Шашлык из леопарда

Глава 6. ДУХИ И ОБЕРЕГИ

Ленка сидела на кухне в халатике и босиком, вся необычно задумчивая и даже загадочная.

— Ты чего меня не будила? — спросила она, разглядывая Ленку в профиль с подушки, хорошая у нее квартира — все отовсюду видно. — Сколько времени?

— Всего восемь… с копейками, — необычно коротко откликнулась Ленка.

— Я даже не слышала, как ты встала, — удивилась она, по ходу радуясь тому, что спала без задних ног. — Давно встала?

— Не очень, — снова лаконично, по-спартански откликнулась Ленка.

И все, даже не повернулась к ней.

— Ты чего такая с утра? — начала удивляться она и немного подумала. — Слушай, я тебя вчера ничем не обидела, а?

Сон был такой глубоким, что она и вправду слегка заопасалась, а не заснула ли она вчера еще в душе, когда ее там вертела подруга, и не сказала ли ей чего лишнего? А что могло быть лишним?

Тут Ленка слегка повернулась на стуле и посмотрела на нее. Обиженной подруга не выглядела, а вот все той же загадочной — даже очень.

Она попыталась вспомнить, что рассказала подруге такого про "гения" и про то, как — и десяти лет не прошло! — она вновь чуть не оказалась в обезьяннике. Толком ничего не вспомнила, а только убедила себя, что никакого криминала в ее истории быть не могло.

— Ты вставай — и выпей чашку кофе, — не то, чтобы приказала, но, опять-таки, довольно жестко, по-тренерски велела подруга. Сильно, видать, вошла в роль. — Умоешься и разомнешься потом. У меня времени мало.

— Тебе все-таки надо было в тренеры идти, — сказала она, выбираясь с дивана уже вполне самостоятельно. — Еще не поздно. Давай вместе начнем новую жизнь, подруга.

Поразительно! Ленка ничего не ответила. И даже отвернулась.

Похлопывая себя по щекам и жмурясь, она босиком преодолела расстояние до кухни и села напротив Ленки. Напольные плитки — подогрев пола она всегда выключала в начале мая — приятно холодили ступни. Все-таки она поджала ноги и стала смотреть на подругу, уже опорожнившую свою чашку. Возникло подозрение, что Ленка уже давно просто сидит тут, на кухне, и ждет ее, решив не будить.

— Привет! — сказала она.

— Привет, — тоном ниже ответила подруга, взяла кофейник и налила ей в чашку до края.

Кофе был еще горячим. Значит, подруга сидела не долго.

— Какие новости? — спросила она.

— Есть кое-какие… — Ленка вдруг свела брови. — Слушай, Ань, ты ведь крещеная, да?

Она взяла чашку, отхлебнула. Этот вопрос Ленки — уже был новостью. Что-то все-таки произошло.

— Мама меня крестила, — сказала она. — В перестройку. Тогда это модно было. Ну и так, вообще… Она всегда опасалась за меня.

— Знаешь… — Вид у подруги и вправду был такой, будто она накануне чересчур серьезно отнеслась к своей роли психотерапевта-ментора и теперь, поверив в свое могущество, никак из этой роли выйти не может. — Я вот не крещеная, но тебе советую. Ты все-таки крестик носи, раз тебя крестили. Знаешь, надо соответствовать. Все это неспроста.

— Что "неспроста"? — не спросонку серьезно заинтересовалась она.

— Знаешь, ты, конечно, девушка умная, рациональная… — уже совсем не психотерапевтическим тоном затянула подруга. — Ты только в свои силы веришь, в свой собственный гипнотический дар. А я и разными высокими энергиями интересуюсь. У меня работа такая. И знаешь, работает. Если подключишься к хорошей, правильной энергии, можно многое в жизни изменить… особенно когда непонятные проблемы возникают.

— Какие-такие "непонятные проблемы"? — Она уже готова была сердиться: вроде бы вчера со всеми "непонятными проблемами" покончили. И со всеми понятными — заодно.

— Знаешь… ты только сразу меня не посылай, подумай сначала. У тебя тут церковь внизу. Ты бы туда зашла.

— Это ты про "правильную энергию"? — и подавно удивилась она: еще вчера Ленка была вроде бы куда умнее ее. Или казалась? — Лен, я в это во все, конечно, никогда не влезала, но только, по-моему, попы эту твою "энергию" совсем не жалуют. Там они по-другому на жизнь смотрят, насколько я знаю. Там, вообще, другие методы.

— Другие — не другие… — не стала спорить Ленка, но видно было, что неспроста от спора уходит. — Только я советую тебя взять и освятить твою шикарную квартирку-студию. Раз ты крещеная… а не, типа, стихийная буддистка.

Что сказать на это, она не знала. Сделала еще один глоток уже сильно остывшего кофе, подумала. Подумала, почему Ленке она нужна еще не умытая. Чтобы легче было мозги запудрить? А зачем пудрить?

— Ты что, поверила, что тут у меня полтергейст с Юлием Цезарем забавлялся? — вдруг вспомнила она, что бюстик так и остался обезглавленным, а Ленка, когда была в душе, наверняка его, расчлененного Юлия Цезаря, снова видела.

— Уж не знаю кто… — теперь уже очень уверенно проговорила Ленка, сунула руку в карман халата и выложила на стол два предмета.

Маленький бюст Наполеона и его же голову.

Наполеон был привезен из Парижа. Тоже бронзовый, чуть побольше Юлия Цезаря.

Она невольно поджала ноги еще выше. Будто резкий холод пошел от пола вверх.

Голова Наполеона, как и Цезаря, была срезана какой-то маленькой специальной гильотиной, только на срезе шеи была видна непонятная шелуха.

Если бы она умылась перед тем, как увидеть новую жертву, ей стало бы жутко. А так еще ничего. Ну и ничего приятного. Понятно стало про Ленкин приказ не умываться. Все-таки умная подружка!

Она невольно огляделась.

— Вот и я про то же, — сказала Ленка и взяла ее за кисть. — Ты только не дергайся. Всякие чудеса на свете бывают, ты просто с ними не сталкивалась, у тебя был другой метод познания жизни. А теперь вот — на… И я тебе скажу одно объяснение — самое простое и верное. Из тебя вчера, когда ты рассказывала все, вылетела энергия. Мощный такой импульс… Ты еще легко отделалась. У людей окна выбивает… Это и есть полтергейст. Но лучше сходить в церковь и попросить, чтобы освятили квартиру. Помогает, это точно, очищает. А так еще не известно, как это у тебя дальше может развиваться. Ты же гипнотизер и все такое. Как бы ремонтом не пришлось заниматься… И для здоровья вредно.

Судя по запалу, Ленка разом проговорила все, что припасла с момента, как увидела нового казненного в ее ванне.

Почему она сама вчера этого не заметила? Даже не почувствовала!

— Лен, погоди, не суетись, — попросила она, хотя Ленка уже закончила.

Это ей самой не начать бы суетиться. Тем более, что началась такая хорошая новая жизнь.

Она вздохнула глубоко и залпом допила кофе. Потом взяла в одну руку голову Наполеона за концы треуголки, а в другую оковалок бюста. Остатки шелухи на срезах были похожи на присохший клей.

— Такое впечатление, что голова изначально была приклеена… — придумала она рациональное объяснение. — Только я не могу поверить в то, что я не заметила это в Париже. Да и магазинчик был вроде приличный.

— Ты всем этим крутым мужикам мечтала отпилить головы, — критически усмехнулась Ленка. — Отпиливала и забывала, что отпилила. Такие маньяки тоже бывают…

Похоже, сеанс психотерапии продолжился.

Ее и вправду потянуло пойти в ванную и перебрать-перещупать всю свою коллекцию доведенных до лилипутских размеров и безвредности властителей.

— Ладно, сиди, — остановила ее Ленка. — Что ты там про создание своей собственной реальности говорила, помнишь?

Это она помнила.

— Вот, считай, и создала, — сказала Ленка. — Я теперь ничему не удивлюсь. Даже если приду домой, а там вместо Андрюхи — слегка постаревший Ди Каприо, мечта моего детства. Ага! А вместо моего одного соплячка пятеро таких дикаприков по лавкам. Параллельная реальность, типа. — Она встала из-за стола. — Съезжу проверю-ка… а то тревожно как-то.

Ленка стала одеваться, а она, так и держа бронзовые кусочки Наполеона, стала на нее смотреть.

— А ты пока сходи, договорись, чтобы тебе квартирку освятили, — между делом, опять стала давить Ленка. — А то как бы твоя параллельная реальность в кювет не закосила.

Ленка посмотрела на себя в зеркало, встряхнулась, причесалась, а потом повернулась и посмотрела на Джима Корбетта — солидного британского джентльмена с белыми усами, который, пока Ленка занималась собой, невозмутимо глядел ей в спину.

— Я бы и этого сняла… типа, в твоей новой реальности, — сказала она в лицо великому охотнику.

— Чем "этот"-то тебе не угодил? — спросила она подругу, как-то вдруг потерявшись в одиночестве на открытой кухне.

— Ну, а чем он так тебя прельстил, кроме того, что был крутым охотником? — спросила Ленка, бросив на нее неласковый взгляд через плечо. — Я ведь раньше не спрашивала…

Джим Корбетт ее не прельстил. Джим Корбетт был ей учителем жизни и опорой. Потому что был "монахом охоты". Она изучила его биографию да так и не нашла в ней ни одной женщины. Он прожил, и она сможет так же.

— Вот-вот. Поэтому и сними, — сурово велела Ленка, подошла, чмокнула ее в щеку и ушла.

А она осталась одна.

Она пошла босиком на балкон, оставив недошинкованного Наполеона на кухонном столике.

Вчерашняя дождливо-осенняя декорация была начисто убрана. Новая реальность… Да, сказала она себе, новая реальность! День начинался настоящим летним днем, обещал стать почти жарким, и утро, не жалея, отдавало последнюю прохладу.

Пол лоджии тоже очень приятно холодил ступни. Она пожмурилась, подышала и посмотрела вниз. Церковь осталась в ее новой реальности на том же месте, где была раньше, кресты внизу сияли. В ограде двигался народ.

И странно: чем дольше она сейчас смотрела с высоты своего балконного положения на церковь, тем меньше ей хотелось возвращаться назад, внутрь, в "свою роскошную квартирку-студию"… Никогда раньше Ленка так не называла ее недавно приобретенное гнездо, совсем не роскошное, если говорить об интерьере, а очень даже минималистическое, почти аскетическое.

Может, подружка права? У Ленки всегда была хорошая интуиция, лучше, чем у нее. В отличие от Ленки, она всегда просто продавливала реальность своим интеллектом… ну, или, в крайнем случае, гипнозом… Может, теперь стоит попробовать, принять ее совет… раз уж реальность такая новая и еще, чего доброго, не устоявшаяся?

Она усмехнулась, зашла в комнату и, хотя пол тут был теплее, вдруг снова ощутила тотальную неуютность… Было бы очень странно, если бы она пошла сейчас в церковь с подачи подруги. Но это новое, неожиданное ощущение неуюта показалось еще более странным, еще более неуместным, чем Ленкины мистические идеи.

Она посмотрела на часы: было уже без десяти девять. И вдруг она вспомнила… даже не вспомнила, а представила себе, что служба в церкви начинается как раз в девять, отложились в памяти утренний звон колоколов и то же движение людей ближе к девяти утра. Выходило все к одному!

"Психотерапия так психотерапия", — сказала она себе и приняла решение. Тем более что от Ленки теперь все равно не отвязаться: допечет вопросом "освятила или не освятила?", а подруге она никогда не врала… Иногда все, что могла, умалчивала, но врать никогда не врала.

Завтрак она решила отложить. Приняла душ, стараясь не всматриваться в витрину с обреченными властителями, потом немного помешкалась в выборе одежды. Она привыкла четко соответствовать корпоративным культурам и правилам тех фирм, с которыми приходилось работать. Так и тут: вывела из затона единственную длинную юбку, добавила из запасника скромную голубенькую блузку и самую свою невзрачную кофточку, которые давно уже хотела выкинуть — надо же! все пригодилось! — и примерила в качестве головного украшения летний шелковый шарфик. Платочков у нее сроду не было. Туфли на высоком каблуки остались в стороне.

Знакомый охранник на выходе из периметра поздоровался как всегда со слащавым почтением провинциального бабника, вышедшего в свет, но посмотрел на нее странно, будто прикидывал, не обознался ли, не спутал ли жильца с гастарбайтером.

Церкви она, конечно, посещала раньше, но исключительно по культурным соображениям. Получалось, что посещений итальянских, испанских и французских соборов у нее накопилось во много раз больше, чем православных, в одном из которых мама крестила ее чуть больше двадцати лет назад.

Она заранее приготовилась к тому, что сделает что-нибудь не так — не так и не там встанет, не туда посмотрит… и какая-нибудь всевидящая бабулька ее сразу прищучит. Она решила быть, как и полагалось в данной корпоративной культуре, тише воды, ниже травы и принять все с полным смирением. Она даже перекрестилась перед дверью церкви, чего не делала никогда с того момента, когда в детстве бессознательно совершала крестное знамение по правилам обряда. Перекрестившись теперь, она вдруг подумала, что делает это для мамы и что мама, наверно, была бы сейчас очень довольна… И вдруг вздохнула с неясным облегчением.

В храме ее никто не прищучил. Всем явно было не до нее. Служба шла, служил пожилой полный священник с трескучим жестким голосом. Она сразу поняла, что к нему не подойдет. В поле зрения попал другой батюшка — молодой, может быть, даже моложе ее и ростом, может быть, даже не выше нее, светловолосый, слегка курчавый, с короткой и такой же курчавой светлой бородкой, очень аккуратный на вид. Он стоял у колонны, рядом с маленьким высоким столиком, на котором лежали крест и толстенькая книга, и к нему тянулась очередь, пять человек — женщины и один молодой приличный человек лет двадцати пяти в голубом джинсовом костюме.

Она покопалась в памяти и догадалась, что это, наверно, происходит исповедь. Спокойное, не строгое и не скорбное, не грустное и не слишком участливое лицо свежего батюшки ей приглянулось, и она аккуратно примостилась к очереди.

Ждать и продвигаться короткими шажками пришлось минут пять. Солидная дама перед ней, дождавшись своей очереди и двинувшись вперед, вдруг повернулась к ней и сделала ей такой чинный поклон, что практически заставила ее поклониться в ответ, будто нагнула ее гипнотической силой. Это немного выбило ее из колеи, но, по счастью, дама что-то долго читала священнику по листочку, поднося его близко к глазам, а священник однообразно кивал, а потом только коротко улыбнулся и, легким жестом накинув на даму конец длинной расписной материи, висевший у него на шее, перекрестил ее голову.

"Энергия…" — вспомнила она, смутилась вдруг и взяла себя в руки.

Батюшка, тем временем, отпустил даму, поцеловавшую книгу и крест на раскладном столике, остро взглянул на Анну, похоже, отметив, что видит эту прихожанку впервые, — и приветливо кивнул, подзывая.

Она подошла… и спохватилась на миг, что не поклонилась, согласно корпоративной культуре, стоявшим за нею.

— Что у вас? — тихо спросил священник, глядя в сторону и вниз… но делая это явно не по отвлеченности ума, а по привычному рефлексу — чтоб новенькая не смутилась и спокойно собралась с мыслями, раз уж ничего не записала на листочек.

— Батюшка, у меня дома возникла проблема, — предельно уравновешенно сказала она.

Священник резко повернул к ней голову и застыл на ней взглядом.

— Так проблема или грех? — также четко спросил он.

— Я пришла с проблемой, — честно, не боясь показаться неуместной уточнила она.

— Тогда пождите немного, — указал ей в сторону батюшка, но отвел руку не брезгливо. — Я закончу исповедь, потом подойдете.

Она не обиделась и отошла.

Пришлось подождать еще минут десять, пока исповедуются успевшие пристроиться за ней.

Закончив дело, батюшка посмотрел по сторонам, собрал со столика крест и Евангелие и сам двинулся к ней. Она успела порадоваться, что сделала все правильно, не поспешив к нему.

— Теперь давайте вашу проблему, — тихо сказал священник.

— Я хочу освятить свою квартиру, — сказала она.

— Это не проблема, — прозорливо, с легкой улыбкой заметил священник.

— Вы правы, батюшка… — Произнеся это экзотическое для нее обращение из иной реальности, притом обращение к мужчине, годному ей в младшие братья, она и вовсе набралась смелости. — У меня дома начали происходить какие-то странные вещи. Предметы сами разваливаются. Я опасаюсь…

Она вполне сознательно оборвала фразу.

Священник продолжал очень внимательно смотреть ей в глаза. Он тоже умел держать паузу.

— И что вы сами по этому поводу думаете? — спросил он без удивления и участия.

— Я вот и пришла посоветоваться… — представилась она всерьез озабоченной. — Знаете ли, пугает. Что-то вроде полтергейста… Вы понимаете?

— Понять можно, если разобраться, — с ее точки зрения, очень умело ответил священник и тут же спросил сам: — А вы сами крещеная, да?.. Извините, крестика на вас не замечаю.

— Мама меня крестила, — ответила она, виноватым тоном признавая сильный недочет по поводу крестика. — Давно.

— И все? — приподнял брови молодой батюшка.

Она не поняла.

— После крещения вы церковной жизни не знали, верно? — уточнил он.

— В общем, да, — смиренно кивнула она и показала, что сразу готова сдаться примитивной, по ее понятиям, религиозной мистике. — Может, поэтому… и проблема эта возникла.

— Вот как… — неопределенно отозвался батюшка, словно еще и не решив, что с этой посетительницей его церкви делать.

— Я просто почувствовала, что, наверно, хорошо бы освятить дом… — сказала она, замечая, что начинает подыгрывать, то бишь слегка привирать… — Я тут совсем рядом живу.

Она кивнула в сторону дома — и батюшка как будто сразу догадался, где и даже на каком этаже, на какой высоте над его храмом, она проживает.

Он поднял голову и посмотрел в сторону ее высотки, словно ясно видя ее сквозь стены.

— Надо же! Совсем недавно построили, а уже черти завелись! — так же тихо, но очень весело сказал он и снова серьезно, не шутя обратился к ней: — Значит, вы хотите освятить квартиру только потому, что в ней, по вашему разумению, завелась какая-то нечисть. Просто освятить — и все, да?

— Ну, я не знаю… — Сдаваться, так сдаваться! — Мне просто кажется, что в мире действительно могут происходить необъяснимые вещи, от которых наука отказывается, а Церковь знает, что с этим делать… Все-таки тысячелетняя практика… Если бы я родилась в мусульманской среде, то, наверно, обратилась бы к мулле… или к муфтию.

— Значит, вы всерьез думаете, что для решения проблемы достаточно просто освятить квартиру и посмотреть, что будет, — завел про то же батюшка. — Вроде как приняли таблетку — и ждем. А если не поможет, то — другую… Тогда можно к мулле.

— Я за советом пришла… и просто с просьбой, — еле сдержала она раздражение. — Я с этим не знаю, к кому еще идти.

— По-моему, прямо к себе, — отнюдь не строго сказал священник. — Вы не обижайтесь только. Все привыкли к одному: болит голова — глотай анальгин. Так и у нас… Вам бы сначала с собой разобраться, а потом уж и с вашим полтергейстом — будет один пустяк…

Батюшка ненадолго замолчал — и они оба послушали какое-то незнакомое ей церковное песнопение, судя по всему длинную молитву.

— Вы ведь, как я понимаю, достаточно успешны и самодостаточны… и вы работаете с людьми. Не ошибся? — Вопрос священника был явно излишним. — И, похоже на то, что семью еще не создали…

— Я в разводе. Давно.

Так оказалось, что в ее жизни, пусть и на четверть часа, появился еще один человек, кроме единственной подруги, Елены, которому придется говорить про себя все, о чем он спросит — отступать некуда, взялась — ходи.

— Вот. Уже теплее, — непредсказуемо ответил священник и снова подержал паузу, размышляя. — Вашу квартиру освятить, конечно, не трудно. Только опасаюсь, потом вы еще не раз и не два сюда придете или в другой храм, к другому священнику… А потом, не ровен час, и к какому-нибудь экстрасенсу.

Легкая улыбка молодого батюшки мешала раздражаться на него.

— К экстрасенсу я не пойду, — зная, о чем говорит, ответила она. — Тогда уж лучше прямо к мулле.

— У меня есть знакомый мулла, — сказал священник. — Очень образованный человек. И широких взглядов. Могу вам дать его телефон. Скажете "от отца Владислава".

— Батюшка, вы просто надо мной издеваетесь! — решила и она быть веселой и простой. — А у меня беда. Мне страшно дома стало… — И добавила откровенно: — Тем более одной.

— Могу себе представить. По крайней мере, пытаюсь… — теперь уже вполне участливо ответил священник, очень остро взглянув ей в глаза, чтобы сразу прозреть смысл ее последней фразы. — Только я повторюсь. Вы пришли сюда, как к врачу, так? Как в госпиталь?

— Ну, в общем, да… — согласилась она.

— И тут свои методы лечения, согласны?

Что оставалось делать, как не согласиться?

— И вот представьте себе: вы приходите в госпиталь с огнестрельным ранением прямо в сердце…

Священник показал пальцем на себе, и у нее сердце снова ёкнуло. Но совсем по другому поводу. Рефлекторно. "Рана","wound" — вполне определенный термин в языке западных хэдхантеров, и означает этот термин причину недовольства — порой глубинного, подсознательного — человека своим настоящим местом работы, а заодно и собой. Если ясно определить эту причину и обсудить ее на встрече с клиентом-заказчиком, кандидат у тебя в кармане… ну а потом, соответственно, — в кармане у клиента.

Профессиональный рефлекс — самый что ни на есть жесткий рефлекс собаки Павлова. "Он тебя уже вербует!" — шепнул ей внутренний голос, и она осталась на месте, но вдруг ощутила себя стоящей уже за пределами стен храма и даже за пределами его ограды.

— …и врач говорит вам: "У вас там пуля в сердце", — продолжал священник. — А вы убежденно так говорите ему: "Вы мне вот только дырку сверху, на коже, зашейте, чтобы красиво было, а с пулей я как-нибудь сама разберусь".

— Вы предлагаете мне подготовиться к исповеди. — Она тут вспомнила даму с листочком. — Написать весь список своих грехов за всю жизнь…

Она говорила совершенно без раздражения и досады, просто с легким отстраненным волнением, как отвечала когда-то на экзаменах в автошколе, будучи уверенной, что все ответы на вопросы прекрасно знает — "отличница" навсегда, как-никак.

— Можно только с момента крещения, — уточнил священник, уже прекрасно видя, что она не готова.

— Потом снова прийти к вам, во всем по очереди покаяться…

— В нашем "госпитале" курс лечения стоит начать именно с этого, — кивнул священник.

— Потом ходить в церковь по воскресеньям…

— Как сможете…

— Неужели?! — изумилась она.

— Потому что вы про веру в своих расчетах забыли, — сказал молодой батюшка так просто, будто смотрел, как она, маленькая первоклассница, собирает портфель в школу, а пенал положить забыла.

— Тогда я точно не готова, — твердо сказала она и ощутила опустошенное облегчение.

— Я вижу, — с улыбкой кивнул священник. — Ну, не страшно… То есть значит, пока еще не так страшно… Считайте, что я пока просто предостерег вас от разочарования.

Возникла пауза, которую, кажется, никто не держал…

— Давайте сделаем так, — сказал батюшка, по праву хозяина решив первым нарушить паузу. — Вы просто подумайте, понаблюдайте еще. Вы человек рационального склада ума. Может, все само пройдет. А если нет… И если вдруг совсем прижмет, то тогда можете рассчитывать на меня, как на "скорую помощь". Чтобы далеко от дома не бежать, да? Попробуем, как есть… Дать вам мой телефон?

Она, мысленно уже успев далеко отбежать от храма, на миг растерялась, как от резкого отклика.

— Хорошо, — невольно согласилась она.

Священник приподнял длинную полу рясы, под которой прямо-таки небесно сверкнули яркие голубые джинсы, достал из кармана джинсов визитницу и вынул из нее карточку.

— Думайте, — ненавязчиво велел он. — И начните хотя бы молиться дома. Понемногу. Хоть через силу. Может, этого будет достаточно.

— Спасибо вам, батюшка, — сказала она. — Извините, что заняла ваше время.

— Как вас величают? — спросил священник.

Она ответила.

— Имя в нашей вере решительное, — загадочно улыбнулся священник. — Помоги вам, Господи… Про крестик в следующий раз не забудьте.

И отошел в сторону.

Какая-то женщина, ее ровесница, сразу шагнула к батюшке под благословение.

Она невольно отметила еще одно свое несоответствие здешней корпоративной культуре: наверно, ей тоже надо было попросить благословение… но было, как посчитала она, уже поздно.

"Ладно. В следующий раз", — решила она и удивилась: как это в следующий раз?!

Надо было уходить из храма, но уходить так было нельзя. Наверно, нужно было еще сделать что-то, что понравилось бы маме. Она пошла, купила большую свечку, смиренно выяснила, куда поставить за упокой, пошла, зажгла и поставила. Свечка наклонилась. Не успела она спохватиться, как бабулька рядом крепкой рабочей рукой выхватила ее свечку, ткнула основанием в огонек соседней и, чуть подержав, резко, как иголку, снова ткнула ее в маленький "цветок" подсвечника, но не в тот, в который поставила раньше свечку она сама.

Сколько сил оказалось нужно, чтобы сдержаться и не защитить свою собственность. Она сдержалась, списав все издержки на специфическую корпоративную культуру, и сказала бабульке "спасибо".

Потом она купила-таки крестик, самый маленький, какой нашелся на витрине, и пошла из церкви.

В общем-то, она осталась собой довольна, снова придя к выводу, что со всем придется справляться самой — со всеми своими комплексами, страхами и полтергейстами. А значит, и страшиться нечего. Подумаешь, головы отлетают… А чем она все эти годы сама занимается? Было чем отчитаться перед подругой, которой тоже оставалось большое "спасибо" за все.

Четверть часа ушло на то, чтобы подняться к себе, раздеться, принять нормально душ, а потом уже разобраться с выставочной витриной в своей ванной.

Похоже было, что все остальные властители остались целы — изначально целы. "Вот бы поставить камеру наблюдения сюда", — подумала она, и эта вполне здравая идея ее повеселила. Еще одна таинственная экзекуция — и она непременно вызовет инженера СБ своей фирмы со спецаппаратурой. Больше всего ей понравилось, что всякий страх улетучился. Подумаешь, полтергейст!

Крестик и визитку батюшки она, войдя в квартиру, оставила на минималистическом итальянском комоде, напоминающем ящик иллюзиониста, в который кладут девушек для последующей распилки и склейки.

Теперь, после душа, чистая телом и настроением, она нашла в комоде-креденце коробочку от кольца, чья стоимость примерно в тысячу раз превосходила стоимость серебряного крестика, который она в эту коробочку решила вставить. Этим жестом она вполне сознательно проявила уважение к исторической культуре, к которой, пусть и формально, себя причисляла.

Только после этого она взялась за визитную карточку батюшки и первый раз в нее вгляделась. Протоиерей Вячеслав Звоницкий. По фамилии можно предположить, что — из духовного сословия. Это тоже хорошо — если она не к новичку в духовных делах попала… Номер мобильного телефона, электронный адрес. Интересно, а нет ли уже в церковной практике исповедываться в Инете? По скайпу?

И тут она вспомнила про другую визитную карточку, сейчас куда более актуальную… Та карточка словно проявилась сквозь эту, протоиерейскую.

Глеб Медведев.

Только сейчас! Сейчас — или никогда!

Это был прилив силы. Той самой силы. Неудержимой и сокрушительной.

Она достала ту, другую визитную карточку из бумажника, машинально вставив в тот же кармашек визитку священника, и набрала номер.

…Аут офф каверадж… Странно, удивилась она, но тут же и порадовалась: в самом-то деле, чего странного! Новая реальность не должна выглядеть чересчур ручной, нехорошо это будет… будет смахивать на ловушку.

Ее телефон зазвонил через десять минут, когда руки были в пенке для укладки волос — сверхсильная фиксация для непослушных жестких волос.

Рингтон — ведущая тема "Терминатора" — выдавал "звонок чужака". Взглянув на номер, она чертыхнулась и взяла мобильник липкими пальцами.

— Да. Слушаю… — Она чуть не назвала имени-отчества, его имени-отчества.

— И я вас… — откликнулся голос Медведева.

— Меня зовут Анна. Анна Репина. Мы с вами где-то встречались.

— Возможно… — было замечено с легкой, заинтересованной усмешкой.

— Это нечеткий, неуверенный прогноз, — атаковала она. — Для биржевой сводки не годится.

— Кажется, я узнаю… Анна… — Не сказать, чтобы в голосе слышалась радость, но после короткой паузы, возникшей перед ее именем, забрезжила надежда. — Место нашей встречи я бы, конечно, изменил… Если бы мог ее спрогнозировать заранее.

"Уже теплее!" — подумала она с приятным предчувствием скорой победы.

— Иногда случаются очень странные совпадения, — продолжила она интригу, вернее прелюдию к интриге. — Совершенно непредсказуемые совпадения. Вы верите в совпадения?

— По-моему, совпадение, даже самое необычное, — это феномен слишком низкого порядка, чтобы в него можно было верить, — длинно и чересчур умно для разговора с дамой ответил Медведев.

"И этот туда же!" — подумала она с куда менее приятным предчувствием… чего? По крайней мере, короткого отступления с позиции.

— У вас появилась счастливая возможность объяснить мне это развернуто, с наглядными примерами, — решила она наступать жестко. — Готовы?

— Серьезное предложение… — В ироническом тоне Медведева ясно послышалась фуга недоумения, если не растерянности.

— Это еще не предложение. Это — прелюдия к серьезному предложению, — забивала она колышки по ходу. — Мне необходимо с вами встретиться. И чем скорее, тем лучше.

Босс оценил бы ее тон — это было не приглашение на свидание, уж точно. Скорее — вызов для разговора на Лубянку.

Медведев тоже оценил:

— Звучит как "ничего личного, только бизнес"… Насколько я помню, вы — специалист по положительным прогнозам. Это имеет отношение?..

— Самое непосредственное, — с размаху забила она еще один колышек.

— Ну, раз все в ваших руках, тогда назначайте место… Надеюсь, оно будет более положительным, чем предыдущее.

Она вдруг вспомнила то кафе, в котором она впервые встретилась со своим нынешним боссом, Петером Шлегелем. И назвала его, то самое кафе.

Медведев несколько секунд провел в расчетах.

— …Я работаю за городом. Если не будет пробок, то смогу подъехать к трем.

Она тоже взяла короткую паузу — для вида, что сама склонна к вдумчивым расчетам.

— Подходит, — приняла она.

— Если попаду в пробку, я вам перезвоню.

— Не сомневаюсь, — поддержала она его.

— Мне сразу взять с собой резюме?

"Что?!" — поразилась она, но умело сдержала изумление и рассмеялась:

— Звучит как "мне с вещами на выход?"

— Разве я ошибся? — очень деликатно спросил Медведев.

— Вы меня удивили, — честно призналась она. — Похоже, вы используете не только логику, когда составляете ваши прогнозы… Вы, часом, не экстрасенс?

— Если бы был, то, наверно, работал бы в другом месте, — сказал он. — И зарабатывал бы куда больше.

"Еще теплее!" — подумала она, и вернувшееся приятное предчувствие подавило удивление, вызванное проницательностью кандидата.

— Так как насчет резюме? — настойчиво переспросил он.

Шустрый аналитик! Не догонишь!

— Вы пытаетесь не оставить мне выбора? — решила она слегка зацепить его, чувствуя, что, и вправду, готова разозлиться.

— Извините, — стушевался он или сделал вид, что стушевался. — Просто у вас напор профессионального психолога… Или кадрового агента высокого уровня.

— Думаю, мы сработаемся и без резюме, — сказала она, снова удивляясь, что удержать инициативу оказалось не так-то просто… не говоря уж об эффекте внезапности…

Опять тирамису? Почему бы и нет… Она не помнила, что заказывал при первой встрече с ней Петер Шлегель. Впрочем, повторить не свой, а его заказ было бы чересчур наглым издевательством над обстоятельствами… В конце концов, это ее новая реальность, которую нужно лелеять. И потом она же — не убийца-имитатор.

Аналитик Медведев приехал на встречу в дорогом костюме и, хотя без галстука, но в очень свежей сорочке с пуговицами, пришитыми внахлест нитками разных цветов. Все это вполне заменяло резюме.

Она тоже собралась не на маневры — любимый костюмчик "черная акула", блузочка "снежная болезнь альпиниста" с рифлеными титановыми запонками на манжетах. Туфельки чуть проще, невечерние, просто удобные, ноги на стол она закидывать не намеревалась. Еще сережки! Скромные только на первый взгляд сережки-гвоздики с опалами, поглощающими, как "черные дыры", любой враждебный взгляд, любую непредсказуемую энергию.

…Да, кандидат был совсем не похож на продвинутого "ботаника". Даже при своей классической "научной бородке", контрастировавшей с костюмом.

Несмотря на образцовую интеллигентскую внешность, шел к столику, под ее взглядом, неторопливо, весомо, по-ковбойски от бедра, потому казался даже выше, чем был на самом деле. Улыбался скупо и обтекаемо, не как ординарный менеджер… а как? Она прикинула… Скорее как сетевик с большим опытом.

Он заказал кофе-американо. И все. Хотя ехал издалека. Создалось впечатление, будто он уже рассчитывает, что разговор будет коротким. Хотя сам и выглядит заинтересованным. Впечатление ей не понравилось, и она вынула свою визитную карточку.

Анна Репина. Агентство Schneider Hunt GMbh. Руководитель отдела специальных проектов.

— Специальные проекты, — как будто впечатлился он. — Вызывает легкий холодок между лопаток.

— Я занимаюсь подбором президентов… — сказала она.

— Президентов?! — еще больше впечатлился он.

— Да. И премьер-министров, — уточнила она. — Вот сейчас как раз ищу подходящего президента для одной небольшой, но очень красивой и теплой страны. Широкие, авторитарные полномочия. Второе гражданство — по выбору. Отличные бонусы… Ваша фамилия меня очень заинтересовала.

Медведев был не лыком шит:

— А другие фамилии вас не заинтересовали?

— Заинтересовали. Но резюме не подошло, — вполне серьезно парировала она.

Каждое произнесенное ею сейчас слово стоило очень больших денег. В случае успеха. Она наблюдала за движением его глаз, следила за мельчайшими изменениями спектра его ауры.

Результат предварительного исследования не понравился ей, как и маячившая перед ней чашка его быстро обмелевшего американо. Медведев показался ей еще более обтекаемым, как… вот как дизайн его стильных часов Panerai…

Властью над миром или хотя бы над местными рынками его не соблазнить. Вилла в Палм Бич или в Аспене тоже, судя по движению его взгляда на уровне плинтуса, не произведет на него решающего впечатления. Оклады-бонусы?.. Уж кто-то, а она-то прекрасно понимала, что для людей, как он, деньги не главное… тем более если они для отвода глаз как раз насчет денег намекают. Что тогда? Сам процесс? Анализ фьючерсов по производству и продаже антивещества в начале следующего, двадцать второго века… или оценка вложений в антарктическую недвижимость на основе данных о глобальном потеплении? И вообще, много ли ей сейчас даст знание о том, что еще нужно в жизни ему, кандидату, если она понятия не имеет, что в действительности нужно от него этой чертовой I&I?

После первой встречи с ним, которую она была уже готова свести к ничьей, она будет иметь полное право требовать встречи с заказчиком и ответа на главный вопрос.

— Вам известна фирма Invest&Invest? — начала она с хода "е2-е4", затеяв в меру оригинальную комбинацию.

— Да, конечно, — кивнул он с улыбкой, намекающей на то, что он уже все понял и не надо темнить.

— Расскажите мне о ней, — не поддалась она его ясному прогнозу.

— Авторитетная. В узких кругах, — предельно дозировано ответил он.

— В узких насколько? — запросила она уточнение.

— Они не работают с производителями, они не работают даже с инвесторами, — сказал он, и ей показалось, что он знает о фирме, его заказавшей, гораздо больше, чем фирма знает о нем, знает даже больше, чем фирма может предположить и себе позволить.

"Уж не связан ли он вправду с СВР? — допустила она. — Петер, куда ты смотришь?.. А может, это твоя интрига?"

— Вы заинтригованы? — спросил Медведев, наблюдая за ней, похоже, не менее внимательно, если не сказать профессионально, чем она за ним.

— Что все-таки значит "в узких"? — просто тупо повторила она свой вопрос.

— Возможно, они работают с экспертами при правительствах, — не нагнетая таинственности, ответил он.

— С разведкой? — еще более наивно спросила она.

— Я не сказал, что они работают при спецслужбах, — уверенно ответил он, чересчур уверенно ответил.

— То есть даже не предполагаете? — зацепила она.

— Сейчас все серьезные аналитики так или иначе, впрямую или опосредованно работают со спецслужбами, но это не значит, что — со спецслужбами, — элегантно избежав менторского тона, уточнил он, сделав сильное ударение на предлог "со".

— Странно… У них такой девственный сайт, — продолжала прикидываться она дурочкой. — Исследования. Инвестиции. Все понятно любому человеку, любому дилетанту широкого профиля. Зачем им тогда такое примитивное… и я бы сказала, немодное прикрытие?

— Немодное? — как бы даже удивился он.

— Да… какое-то такое… — легкомысленно взмахнула она ручкой. — Как у мафии какой-нибудь во времена Великой Депрессии.

— Вот как даже! — почему-то опешил он.

Подошел молоденький официант, заметивший ее жест.

— Да. Мне еще эспрессо. Двойной, — решила она использовать "обознатушки" для дела.

Официант кивнул и посмотрел на ее собеседника.

— Мне ничего. Спасибо, — отказался Медведев, оставаясь верным своему американо, стынущему почти уже на самом дне чашки.

"Вот зануда!" — сказала она в себе, стараясь, как профессионал, придать этому оскорблению тон и настроение не высказанного вслух комплимента.

— Так чем они на самом деле занимаются? Вы не в курсе? — продолжила она допрос, полностью отрицавший смысл ее собственной работы.

Медведев пригляделся к ней с большим любопытством. Наверно, он что-то знал о работе хэдхантера, и он мог заметить, что не все ладно: почему это она ведет себя так и задает последовательно такие вопросы, будто ищет работу она… а в роли хэдхантера выступает он?

— Зачем им нужен такой примитивный, лживый сайт? — Запутать, так запутать!

— Зачем кошка или собака метят всю территорию? — пожал он плечами. — Даже ту, которая им совсем не нужна…

— А что с той, которая нужна?

— Любопытный разговор… — признал он, помолчав и поболтав остатки кофе в чашке. — Я не ожидал…

Она могла бы признаться, что сама в начале не ожидала, что так повернет…

— Вы имеете представление о травмирующих технологиях? — спросил он обнадеживающе.

— Никакого… В этой области я — стерильная блондинка.

Он невольно поднял взгляд на ее прическу, едва заметно усмехнулся и вполне прогнозируемо ответил:

— А не подумаешь…

А потом столь же прогнозируемо перешел к делу.

— Травмирующие технологии — те, что слишком резко и необратимо закрывают рентабельность других — традиционных и проверенных технологий, которые используются широко по всему миру и обеспечивают благополучие большого числа людей разных социальных слоев, — произнес он на одном вздохе лаконичную лекцию, будто готовился к ней заранее… — В кругах инвесторов иногда говорят о "травмирующих инвестициях". Это одно и то же.

— Ага. Как я понимаю, именно эти плохие парни посоветовали спрятать подальше холодный термояд… — показала она.

— Вы — не блондинка, — сказал он так, что было не понятно, комплимент ли это или просто констатация очевидного факта. — Грубо, но очень верно… Грубо, потому что они работают с тонкими технологиями, эффект внедрения которых не сразу очевиден.

— Вы ничем подобным не занимаетесь? У себя… — Конечно, это была наглость, но он уже был обязан простить ей любую наглость.

И наконец-то, он прокололся, улыбнувшись чересчур таинственно:

— Видите ли, у нас как раз широкий профиль. Если к нам обратятся, мы не откажемся от анализа…

— Не хотите взять меня к себе эйч-аром? — спросила она и приблизилась к нему, насколько было прилично, навалившись на стол.

— Вас?! — чуть-чуть отпрянул он.

Еще одна крупица нужной правды: он отлично знает, что такое эйч-ар — "human resources", подбор персонала, — и у них нет отдела по подбору персонала.

— Ну да, меня, — кивнула она. — А вот Инвест-энд-Инвест меня приглашает… и я раздумываю. Мне нужен ваш совет.

Медведев растерялся. Она воспользовалась его замешательством и попыталась выкачать из него все, что могла… Она ничего не выкачала! Осталось совершенно неясным, что нужно отнять у него, чтобы он не просто растерялся, а на миг потерял опору — ту главную опору в жизни мужчины, что дает ему волю к жизни.

Может, ему в самом деле ничего не нужно, как профессору Перельману… кроме его сокровенной теоремой Ферми или, как ее там, Пуанкаре… а всякие, там, прогнозы, травмирующие технологии и прочая хрень — это просто так, развлечение-отвлечение? С теоремой Ферми ей никогда не справиться, она ее никогда из него не выкорчует… Это выше ее реальности, и она готова это признать… Но не отступить. Тем более, что какой-нибудь гений, профессор Перельман, не носит такие костюмы, такие сорочки с и часы Panerai. Значит, за что-то можно зацепиться.

Стоп! Вот он так невольно прикусил… и покусал губу, глядя на нее и чуть щурясь!

Боль… Есть какая-то у него глубокая боль. Маленький такой чип боли, вшитый в сердце, не в голову…

Что за боль? В чем ее причина?.. Нет, она не психоаналитик, она охотник. Надо просто выманить эту боль из него. Хотя бы на секунду, чтобы успеть прицелиться… У того, у Хохлова, тоже была и есть боль, но с той болью было легче… тем более, что она не собиралась его унижать. Нужно четко определиться самой — что ей с ним делать. Унижать или уважать. Пока он не дал определенного повода ни к тому, ни к другому.

— А кто, если не секрет, к вам обратился из Ай-энд-Ай? — спросил он.

"Попала!" — воодушевилась она, потому что в худшем случае ожидала услышать от него досадный вопрос: неужели она вызвала его на встречу, чтобы просто сделать глазки и попользоваться им в своих собственных корыстных целях и все такое…

— Я это смогу точно определить, если пойму, кто у них всем верховодит и где их головной офис, — деловито и благодарно сказала она. — Китайцы, пиндосы… А может, уже бразильцы.

— Ну, в таких компаниях уже давно царит полная глобализация… — неопределенно ответил он и уточнил: — Как в футбольных или хоккейных командах. Главное, кто забивает голы… неважно кто конкретно — китаец или пиндос. Все в одной команде. А что касается головного офиса, то… то где угодно. В этих областях тоже полная глобализация. Провинций и захолустья нет. Весь глобус как голограмма… Но вероятнее всего, в Шанхае или Гонконге. Туда сейчас уже почти все слетелись. Может быть, еще в Бангалоре. На худой конец, в Будапеште.

— То есть разницы нет?

Он снова пригляделся к ней, пытаясь определить без подсказки, что она имеет в виду.

— В сущности, нет, — наконец, кивнул он.

Она решила, что пора:

— Тогда прямой вопрос. — Она откинулась на спинку стула и так повела рукой — будто проводя черту между очень длинным числителем и таким же длинным знаменателем, — чтобы наверняка блеснула ее титановая запонка. — Что может помешать вам пойти к ним на самую глобальную должность, чтобы решать самые глобальные задачи за самый глобальный гонорар? Не говоря уже о метагалактических бонусах…

В перекрестии ее оптического прицела был его левый зрачок.

Какой-то бледный отсвет блеснул на его лице. Будто зайчик от ее запонки.

— Вы пытаетесь поставить меня на ваше место?

— Нет, теперь уже просто…

— Что "просто"?

— Просто на хорошее место…

Да уж, и правда, что война — фигня, а главное — маневры!

Он расслабился… Он действительно расслабился. Он чувствовал себя победителем!.. Очень кстати.

— Любовь к Родине, — сказал он.

— Что, прошу прощения? — На самом деле, такой его ответ не застал ее врасплох.

— Присяга, — довольно твердо уточнил он. — Ну, или обет, если хотите…

— Тогда позвольте задать вам еще один прямой вопрос?

— Я сказал "А", значит, готов сказать "Б".

— Вы сказали "присяга" и даже "обет"… — Прямого вопроса, оказывается, не получалось. — Обет, как я понимаю, это что-то монашеское, и дают его даже не начальству, а самому Господу Богу. Но, честно скажу, я впервые встречаюсь с инвестиционным аналитиком, который работает здесь, на грешной земле, непосредственно на небесную канцелярию. Насколько я себе всегда представляла, там, — она указала пальцем "туда", — прогнозов не бывает, потому что это человек предполагает… а там всем и так уже располагают.

— Я понимаю, о чем вы, — участливо кивнул он. — Вы хотите задать мне такой прямой вопрос: связывают ли меня здесь такие обязательства, которые не совместимы — "а" — с моими понятиями о чести и "б" — просто с жизнью.

— Вы все прекрасно делаете за меня! — сказала она, поставила локти на стол, сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок.

— Будем считать, что да — связывают, — сказал он.

Черта с два она расстроилась! Вежливый и прямой отказ можно было вполне ожидать, раз уж I&I готова выложить за него сумму, типа, не уступающую сумме, которую готовы платить какие-нибудь ЦРУ, АНБ и ФБР вместе взятые за голову террориста "Номер 1", если такой, не подготовленный ими самими и неучтенный, террорист на мировом горизонте появится… I&I дало ей карт-бланш… Значит, эти косоглазые и смуглые ирландцы-wasp'ы из I&I знают о нем нечто, что действительно может оказаться притягательней всех присяг и обетов… и даже любви к Родине… и что, по крайней мере, может поглотить эти присяги и обеты… включить их в допсоглашение. Почему ее запускают в темную комнату, не дав фонарика? Вот самый интересный вопрос…

— Я еще хочу сказать, — судя по тону, он решил, что нужно прийти ей на помощь и дать еще одно, ясное и понятное объяснение, чтобы она не чувствовала себя совсем оскорбленной, — в Ай-энд-Ай меня наверняка будут грузить заказами, конечная цель которых будет от меня скрыта. Здесь, где я сейчас работаю, эти цели мне в большинстве случаев понятны.

— "В большинстве"? — зацепилась она.

— Примерно в девяносто восьми процентах, — предельно уточнил он.

— Значит ли это, что в оставшиеся два процента может входить время, которое вам необходимо, чтобы подумать?.. Хотя бы пару дней.

Она знала, что он сейчас не даст окончательного отказа только потому, что она женщина. Пусть и похожая на буча…

— Если так угодно вам… — Он не демонстративно, но определенно взглянул на свои Panerai.

— Значит, вы допускаете возможность еще одной нашей встречи?

Присяги, обеты всякие… Что они, эти словеса, значат для женщины? Ровным счетом ничего… Если только она сама не монашка. А она кто? Кто она, Анна Репина? Ведь она-то как раз считает себя монашкой. Сестрой "Ордена Джима Корбетта"… Но сейчас-то она прикидывается никакой не монашкой. И вопрос ее можно понимать как угодно. Она разрешает.

Он все понял правильно:

— Почему бы и нет. От прогнозов тоже стоит отдохнуть… хотя изредка.

Он стал достать бумажник.

Она решительно положила руку на его кисть… Странное ощущение: его кисть, эти немного пухловатые, но длинные пальцы показались ей знакомыми… Дежа вю… Уже виденное. Да нет, не "уже виденное", а как будто "уже когда-то тронутое"… Странное ощущение. Может, это хороший знак?..

— Исключено, — твердо сказала она. — Я заняла ваше время… Возможно, отняла его у вас.

Он замер с бумажником в руке и ее рукой на руке.

— Непреодолимый конфликт интересов, — заключил он.

— Я трачу представительские, — крыла она.

— Я тоже, — отбил он.

Хороший разговор.

— Вы уходите, я остаюсь, — констатировала она. — Вы можете легко спрогнозировать, что я буду заказывать после вас?

У него явно проблемы с женщинами, подумала она еще. Эта его боль… Почему бы и нет?.. Но нужна еще одна встреча. Теперь ему тоже нужна. Это точно.

— Ваша взяла… — усмехнулся он и резким, почти оскорбленным жестом убрал бумажник. — Будем считать, что мы в другой, теплой и красивой стране, где каждый платит за себя.

"Теперь еще теплее, — усмехнулась и она про себя. — Почти готов".

— Будем считать, что это еще одно совпадение, — не дала она ему отбиться. — Помимо того, что у нас машины одной марки.

Она кивнула в сторону окна.

Он глянул в направлении ее кивка… и на этот раз не понял, что она имела в виду.

— Последний вопрос на сегодня, — сказал он тоном деликатной просьбы. — Вы можете мне сказать, каким по счету я стою в списке Ай-энд-Ай?

— Первым, — не колеблясь, ответила она. — Это меня и беспокоит. — И тут у нее случилось озарение. — Откуда они знают про вас? И почему так сильно хотят вас?.. Пока я не выясню это, я не смогу уговорить вас принять их предложение.

"Ничего себе!" — поразилась она самой себе.

Он сделал такое движение, будто дернулся вскочить с места, но успел передумать.

— Я тоже постараюсь это выяснить, — проговорил он сосредоточенно и снова легонько прикусил губу. — Когда мы сверим данные, я смогу дать вам окончательный ответ.

— Звучит обнадеживающе, — улыбнулась она, как могла, кокетливо.

— Здесь только один специалист по положительным прогнозам, — вдруг среагировал он так, будто спохватился, что уже успел дать ей аванс вопреки "присяге", "обетам", "любви к Родине" и всему такому. — Всего доброго. — Он встал все-таки чересчур резко и явно пожалел об этом. — Было очень интересно. Всего доброго.

— Вы хоть визитку мою возьмете? — Жестом иллюзиониста остановила она его еще на одно, не запланированное им мгновение.

— Это спрогнозировано, — кивнул он и взял.

— До встречи, — нагло махнула она ручкой. — Жду вашего звонка.

Он простился и вышел, явно стараясь не торопиться. Аналитик, может, и хороший, но актер — так себе.

— Ничего себе! — повторила она вслух, вспомнив еще раз свой пируэт.

Теперь отступать было нельзя. Некуда!

И тормозить тоже было нельзя.

Травмирующие технологии… Скрытая боль. Она доберется до логова. Она прихватит его.

"Появились чудовища, на которых нужно охотиться изнутри". Кто это сказал? Кажется, писатель какой-то… Или нет?.. Этот усатый гайдук, Брагоевич… Отличная подсказка в ее прайват-реалити, ее личной реальности.

— Вот и не тормози! — сказала она себе и набрала номер босса. — Петер, ты можешь оторваться на полчаса?

— Что, совсем оторваться?

Ох, уж эти немцы с их занудной четкостью и определенностью понятий!

— Нет, только от гаишника…

— А-а… И куда, Анна?

— Тут не далеко. Место знакомое. — Она, не тормозя, назначила еще одно свидание.

Проницательный босс не отговорился делами.

— Дежа вю… — Первое, что он сказал, усевшись перед ней через двадцать минут. — Так, Анна?

— Ты помнишь, что ты заказывал тогда? — спросила она.

— Кажется, американо…

— Неужели?! — почти всерьез испугалась она. — Все, что угодно, только не это!

— Да? А что случилось? — прикинулся простаком босс.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала она, по ходу дела разбираясь, чего же она почти испугалась.

— В кои-то веки, Анна! — удивился босс.

Кажется, она испугалась того, что созданная ею новая реальность может скручиваться из петель старой… И тогда… Нет, только не это! Это уже точно бред. Нет никаких маньяков и полтергейстов. В этом она себя уже убедила, когда, покинув церковь, смело вернулась домой и стала там решительно хозяйничать.

— Ты не понял, Петер. Мне нужна целая группа поддержки, — сказала она интригующе.

— Ты знаешь, я не маршал, но… — подыграл босс.

— Нам действительно до зарезу нужен этот Медведев? — сбила она его.

— Что, такие серьезные проблемы? — не оплошал босс.

— Если он нам действительно нужен до зарезу, то мне нужны… "А" — встреча с боссом Ай-энд-Ай… я готова даже слетать к нему за свой счет… и "Б" — не санкционированное законом проникновение в дом Медведева. В самое ближайшее время. Он — уникальный случай. Обтекаем и незаметен, как стелс. Что на кону? Какова цена вопроса?

— "А" — ответ отрицательный, — предельно сухо и, значит, однозначно ответил босс. — Я уже сделал все, что мог. Я встречался с их представителем. Они сидят где-то далеко. И дают карт-бланш. Он сказал, что намеренно не хотят давать никакой информации. Он сказал, что знает методы работы хэдхантеров и что в этом случае предстоит найти оригинальный подход.

— Поэтому никакой информации? Полет вслепую…

— Именно так, Анна, — покорно кивнул босс.

— И тем не менее, они не берутся за дело сами, а хотят использовать нас?

— Тебя, Анна, — с покорным видом уточнил босс.

"Они все знают…", — с неприязнью подумала она, но не стала снова заводиться на эту тему, а просто спросила:

— Этот представитель — цветной? Косоглазый?

— Ты не политкорректна, — сделал вполне серьезное замечание босс. — Русский. Его вид.

— Значит, на вид… Хорошо одет?

— Очень хорошо… Только если ты опять подумала про мафию, ты меня обидела, Анна.

— Не подумала.

— "Б" — это означает статью Уголовного Кодекса Российской Федерации, — излюбленной интонацией автоответчика сказал босс.

Она, конечно, ожидала услышать такой ответ, но очень хорошо к нему подготовилась. Она знала, что усилий на этого суперзаконопослушного немца потребуется куда меньше, чем когда-то в "обезьяннике" — на безобразно преступных защитников закона. Она вновь ковала реальность, зная, что от нее хочет.

— Но ответ не отрицательный? — начала она, всверливая взгляд в его левый глаз.

— Я же сказал…

— Если бы ты был на месте своего отца…

— Я не нахожусь на месте своего отца, — отбил второй удар босс.

— Но мы же — новое, положительное Штази… Ты же сам говорил. Мы поднимаем, а не подавляем. Мы возмещаем былые грехи. Разве не так, Петер? — давила она.

— На это, то есть на возмещение давних грехов, у нас есть статья расхода, но у нас нет статьи расхода на противозаконную деятельность, — все еще трепыхался босс.

— Тогда вычти из моей зарплаты… — Она с легким напряжением потянула в себя воздух носом, как тогда, в "обезьяннике". — Ты ведь можешь вычесть издержки из моей зарплаты…

— Ты думаешь, Анна, этих издержек будет достаточно? Ресурсы, а потом — адвокаты. Иск к компании…

— Мне нужно взглянуть на его личные фотографии. На расположение личных вещей на столе… И все. Я даже не буду ничего фотографировать. Я пройду мимо всего, как привидение… — Она приготовилась. — Как тень… Как призрак работающего под прикрытием полковника Штази. Но только как призрак…

Босс содрогнулся.

Она втянула воздух, как лев — запах свежего мяса… Как акула — молекулу крови.

Она на одно мгновение отняла у босса его отца.

— Почему? — спросил босс совершенно другим, приглушенным, сдавшимся голосом.

Все! Ее взяла. Теперь она могла говорить все, что угодно.

— Русские в таких случаях говорят "потому"… Я не возьму с собой удостоверения и визиток. А ты можешь стереть мой файл в случае провала.

"Ну, ничего себе!" — подумала она.

— Ты решила играть в серьезную игру, Анна, — вернулся к участливому тону босс. — Но должна ответить "почему".

— Я уже сказала: я столкнулась с уникальным случаем. Чтобы зацепить его, я должна увидеть. Тебе нужен качественный результат работы.

— Что? Что увидеть, Анна? — Босс пришел в себя и пытался ответить на вопрос, кто в доме хозяин.

— Ты еще не ответил на два моих последних вопроса.

— Какие? — зачем-то снова прикинулся дурачком босс.

— Что у нас на кону?

— …Конечно, не хотелось бы неудачи, — вполне определенно понекал босс. — Ай-энд-Ай выбрала нас и выбрала тебя. Они очень много знают. Они на фронтире… на переднем крае… Сумма тоже уникальна. Я сам свою голову ломаю.

— Тогда пробей мне канал. Дай группу поддержки. Ты лучше знаешь, что делать… Как и когда отключить сигнализацию, увести охрану, отвлечь семью…

— У него нет семьи, — не сдержался босс.

— Тем проще, — быстро вставила она.

— По крайней мере, официально… Дома, я это имею в виду.

— Вот! — победно подняла она руку. — Ты уже на полпути. Ты уже сказал "А". Мы думаем с тобой одинаково! Говори "Б".

Боссу принесли эспрессо. Как и ей. Реальность, словно локомотив, проскочила опасную стрелку, на которой могла дальше завертеться по кругу… как на детской железной дороге.

Босс посидел, попил кофе, подумал.

Она ему не мешала.

— Я посмотрю, какие у нас есть ресурсы, Анна, — наконец, сказал он. — Так, чтобы не вляпаться… — "Я" в первом слоге слова получилось громкое, резкое, лающее, немецкое "ja"…

Если он потом скажет, что это был гипноз, она согласится. Она вновь ковала свою личную реальность, в которой цель оправдывала это не самое садистское, унижающее босса средство. В крайнем случае она еще разик напомнит ему про "положительное Штази".

Босс еще посидел, попил кофе, посмотрел на нее.

В глазах у босса заиграл огонек.

— Анна, ты хочешь затеять дело, о котором я только мечтал в детстве… — улыбнулся он. — Я могу тебе только завидовать. И я это делаю, Анна. Прямо сейчас.