а вовсе не на генерала Дезе хитроумно шпионим.

— Да, неприятности могут быть. Выставим часового. Вот доктор «Крест» удовлетворит свое детское любопытство и засядет где-нибудь повыше, — Вейль с сомнением посмотрел на надувной матрас, весьма мудро даже не стал пытаться его надувать и улегся на тощую подстилку.

— Это-то «Крест» вместо часового? Да он и пискнуть не решится в случае чего. Давайте лучше я со штуцером посторожу.

— Катрин, иной раз я вам искренне удивляюсь. Вы же взрослый опытный человек и вдруг такая наивность. Нет, нам с вами уже выписали персональное приглашение на посещение удивительнейшего захоронение. Уверен, это будет замечательно! То, что мне идти хочется ничуть не больше чем вам, ничего не меняет. Из нормальной охраны остались только мы, а мадмуазель-профессор, хотя и не верит в байки о сказочных кобрах, на всякий случай заручилась нашим присутствием. В утешение могу сказать, что это одно из самых небольших захоронений. Камилла зачитывала его параметры, но я не запомнил. В общем, оно небольшое. Больше времени потратим на перетаскивание исторических ценностей.

— Может и не придется перетаскивать? — предположила Катрин. — Найти вход, пусть и по точным координатам, этого маловато. Вход надежно засыпан, а бригаду землекопов мы с собой не взяли. Лично на меня не надейтесь — я свои кубометры еще у пирамид выбрала.

— Говорят, там лишь кладка, замаскированная неглубоким слоем камней. Склеп прятали, уповая на секретность и скромные размеры.

— Все равно, «небольшой слой» — понятие относительное. Нашими силами справиться нереально.

— Не получится, значит, не получится. Что вы волнуетесь? Но вы недооцениваете Камиллу де Монтозан. Профессор припасла заряд с простым и надежным детонатором, кроме того, она приволокла запасной заряд, три резервных детонатора, плюс бочонок отличного черного пороха — выпросила у офицеров «Неаполя», у профессора там теперь личные связи.

Катрин онемела. Конечно, археологи не ангелы, но применение взрывчатых веществ в одном из самых сакральных мест мировой археологической науки, это даже не кощунство, а вообще…

— Молчите? — шеф вытянулся поудобнее и блаженно закрыл глаза. — Правильно молчите. Я тоже несколько удивился. Но профессор именно за этим сюда и шла. У нее давние и страстные разногласия с египетским Министерством по делам древностей. Полагаю, она бы и их с удовольствием взорвала, но пока случай не представился. Рекомендую отдохнуть. Нам с вами еще и лезть в этот погребальный погреб.

Катрин шепотом дала неукротимой профессорше крайне нелестную характеристику.

— Как-как? — слегка удивился шеф. — Гм, а у вас получается много сочнее, чем у ученой дамы. Впрочем, можете высказать профессору и в лицо — сегодня она вряд ли что-то способна воспринимать.

Катрин посмотрела в сторону возящихся среди камней археологов — действительно, дорвались и абсолютно неадекватны. Теперь их разве что пулей остановишь. А это будет уже чересчур. Уважение к истории и погребениям это все верно, но необходимость поскорее вернуться домой — важнее. Тьфу, звучит цинично, а куда деваться.

К временному лагерю возвратился глубоко расстроенный доктор — в ближайшем склепе его встретила безнадежное запустенье: копоть, хорошо обглоданные бараньи кости, к тому же на исследователя набросилась уйма блох. Вейль предложил доктору взять аэрозоль от насекомых и занять сторожевой пост. «Крест», почесываясь, неохотно двинулся сторожить. Катрин направилась проведать лошадей — те понуро стояли в узкой полосе тени. Сверху пекло все сильнее, долина, окруженная не слишком высокими, но обрывистыми стенами-скалами, хранила недобрую тишину. Было слышно, как сидящий в сотне метров доктор пытается реанимировать клапан анти-блошиного баллона. Катрин бессмысленно смотрела на дремлющих лошадей. Древних покойников, блох, жары и тишины архе-шпионка никогда не боялась, но сейчас отчего-то было не по себе.

К тенту, размахивая руками, спешил младший научный помощник. Катрин подумала, что истинно увлеченные люди — большая редкость. Конечно, и ей самой иной раз приходилось бегать по жаре, но там-то выбор был простой: не бегаешь — дохлой валяешься. А здесь тяга к научным открытиям и первооткрывательская корысть истинные чудеса творят — вон, скачет как муфлон на первое свидание, копытами рискует.

— Все готово! Сейчас откроем! Господа, пригнитесь, возможны осколки камней, — еще издали завопил «Латино».

Из-под тента высунул круглую потную голову шеф, раздраженно принялся поправлять-проверять растяжки укрытия.

— Слушай, Алекс, не собираетесь же вы… — начала уточнять обстановку архе-зэка, но тут громыхнуло…

Летели осколки камней или не летели, Катрин так и не узнала, поскольку перепуганные лошади рванули, пришлось изображать родео, удерживать и укрощать, уворачиваясь от лягающихся копыт. Инструктор по конно-собачьему животноводству уже посчитала, что не справится — лошади чужие, по-европейски ничего не понимающие, да и привязала их отвыкшая от конюшенных забот специалистка не совсем верно, но на помощь прирысил учуявший возможные неприятности шеф, а Дикси залезла на камень и принялась вертеться и с чувством завывать. Все эти мероприятия (подкрепленные интуитивно понятными всем животным матерными уговорами) слегка запутали, отвлекли и успокоили лошадей.

— Как скверно вы ругаетесь, — отметил Вейль. — Это ведь по-русски?

— По-казачьи. Незаменимый язык при общении с дикими лошадьми и ослами. Вообще-то, напрасно мы не взяли переводчицу, Анис хотя бы приблизительно знает, как обращаться к этим нильским мустангам. Кстати, я сейчас пойду и напинаю под хвост нашей безмозглой профессорше. Что это за привычка проводить взрывные работы без всякой подготовки?! — злобно поинтересовалась Катрин.

— Нет смысла пинать профессора — она нечувствительна, ибо в полном блаженстве, — вяло махнул рукой Вейль.

Профессор де Монтозан стояла на скальном уступе и торжествующе размахивала шляпой. За спиной безумной дамы неспешно рассеивалось облако дыма и пыли.

— Совсем сбрендила тетка, — пробормотала Катрин. — Слушайте, а что это так нехорошо шипит?

Видимо, шеф, несмотря на свое сонное спокойствие, встречу с коброй не забыл — рука Вейля дернулась к пистолету. Но если поблизости и были пресмыкающиеся, взрыв их закономерно распугал. Шипел нештатно сработавший (видимо, в результате детонации) анти-блошиный аэрозоль. Над камнями поднималось дрожащее облачко, доктор, зажимая нос, поспешно отбегал от места внезапной «газовой атаки».

Катрин стало совсем тошно: видят боги, это какой-то цирк с конями, собачками, спецэффектами и научными уродцами.

…— Безукоризненное вскрытие слоя! Именно «боковой шурф L», взгляните — словно бригада землекопов грунт снимала. Какой точный профессиональный расчет! — восхищался младший научный работник.

Профессор скромно, но торжествующе улыбалась. Члены экспедиции сгрудились у входа к вожделенному нетронутому погребению.

— Но это же не вход в камеру? — не скрыла удивления Катрин, заглядывая в узкую щель, пованивающую взрывчаткой. На грубых краях были видны древние сколы от небрежной работы примитивными инструментами.

— Господи, Катарина, как и где вы учились?! — ахнула профессор. — Это же KV-70, один из знаменитейших объектов Долины! Естественно, это не центральный вход, а шурф грабителей могил, пытавшихся расхитить погребение еще в смутные времена одиннадцатого века до нашей эры. Наглецам удалось попасть в погребальную камеру, но они ничего не осмелились взять, завалили вход и в панике бежали. На наше счастье, в ту эпоху суеверия оставались все еще достаточно сильны. Настоящий вход в KV-70 вот в той впадине, но там нам путь преграждают десятки тонн камней. Это достаточно известный объект, официально открытый лишь в 1909 году этим ничтожным выскочкой Аутоном. К величайшему сожалению, и описания захоронения, и сами артефакты исчезли бесследно, остались лишь противоречивые воспоминания случайных свидетелей открытия. Толстозадый британец был еще тем мерзавцем. Но у нас есть замечательный шанс вернуть утраченное науке! Черт возьми, Катарина, ведь о объекте KV-70 все знают, это же период XVIII династии. Мне за вас стыдно! Вы же наверняка проходили эту знаменитую историю еще на первом курсе.

— Я тогда грипповала птичьим гриппом и пропустила, — оправдалась Катрин, сдерживая желание приложить профессора по лохматому затылку рукоятью пистолета. — А можно уточнить — откуда известно, что первые грабители ничего не захапали и удалились в этой самой панике? Они, в отличие от Аутона, оставили воспоминания?

— Они оставили нечто более весомое, чем плоские шуточки. Полностью гробницу изучили уже в 50-х годах, тогда и нашли тайный шурф. В нем сохранился скелет одного из незадачливых грабителей. Воришку бросили испуганные подельники. Где-то здесь… — профессор огляделась. — Кажется, я видела осколки ребер… Дикси, брось сейчас же! Это тебе не игрушка!

Крысо-собака выронила осколок нижней челюсти смутных времен 11 в. до н. э — желтый и обслюнявленный — и поспешила к темному провалу, справедливо надеясь, что там найдутся костяшки поинтереснее.

Профессор изловила редкопородную питомицу и сунула в сумку — уступать право первооткрывателя де Монтозан никому не собиралась. Вот с остальными членами экспедиции вышла некоторая неразбериха. Доктор «Крест», которому вроде бы отводилась роль часового и «верхне-надзирающего», намеревался непременно спуститься в склеп. Прислушиваться к каким-либо доводам эскулап категорически не желал и вообще выглядел откровенно неадекватно: речь отрывистая, взгляд возбужденный, от шурфа не отходит. Просто показательный случай кладоискательской лихорадки. «Латино» выглядел немногим лучше, но с ним понятно — профессиональный психоз, до триумфа остался один шаг (вернее, один «вползок») в тесное подземелье. Катрин, напротив, была не прочь составить компанию лошадям и присмотреть за ценным экспедиционным имуществом, но тут Вейль повторил однозначное: «можете понадобиться внизу». В итоге лошадей оставили без присмотра. Шеф заверил, что в случае чего и пешком до города можно добраться, «не в пустыне». Профессор отмела любую вероятность утери транспорта как «невозможную и глупую», поскольку лошади будут нужны для перевозки самых ценных находок — у научной руководительницы экспедиции был проработан подробнейший план действий по расхищению гробницы. Но сейчас Камилла так жаждала наконец-то войти в нетронутое захоронение, что о дальнейшем и думать не могла.

— Ладно, давайте проверим оборудование и еще раз продумаем порядок следования, — Катрин скинула жилет (явно будет мешать) и принялась заправлять в шальвары складки свободной сорочки. Профессор сочла намеком, спохватилось, изыскала расческу и принялась приводить себя в порядок. Уловившая торжественность момента Дикси решила вылизаться, а бездельничающие мужчины ревизовали фонари, веревки и прочее снаряжение. Только всецело отстранившийся от мелочей «Крест» сидел на корточках над провалом и алчно вглядывался во тьму. Явно не ту профессию выбрал, скот здравоохранительный.

Как ни оттягивай, а спускаться придется. Взволнованные исследователи, поправляя респираторы, поочередно протискивались в шурф. Архе-зэка шла третьей.

— Здесь узко и поворот градусов под тридцать, — донесся из сухих глубин голос профессора. — Катарина, учти, тебе грудь будет мешать.

— Не будет, — сухо заверила Катрин.

Почему-то многие женщины уверены, что у привлекательных шпионок размер бюста непременно выше среднего. Это не так, просто важна форма, а не размер. Ну, и любой девушке не помешает регулярно поддерживаемая спортивная форма, гармоничные пропорции фигуры и капелька магии. Все очень просто и никаким завистливым измышлениям здесь не место.

Катрин с грустью вспомнила о тюремных спортивных (и иных) тренажерах и соскользнула в каменную теснину. Собственно спуск и проползание затруднений не вызвали, спущенный вниз репшнур служил исключительно для ориентира и моральной поддержки. Шпионка разок ткнула подошвой сапога макушку ползущего впереди младшего научного сотрудника, тот только запыхтел еще взволнованнее и постарался ускориться. Было слышно, как «Латино» шлепнулся в пустоту и сказал «о!».

— Да, это истинное чудо! — благоговейно подтвердила невидимая профессор.

Катрин уловила внизу отблески яркого света электрических фонарей, расслабила ноги, готовясь к падению. Полет, оказался, правда, больше символическим — не более метра…

Исследователи стояли на полу галереи, практически у входа в погребальную камеру…

Помещение оказалось небольшим. Его можно было бы назвать тесным, если бы не… Роспись — ничего подобного архе-зэка видеть не приходилось. Вроде бы и не совсем Египет…

Стоял саркофаг, не такой уж громоздкий, черного дерева, с условно намеченными линиями покоящегося тела и единственным украшением — маска на крышке пыльно блестела в луче чуждого электрического света. А по стенам шли люди… силуэты людей… тени людей? Длинная череда практически одинаковых фигур, следующих в скорбном молчании. Ниже замер в ожидании ряд сидящих фигур — с опущенными головами, то ли нагие, то ли в набедренных повязках. Понятно, сейчас встанут и двинутся в путь. Роспись казалась почти монохромом, только бьющий в упор луч фонаря убеждал, что это не черные линии на белой штукатурке, а сложно уловимые оттенки коричневого и серого. За саркофагом стена выглядела почти пустой: цепочка иероглифов под потолком и единственный рисунок. Сидел на стене задумчивый крупный бабуин, вполне себе обезьяньей, без всяких божественных признаков, внешности. Но устроился уверенно, можно сказать, по-хозяйски. Видимо, все-таки бог с простецким именем Бабан[2] — вон как снисходительно на людишек поглядывает. Под ногами нарисованного бабуина ждали вполне реальные сосуды и ларцы с мертвецким приданым. Видимо, немалой ценности барахло — с виду нетронутое. Но шмонать и рыться в чужом (и чуждом) имуществе Катрин не испытывала ни малейшего желания — счастья такие сувениры явно не принесут. Бабуин хоть и помалкивает, но однозначно намекает.

А вот изображения того, кого нервно искал взгляд архе-зэка, вообще не оказалось. Не так уж велик склеп, пусть и кажется, что нет замкнутых стен, уходят же куда-то люди-тени. Определенно уходят-исчезают, что несколько давит на подсознание. Не пугает, а именно давит-беспокоит своей необъяснимостью.

Еще Катрин поразил запах. Здесь пахло не могильной пылью, и не иссохшим за тысячелетья содержимым роскошного чулана. Чем-то иным, странным…

На пол бухнулся Вейль — за последнее время он разительно похудел, но все равно оставался самым крупным и увесистым из исследователей, и в тесном шурфе ему пришлось нелегко. Шеф осмотрелся, водя широким лучом фонаря, и чихнул, прервав благоговейное молчание счастливых ученых и примкнувшей к специалистам архе-зэка. Следом за шефом скатился доктор — этот и осматриваться не стал, сразу уставился на саркофаг.

Это да, древний гроб того стоил. Лаконичный и (да простят нам боги это святотатственное слово) стильный. Шпионка ощутила даже некоторую зависть. Легкую. Прилично вот людей хоронили, без пафоса и китча. А с тобой еще непонятно как станется. Впрочем, может повезет, где-нибудь на свежем воздухе лягут кости. Птички, суслики, стрекозки… Смотри на мир, улыбайся белым ликом, даже масок никаких не надо, незачем драгметаллы переводить, пусть и на высокохудожественные культовые изделия. Кстати, вот рассматривать маску на саркофаге Катрин почему-то не хотелось. Издали видно что лицо молодое, вроде бы женское, красивое. Впрочем, не в привычках древних мастеров состоятельных покойников уродами изображать, имели уважение к заказчикам.

— Сказано, что здесь покоится «царственная женщина бога, имени которой нет», — перевела иероглифическую надпись профессор. — Странный титул.

— Возможно, «царственная подруга бога»? — робко предложил свой вариант толкования младший научный специалист. — Здесь не так очевидно.

— Алекс, будь любезен не выдумывать! Тогда возможно прочтение «царственная наложница бога», что явный нонсенс. Следует изучить остальные надписи, — профессор де Монтозан принялась извлекать из чехла фотоаппарат, руки ее тряслись от восторга.

— Значит, это саркофаг принцессы? Если она царственной крови? — подал голос крайне любознательный доктор.

— Мы не можем исключать такого варианта, — осторожно подтвердил «Латино».

— Кто бы не лежал в гробу, тут он в компании, — хмыкнула Катрин, направляя луч фонаря себе практически под ноги.

Скелет лежал вытянувшись вдоль стены, словно заранее позаботился отодвинуться от ног спустившихся гостей. Какой предусмотрительный.

— Кто? Ах, этот… — профессор неохотно сделала несколько шагов назад, оценила кости. — Видимо, одному из древних грабителей все же удалось проникнуть в погребальную камеру. Впрочем, ничего стащить подлец не успел.

— Да он вроде и не пытался, — пробормотала Катрин, глядя на невесело скалящиеся зубы и сложенные на грудной клетке кости рук представителя вороватого одиннадцатого века до н. э.

— Что же здесь странного?! Остался в одиночестве и без света, запаниковал, безвольно сдался парализующему страху смерти. Они же были ужасно суеверны. Сердечный приступ или что-то вроде того, — пояснила де Монтозан, наводя фотоаппарат на стену и делая пробный снимок без вспышки.

Археолог из Катрин был никакой, но в смертях она немного разбиралась. Пробиваться в погребение и долбить камень суеверие грабителю ничуть не мешало, а как свалился, ужаснулся и сразу помер? Сомнительно.

— Итак, «Царственная, имени которой нет», ты попала в хорошие руки, — провозгласила профессор, осторожно шагая к саркофагу. — Начнем с твоего последнего приюта. Если не ошибаюсь, тут у нас…

Катрин почувствовала, как напрягся шеф, он не скрываясь, нацеливал одновременно фонарь и пистолет в дальний угол склепа, хотя там, среди ларцов, могла затаиться разве что тень настенного бабуина. Но Вейль мотнул головой, указывая себе за спину, шпионка вынула из-за пояса «англичанина» и взяла под наблюдения входную часть галереи. Ничего опасного там не было и не могло быть — метрах в пяти проход перекрывал сплошной завал без всяких рисунков и украшательств. Но… Катрин остро чувствовала, что лучше отсюда поскорее выйти. Ну, мы тоже «ужасно суеверны» и вопиюще ненаучны.

— Алекс, диктофон случайно не заработал? — уточнила профессор. — Что ж, записывай в блокнот. Снимок первый — общий вид центральной части с саркофагом…

Вспышка камеры, тьма…

— Что за шутки? — возмутилась профессор. — Полагаете, мне вспышки достаточно? В камере аккумулятор практически на нуле, сраные вы клоуны! Подсветите!

— Клоун на корабле остался. А у меня с фонарем что-то. Собственно, тут вообще никто не шутит, — пояснила Катрин враз осипшим голосом.

В полнейшей темноте, иногда подсвечивающейся слабым голубым светом дисплея фотокамеры, слышалась возня научных и ненаучных сотрудников. Нервно озираясь и ощупью вставляя в рукоять фонаря запасные батареи, Катрин содрогнулась, увидев два покачивающихся нежно-кровавых мистических огонька. С некоторым усилием удалось сообразить, что это глаза Дикси. (Декоративное собаководство — суть зло сатанинское!).

— Похоже, в моем фонаре что-то с микросхемой, — сдерживая панику, известил «Латино». — Видимо, в этой законсервированной атмосфере электроника фотоаппарата дала странную наводку и остальные схемы…

— Оставим сложные теории. У меня фонарь простейший: два контакта и батарея, — буркнул шеф. — Похоже, батареям конец. Кстати, а где доктор? У него фонарь с генератором, возможно, удастся подзарядить…

Доктор вроде бы был где-то недалеко и вполне жив — архе-зэка улавливала неясные звуки — но почему-то не отзывался. Катрин нашарила репшнур под воровским шурфом — висит свободно, вполне логичная версия что «Крест» дал деру наверх вообще ничем не подтверждалась. В воздухе все сильнее ощущался запах кедра, взмокших от нервного пота первооткрывателей и еще чего-то вроде бы парфюмерного.

— Прекращайте издеваться! — взмолилась профессор. — В такой момент и глупейшие розыгрыши. Кто здесь, рядом со мной?! Я же чувствую! — в состоянии нервозности и так не отличающаяся точностью движений де Монтозан попыталась уронить аппарат, ахнула, подхватила драгоценную технику. Сработала фотовспышка…

Катрин на миг ослепла, но историческое мгновение навек запечатлелась в девичьей памяти. И насупленный бабуин, и роспись на стенах, и глупейше застывшие в пантомимных позах участники роковой экспедиции с забастовавшими фонарями, и острая морда Дикси с вываленным от изумления языком, и гад-доктор… Последний как раз был не застывший, а самозабвенно дергающийся: «Крест» оседлал саркофаг, брюки его были спущены, ритмичные движения торса и стоящий у маски гроба флакон массажно-обеззараживающего крема не оставляли сомнений в смысле занятия извращенца…

Тьма после фотовспышки стала еще гуще. Экспедиция потрясенно молчала, доносились лишь звуки с саркофага — теперь их расшифровывать было куда легче. Как ни странно, прервала тишину Дикси — собака заскулила и закашляла, похоже, ее тошнило. Вторым героем, совладавшим с нервным параличом и морально-этическим шоком, оказался шеф:

— А вот это уже слишком. Камилла, будь ты проклята, старая идиотка, ты проверяла личное дело этого психа?!

Профессор, отпрыгнувшая от оскверненного саркофага и столкнувшаяся с Катрин, издала неопределенный звук.

— Проверяла или нет? — опасно понизил голос Вейль.

— Конечно, проверяла! Но там ничего такого… «Имел проблемы по службе, наблюдался у психиатра». А кто из нас не наблюдался?! — шепотом завопила профессор. — Я думала, он пытался приставать к пациенткам, но с этим уже покончено, там, на улучшение состояния намекала запись курирующего специалиста. Откуда мне было знать?!

— Абсолютно неадекватен. И этот человек давал мне таблетки от укачивания?! — ужаснулся «Латино».

— Причем тут, собственно, таблетки? Он же летально никого так и не отравил, — профессор начала приходить в себя. — Обычная сексуальная перверсия, несомненно, отвратительнейшая, но вполне устраняемая современной комплексной психиатрией. Когда мы вернемся, несчастного отправят в лечебницу, и…

— Не отправят, — Катрин резко пихнула свой негодный фонарь в руки профессору и двинулась во тьму. Шорох покинувшего ножны ятагана расслышал только шеф, он же и зашипел:

— Ни с места!

— Только не убеждайте меня, что экспедиции необходим подобный специалист, — прошептала Катрин. Ее передергивало от сладострастных звуков, доносившихся с саркофага.

— Кольт, стоять! Я приказываю! — сквозь зубы прорычал Вейль.

— Шеф, вы, собственно, в каком звании службу закончили? — поинтересовалась архе-зэка, для пробы расчерчивая тьму клинком.

— Его списали в звании полковника. Кстати, тоже уволен по состоянию здоровья, — сочла уместным уточнить де Монтозан и подавилась — похоже, болтливую профессоршу попросту двинули в живот фонарем, на этот раз шефским.

— Как бы там ни было, дальше я с мсье «Крестом» не пойду, — морщась, сообщила тьме Катрин.

— Не в этом дело, — пробормотал Вейль. — Доктора мы уволим и рассчитаем, но наверху. А сейчас не приближайтесь к саркофагу. Дьявольщина, вы же не девочка, проанализируйте ситуацию. Нам нужен свет. Остальное потом!

Шеф был прав. Катрин вернула ятаган в ножны и достала огниво. Вейль пытался чиркать спичками, они, импортные, закономерно капризничали. Местное огниво куда надежнее.

— Я сейчас батарею напрямую соединяю. Вообще-то я тоже трижды в неделю ходил к психиатру, — сообщил младший научный сотрудник. — Лучше сразу признаюсь. Но я не такой извращенец и не нужно меня сразу…

— О чем ты говоришь, Алекс?! — ужаснулась профессор. — Люди рождаются со свободным гендером, и нет ничего странного, что ты до сих пор…

— Нет, я уже определился, — заверил руководительницу «Латино». — Кажется, готов фонарь, зажигаю.

Архе-зэка успела прикрыть глаза, поэтому луч фонаря ее не ослепил. Но взвыть Катрин все равно взвыла. Собственно все заорали, а кто не заорал — заскулил нечеловеческо-собачьим голосом. Только «Крест» не выл, а сладостно стонал — он балансировал на грани острейшего оргазма, голова запрокинута, глаза зажмурены. Голова была узнаваема, вот ниже… Ниже плеч живого человека не было — дергалась на саркофаге мумифицированная темная плоть, усохшая прямо на костях и лишенная даже приличествующих бинтов. Скрипели в тазобедренных суставах желтые мослы, сыпалась легкая пыль, аромат благородного кедра уже смешался с отвратительным запахом паленой кости.

Разом загорелись все фонари, в слепящих лучах заметались тени, а на саркофаге продолжал стонать от наслаждения жуткий полусухой полутруп. Катрин, пятясь от этого ужаса, уронила огниво. Доктор «Крест» в экстазе навалился на крышку саркофага, обхватил черное сокровище, а тлен уже добрался до его затылка — сыпались со ссыхающегося черепа волосы — но лицо еще жило, гримасничая в безумии похоти. В последний миг сумасшедший осознал, что саркофаг с чудесным золотым лицом обхватывают уже не руки, а желтые кости, рассыпающие последние чешуйки бурой плоти. «Крест» закричал, не веря, но этот последний вопль ужаса, перешел в скрип костей и легкий стук — из опустевшего черепа посыпались зубы. И тут в глаза невольных свидетелей осквернения хлынула тьма — густая, как донный ил ночного Нила…

Катрин успела протестующее подумать, что одновременный выход из строя всех фонарей попросту невозможен, не надо так, пожалуйста, давайте иначе… мысли ушли…

…Влек вечный Нил свои зеленоватые чистые воды, скользила по ним крупная лодка, простая и изящная, ничуть не похожая на чрезмерную парусами и размерами дахабью. Сидела в кресле на носу быстрого кораблика женщина, любовалась рекой и размышляла о богатой рыбной ловле. Лежала у ног женщины крупная пятнистая кошка, такая же сытая и так же размышляющая об охоте. Гребцы слаженно сгибали спины, густо украшенные рубцами, без устали налегали на весла. Текла над речной водой тень корабля, текла блаженная тишина безмолвия и плеска весел. Смугла кожа хозяйки-властительницы, унизаны кольцами руки, греется на шее тяжелое ожерелье, дремлют странные золотые звери литых богатых украшений. Имя ли Асо[3] носит наводящая ужас дама, иное ли знаменитое имя, посторонним знать не дано. Не ИМЯ важно, но власть и предвкушенье ловли… охоты… вкуса крови, важна тяжесть оружия и бича из кожи гиппопотама, висящих на массивных звеньях золотого пояса…

Как странно чувствовать себя иной.

Потом Катрин, пребывая сразу в десятке мест, увидела многое. Видела и молодого мудреца — он стоял на просторной веранде под ночным небом, вперив взгляд в сияющий звездами небосвод, и думал очень мудро. Астролог и астроном, философ и филолог, геолог и гидролог, поэт и почвовед, в общем, гений, уважаемый равно и фараоном, и пастухом, уникальный и незаменимый в этой эпохе и на этой планете. Ждали и жаждали в спальнях обожающие его жены (или наложницы? тут однозначности пока не имелось), а он мыслил…

Пухлая и прекрасная (давно отбросившая смешные мысли о диете) дама не теряла время на мысли и грезы. Она действовала! Строились каналы и рылись моря, совершенствовалось массовое изготовление писчего папируса, готовилось промышленное бумагопроизводство, неслись через океаны совершенные парусные корабли и скакали через горы и пустыни тысячи исполнительных гонцов, мир переворачивался, совершенствовался и улучшался на глазах, восходила звезда новой счастливой эпохи. А в спальне беззаветной спасительницы XVIII династии все уже давно перевернулось, и … В общем египетская де Монтозан решительно избрала бескорыстный труд во славу прогресса и молодых смуглых наложников.

… Процветали дела лучшего бальзамировщика Фив, издалека везли к нему тела покойных из самых богатых домов и семейств, стоили услуги виртуоза дорого, но и Верхний и Нижний Египет знал, что бальзамировщик всецело предан своему искусству и воистину виртуозен.

Помнила Катрин-уже-не-Катрин, что умерщвлен старый «Крест», издох жутко, и нет возврата осквернителю-нечестивцу в мир живых, пусть и живущих тысячи лет назад. Но видела она и доктора, довольного и процветающего.

Но не было в том сияющем прошлом, которое могло стать будущим, человека некогда известного под именем Вейль. И это было странно, и это смущало женщину-путницу. Но куда острее смущало непонимание — а куда она так сыто плывет, если одна и без своей половины? Абсолютно невозможно в любом из миров.

Очнулась Катрин от влажных прикосновений и острого, просветляющего голову запаха. Запах был препротивнейший и очень знакомый. В беззвучной тьме парили два красноватых адских огня.

— Ты что же, мерзавка, делаешь?! — шепотом вопросила архе-зэка парящие магические огни и могильный мрак, и не узнала свой голос.

Пакостные маяки над лицом радостно заморгали, тьма заскулила и вновь лизнула Катрин в нос.

Оставшейся в одиночестве Дикси было жутко, и собачонку можно было понять. Катрин и самой было не очень-то… Нет, сейчас ни о чем не думать, просто действовать. Дрожащие пальцы пошарили вокруг, почти сразу наткнулись на ногу, обутую в узнаваемый треккинговый ботинок. Вот вспомнить, где именно стояла в момент… в момент… в момент этого… профессор де Монтозан, оказалось посложнее. Голова работала отвратительно, ужас накатывал неравномерными волнами, нагонял панику и безумье. Да еще мешала Дикси, перепугано суетящаяся вокруг. Шпионка попыталась сосредоточиться на вот этом мелком и знакомом — собачка явно вновь пыталась самоуспокоиться…, вот натужно засопело, коротко зажурчало.

— Да перестань, и так все окропила.

Среди запахов собачьей мочи вновь нашарился ботинок и нога, потом ремешок фотокамеры. Катрин сообразила, куда нужно двигаться, но ползти туда совершенно не хотелось.

— Дикси, ищи! Ищи, говорю!

Как же, собака дура дурой, а пыталась держаться по другую сторону от нужного направления, надежно прикрылась телом архе-зэка и даже посапывать на всякий случай перестала. «Мы не дрессированные, тупые. Какое такое «ищи»?».

Катрин ощупывала пол — пальцы продолжали трястись, да фиг с ними, хуже было, что задница стала чугунной, непосильно тяжелой, с таким тылом вообще никуда не двинешься. А нужно. Шпионка сделала запредельное усилие, переступила коленями и продвинулась на треть метра вперед. Там, во тьме, стоял невидимый саркофаг, который…, в котором…, где… (не думать!) Пыль на полу, уже истоптанная и комковатая, жгла пальцы. К счастью, теперь огниво нащупалось почти сразу.

— Сейчас… — прошептала Катрин, утихомиривая непослушные пальцы.

За спиной ободряюще скульнула Дикси, затопталась на месте, постукивая когтями.

— Не ссать! — потребовала шпионка сразу у всех остатков археологической группы.

Искры показались невыносимо яркими, прямо в мозг брызнули, выжигая остатки самообладания. Катрин накрепко зажмурилась, ощупью поднесла трут к фитилю короткой свечи. Судя по потрескиванию, горит. Шпионка приоткрыла один глаз — ничего не случилось. Свет казался немыслимо ярким, в остальном ситуация стабильная, можно сказать спокойная. Стоит склеп, беззвучно шагает-уходит по стенам бесконечная роспись, всматривается в века печальный рисованный красавец-обезьян, на полу валяются тела и никчемные фонари, сидит среди лужиц крепко зажмурившаяся собачонка, дрожит ушами, усами и всем остальным. Воздух никуда не делся, дышать вполне можно, хотя казалось иначе…

Катрин сунула за пояс выпавший и не особо нужный сейчас пистолет, поползла обратно. Огонь в руке прыгал и трепетал, но ничего, мандраж дело простительное, главное, на саркофаг не смотреть.

Вообще-то, сейчас казалось, что это сам саркофаг смотрит в спину. Бесспорно, обман чувств и игры растрепанных нервов.

Дикси набралась мужества, открыла свои великолепные глазки и принялась с облегчением посапывать. Высокообразованная хозяйка бесстрашного животного тоже дышала — лицо профессора было бледно как меловая бумага подарочной монографии, но бесспорно жива наша дура-Камилла. Архе-зэка с некоторым разочарованием похлопала научного руководителя по щекам. Нет, в себя не приходит, ну и не будем настаивать. Имелась немалая вероятность, что придя в сознание, исследовательница немедля впадет в неслабую истерику. Катрин и сама-то на грани…

Грань гранью, а пришлось осмелеть и встать на ноги. Катрин отложила в сторону откатившийся во время бурных событий череп безымянного вора, склонилась над телом лежащего ничком «Латино». Странно, этот тоже жив, хотя выглядит иначе. Нет, дыхание едва уловимо, но пульс бешенный, аж степ-чечетку выбивает. Придется обоих выволакивать.

Шефа в погребении разумеется не оказалось, что не особо удивляло. Помниться перед тем как… как… в общем, еще до полного отключения фонарей, Вейль прыгнул к веревке. Хорошая у него реакция, этого не отнять.

К счастью, репшнур по-прежнему спокойно свисал из шурфа. Катрин подхватила под мышки научную руководительницу, подволокла к воровскому выходу. (Между прочим, Камилла позволяла себе некие хамоватые намеки насчет фигур коллег, а у самой центр тяжести низкий, сугубо неудобный для транспортировки). Собака цеплялась зубами за штаны бесчувственного тела, типа помогла буксировать. Да, выбраться захочешь, живо поумнеешь. В сторону саркофага, обе оставшиеся в строю участницы экспедиции упорно не смотрели. Если там от извращенца «Креста» что-то и осталось, так и… пошел он, урод…

Научный помощник оказался полегче начальницы, карабины в снаряжении имелись. Катрин, вздрагивая от щелчков, пристегнула эвакуируемых.

— Все-все, убираемся.

Дикси, царапаясь когтями, стремительно взобралась на плечо девушки. Экие, кошачьи способности проявились.

— На голову не лезь, дурища, свалишься. И не вздумай обмочиться.

Давненько архе-зэка не поднималась по веревке с такой стремительностью. Взлетели в один миг…

О, боги, как же наверху обалденно просторно, тепло и светло! Дикси, онемев от счастья, заметалась по каменным уступам, закружилась, любовно ловя себя за хвост. Катрин вдохнула горячий воздух погребальной долины полной грудью и поинтересовалась:

— Охраняете отдельно взятый лаз в Аид? Думаете, пуля поможет?

Сидящий на камне со штуцером на коленях шеф зевнул:

— Почти три часа прошло. Откровенно говоря, собрался уходить.

— Несомненно, за помощью, землекопами и скоростными спасательными катафалками?

— Естественно. Как там наши коллеги?

— Не поверите, но живы. Кроме «Креста», насчет того я ничего не знаю и знать не хочу. Некрофил х….

Вейль, позволив себе на редкость однозначно проявить эмоции, поморщился:

— Его судьба нас не слишком волнует. Как вы справедливо отметили — экспедиция вполне способна обойтись без такого врача. Остальных можно поднять?

— Полагаете, стоит трудиться? — поинтересовалась Катрин, возвращаясь к шурфу.

— Естественно, они ведь нам еще нужны. Слушайте, Кольт, я сделал все что мог для вашего спасения: кричал, сигналил светом, даже стрелял над шурфом. И несомненно прислал бы спасателей. Увы, рисковать большим я никак не могу.

— Угу, я поняла.

Страшно переживавший за коллег Вейль сохранил сил вполне достаточно, за лошадьми идти не пришлось — выволокли связку бесчувственных научных специалистов собственными силами. Дикси бегала вокруг щели и ободряла людей деловитыми взвизгами.

— И что с ними такое? — озабоченно поинтересовался шеф, разглядывая лица научных сотрудников. Физиономию «Латино» порядком поцарапало при подъеме, но все равно оба научника были бледны как мел.

— Полагаю, ничего особенного, кроме шока и нервного потрясения. Если вы об отравлении ядами и газами, то вряд ли. Лично я никаких симптомов не чувствую, — пояснила Катрин, откупоривая флягу.

— Вот это хорошо! — порадовался Вейль.

Катрин подумала, что цинизм шефа настолько полноценен, что даже обнадеживает и вселяет некое успокоение. По сути, честность и предсказуемость поведения — однозначные достоинства. Вот если бы Вейль еще и не был настолько безумен…

Представитель научного сообщества от похлопывания по щекам и массажа ушей морщились, воду из фляги глотали довольно охотно, но приходить в себя не спешили.

— По-моему, это нечто вроде сна, — заметила Катрин, когда спасенных переносили под тень тента.

— В принципе, их можно погрузить на лошадей и в таком состоянии, — заметил шеф. — Вы ведь можете их как-то привязать, зафиксировать на седлах?

— Могу. Но здоровья им такая прогулка не прибавит.

— Тогда подождем.

Дикси тоже была за то, чтобы «подождать», а заодно и перекусить. Экспедиционные охранники пересели подальше от вскрытой банки сосисок.

— Вроде там и натурального мяса мало, а как воняет, — ворчала Катрин, разжигая маленький костерок и наполняя водой медный чайник.

— Чай? — оживился шеф. — Как же удачно мы не ошиблись в выборе вас, дорогая Кольт. Вы и спасительница, и кухарка, да и вообще прекрасны положительно во всем.

— Не во всем. Кое-чего я категорически не приемлю.

— Если вы насчет доктора, то полностью согласен, — достаточно серьезно буркнул Вейль. — Поверьте, если бы мы подозревали… Черт, имелись ведь и иные кандидаты на эту должность.

— Хрен с ним. Как насчет вас?

— А что насчет меня? — удивился шеф. — В какой-то степени я вполне приличный человек и отношусь к вам с искренним уважением. Отдельные недостатки… Так у кого их нет? В общем, я оправдываться не собираюсь, да и обойтись без меня в экспедиции никак нельзя.

— Не льщу себе подобными надеждами. Вы заказчик и я работаю на вас. Но оставление личного состава в опасности для меня категорически неприемлемо. При любом раскладе.

— Да вы идеалистка. Учту. Поверьте, мне это тоже не нравится. Но есть интересы дела, и они стоят любых компромиссов с тем, что неопределенно называют «совестью». Впрочем, не будем начинать бесплодную дискуссию. Вы хотите вернуться, я хочу довести дело до конца. В сущности, наши интересы совпадают. Я достаточно определенно выражаюсь?

— Вполне, — Катрин засыпала заварку в мгновенно вскипевший чайник. — Лично мне ваши тактические маневры индифферентны, я все равно только на себя надеюсь. Но есть же еще и третьи лица.

— Эти? — удивился шеф, кивая на беспамятных ученых. — С каких пор вы прониклись столь теплыми чувствами и озаботились их судьбой? Мы всего лишь коллеги и попутчики. Бесспорно, они нам еще пригодятся, но если говорить в общем… Понимаю, Камилла еще способна оказать вам содействие в юридических делах, но напыщенный мальчишка-то зачем?

— К чему мне объяснять, вам-то все одно безразлично, — архе-зэка заглянула в чайник. — Но пока остывает, попробую. Мой личный опыт подсказывает, что в достижении успеха важны детали. Вот эта откровенно малоприятная собака там, внизу, сделала все, чтобы я очнулась и пришла в себя. Ибо мое присутствие резко повышало ее собственные шансы на выживание. Животное меня не особо любит, но ценит. Именно осознание полезности присутствующего рядом индивида рождает чувство именуемое «симпатией». Так могу ли я в случае опасности хладнокровно бросить это мерзопакостное, но в сущности безвинное существо? Вдруг мы и в следующий раз взаимно поможем друг другу, вовремя писаясь и вскрывая банки вонючих сосисок? Тут и до дружбы недалеко.

Вейль ухмыльнулся:

— А ведь это меня вы циничным считаете. Должен заметить…

Зашевелилась профессор:

— Пить! Дайте пить. И лучше горячего. Я же чувствую, чаем пахнет.

Глаз мадмуазель де Монтозан не открывала, но ей явно полегчало.

В молчании пили чай, «Латино» пришел в себя чуть позже руководительницы, но предпочел воду. Нажравшаяся Дикси завалилась в тень и дремала, задрав лапы и демонстрируя плешивое розовое брюхо.

— Галлюцинация! — решительно оповестила профессор, прикончив третью кружку.

— Пришел к тому же выводу, — поспешил подтвердить верный Алекс-«Латино». — Видимо, химические процессы в герметично законсервированном помещении, испарения смол и прочее, создали парадоксальный эффект…

— И плесень! — обрадовалась мадмуазель де Монтозан. — Кажется, те старые байки о проклятье Картера[4] не были лишены определенных оснований. Эффект, естественно, совершенно иной, но не менее опасный. Несчастный доктор! На него атмосфера воздействовала абсолютно ужасно, даже поверить не могу…

Катрин зарычала:

— Ни слова о сраном эскулапе! И вообще, прекращайте бредить. Если некоторые вещи не удается реалистично объяснить, это не значит что версию нужно притягивать как…пупок к носу.

Профессор скорчила гримасу:

— Что за странные физиологические параллели? Ладно, ты права, о «Кресте» лучше промолчим. Но почему же столь безосновательно отметать версию о плесени? Наука не терпит суеты и предвзятости…

— Да какая плесень?! Там сухо как в лабораторной стопроцентно мумифицированной жопе, мы в респираторах, а ваша плесень действует практически мгновенно?! Прекратите нести ерунду. Не бывает групповых галлюцинаций подобного типа. Возьмите паузу, потом себе что-нибудь поправдоподобнее наврете, — Катрин вытряхнула из чайника остатки заварки. — Собираемся и отбываем? Дело к вечеру, наткнемся на местные конные вооруженные «галлюцинации», выйдет неприятность.

— Да, пора, — шеф встал.

Дикси изобразила пузом, что надо бы еще полежать, дать сосискам усвоиться, научный помощник устало закряхтел и принялся собирать посуду (все же не совсем потеряна для общества эта молодежь).

— Нет, постойте. Мы же не можем уйти с пустыми руками, — пробормотала, глядя на бесцветно затухающий костерок, профессор.

Кажется, изумились все, включая безмозглую собачонку.

— Это как? Желаете дообследовать замечательное захоронение? — не веря своим ушам, уточнила Катрин.

— Нет. В смысле, да, но я… — профессор застонала в приступе безнадежного отчаяния. — Я не в состоянии спуститься. Голова кружится и эти вот галлюцинации. В конце концов, я уже немолодая женщина. О, вот дерьмо, что такое я несу… Я немолодой ученый, и повторное спелеологическое упражнение мне не по силам. Но нельзя же вот так уходить вообще без результатов и доказательств?!

— Доводилось слышать, что в науке главное: идея, полет мысли, четкое понимание процессов, — напомнил Вейль. — Бросьте, Камилла, напишите статью, изложите смелые версии, позже они, несомненно, подтвердятся, и слава вас найдет.

— Вейль, вы толстолобый баран и неуч! Какие подтверждения?! В наше время от захоронения ничего не осталось: пустые стены! От этой удивительной росписи на штукатурке и следов нет, одни криворукие автографы туристов конца XIX и начала XX веков там на голом камне. И полный запрет на исследования от этого тошнотворного Министерства по делам древностей. Послушайте, я категорически требую… — профессор посмотрела на лица окружающих и поправилась: — Ладно, я умоляю. Послушайте, мы можем сделать исключительное открытие! Эпохальное! Мы его практически сделали! Эта роспись, она же бесценна! Осталось спуститься и подтвердить.

— Спускайся, — сочувственно кивнула Катрин. — Можешь выволочь те горшки, ларец, да и сам саркофаг. Если он в шурф пролезет и вообще решит явить себя солнечному свету.

— Саркофаг — не надо, — поежилась профессор. — Но несколько мелких предметов… Ведь мы так никого не оскорбим, ведь правда? Это не для себя, это для науки! И главное — росписи! Ничего подобного мне не доводилось видеть. Будь я проклята, почему вы не захватили мой фотоаппарат?!

— Искали, но он исчез, — не моргнув глазом, сообщил шеф. — Полагаю, его судьбу не стоит обсуждать, как и судьбу останков нашего бесценного экспедиционного врача. Мне очень жаль, Камилла, но придется убираться. Здесь слишком опасно. Не будем притворяться — это все понимают и чувствуют.

— Но фотоаппарат… хотя бы его. Технику иного времени нельзя оставлять, вы должны понимать… — де Монтозан не закончила мысль, всхлипнула и с надеждой обратила взор на научного помощника. — Алекс, я знаю, ты понимаешь, ЧТО мы видели на стенах?!

— Понимаю. Но я просто не могу. Не могу! — парень очень искренне прижал ладонь к пропыленной груди. — Я не выдержу.

Судя по его лицу и правда — не выдержит. Хотя и будет сожалеть всю жизнь. Но тут до сердечного приступа недалеко, хлипка нынешняя молодежь.

Профессор взглянула на начальника охраны:

— Жак! Организуйте, черт бы вас побрал. Фотоаппарат не мог потеряться. Назовите любую цену! Снимки росписи воистину бесценны.

— Видите, вы и сами путаетесь. Человеческая жизнь — вот единственная истинная ценность, — довольно мрачно напомнил Вейль. — Мы и так понесли потери. Как выяснилось, вполне допустимые и даже полезные, но тем не менее. Никто не станет рисковать. В принципе, утром можно будет нанять полдюжины местных бездельников и повторить попытку. Может, кто-то из феллахов нырнет в эту дыру и даже вернется с добычей.

— Хорошо. Уезжайте. Я останусь ждать здесь, — профессор попыталась сурово и решительно подсунуть в костер щепку.

— Что за глупости? — проявил легкое раздражение шеф. — Если понадобится, я вас в седло силой посажу. Катрин, ведите лошадей.

— Послушайте, Кольт, мне очень не хочется вас просить, — пробормотала профессор, глядя в золу не желающего возрождаться костра. — Прямо язык не поворачивается. Как это унизительно, прямо хоть обделайся. Но… Спуститесь за фотоаппаратом. Клянусь, сделайте это и освобождение у вас в кармане. Если понадобится, я сама за вас в тюрьму сяду.

— В тюрьме своих профессоров хватает, нужны вы там… Но дело не в этом. Мои предки считали, что с кладбища ничего нельзя забирать без особого разрешения. И мой личный опыт полностью подтверждает это несложное правило, — проворчала Катрин.

— Но это же смешно, какое глупейшее суеверие! — профессор вскинула возмущенный взгляд. — Что ж, тогда мне ничего не остается. Жизнь прожита напрасно!

Профессор де Монтозан несколько картинно, но достаточно быстро выхватила свой блестящий «кольт», попыталась вскинуть ствол к виску. Готовый к подобным фокусам Вейль легко перехватил дамскую кисть с оружием, Катрин прижала взводящийся курок, револьвер мгновенно выкрутили из длани бескомпромиссной мученицы науки.

— Ай, палец! — взвыла профессор.

— Катрин, ведите лошадей, — приказал Вейль, пряча красивую и уже вряд ли стреляющую машинку в карман.

— Уже веду, — сказала Катрин, не спеша выпрямляться и вглядываясь в наливающиеся слезами профессорские глаза.

Не показалось.

С крайне дурными мыслями Катрин пошла к лошадям, дремавшим в порядочно разросшейся тени. Сама архе-зэка прихватить зеркальце на археологическую вылазку не додумалась, но полагала, что знает, где найти этот небесполезный предмет обихода. Точно, зеркальце в милой кожаной обложке легко отыскалось в сумке Алекса.

Катрин посмотрела на себя и беззвучно выругалась. Физиономия загорелая, похудевшая, нос собирается слегка облупиться, но это фиг с ним…

Цветом собственных глаз Катрин обычно была вполне удовлетворена. Все же оттенок очей дерзкий, незаурядный, кое-кому очень нравится. Но сейчас яркость зрачков явно сменила цвет. Темнеют. Этакая благородная зелень старинного бутылочного стекла. В общем-то, не так плохо, но это смотря с чем сравнивать. Ведь тоже темнеют, мать их. Не так быстро и заметно, как у Камиллы и «Латино», но тенденция очевидна. У Анис тоже глаза как-то меняются. Вроде бы у доктора тоже замечались изменения, но встречаться с «Крестом» взглядом было слишком противно, брезговала. И напрасно. Нужно быть повнимательнее.

Катрин вернула зеркало на место и налегке вернулась к временному лагерю.

— И что там с лошадьми? — заподозрил недоброе чуткий шеф.

— Морально готовятся к отбытию, обсуждают детали маршрута, — пробурчала Катрин и глянула в сторону отвратительной дыры. — Я подумала: веревку-то мы из шурфа не доставали, дело минутное. С мадмуазель профессора — четкие гарантии моего безоговорочного освобождения. Прошу всех засвидетельствовать!

Архе-профессор вскинула зареванное лицо.

— Катрин?

Видеть шефа со слегка отвисшей челюстью было приятно. К сожалению, на этом все удовольствия и заканчивались. Спуск в гробницу и предстоящее общение с ее хозяевами пугали.

— Вы спятили? — преодолев растерянность, холодно поинтересовался Вейль. — Не разрешаю так рисковать.

Катрин взяла его за рукав и увлекла в сторону.

— Так, тактическое совещание и краткий сеанс непредсказуемой искренности. Шеф, я не задаю лишних вопросов и всегда «близка к теме», пока ситуация не касается лично меня. Настал именно такой момент, и я не собираюсь проявлять нерешительность и стыдливо замалчивать возникшие проблемы. Так что давайте напрямую. Глаза, сны и прочее. Я тоже начала меняться.

— С чего вы взяли, Катрин? Внешне ничего не заметно.

— МНЕ уже заметно. И не будем бесплодно дискутировать на эту мутную тему. Изменения мне не нравятся. Если точнее, они меня пугают. Поэтому я займусь решением проблемы прямо сейчас.

— Там? — шеф ткнул пальцем в сторону шурфа. — Ошибаетесь, здесь нет никакой связи. Не все малопонятные и пугающие события связаны. Вы ошибаетесь.

— Мы все ошибаемся, ибо лезем, сами не зная куда. Возможно, это совпадение, но вы знаете, кто именно там лежит?

— Откуда мне знать? Этого и профессор не знает.

Катрин наблюдала за безупречно честными, блекло-голубенькими глазками шефа. Вот скотина — не на гладкой совести, не во взгляде никаких пятнышек и никаких затемнений.

— Что вы молчите? — все же занервничал чистосердечный Вейль.

— Глазами вашими чистыми любуюсь. Послушайте, шеф, вы вообще представляете, что такое «бог» и за кем вы охотитесь?

Нужно признать, отрицать и вилять Вейль не стал. Очень спокойно пожал плечами:

— Это старый бог, практически бессильный. Имеет смысл его опасаться и соблюдать осторожность, но не к чему так уж панически бояться. Справимся.

Катрин фыркнула:

— Я не собираюсь с ним справляться. Я уважаю богов. Старых и юных, злых и добрых, всех и каждого. О чем и собираюсь заявить немедленно. Сейчас спущусь и объясню. Я очень искренняя девушка.

Вейль помолчал, потрогал себя за ворот и кивнул:

— С чего мне спорить насчет искренности? Я-то верю. Поверит ли он или тот, кто считает эту дыру своим логовом? Кстати, вы сейчас вообще в своем уме-то?

— Кто бы спрашивал.

— Речь же не обо мне. О вас беспокоюсь. Можете не верить, но тоже искренне.

— Понятно, еще нужна вам прислуга.

— И это тоже, — не стал отрицать шеф. — Но мы не о том говорим. Кто бы не был здесь внизу, он мертв. И уже давно. Вы уверены, что вот так спуститься и побеседовать с мертвецом — разумная и обоснованная идея?

— Это не идея. Зов души. Но объяснять и медлить не собираюсь, а то штаны испачкаю, — Катрин вынула из-за пояса оружие, сунула шефу. Почти бегом добежала до шурфа, зажгла свечу, надела респиратор, проглотила ругательство, вернулась к Вейлю, забрала ятаган (едва ли пригодится, но все же спокойнее). Остатки археологической экспедиции в молчании наблюдали за этой жалкой суетой. Катрин поправила перчатки, ухватилась за репшнур и, оберегая свечу, соскользнула в мрачную тишину…

…Кончилась узость шурфа, подошвы сапог мягко толкнули пол. Желтый колеблющийся огонек свечи казался естественным, здешним, со стен печально косилась длинная череда идущих в никуда. Неожиданно к Катрин вернулось спокойствие. Нет, момент ответственный, но ничего такого…

Архе-зэка укрепила свечу на камне и преступила к тому, с чего имело смысл начать. С приветствия и честного представления незваной гостьи. Катрин присела, раскрытые ладони легли на стену…

Ответ был мощным: накатил волна неясных шепотов, почти захлестнула…, и медленно отхлынула. Э… Да, совсем не то, что ожидалось. Впрочем, нужно учесть масштабы миров. Совсем не то. Всего лишь… океан грусти…

Катрин сидела на корточках, опираясь руками о камень. Как странно: уже не чужое, но и не свое. Мимолетная гостья. Торопится домой, извиняется. Все вежливо, понятно, не очень-то кому нужно. Здесь старый мир, уже с трудом способный себя защищать.

Саркофаг уплывал в темноту и никак не мог уплыть. Красивая в нем когда-то покоилась женщина, сильная. Легкие остатки тела никогда не найдут, кто-то спрячет. И это хорошо. Наверное, случаются мертвые, желающие столетиями красоваться в музейных витринах, но Катрин таких покойников еще не встречала. Впрочем, где мы, а где некромантия? Нет шансов пересечься в жизни, ну и слава богам.

Прощайте. Катрин подняла повыше свечу, обводя взглядом не такой уж большой склеп, кивнула величавому бабуину. И вздрогнула, увидев на стене ползущую к обезьяне фигуру. Как-то раньше в глаза не бросалась. Жалкий человечек, распростертый ниц, стреноженный оковами, чем-то похожим на спущенные штаны. И на морде штришки царапин. Да, нет, просто похож…

Стало как-то нехорошо. Ну чистая же была стена. А эта ничтожная фигура вообще продуманную композицию разрушает. Впрочем, доползет и сгинет. Да ну его к такой-то бабуинской матери, туда ему и дорога…

Катрин, извинилась перед предками бабуинов, пряча недостойную поспешность, двинулась к шурфу и чуть не наступила на фотоаппарат. Да, забрать, а то намусорили. Пришлось чуть задержаться, замести косынкой наглые следы на пыли. Заодно аккуратнее уложила кости — вор, конечно, но тоже местный, прижился.

Все, наверх…

Архе-зэка выбралась из шурфа, положила аппарат, принялась сматывать репшнур. Профессор, ахнув, устремилась к бесценной технике (не факт, что работающей).

— Где-то минут сорок, — сообщил шеф, пряча часы.

— Барахлят? — равнодушно спросила Катрин. — У меня вот тоже начались проблемы, фотик под кости закатился, едва отыскала.

Вейль смотрел испытывающе. Архе-зэка пожала плечами в экспедиционном фирменном стиле «да откуда мне знать?». Не срослось рандеву с богом, не объяснились. Может, занят, может тоже… ушел насовсем.

Экспедиция вернулась в Луксор вовремя. Солнце садилось, а сегодня бродить в потемках, вспоминать склепы и безжизненные долины, вовсе не хотелось. Лошадей бросили на окраине: домой побредут или в мустанги запишутся, это уж как захотят.

До пристани дотащились в усталом молчании. Катрин почистила оружие, умылась, переоделась и поплелась на «Неаполь». Спиртное едва ли поможет, но лучше уж с ним и в хорошей компании.

Художник-барон поприветствовал, посмотрел и без промедлений принес бутылку вина.

— Да, так себе выдался денек, — вздохнула шпионка. — Врач у нас пропал, и даже непонятно, что с ним случилось. А гражданка Монтозан, кажется, палец себе сломала.

— И все же напрасно вы ездите без охраны, — осторожно намекнул Денон.

Катрин пожала плечами:

— Какую нужно охрану, чтобы мы пальцы не ломали? Напрасные хлопоты, от судьбы не уползешь.

Бывший барон понимающе кивнул и заговорил о местных лошадях. Отличная тема. И вино на просвет благородное, почти вишневое, пылью ничуть не пахнет. Хочется послушать про лошадей, потом спокойно, без сновидений выспаться. Вернуться домой хочется. Есть у этого проклятого Египта какая-то окончательная граница или нет?

[1]Посещая знаменитую Долину Царей, искать фигурирующие в тексте гробницы бессмысленно — их нумерация и местоположение злонамеренно искажено сертифицированными специалистами от официальной завравшейся науки. Рекомендуем обращаться в честное независимое турбюро «Лагуна-Amphibia-Тravel» (прим. перевод.).

[2]Бабан (Баби) «Бык бабуинов» или «вождь бабуинов» — один из загробных демонов мрака и тьмы, препятствующего прохождению умершего в загробный мир.

[3]Асо — темнокожая царица Эфиопии, о которой современной науке исчерпывающе известно: была красива, коварна и загадочна.

[4]Речь о Говарде Картере (1884–1939) английском археологе и египтологе, открывшем в 1922 году гробницу Тутанхамона, и о последовавших смертях членов исследовательской группы. История о Проклятии Тутанхамона сомнительна со многих сторон, да пока руки не дошли разобраться (прим. перевод.)