РАМЗЕС
Бриггс заходит в мой кабинет, когда я, откинувшись в кресле, смотрю в потолок, сцепив руки за головой.
— Занят? — говорит он, полушутя, но готовый уйти, если я не хочу, чтобы его прерывали.
Я пыталась придумать, чем отблагодарить Блейк за то, что она ударил Ривза ради меня. И не просто ударила, а отрубила мачете тридцать шесть процентов от его верхней линии. Это было так чертовски красиво, что и цветов не хватит.
И дело не только в Ривзе. Дело в том, как она утешала меня в ту ночь, когда я затопил ящики. Мне было бы чертовски стыдно, если бы кто-то увидел меня в таком состоянии — кто угодно, только не она.
— Как дела? — говорю я Бриггсу. У него такое странное выражение лица, словно на полу произошло что-то ужасное.
Он закрывает за собой дверь, что еще хуже.
— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Он занимает свое обычное место в мягком кресле напротив моего стола, но тут же вскакивает и переходит к окну, где никак не может решить, смотреть ли ему на улицу или на меня.
— Выкладывай, — говорю я. — Ты меня нервируешь.
— Да, конечно.
Бриггс делает вдох, проводит обеими руками по волосам, кладет руки на бедра, затем опускает их.
— Сэди беременна, — торопливо говорит он.
Это настолько далеко от того, что я ожидал, что мне приходится повторить предложение в голове несколько раз, прежде чем оно обретает смысл.
— Сестра Блейк?
— Да, та самая. — Бриггс выглядит крайне глупо.
— Твоим ребенком?
— Да, — шипит он, раздражаясь.
— Я думал, ты ее ненавидишь!
— Я не ненавидел ее. Я думал, что она громкая, раздражающая, непривлекательная и у нее ужасный стиль.
— Не пиши этого в ее открытке ко Дню матери.
Бриггс смотрит на меня долгим, молчаливым взглядом.
— Извини, — говорю я. — Пожалуйста, продолжай, потому что я должен знать, как это произошло.
— Мы сошлись в ночь вечеринки, и это было… просто охренительно. Она была безумна, она трахнула меня на пляже, а потом мы поехали в этот дерьмовый мотель. Она прижала меня к кровати и отхлестала своей секирой, скача на мне, как на лошади…
Глаза Бриггса затуманиваются, словно он вспоминает заветное воспоминание.
Я думаю, как, черт возьми, я смогу объяснить все это Блейк.
— С тех пор мы вроде как стали встречаться…
— Подожди, что? Ты встречался с сестрой Блейк?
Я удивлен, что он мне не сказал, и раздражен на себя за то, что не заметил. Теперь понятно, почему он так часто срывается с работы.
— Не совсем встречались, — неловко говорит Бриггс. — Это был скорее странный, извращенный секс, который перерос в пару кружек пива, и теперь… не знаю, она мне нравится. Она забавная и чертовски крутая. Я смотрел ее скачки в прошлые выходные, она была бесстрашна, как и на Belmont. Она купила ту лошадь, представляешь? Большую гнедую, ту, которую мы видели победительницей.
— Блейк сказала мне, — рассеянно говорю я.
На самом деле я не могу в это поверить. Бриггс встречался с Сэди. И обрюхатил ее!
Эта мысль странным образом окрашивается ревностью.
Я представляю себе, как вхожу в Блейк, как мои пловцы погружаются в ее тело, как часть меня пускает корни внутри нее… Мы двое связаны друг с другом навеки…
— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я Бриггса.
— Сэди хочет оставить его себе. И вообще-то… я даже рад. Это безумие?
— Нет, это вовсе не безумие. — Я хлопаю Бриггса по плечу и заключаю его в объятия. — Поздравляю, чувак. У тебя будет ребенок!
Он выдыхает воздух, словно впервые осознает это.
— Да, — говорит он. — Да!
И затем, его лицо становится странно уязвимым: — Ты думаешь… ты думаешь, я буду хорошим отцом?
Отец Бриггса большую часть жизни провел в тюрьме, что, в общем-то, лучше, чем то, как он вел себя дома.
— Ты будешь самым лучшим отцом, мать твою, — говорю я. — Посмотри, как хорошо ты заботишься о Чамли.
Чамли — это британский бульдог Бриггса, который ведет самое изнеженное существование, которое только можно себе представить. У него есть собственный бассейн, безногая кровать с простынями, одеялами и подушками, а также шкаф, полный свитеров.
— Это правда! — Бриггс просиял. — Чамли избалован до чертиков!
Он рассказывает мне, что Сэди планирует переехать в его квартиру на время беременности.
— У нее в квартире плесень, а так я смогу возить ее на приемы к врачу и все такое.
— Вы переезжаете?
Удары молотком не прекращаются. Не знаю, почему все это вызывает у меня такое волнение. Я рад за Бриггса, но, черт возьми, это слишком неожиданно.
— Да. И если мы сможем сделать все это, не убивая друг друга… думаю, я попрошу ее выйти за меня замуж до рождения ребенка.
— Господи, Бриггс! Вы же только что познакомились.
— Мне все равно.
Он качает головой, челюсть сжата так, что он очень похож на Чамли. — Я не хочу, чтобы этот ребенок рос так же, как я. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы у него были все шансы. У всех людей все получается, почему бы не у нас с Сэди?
— Я рад за тебя, — говорю я, и это действительно так.
Но внутри у меня все медленно замирает, потому что я знаю, как сильно все изменится.
Бриггс, муж и отец, больше не будет похож на Бриггса, мою правую руку и лучшего друга. Тот, кем он станет, возможно, будет даже лучше, но человек, который был рядом со мной всю жизнь, уходит навсегда.
Все меняется, ничто не остается прежним.
Я вспоминаю тот момент на кровати, когда я запаниковал, когда комната вздыбилась и опустилась, и единственное, что осталось, — это руки Блейк, крепко обхватившие меня.
Когда Бриггс уходит, я долго сижу, глядя в окно на безоблачное небо.
Он совершает этот дикий прыжок с Сэди, не имея ни плана, ни уверенности в том, что все получится. Но ничто не помешает ему урвать свой шанс на счастье.
Я ревную.
Ревную к тому, что случайная случайность связала его с Сэди узами ярче, чем судьба.
И еще больше завидую тому, что он не боится.
Именно это решает все за меня.
Я не чертов трус.
Если я чего-то хочу — а я этого хочу, теперь я это точно знаю, — то я так же, как и Бриггс, готов рискнуть всем, чтобы это получить.
Весь следующий день я потратил на подготовку к тому, что, как я надеюсь, станет идеальной ночью с Блейк. К тому времени, когда я заезжаю за ней, я безупречно ухожен, свеж, как тропический лес, с огромным букетом орхидей в руках. Я держу его перед объективом "рыбий глаз", чтобы, когда Блейк выглянет, она увидела лишь море фиолетового цвета.
Она смеется, берет цветы в руки и зарывается лицом в цветы. — Ты меня балуешь.
Она подносит свой рот к моему, целует меня, а затем делает движение, словно собирается отнести цветы на кухню и поставить их в воду.
— Не смей целовать меня только раз, — рычу я, снова притягивая ее к себе.
Она целует меня дольше и глубже, ее тело послушно прижимается к моему. — Так лучше?
— Да, — говорю я, слегка шлепая ее по заднице, пока она уносит цветы.
— О Боже, — говорит она, наливая воду в вазу. — Бриггс рассказал тебе новости?
— Надеюсь, они планируют назвать ребенка в нашу честь.
Блейк ухмыляется. — Это вполне уместно.
— Они могли бы назвать его Брамсесом.
— Или Рэйк! — Она смеется, но я вижу, что между ее бровями пролегла линия беспокойства. — Бриггс позаботится о Сэди, не так ли?
— Нет никого более преданного, чем Бриггс.
— Хорошо, — говорит Блейк. — Тогда мне не придется убивать его за то, что он ее обрюхатил.
— Не знаю, можно ли винить Бриггса. Судя по тому, что я слышал, он был жертвой…
Блейк хмыкнула, расставляя орхидеи в вазе. — Боже, как бы я хотела знать, что происходит, когда он хромал по пляжу с таким видом, будто украл бабушкин пирог с подоконника.
— Твоя сестра — садистка. А она кажется такой милой…
— Она как маленькая белка-убийца, правда? — Блейк ласково улыбается, потом вздыхает. — Сэди на седьмом небе от счастья, она всегда хотела детей.
— Ты будешь тетей.
Блейк выглядит удивленной, а затем довольной. — Да, это правда. У меня будут сестра и племянница. И парень.
Наши глаза встречаются с неожиданным теплом.
— Вообще-то я хотел поговорить с тобой об этом…
У меня все было запланировано — ужин, полет на вертолете над городом, — но я не хочу ждать больше ни минуты.
Я беру руки Блейк в свои и тяну ее к дивану. Она опускается рядом со мной и выжидающе смотрит на меня, глаза яркие и любопытные, ямочка кокетничает у края рта.
Я говорю: — Когда я назвал тебя своей девушкой в присутствии мамы и снова с Десмондом, ты не остановила меня. Из всего, к чему я тебя подталкивал, это доставило мне наибольшее удовольствие, потому что именно этого я хочу больше всего. Ты так хорошо воплощаешь мои фантазии в жизнь… но то, что ты заставляешь мою жизнь петь, — это когда она реальна. Я хочу, чтобы все было по-настоящему.
Щеки Блейк налились краской, губы задрожали. Она сжимает мою руку так же крепко, как и я ее.
— Открой свой телефон, — говорю я.
Она растерянно моргает. — Хорошо…
— Открой свой аккаунт.
Я смотрю на ее лицо, думая, что сейчас увижу прилив радости и волнения.
Но вместо этого темнота опускается как вуаль. Блейк замирает, ее дыхание сбивается.
— Почему ты это сделал?
Это не тот ответ, которого я ожидал. Настроение изменилось, тучи нависли над солнцем, в воздухе повеяло прохладой.
Я только что перевел 37 миллионов долларов на счет Блейк. Но она смотрит на экран своего телефона с бледными губами и белыми костяшками пальцев. Как будто она в ярости.
— Я думал, ты будешь счастлива.
Она поднимает голову, в ее глазах плещется кислота.
— Ты думал, я буду счастлива, что ты набрал мой номер ради меня?
Я поднимаю руки.
— Послушай, я был в полном дерьме, и ты мне помогла. Это помогло мне понять, что я хочу, чтобы мы начали новую главу вместе…
Блейк плачет: — Это из-за Лукаса?
— Что? Нет, я…
— Потому что я освободила его месяц назад! — Блейк вскакивает с дивана, ее телефон падает на пол. — Я думала, ты это знаешь.
Я не знал, но и не думал об этом. Мне уже давно плевать на какого-то старого клиента.
Я встаю, намереваясь успокоить ее. Как только я возвышаюсь над ней, я понимаю, что это тоже неправильно — она сжимается в моей тени, ее дыхание учащается, лицо красное, а глаза слишком яркие.
Осторожно я говорю: — Набрать сто миллионов было твоей старой целью. Я хочу, чтобы мы вместе поставили новые цели.
Она качает головой, волосы разлетаются. — Как благосклонно с твоей стороны решать это за нас обоих, Рамзес. Но так нельзя начинать сотрудничество с кем-то. Ты все еще пытаешься купить меня.
— Я просто хотел помочь тебе.
— Да. Это то, чего ты хотел. А я хотела заработать, как твои гребаные часы, и ты лишил меня этого.
Слезы текут по ее щекам.
Тихо она говорит: — Ты никогда не будешь видеть во мне равную.
Это меня чертовски злит. Никто никогда не заботился о Блейк лучше, никто не дорожил ею так, как я.
В ярости я говорю: — Когда это я относился к тебе как к меньшему? Я уважал тебя с того момента, как ты открыла рот. Даже раньше — с того момента, как я увидел, как ты работаешь в зале. Черт возьми, Блейк, я же говорил тебе, как высоко я тебя ценю, когда мы впервые разговаривали — три миллиона за одно гребаное свидание!
— Да, три миллиона, — говорит она. — Это много, я была польщена. Но позволь спросить, Рамзес… могу ли я купить тебя за три миллиона?
— Это не…
— Да ладно, — огрызается она. — Сколько мне нужно, чтобы купить тебя? Какую цену ты себе назначаешь?
Когда я не сразу отвечаю, она говорит это за меня:
— Миллиарды. Ну, знаешь что, я тоже. Я такая же умная, как и ты, я такая же способная.
— Я знаю это! Я открыл тебе свои книги! — Я не хочу кричать, но это чертовски возмутительно, что она этого не понимает. — Я никогда ни с кем не делился так, как с тобой.
Блейк вздрагивает, цвет ее лица вспыхивает, а затем становится тусклым и неподвижным.
— Мне понравился тот день, — шепчет она. — В тот день я почувствовала себя партнером. Сегодня я не чувствую себя партнером. Я чувствую, что ты украл мое достижение и собираешься сказать мне, какое у меня новое. Позволь спросить, когда в последний раз Бриггс определял направление Обелиска? Рамзес, у тебя нет партнеров. Ты хочешь, чтобы весь мир принадлежал тебе, и ты просто делишься его кусочками.
Это чертова пощечина.
Мой контроль ослабевает. Я кусаю ее в ответ.
— С тех пор как я встретил тебя, я каждый день делился с тобой все большей частью себя. А ты отстраняешься, боишься. Ты говоришь мне, что я должен относиться к тебе как к равному? Блейк, мы не равны. Причина, по которой я миллиардер, в том, что я принимаю все решения. И каждый раз, когда ты хочешь сделать вид, что знаешь все лучше меня, почему бы тебе не посмотреть на табло.
Лицо Блейк становится пустым. Так я понимаю, что обидел ее, потому что она не может даже притвориться.
— Красный, — говорит она.
Затем она подходит к своей входной двери и открывает ее, ожидая, пока я уйду.
— Блейк…
Она бросается на меня, разъяренная так, как я никогда ее не видел.
— Говоришь, сегодня я тебе не ровня? Что ж, завтра, черт возьми, буду. Но я никогда не стану равной тебе в наших отношениях, если ты не будешь относиться ко мне как к равной.
— Блейк…
— Убирайся.
Когда я стою в коридоре, она говорит: — Тебе не нужен партнер — тебе нужен питомец.
И закрывает дверь перед моим носом.