Шалунья

24

БЛЕЙК

Мы с Рамзесом проводим вместе самые невероятные выходные, даже лучше, чем в Хэмптоне.

Я никогда не чувствовала себя связанной с кем-то так, как сейчас. Я рассказываю Рамзесу то, что никогда не рассказывала ни одной живой душе — все свои секреты, свои неуверенности, свои страсти, свои планы.

Откровенность подобна снятию одежды — ты смотришь на лицо другого человека, чтобы увидеть его реакцию.

Когда я рассказываю Рамзесу эти интимные, порой постыдные вещи, если он высмеивает меня, если я вижу осуждение на его лице, я закрываюсь, как моллюск. Но каждый раз, когда я раскалываю свой панцирь ради него, он отвечает мне теплом и пониманием.

Мне нравится, как мы работаем вместе.

Когда мы поднимаем ноутбуки и бок о бок просматриваем наши цифры, мы словно пара конькобежцев мчимся по льду, то вращаясь вместе, то отделяясь друг от друга, чтобы выполнить свой собственный маленький трюк, а затем плывем обратно в тандеме.

В субботу утром мы первым делом заменили мой испорченный ноутбук, а затем Рамзес потратил большую часть дня на форматирование новой машины. Он копирует все мои файлы, восстанавливает программное обеспечение и даже проверяет, сохранились ли мои пароли.

Я могла бы сделать все это сама, но все это время я была бы несчастна, злясь на себя за то, что из-за такой глупой ошибки создала такой огромный объем работы.

Посещение магазина Apple с Рамзесом — это весело. Вместе выбирать новую фотографию для рабочего стола — это уморительно. Он делает вид, что одобряет мой выбор звездного пустынного пейзажа, но когда я открываю экран позже, меня встречает фотография Тома Селлека без рубашки, с волосами на груди в стиле 70-х.

В ответ я делаю заставкой Рамзеса позорную фотографию его и Бриггса, предоставленную самим Бриггсом, который хранит целую подборку снимков тощего Рамзеса с прыщами, брекетами и волосами из пасты "для тех дней, когда он забывает, что у меня на него три десятилетия грязи".

В следующий раз, когда я открываю ноутбук, я вижу гигантский клубок пряжи, а после этого — фотографию маленькой девочки из "Звонка", ползущей по экрану, которая заставляет меня вскрикнуть. Рамзес делает скриншот своего рабочего стола, а затем крупным планом показывает босые ноги Байдена.

Он знает мой пароль, а я — его. Это самое интимное, чем я когда-либо делилась с кем-либо.

Помимо покупок ноутбуков, мы посещаем цветочные рынки возле моего дома и выбираем для Рамзеса великолепное фиговое дерево, чтобы успокоить его ревность к моей цветущей стене джунглей. Затем мы заезжаем на фермерский рынок, чтобы вместе попробовать приготовить гаспачо на ужин.

Весь день, во время всех этих глупых поручений и игр, я танцую в своей коже, потому что в моей голове играет эта песня: Он любит меня, он любит меня, он любит меня…

В воскресенье мы идем на бейсбольный матч. У "Янкиз" намечается чемпионский титул, и я удивляюсь, что Бриггс не воспользовался своим абонементом рядом с Рамзесом.

— Я не знаю, где он. — Рамзес с раздражением смотрит на пустые места. — Что-то случилось — он дважды на этой неделе уходил с работы пораньше.

— Ого, — говорю я. — Надеюсь, это не серьезно.

Рамзес понимает, что я его дразню, но не поддается на уловки.

— Это, черт возьми, не вовремя — разбираться с этим дерьмом Ривза.

— Он все еще преследует тебя?

— Хуже, чем когда-либо.

Нет нужды говорить, что Рамзес не пришел на вечеринку своей матери. Интересно, знает ли она, как безжалостно ее любовник избивает ее сына? Или это она его уговаривает?

— Каков твой план?

— Я не знаю, — отвечает Рамзес, и я вижу, что именно это раздражает его больше всего.

Когда у Рамзеса есть нерешенная проблема, он одержим и одержим, пока не знает, что делать. Я наблюдала этот цикл уже несколько раз. Когда он решает проблему за пару дней, это не страшно, но когда проблема затягивается, Рамзес становится похож на перегретый двигатель, который начинает трястись.

Несколько минут мы сидим молча, наблюдая за игроками на поле, но каждый из нас думает о Халстоне Ривзе и его огромном, неприкасаемом хедж-фонде.

— Он знает, что я хочу ударить его в ответ, — бормочет Рамзес. — Он затаился…

Я просовываю свою руку в руку Рамзеса, переплетая наши пальцы.

— Мы разберемся с этим.

В понедельник снова за работу. Я запустила пару опционных стратегий, но вместо того, чтобы сосредоточиться на собственном дерьме, я провожу весь день, занимаясь глубоким погружением в фонд Ривза. Во вторник я ползаю по его PF-файлам, а к среде нахожу кое-что полезное. Я звоню Магде, чтобы попросить об одной очень большой услуге.

Рамзес ждет меня у себя дома. Он уговорил меня позаниматься с ним, хотя мне не нравится потеть и пыхтеть.

Я уже опаздываю, но когда звонит телефон и я вижу на экране имя Сэди, то сразу же беру трубку. Если она звонит, а не пишет, значит, ей что-то нужно.

— Что происходит?

— Ничего, — отвечает Сэди слишком быстро. — Я хотела спросить, не хочешь ли ты пообедать на этой неделе.

— Как насчет пятницы?

— Как насчет завтра? — говорит она.

— Завтра — отлично.

Я еще не проверила свой календарь, но это может сработать. Что-то в тоне Сэди заставляет меня нервничать.

— Ты в порядке? Ты говоришь немного…

— Нет, нет, я в порядке. — Она слегка запыхалась, как будто ей нужно идти. — Увидимся завтра в полдень. У Фрэнки?

Там мы обычно встречаемся. Еда там дерьмовая, но их клубничный коктейль — самое страстное увлечение Сэди в долгосрочных отношениях.

— Да, это идеально.

— Отлично, — говорит Сэди. — Люблю тебя, сестренка.

Мои глаза становятся горячими. Я зажата между глубокой привязанностью к Сэди и ноющим страхом, что что-то не так.

Вот что значит заботиться о ком-то другом — это значит, что ты никогда не будешь свободен от страха, беспокойства и ответственности. Но ты также будешь испытывать радость при звуке их голоса и тепло в груди, когда представляешь их улыбку.

И снова я спрашиваю: — Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Я в порядке, — твердо говорит Сэди. — Я обещаю.

На этот раз я ей верю.

Рамзес ждет в спортзале на самом нижнем уровне своего пентхауса. Он одет в свободные хлопчатобумажные штаны и майку, все в черном, как у ниндзя. Его грудь и плечи выглядят возмутительно сильными. Мысль о том, чтобы поднять рядом с ним гирю, кажется мне упражнением на унижение.

Он улыбается, но глаза у него усталые. Сколько бы я ни подбадривала его, он не будет счастлив, пока не решит проблему Ривза.

— Итак… — Я делаю вид, что потягиваюсь, чтобы Рамзес мог полюбоваться мной в тренировочных шортах. — Ты мой новый личный тренер?

Рамзес ухмыляется. — Здесь, чтобы привести тебя в форму.

— Где твой хлыст?

— Вот здесь. — Рамзес взмахивает своей тяжелой рукой, чтобы напомнить мне, что такое шлепок по заднице.

— С чего начнем? — говорю я, оглядывая кардиотренажеры, штанги, тросовый станок.

Личный спортзал Рамзеса больше похож на Equinox, чем на обычный подвал. Все стены — зеркальные, а пол сделан из губчатого, прорезиненного материала. Его выбор гантелей заставил бы Шварценеггера плакать от гордости.

— Раздевайся, — говорит Рамзес с суровым профессионализмом. — Мне нужно посмотреть, с чем я работаю.

Рамзес, конечно, видел меня голой почти столько же раз, сколько и одетой, но я подыгрываю ему, притворяясь застенчивой, пока медленно раздеваюсь.

Сначала я снимаю топик и шорты, и вот я уже стою в спортивном лифчике, стрингах и кроссовках.

— И нижнее белье тоже.

Я бросаю лифчик и трусики поверх остальной одежды, но кроссовки не снимаю.

Рамзес медленно обходит меня по кругу, его глаза ползают по моей обнаженной плоти. Он стоит позади меня, так что мы оба смотрим на мое тело в зеркале.

Я могла бы рассмотреть все свои недостатки — а их немало, — но на самом деле передо мной лицо Рамзеса. Его глаза горят, а язык обветривает губы.

— Невероятно… — Он тянется к моей груди, поднимает ее и опускает. — Великолепные линии… — Он скользит руками по моим бокам.

Мои соски напряглись, по коже побежали мурашки.

Есть что-то безумно эротичное в том, что меня осматривает Рамзес. Чем ближе он смотрит, тем послушнее я становлюсь, как пациентка на приеме у врача.

Он обхватывает рукой мою попку, а затем шлепает по ней. — Мы подтянем это.

Я смеюсь над его грубостью.

Рамзес сильнее шлепает меня по другой стороне. — Тебе лучше быть готовой к работе.

Мне нравится, когда он играет вот так, яростно и напряженно. Я хочу, чтобы это было по-настоящему.

— Начни с АМТ, — приказывает он.

Я понятия не имею, что такое AMT, поэтому Рамзесу приходится показать мне кардиотренажер, который выглядит как нечто среднее между эллиптическим тренажером и лестничным степпером. Я забираюсь на него голая в кроссовках, наслаждаясь забавным видом себя в зеркалах вокруг.

Он устанавливает уровень, и я кручусь на подножках тренажера, подпрыгивая грудью и выпячивая задницу в зеркале. Я не спортсменка, но вид моего обнаженного тела в движении чертовски крут. Я никогда не видела себя такой — кожа росистая от пота, покрасневшая во всех интересных местах.

Рамзес наблюдает сзади, он такого же роста, как и я, даже когда я стою на тренажере.

— Правильно… поработай этой задницей.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что у него в штанах образовалась палатка. Ухмыляясь, я наклоняюсь вперед и сильнее упираюсь каблуками, делая длинные линии ног.

Рамзес кладет руку мне на щеку, чувствуя, как работают мышцы.

— Хорошая девочка, — рычит он.

После единственных в моей жизни десяти минут, проведенных на кардиотренажере, я спрыгиваю вниз и жду следующих указаний Рамзеса.

Он подводит меня к скамье, на которой установлена олимпийская штанга. Он показывает мне основы правильного жима лежа, которые, как мне казалось, не требуют пояснений, но, видимо, это не так. Оказывается, в том, чтобы поднять штангу прямо в воздух, есть много техники.

Рамзес кладет свои большие теплые руки на мое тело, показывая, как выгнуть спину, как правильно расположить вес на груди. По мере того как он проделывает со мной все эти движения, я чувствую себя очень хорошо. Может, это потому, что я чертовски возбуждена, но каждое сокращение мышц доставляет странное удовольствие. Мои соски твердые как камень.

Заниматься голышом и видеть, как выглядит моя киска с раздвинутыми ногами на скамье, — это извращение. Я все время представляю, каково было бы заниматься этим с другими людьми, если бы Рамзес отвел меня в спортзал Gold's и заставил пройти через эту тренировку в одних кроссовках.

Рамзес не сводит с меня глаз, и это как раз то, что мне нравится больше всего. Ничто не заставляет меня чувствовать себя спокойнее, чем осознание того, что он следит за каждым моим движением.

На втором сете он вводит в меня палец.

Я задыхаюсь, штанга дрожит в моих руках.

— Выполняй повторения, — рычит Рамзес. — Медленно опускай штангу вниз и резко поднимай вверх.

Медленно и контролируемо я опускаю штангу к груди. Когда я снова поднимаю штангу, моя киска сжимается вокруг его пальца, и удовольствие пронзает до самых пальцев ног.

— Черт! — задыхаюсь я.

— Продолжай, — говорит Рамзес.

Я делаю два, три, четыре, пять повторений, каждое сокращение посылает импульс удовольствия вниз по моим ногам. Моя грудь пульсирует, мышцы под ней горячие.

Рамзес вынимает палец из моей киски и высасывает его дочиста, прежде чем помочь мне снова поднять штангу.

— Еще два комплекта.

— Еще два комплекта! — кричу я.

— Это упражнение, — злобно ухмыляется Рамзес. — Затем мы перейдем к плечам.

Я стону.

— Ой… — Рамзес притворяется, что дуется. — Тебе нужен перерыв?

— Да, — говорю я, хватая его за член через штаны.

Он устанавливает две пятидесятифунтовые плиты по обе стороны от штанги. — Пососи мой член, пока передохнешь.

Он вытаскивает свой член, толстый, тяжелый и свисающий, и ложится на скамью. Я встаю на колени между его коленями и беру его член в рот, пока он снимает штангу и начинает свой сет.

Каждый раз, когда он поднимает вес, сила проходит через весь его каркас, и его член упирается в мой язык. Я чувствую его потрясающую силу, то, как легко он поднимает штангу, которая весит в два раза больше, чем я. Его тело — это печь, его бедра горят под моими ладонями.

Наблюдение за тем, как он поднимает штангу, заводит меня до смерти. Его грудь вздымается, плечи и руки становятся чудовищными. До встречи с Рамзесом меня никогда не волновали мускулы, но когда ты становишься жиробасом, то уже никогда не сможешь вернуться назад. Любой другой мужчина в сравнении с ним выглядел бы крошечным.

Я жду, пока Рамзес начнет второй подход, а затем взбираюсь на его член. Он выглядит как жеребец, и я хочу трахать его как жеребец.

Его член проникает в меня с каждым толчком. Его сила вливается в меня, и я пьянею от этой энергии.

Когда он поднимает штангу, земля сотрясается.

Я сажусь на скамью, держась за перекладину, чтобы удержаться. Рамзес огромен подо мной, отражаясь в зеркале. Мы даже не похожи друг на друга.

Он хватает меня за бедра и трахает сильнее, его лицо раскраснелось, мышцы вздулись. Мы вспотели еще до начала, тяжело дышали. Теперь мое сердце бешено колотится, а капельки пота стекают по груди Рамзеса.

Я подпрыгиваю на его члене, а я крепко держусь за перекладину, мои пальцы едва касаются пола. Оргазм, который нарастает потихоньку, борется с моими дрожащими мышцами и ноющими легкими.

Рамзес ждет, пока я не посмотрю ему в лицо. Затем он говорит: — Кончи для меня, хорошая девочка.

Я кончаю, как будто бегу через финишную прямую, грудь горит, киска пульсирует, каждая мышца пылает. Я кончаю, как гребаная чемпионка, а потом падаю на грудь Рамзеса.

Вечером того же дня я получаю сообщение от Магды:

Скажи ему, чтобы он проверил электронную почту.

Пытаясь скрыть свое волнение, я говорю Рамзесу: — Я сделала кое-что, что тебе понравится.

Рамзес улыбается. — Ты сегодня сделала много вещей, которые мне понравились.

— Ну, а это — вишенка на мороженом.

Мы лежим на диване в гостиной, вроде как смотрим фильм, но в основном просто болтаем, пока Рамзес растирает мне ноги. Мы приняли душ после тренировки, и его волосы еще слегка влажные, а лицо свежевыбритое.

Рамзес надавливает большим пальцем на свод моей стопы, заставляя меня застонать. — Чем ты занималась?

— Ну, я копалась в фонде Рива…

Рамзес кивает, его руки лежат на моих ногах, но его глаза смотрят мне в лицо.

— И я кое-что поняла. Ты знаешь, что большую часть доходов Окмонта приносит их подразделение аэронавтики?

— Насколько большой? — говорит Рамзес. Его голос спокоен, но угол наклона головы меняется, как у собаки, уловившей запах.

— Достаточно, чтобы это было действительно больно.

Хедж-фонды — это не просто компании, которые покупают акции. Хедж-фонд — это черный ящик, в который может входить практически все. Например, Berkshire Hathaway владеет GEICO, непубличной компанией, которая сама по себе стоит тридцать два миллиарда.

Когда я покопался в дерьме Рива, то обнаружила вопиющую уязвимость. Тридцать шесть процентов доходов его хедж-фонда поступает от одного-единственного правительственного контракта на аэронавтику. И правительственный чиновник, отвечающий за распределение этого контракта… оказался любимым клиентом Магды. Тот самый сенатор, который пригласил ее на ужин в "Стейкхаус Гарри".

— Посмотри свою электронную почту, — говорю я.

Рамзес проводит большим пальцем по экрану своего телефона. По мере чтения на его лице появляется неподвижность, сменяющаяся злобным весельем. Его глаза переходят на мои.

— Ты — маленькая кроха. Как ты это сделала?

Я объясняю: — Магда попросила его отправить тебе письмо, чтобы ты мог прочесть, как мило он сообщает Ривзу, что правительство Соединенных Штатов будет двигаться в новом направлении. Это не ты, это мы…

Рамзес разразился хохотом.

— Не каждый день удается прочитать письмо о расставании со своим врагом. После тщательного обдумывания… Боже, хотел бы я видеть его лицо. Завтра у Ривза будет плохой день.

Я ухмыляюсь. — Никто не будет возиться с моим мужчиной.

Рамзес заключает меня в свои объятия и безудержно целует. — Правильно, сучка, мы вместе их поимеем, всех, кто только шагнет в нашу сторону.

Он снова опускает меня на землю, выражение его лица становится неожиданно серьезным.

— Ты решила для меня проблему, Блейк. В этом мире есть только пара людей, которые когда-либо решали проблемы для меня.

— Только я и Бриггс.

Рамзес покачал головой. — Даже Бриггс не может заботиться обо мне так, как ты.

— Конечно, нет. — Я улыбаюсь. — Я единственная, кто помещается в костюм котенка.