Если у тебя дома, на самом видном месте, висит портрет не мамы, не папы и не детей, которых и так нет, а великого охотника Джима Корбетта и ты считаешь себя монашкой его "ордена", то у тебя два выхода — либо в итоге признать себя бездарной мечтательницей, либо хоть раз в жизни затеять настоящую охоту, в которой жертва получит полное право и явную возможность сожрать тебя саму…
Пока босс осваивал внутренние ресурсы, она больше всего опасалась звонка Медведева. Она была уверена, что положительного ответа он сейчас не даст, а вот позвонить и напроситься на новую встречу способен… Она даже внесла номер его мобильника в "черный список". Надеялась, что ненадолго.
— Тирамису?.. — спросил босс, когда они вновь встретились на старом месте.
Возникала традиция, а традиции немцам по душе.
— Все что угодно, только не это, — живо, по-русски взъерошилась она. — Мы ведь начинаем новую жизнь, Петер?
— О, да, Анна! — прибавил эмоций и Петер Шлегель. — Тогда я, с твоего позволения, пересяду к тебе поближе.
Он поднялся и пересел на стул с боку стола. Он был готов внести в традицию новизну.
— Теперь что? — спросил он.
— Торт фруктово-ягодный, — захотелось ей свежести в предчувствии того, что сейчас босс впервые будет показывать ей тайные, сверхсекретные схемы и планы… раз уж впервые сам решил назначить ей встречу на нейтральной территории, где не опасается секретных камер, в том числе собственных. — А ты?
— А выбери мне сама, Анна.
Она даже растерялась… и стала изучать меню.
Тем временем, босс извлек из папки уже сложенный вчетверо лист и стал разворачивать его очень сосредоточенно.
Она бросила косой взгляд: явно это был план особняка с прилегающей территорией.
— Ты сам когда-нибудь пробовал здесь тирамису? — спросила она его.
— Это было невозможно… — предельно точно ответил немец, не удивившись…
А жаль. Она надеялась, что удивится.
— Готов?
Босс только развел руками.
…Он сказал, что схему не отдаст ей, и она должна все запомнить здесь и сейчас, повторного показа не будет.
Он подтвердил, что это план особняка, который фирма "Тандем" арендует на территории пансионата.
Тогда она посмотрела на босса с чисто женским недоумением.
— Я понимаю, что тебе нужен его дом, — понял босс и стал объяснять ситуацию, в тоне его не прозвучало ни одной нотки оправдания. — Но представь себе, это и есть, по сути дела, его дом. Он в нем проводит и день, и ночь.
— Днюет и ночует…
— Спасибо. Именно так.
— Но когда случилось это невероятное совпадение, он ехал в коттедж, — заметила она.
— В твоей истории все было невероятно, — совершенно справедливо заметил босс, но тут же и поправился: — Почти все. Один раз за это время, которое мы наблюдали за ним, он ночевал дома… Кстати, к нему домой проникнуть гораздо сложнее. Там охрана, как на ядерной электростанции. Периметр сложный, ЧОП — самая элита…
"Нашел оправдание!", хмыкнула она про себя.
Босс стал рассказывать, что где и как расположено, где и как шатается и пьет водку охрана пансионата, и так увлекся, что начал пробрасывать немецкие слова и превратился в подростка, увлеченного сверхсекретным планом. Она даже полюбовалась на него: настоящий подросток! Наверно, так же он играл в суперагента Штази лет эдак… четверть века назад, не меньше. Кого тогда они ловили, где шпионили? Наверно, он, гэдээровский Петька Шлегель, мечтал проникнуть в святая святых какого-нибудь капиталистического ЦРУ… О чем еще мог мечтать примерный сын полковника Штази?
А вот откажись она сейчас от своей затеи — резко, с чисто женским коварством, без всяких разумных объяснений… Что будет? Ясно что. Она отнимет у него детскую мечту, на несколько мгновений он лишится всякой опоры — и можно будет брать его голыми руками. Только зачем? Она не метит на его место… Ее не пустят. Да ей и не надо.
— Ты, между прочим, сейчас очень злодейски улыбаешься, Анна, — бросил между делом всегда зоркий босс.
— А как ты мне предлагаешь улыбаться, Петер? В такой ответственный момент…
— Тогда продолжай улыбаться так… и я буду знать, что ты продолжаешь понимать, какой это есть момент, — всерьез повелел босс и продолжил.
По сведениям наружки, в особняке "Тандема" на рабочих местах за время наблюдения побывало всего двое сотрудников. Не считая Медведева. Нетрудно допустить, что вся фирма и есть эти три яйцеголовых мушкетера… Каждый раз хотя бы один из их оставался в особняке на ночь… Эта была единственная деталь, которая тревожила. Все остальное, напротив, вдохновляло: охрана слабая, отключить периметр, детекторы и камеры на ее вход и выход особого труда не составит, нужно всего лишь вырубить в сторонке трансформатор, погасить весь пансионат, а заодно и дачный поселок по соседству… Мелкая, кратковременная авария никого в России не удивит, здесь все может включаться и выключаться по щучьему велению.
Босс все продумал, указал, где оставить машину, причем не свою, а арендованную на пару дней по липовому документу.
— Когда ты все успел? — от души повосхищалась она своим боссом.
— Всегда есть наработки, Анна… — скромно потупился герр Шлегель.
— Что, старые? Еще с советских времен? — не удержалась она.
— Ты неисправима, Анна, — не обиделся босс. — И одновременно неподражаема.
Он сказал, что остается надеяться на то, что в ближайшее время особняк хоть раз останется без присмотра. Если надежда на это умрет первой, он попытается выманить Медведева вечером из логова на час-другой. Планы-легенды уже есть, а какие, он ей сейчас не скажет, чтобы не сглазить.
— Когда знают два человека, это уже потенцирование мыслей. Почти телепатия, — сказал он, причем первый раз — оправдывающимся тоном.
Она сделала вид, что поразилась.
— Ты веришь в телепатию?!
— Я учитываю разные возможности… — уклончиво, но определенно сказал босс. — То, что знают двое…
— …знает свинья, — перебив, закончила она.
— Похоже на афоризм, — с вопросом в голосе признал босс.
— Это сказал… Генрих Мюллер, — сказала она так, будто шеф СД однажды выдал этот афоризм ей самой.
— Он знал, что говорить, — пропустив подвох, кивнул босс и продолжил.
Итак, у нее в распоряжении будет не больше часа.
Судя по внешней прослушке слабых звуков, Медведев работает в кабинете на втором этаже, там же и остается спать.
— Прекрасно! — воодушевилась она.
Значит, в этом кабинете сконцентрирована его реальность… Записи, безделушки… если еще и личные фотографии — тогда, вообще, красота! Даже мусор пригодится.
— Мне нужно, чтобы между входом и выходом, электричество было, — сказала она.
— Ты думаешь, что за полчаса расколешь его пароли?.. А инфракрасные датчики в помещении?.. А может, там внутри и камеры есть? Наверное, есть… Но это не совсем беда, Анна. — Босс все учел! А его риторические вопросы нужно было считать за похвалу. — Я дам тебе автономный источник питания. Один килограмм. Ты фитнессом занимаешься…
— Это не секрет, — кивнула она. — И в турпоходы когда-то ходила.
— Тогда один килограмм. И еще один килограмм дополнительного снаряжения. Сейчас заедем — ты возьмешь сразу. — И добавил очень значительно: — Только не держи оборудование нигде на виду. Даже дома.
— Даже дома, — кивнула она со значением.
— Тогда все… Остается ждать. Один человек под видом электромонтера придет в пансионат и обеспечит тебе открытую дверь в особняке. Точно перед тем, как тебе будет дан сигнал. Ты пойдешь через дверь. Сначала через ограду, но потом через дверь.
— Идея понятна, — деловито кивнула она… а дух стало приятно захватывать.
— Итак, два человека. Один работает на отключение электричества, один работает на вход в особняк. Два человека. Такая группа поддержки тебя устраивает? Или ты уже не видишь себя без поддержки одной танковой бригады?
— Вижу пока, — подделалась она под босса.
— Тогда все? — заинтересованно спросил он.
Нет, не все. Она один вопрос придержала — специально под занавес.
— А что, если они просто хотят его убрать? А, Петер?
— Кто и, значит, кого? — спросил босс, просто желая, чтобы ясно высказалась она сама.
— Ай-энд-Ай — Медведева. И вообще, всю его фирму. Они платят нам большую сумму, как киллерам. Но уберут его сами. Выманят, выпотрошат его мозги и утопят где-нибудь в Желтом море, в пригороде Гонконга… Ты спросишь, зачем такая сложная, дорогостоящая комбинация?.. Ну, может, они и проверяют, не тянутся ли тут хвосты… Петер, может, Медведев делает нехорошие, с их точки зрения, прогнозы?
Босс чуть отвлекся.
— Ты была права. Здесь отличное тирамису, — сказал он чуть погодя. — Но я тебе честно скажу, Анна. Мне не хотелось бы, чтобы мы думали с тобой до такой высокой степени одинаково. Так мы можем потерять широту общего, то есть коллективного разума. Вот что я имею в виду… И я скажу тебе, Анна. Я читал Достоевского. Давно. Но я не Достоевский. И то, что ты сказала, — не моя проблема. И как я понимаю, раз тебе все это нужно до твоего зареза, то значит, это и не твоя проблема. И ты тоже не Достоевский.
Последний вопрос, как и полагается, остался за боссом.
Он еще четверть часа уговаривал ее отказаться от затеи. Уговаривал себя. Почти уговорил, но она снова сказала про свой и общий "зарез", про Достоевского, но ни сном, ни духом — про Уголовный Кодекс.
Босс, наконец, вздохнул:
— В этой стране всякий немец долго поживет и перестает быть немцем. Мы законопослушны, Анна. Но сейчас кто мы, скажи?
— Но я ничего не собираюсь там украсть, — сделала она глаза блондинки. — Ничего!
— Вот-вот! Именно, — кивнул босс. — Ничего. Наоборот, получается мы пытаемся там положить деньги на счет кандидата, который пытается от нашей услуги отказаться. Нам удастся доказать это в суде? Как ты полагаешь, Анна?
— Я докажу, — твердо ответила она.
— Вот-вот. Именно, — с горькой иронией усмехнулся босс. — Если бы я не знал, что ты на такое способна, то я бы… как тут говорят? "Ни в жесть"?
— "Ни в жисть"… Но это то же самое, — сказала она.
Каждый день к пяти часам вечера она была готова.
Медведев действительно отметился звонком на ее мобильнике через три дня. А на следующий день, в семь вечера, ей был дан сигнал — начинать. Значит, особняк был покинут на общую охрану, все яйцеголовые аналитики покинули свое логово.
Если Петер Шлегель предвкушал увидеть Женщину-Кошку, грациозную ниндзю в трико, то он должен был глубоко разочароваться. Она оделась почти так же, как на первую встречу с Медведевым, просто менее агрессивно… Серый брючный костюм (кажется, кадровые сотрудники КГБ и Штази носили именно серое), некричащая блузка. Только туфли надела мягкие, без каблуков, плотно облегающие стопу. И все оборудование впихнула во вместительную дорожно-театральную сумку LouisVuitton… А что? Она могла бы спокойно пройти через КПП мимо общей охраны, сделав ей ручкой, прогуляться по территории вымершего пансионата, как некогда прогулялся по Кремлю, отведя глаза всей охране, великий гипнотизер и маг Вольф Мессинг… и почему она не повесила дома портрет Мессинга, своего истинного спасителя? Пора бы!.. А потом она преспокойно прошла бы в особняк. Это перестраховщику Шлегелю нужны шпионские страсти… Во всяком случае, если не войти, то уж выйти в таком парадно-деловом прикиде ей никто бы не помешал.
Перед самым выходом из дома она вдруг чего-то хватилась… Что-то важное она забыла взять с собой и пару минут не могла сообразить что. Наконец, вытянула посыл из глубин подсознания, вернулась от двери к минималистскому комоду и извлекла крестик, совсем недавно купленный внизу, в храме. На всякий случай. Она представила себе, что мама наверняка бы сделала это, проверила, на месте ли ее нательный крестик, провожай она дочку на такое дело. На всякий случай она сделала это для мамы…
Вечер был ясным, без осадков — просто на руку.
Согласно плану, она оставила машину не брошенной на обочине дороги, а условно припаркованной к проселочной автобусной остановке с облупленным изображением ракеты. Остановка казалась покинутой со времен чуть ли первого полета в космос. От нее тропка уходила к деревне, давая жидкую ветку в сторону от жилья — прямо в лес. Кто ходил тут от остановки прямо в чащу, не заходя домой, можно было только гадать — в России версий на эту тему можно выдвинуть дюжину, и все покажутся правдоподобными.
В самом деле эта старая тропка вела прямо к глухой и высокой ограде пансионата, к заколоченной бреши в ней.
Она была тут не первой ниндзя, но такими высокими целями, с какими кралась именно она, давние первопроходцы ограды вряд ли могли бы похвастаться.
Она достала мобильник и отправила кодовую эсемеску.
Ответная пришла через пару минут. Было приказано верить, что периметр отключен… Оставалось надеяться на то, что лишенные телевидения постояльцы оставшейся части пансионата, а заодно и жители деревни, не ринутся на прогулку в лес, а лишенная света и сигнализации охрана не двинется на поиски диверсантов или попросту короткого замыкания туда, где его не может быть. Для этого нужно, по крайней мере, чтобы охрана, была еще в меру трезвой.
…Силовым фитнесом она занималась не зря. Жаль только, что нельзя было снять со стороны, а потом выложить на своем блоге ролик, как она в деловом костюме и с модной сумищей, набитой железом, перемахивает ограду трехметровой высоты… правда, сумку пришлось бросить сверху, а не спрыгивать с ней.
На территории пансионата, встроенной в лес, было уже довольно темно. Отсутствие освещения намекало на то, что первое вполне противозаконное действие совершено успешно. "Спишем на кампанию по энергосбережению", — сказала она себе, ища особняк.
Держа в памяти план пансионата, она легко нашла "дачку аналитиков". В стороне от главного, бюджетного корпуса стояли каре пять дачек-коттеджей, судя по всему, построенных для VIP-отдыхающих еще в советское время. Особняк, арендуемый фирмой "Тандем", виднелся в самом удаленном от главного корпуса углу.
В первом приближении и в сумраке он казался страшно запущенным и обшарпанным, что сильно изумило ее.
Второй этап продвижения тоже прошел без сучка и задоринки. Надев тонкие перчатки, она открыла уже нейтрализованную группой поддержки дверь и вошла в особняк.
Она готова была удивляться — и удивилась! Сумеречное, тающее освещение было как раз кстати… "Масонская ложа, что ли?!" — с легким омерзением подумала она, ненавидя теорию заговора.
Первый этаж занимала странная гостиная. Она была практически пуста, если не считать трех старомодных, пансионатских кресел, стоявших по углам. На совершенно черном, как школьная доска, полу слабо белели начертанные мелом концентрические окружности. На внутренней окружности отдельные, выделенные жирно, точки были соединены, образуя беспорядочно пересекающиеся сектора. Виднелись еще какие-то значки-мушки.
Анна не пожалела времени — пригляделась… Похожи были эти значки на обозначения небесных светил. Совсем похожи.
"Астрологи, мать их! — осенило ее до утробного хохота. — Аналитики звездоплавающие!"
Так, под хохоток, можно было убраться отсюда и доложить шефу, что они попросту налетели на маленький дурдом… Если бы не тень-туча Invest&Invest, грозящая дождем невообразимого гонорара. Еще один дурдом? Побольше? Или что-то она в этой жизни, в этой новой реальности не понимает…
На втором этаже никаких признаков тайной астрологической секты, привлекшей внимание серьезной западно-восточной корпорации, в глаза не бросилось.
Второй этаж носил следы недавнего косметического ремонта — новые двери, новый гипсокартон на стенах, новые панелированные потолки.
Прежде, чем заглянуть в кабинет, где, по разведданным, работал Медведев, она живо заглянула в другие два и увидела в них одно и то же — абрисы компьютерных мониторов на офисных столах, два офисных шкафа и диваны, разложенные и накрытые покрывалами. Легко было предположить, что их не складывают. Но и девочек сюда явно не водят. Чисто рабочая обстановка.
Тот же скупой рабочий интерьер она застала в кабинете Медведева.
Первым делом, она подошла к окну и опустила планки жалюзи, наполнив комнату густой, безлунной темнотой. Потом она поставила на рабочий стол фонарик и осветила столешницу. Следующей операцией значилось подключение автономного источника питания к компьютеру Медведева. Она вовсе не собиралась рыться в его секретных и несекретных файлах… просто — поинтересоваться, какие интернет-сайты он открывал прежде, чем уйти… ну, и немногим раньше.
Сначала — рекогносцировка на самом столе.
Первое, что ей бросилось в глаза — мини-коллекция минимоделей старых советских автомобилей. Всего четыре штучки. Старая "Волга". 412-й "Москвич". "Запорожец". И вот еще — "Жигули". Белая "копейка"!
Сердце забилось некстати громко. Неприятная тяжесть сдавила грудь. Она вздохнула глубоко, борясь… нет, не со страхом. Это был не страх. Хуже. Странное ощущение сделанности окружающего мира — темноты, чужого особняка. Оно вдруг вернулось, это чувство. Очень захотелось снять перчатку и потрогать малюсенькую "копейку" голыми пальцами.
Она справилась с собой и… двинулась дальше.
На аккуратный штабель пластиковых папок она не обратила никакого внимания.
Только один предмет привлек ее внимание — фотография 10х15 в декоративной настольной рамочке, стоявшая около монитора. На фото была девчушка лет четырнадцати или чуть старше. Темные волосы, причесочка-каре — почти такую же она сама носила когда-то… Какая-то невразумительная блузочка в цветочек. На вид это была старая фотография, прошедшая через химчистку фотошопа и стилизованная до потери фокуса в сепии, что придало ей эпически-ностальгический флёер.
Его дочка? Она прикинула, какого возраста Медведев… Как-то крутовато для яйцеголового отличника-аналитика немногим старше тридцати… ее ровесника… Тогда кто? Брать портрет в руки — нельзя. Она пригнулась к столу, вгляделась пристальней. Кого-то сильно напомнила ей эта остроглазая девчушка… Может, боль крылась в этом портрете?
Она обошла и посветила на тыльную сторону рамки: никаких надписей там не нашлось. "Запомни! — приказала она себе. — Просто запомни. Подумаешь завтра".
Перед тем, как включить компьютер, она быстро открыла и вновь задвинула все три ящика единственной тумбы стола. Чистая бумага… Папки… Содержание третьего, нижнего ящика ее тормознуло: поверх красной папки в ящике лежал учебник математики для десятого класса средней школы. Причем очень старый — по такому она сама училась эдак надцать лет назад! Ничего себе! Школьные уроки супер-пупер-аналитик повторяет! Подросток! Тайный подросток! Как и босс со своими шпионскими страстями — дай ему только волю… Все они — прыщавые подростки, только поскреби немного!.. Может, единственную двойку простить себе до сих пор не может, и все один параграф зубрит, с этих аналитиков станется… А может, просто талисман у него такой? Похоже на то…
Она задвинула ящик и включила компьютер. Его компьютер.
Она взяла с собой оборудование для быстрого снятия пароля, но оно не потребовалось: вход не был защищен паролем… И она еще больше зауважала крутых аналитиков фирмы… Сплоченный коллектив доверяющих друг другу парней… Вот хохма, если им тут, в офисе, вообще, нечего скрывать, и весь офис — просто удобное место сбора веселой троицы холостяков. Это, кстати, хорошо бы проверить, какие тут еще холостяки… Она потянула носом. Нет, судя по всему, пьянок, похмельных рассветов, как и девочек, не бывает, нет тут в воздухе этой невыветриваемой перегарной кислятины. А девочки… какие девочки в этих занюханных интерьерчиках?
…Обои на рабочем столе компьютера изображали большую клумбу с красными тюльпанами. Вот те еще один сюрприз! Голландская такая милая клумбочка. Она не удивилась бы порнушной картинке, или какому-нибудь сверкающему олдтаймеру, или детскому аквариуму… Век живи — век учись. Странные вкусы у этих яйцеголовых!
Она снова глянула на ретро-портрет девочки-девушки-девятиклассницы… Ну, не педофил же он, этого еще не хватало! Может, это его первая любовь, которой он еще подростком дарил цветы? Вот такие тюльпанчики недорогие… Неизбывная, вечная, первая и последняя любовь… С такого аналитика-математика, опять же, станется… Вот чего она не хотела бы у него отнимать ни на секунду! Неужели придется? Нет уж, нужно найти еще какую-нибудь рану… какой-нибудь грех-грешок. Где тут спрятана иголка его тщеславия, в каком яйце, в какой утке, в каком сундуке, на каком дубе болтается? Должна же она найти.
Войдя в Интернет, она пробежала глазами по столбцу Избранного. Куча каких-то юридических и патентных сайтов, штабель сайтов по компьютерным технологиям.
Стоп! Нет ни "одноклассников", ни "в контакте", ни "круга", зато есть "твой вагончик". Новый ролевой сайт, на котором играют в попутчиков. Едешь, летишь или дома сидишь — можно создать общий вагончик, собрав попутчиков со всего света.
"Вот, где собаке зарыться!" — обрадовалась она и "зашла в салон"… Странно, сегодня салон оказался пустым, хотя Медведев в нем "ехал". Вчера — тоже. Позавчера — всего двое, причем один — какой-то студент-негр… ну, хорошо, афроамериканец из Стенфорда. Днем раньше…
Она просто окаменела!
Сердце остановилось, мозг превратился в кусок льда, упавший с крыши и легко, без боли, пробивший черепную коробку, температура тела упала до минус антарктического градуса.
В "вагоне", как ни в чем не бывало, сидела и улыбалась ее лучшая подружка. Ленка!
Она заставила себя оттаять и ожить…
Только прилипшая к спине блузка так и осталась ледяной.
Ленка! Как это могло случиться?!
Она еще раз вгляделась в "пассажирку" — "попутчицу" аналитика Медведева. Точно! Ленка!
Сделалось не страшно, нет… Как-то жутко, как во сне, из которого никак не можешь выбраться. Жуть была не в душе, а давила со всех сторон…
Это ты заказывала себе твою личную реальность — получи, уплачено!
Ленка никогда не говорила ей про "вагончик", в котором ездила под ником Valencia. Почему, блин, Valencia?! Ленка же там никогда не была… Или уже… Она передернула плечами, чувствуя, что снова леденеет.
Какой ник у Медведева?.. Она лихорадочно открыла переписку: ник Медведева был vaz-2101… Это же и есть…
Она не успела сойти с ума — в кармане брюк завибрировал мобильник. Она выдернула его со злостью — какого дьявола, у нее еще сколько времени?.. на всё про всё почти полчаса!
"УХОДИТЕ БЫСТРО!".
"У меня еще полчаса!" — молча крикнула в ответ на эсэмску.
Внизу послышался звук… скрип… хлопок. Кто-то вошел в особняк.
Ей не дали сойти с ума — надо было спасаться!
Она на цыпочках метнулась к окну, оттянула пальцем планку жалюзи… Высоко, ноги переломаешь! Да и шуму будет — не уйти!
— Магистр, это ты дверь не закрыл? — донесся снизу голос.
Не Медведева.
— Снешаль, ты не там ищешь виноватого, — ответил второй голос.
Теперь уже точно — голос Медведева!
— Сейчас найдем, — пригрозил голос некого "сенешаля".
Что за чин-звание?
Удар…
— Черт! — выругался "поручик". — Угораздило тебя именно тогда, когда свет вырубили. Забывчивый ты наш.
— Включай автономку, — велел "магистр" Медведев.
"Все!" — обреченно подумала она: он точно поднимется.
Что происходит? Что, вообще, происходит в этой поганой личной реальности?!
Полтора десятка ступеней… Еще три шага до двери. У нее было теперь не больше десять секунд на всё про всё. Она огляделась, юркнула к столу, выдернула разъем источника питания, жестко вырубив комп Медведева, подхватила все свое шпионское барахло и рванулась к шкафам. Два шкафа. В одном оказались полки. В другом — пустота для верхней одежды.
На его девятом шаге-степеньке она уже втиснулась в шкаф, всунула между ног сумку со спецбарахлом. Один килограмм и один килограмм. Что ты теперь скажешь, Петер? Ты продолжаешь завидовать… прямо сейчас?! Когда она просто банальный "скелет в шкафу". В чужом шкафу!
С резким щелчком, раздавшимся внизу, в кабинете включился свет, войдя лезвием в щель между дверцами шкафа, как пила в ящик иллюзиониста, где была она. Фокус мог не удаться. Что тогда?
Она не знала, куда еще ей деваться… Но надо было куда-то срочно деваться. Убежать мысленно… И бежать, бежать, бежать. Она вдруг вспомнила про крестик, впервые после смерти мамы повешенный себе на шею. "Господи, помоги!" Наверно, она взмолилась первый раз в жизни… Там, в обезьяннике на другом конце света, она Бога не звала. Скорее уж самого дьявола.
Дверь кабинета открылась. Медведев вошел.
— Сенешаль, подожди меня внизу! — крикнул он громко и повелительно, как, наконец, и подобает "великому магистру".
Голос ударил ее по ушам так, что в голове зазвенело. Она потянула воздух ртом — только бы не чихнуть! "Господи, спаси и помоги!"
Судя по звукам, Медведев подошел к своему столу, повозился на нем, открыл один из ящиков.
Только бы не стал включать компьютер. Сразу увидит, что его комп был бандитски вырублен из сети.
— Ага, нашел, — тихо сказал Медведев самому себе и задвинул ящик.
А ей показалось, что он сказал эти слова ей — типа, успокойся, не дергайся там, в шкафу, я сейчас уйду.
Она чуть было не вздохнула с облегчением….
И вдруг… Шаги… ШАГИ… Он пошел прямо к шкафам. К ней! Сдохнуть бы сейчас!
Свет в щели пропал… Он встал на расстоянии вытянутой руки от нее…
Он протянул руку — и открыл дверцу соседнего шкафа.
Что-то вынул.
Закрыл дверцу.
Отошел.
Слезы сами потекли у нее из глаз. Это был не плач. Горло не сжимало, в груди не щемило. Это произошла конденсация страха — страх выпал на роговицу ее глаз холодными слезами. Холодные слезы потекли вниз по щекам — вот и все.
И страха внутри нее не стало. Она осталась без всяких чувств. Почти также, как тогда — когда она вышла из "обезьянника"…
Теперь она была как манекен, убранный в шкаф, подальше от глаз…
Щель между дверцами была рядом, свет резал ей левое ухо, и она чувствовала этим, левым ухом потустороннее галогеновое тепло… Но стоило чуть наклонить голову. И она наклонила, потому что уже ничего не боялась.
Удивиться, она уже тоже ничему не удивилась. Хотя в эти секунды обязана была удивиться… поразиться… обалдеть… просто охренеть от этой реальности, от которой уже невозможно было отделаться!
Медведев был одет… Нет, он был попросту наряжен! На нем был роскошный дирижерский фрак и ослепительно-белые — манишка и жабо. До чего хорош и смешон! До чего красив, только с дурацкой бородой!
Обведя глазами кабинет и словно повсопоминав, не забыл ли еще чего, Медведев посмотрел на стол, двинулся с места, пошел к двери и вышел.
"О-балдеть!" — сказала она себе любимое словечко Ленки.
Ленка! Магистр! "Копейка"! Происходила жуткая чертовщина. Вернее взяла и произошла вся сразу… Всего за несколько минут реальность чудовищно изменилась! Ленка, Ленка, что же происходит? Может, ты мне скажешь-объяснишь?
…И что, придется торчать в этом шкафу до утра?!
А что если прямо сейчас выйти и так беззаботно спуститься к господам астрологам, легкомысленно поздороваться… спросить что-нибудь… Попросить сделать прогноз на завтра… Бред.
Босс ее убьет — и его оправдают.
Снизу донеслись голоса. "Магистр" и "сенешаль" ордена аналитических астрологов что-то горячо обсуждали. Она просто прислушивалась, не мучаясь версиями, что это за маскарад они тут все затеяли… прислушивалась, отвлекаясь от скуки и усталости в темном, душном шкафу.
Диалог на дне особняка глухо бурлил, наверх всплывали, доносились отдельные эмоциональные фразы и слова — и эти слова и обрывки фраз органично дополняли картину неописуемого бреда. "Я же не мог хеджировать радикс!" — это "магистр". "Я говорю — в сидерическом! Фьючерс в сидерическом! Ты бы тогда вернулся в точку", — это через полминуты не знакомый ей "сенешаль". Еще какого-то "патентного поверенного", названного также "канониром" не могли загнать в "парс Фортуны". Перечисляли числа и даты. Проскочила очень древняя, двадцатилетней давности дата и снова — в связи с "парсом Фортуны": "…Все равно не ее парс Фортуны!" Потом прозвучали нехорошие, опасные слова — "несанкционированный вход".
Теперь уже не внизу, а у нее в голове бурлила эта немыслимая смесь биржевых, патентных и астрологических терминов. С астрологией она когда-то чуть-чуть разбиралась. На всякий случай. Не со своей и не для себя, а так — для работы. Но никогда не использовала, решив опереться только на свою силу. Она сказала себе: теперь твоя сила все сломит. Это тогда. А сейчас, в чужом, душном и тесном шкафу…
Она помнила, что "радикс" — это гороскоп рождения. Как его можно хеджировать, то есть застраховать заранее? "Сидерическое время" измеряется относительно звезд. "Парс Фортуны" — это, типа, точка, момент полного счастья, который можно ухватить, зная его время и место. Кто они тут?! Правда, что ли, масоны? Кремлевские астрологи?
"Босс точно убьет", — еще более легкомысленно подумала она, чувствуя, как ноги безнадежно деревенеют.
Вдруг разговор затих, полминуты снизу настороженным дымком поднималось безмолвие… и вот снова дала о себе знать лестница. Снова стали опасно приближаться шаги…
Она затаила дыхание… "Надо просто спросить у него о прогнозе… — придумала она свою собственную несусветную чушь на тот самый случай. — Здрасьте, мистер Медведев! А такие осадки вы прогнозировали?.. Проверочка компетентности и профессионального соответствия, господин, как вас там… хеджированный магистр астрологии".
Они поднимались оба!
Анна на миг поддалась страху, но тут же подавила его: "Тем хуже для обоих!"
Они поднялись, но… зашли в другую комнату… Видимо, в кабинет "сенешаля". Она отчетливо опознала звук закрывающейся двери.
"Боже, помоги!" Она толкнула створки шкафа и тут же остановила их обеими руками, чтобы, распахнувшись, не хлопнули, подхватила сумку, выскочила из кабинета и понеслась на носках вниз по лестнице.
Прямо на последней ступеньке сумка стукнула о балясину — "черт!" Она понеслась к выходу.
— Кто там?! — догнало сверху.
Она толкнула дверь и, не закрывая ее за собой, ринулась не бегом, но предельно быстрым шагом в направлении проходной… Фонари уже горели — значит, выход оставался только там: через парадный вход, через КПП. Стометровка спортивной ходьбой.
— Эй, постойте!.. Стоять!
Нет, теперь уже пятидесятиметровка бегом с грузом. Бросить нельзя — казенное оборудование!
Она была уверена, что господа астрологи не станут преследовать ее на территории при полном параде, во фраках и в цилиндрах… Еще не известно, кого задерживать — ее в нормальном, современном, деловом прикиде или этих безумных масонов… так, да?
— Стойте, вам говорят! — уже издалека, явно с отставанием. — Сенешаль, включи охрану!
Хрена вам, не успеете! Выход был уже близко, десяток шагов!
— Девушка! — Это уже охрана в каптерке при входе: мутный свет в мутном окошке, мутный силуэт. — Вы откуда?
Даже не смотри на него…
— Оттуда! — Легкий взмах свободной руки.
Кнопка магнитного замка приближалась к ее глазам, как пуля.
— Откуда еще? Пропуск!
— Молодых людей спросите. — Тоном девочки по вызову.
Кнопка. Щелчок. Дверь настежь. Наружу, где мать-тьма… Наружи — мать-воля!
— Задержите ее! — Откуда-то из забытого уже далека.
— Эй, ты куда?! Стой, говорят!
Сам знаешь, куда!
Бегом во тьму… Только бы не споткнуться на корнях…
Черт, как это похоже на то бегство, от ментов во Владике.
Бежала она, конечно, не вдоль въезда в пансионат с шоссе, а прямиком через жидкую чащу. Ветки цеплялись… Только бы одежку не порвать, костюмчик за две с половиной штуки!
Чаща разлетелась внезапно — и она увидела шоссе и остановку. Машина стояла на месте… "Господи, помоги завестись!" Она сделала еще один резкий спурт и за эту рекордную стометровку еще успела похвалить себя: не зря бегала по утрам. Не зря и качалась — как раз этой проклятой сумочки.
Не переводя дух, она открыла дверцу машины, как снайпер точно, попав среди всемирной тьмы ключом в замок. Швырнула сумку внутрь — теперь уж нечего беречь спецбарахло босса. Швырнулась на переднее, водительское сиденье сама. Сиденье обожгло… Это обжег тело горячий пот, одежка прилипла к коже.
Только бы завелась!
Завелась!
Не успела она рвануться — хлопнуло-хрустнуло сзади, и ее будто обдало конфетти… какое конфетти! Брызги стекла!
Она рванула с места, едва не задела угол остановки — и только через сотню метров обомлела и похолодела насмерть! В нее же стреляли… а попали в заднее дверное стекло!
Справа пролетали фонари дачного поселка, она бросила взгляд через плечо — сзади светилось кольцо кружев с дыркой в середке!
"Если б не это… если б не это…" — прошептала она, наверно, полсотни раз подряд. А что "если б не это"? Она толком и не знала, не могла толкнуть мысль дальше…
Только бы вырваться из этой проклятой реальности, вот и все!
Представив себе Ярославку, широкий путь прямо на Москву, к дому, она испугалась угодить в пробку. Если за ней погоня — настигнут, сразу найдут по пробитым стеклам…
Значит, надо свернуть. Сделать крюк… Потом прикинуть, где оставить машину. Потом уже — думать обо всем остальном… Этого остального — будет не разгрести.
Она свернула на первую же попавшуюся на пути ветку, что уводила в противоположную от Москвы сторону… и догадалась, что мчится по той самой дороге, по которой ехала недавно за ментами на проверку. К месту первого свидания с Медведевым. С этим "магистром астрологии", пропади он… Вот будет хохма, если задержат снова!
Она пригляделась. Темная масса леса уже почти сливалась с темной пустотой северной стороны небосвода.
Но знак впереди дал ей подсказку. Она слегка сбавила скорость. Лес слева оборвался. Она бросила взгляд влево. Темное поле. На нем какая-то темная коробка. Абсолютное темное, на вид заброшенное строение — сарай, амбар, ангар, черт знает что… Но это точно была та самая ментовка! Почему полная тьма и никого? "Странно", — констатировала она — но и только. Странного, бредового и страшного уже случилось столько — что темная, как будто брошенная ментовка показалась сущей мелочью, а полкилометра спустя, уже в памяти, даже порадовала своей заброшенностью — ведь ее тут точно никто не видел, и на том спасибо…
Дав кругаля, она выехала на Ярославку минут через десять. Шоссе оказалось почти пустым, и она вдруг пожалела о трафике: теперь придется шарахаться от гаишников — пулевые отверстия в стеклах авто, это как? Вот они и спросят "как"?
Что хуже всего было сегодня? Ну да, она вспомнила: в нее стреляли и Ленка в "вагончике". Если бы просто стреляли — это еще полбеды. Но вот Ленка! Раз тут Ленка, значит, и она сама глухо сидит на крючке. На каком крючке?
Фраки, гороскопы, Ленка… Ленка — это худшее, что она сегодня узнала. Недавно она набралась смелости приглядеться к бездне, а оказалось, что эта чертова бездна, и вправду, уже давно вглядывается в нее.
Счастливо избежав по дороге гаишников, она добралась до МКАДа и оставила машину в Бибирево, на краю небольшой промзоны, среди кустов, у перекрестка.
Хорошо запомнив место, на несколько секунд она задержалась у машины. И правда, настоящая пуля… прошила авто на вылет через стекла, весь салон в крупной белой крошке. "Только калибр как-то маловат…" — показалось ей. Может, не хотели убивать?.. Ну да, не хотели, специально мазали… а что еще хорошего в этой жизни?.. Она нашла хорошее и удивилась, что так быстро нашла. Хорошее было — как раз самое плохое: то, что она узнала про "Ленку в вагончике". Оказывается, все было не так, как она думала. В действительности все не так, как на самом деле — хорошо про это какой-то писатель сказал, правильно. Она оказалась предупреждена — значит, вооружена. Вопрос, чем вооружена… И еще вопрос: кто же на кого охотится… И еще вопрос: почему…
Она глянула на часы: оказалось, всего половина десятого. Она думала, что уже гораздо позднее… Нужно было срочно звонить боссу. Нет, сначала добраться до дома, бросить спецбарахло, принять душ. За это время, может, выстроится хоть какая-то цепочка неидиотских гипотез…
До оживленной трассы пришлось идти довольно долго. По ходу ей чудилось, что она идет быстрым шагом по заброшенному городу… по абсолютно безлюдному городу. Да, наверно, она бы сейчас не удивилась, окажись вся Москва брошена и темна, как та загадочно темная и пустая ментовка.
Попавшийся частник, таджик, был очень кстати так же совершенно безмолвен.
Хотя в машине она осознала себя дико уставшей, но твердо решила высадиться на проспекте Вернадского, не доезжая до дома примерно километр.
…Таджик молча взял деньги — и только очень остро посмотрел на нее через плечо в упор.
— Спасибо, — сказала она.
— Пажаласта, — ответил он. — Идити астарожней, сумка у вас…
Она искренне пообещала таджику соблюдать максимальную осторожность — и пошла не напрямую, вдоль дороги, а кругом храма, чтобы сразу потом оказаться в поле видимости КПП ее дома… хотя такая осторожность, конечно, была смех да смех. Вот если бы ползти в маскировке…
Проходя мимо безлюдного периметра церкви, она подняла голову и отметила, что, наверно, впервые видит маковки храма над собой, а не внизу, с высот вороньего полета. Она остановилась… да взяла и перекрестилась на всякий случай.
Всякий случай — какой он? А вот какой! Она обошла угловой массивный столб ограды, сложенный из кирпича и украшенный башенкой… и тут же едва не бросилась назад — спрятаться за него! Но не стало вдруг никаких сил тронуться с места.
Впереди, точно на ее пути до КПП, у тротуара стояла белая "копейка"! Тот самый ВАЗ-2101, только в натуральную величину.
Она не могла сдвинуться с места. Рассудок пинал ее вперед — "это просто совпадение, дура! Не сходи совсем с ума! Хоть сейчас подумай!" — а страх пихал ее в грудь назад, давя прямо на сердце — "Вали отсюда, дура! Вали!"
Она бы и свалила… Прямо бы в церковь! К тому умному батюшке на исповедь! Прямо сейчас… Может, он смог бы разобраться в этой ее вышедшей из под контроля реальности…
Уж точно в самом страшном сне не могло ей присниться, что она однажды с такой смертной тоской уставится в замок на церковных воротах… "Как неотпетый мертвец…" — подумалось вдруг ей… и сразу полегчало.
Окаменение вдруг сошло, развеялось, взялись силы сделать пару шагов назад. Она условно спряталась за столб ограды, достала мобильник и кликнула "босс". Удивительно, он ни разу не позвонил ей, хотя ему наверняка доложили о том, что дело пошло наперекосяк и она могла засыпаться… Нет, как раз совсем не удивительно. Все правильно.
Босс включился — и не поздоровался. Все правильно…
А она не назвала его никак — ни по имени, ни боссом. Просто сказала тихо:
— В меня стреляли…
Он просто отключился…
Все правильно.
Слезы снова потекли у нее из глаз сами собой — на этот раз без страха и без боли, вообще без всякой душевной причины. Слезы не текли у нее ни тогда, в гинекологическом кресле, ни тогда, во Владике… А сейчас текли сами по себе… С чего это, дорогуша? А с того, что тогда реальность была абсолютно тупой и понятной, такой реальности кругом всегда навалом, как трупов в моргах… как окурков вокруг заплеванной урны. А вот теперь у тебя нет никакой реальности вообще. Что это ты такое сделала, что все в твоей жизни взяло и отключилось?.. Почти как тогда, только совсем по-другому.
Мобильник весело тренькнул: "Не горюй!" Она проморгалась и разглядела эсэмэску босса: "Симка 25 секунд. Или Арбатская в центре зала".
Все правильно!
Лишней симки у нее нет. Остается "Арбатская в центре зала". Там две Арбатских… Какая проблема! Если ее сейчас не завалят, пока она будет дефилировать от церкви до проспекта, то уж с Арбатскими она разберется. Только на хрена ей этой "копейкой" в глаза тыкать, если валить?..
Что еще нужно успеть сделать, пока жива? Позвонить Ленке и спросить. Нет, живая или мертвая, Ленке она позвонит потом — прямо посреди ночи… Так крутые следаки поднимают задержанных, когда те успеют размякнуть и заснуть, и тащат мешком в допросную. Может, Ленка заслужила, а может, и нет, но будет только так.
Но будет только так — если живая, она позвонит, а если мертвая, то придет к ней сама…
Петер Шлегель сидел у себя на кухне одетым по-уличному и ждал ее звонка. Ждал с той минуты, когда ему коротко доложили о серьезной проблеме: объект, то есть на их языке "кандидат", идет по территории пансионата к коттеджу и не один… хотя, ясное дело, давно уже засекли, как его машина отъехала и проследовала в коттеджный поселок, иначе бы и не дали отмашку… Оттуда назад, в направлении офиса "Тандема" машина не возвращалась. Откуда объект взялся, как случился прокол с наружкой, сейчас разбираться было недосуг.
Пока Петер Шлегель ждал, он понял, что ждал такого звонка всю свою сознательную жизнь… что на самом деле он мечтал о таком звонке, мечтал о том, чтобы что-нибудь подобное случилось… И вот оно случилось. Под угрозой его карьера. И только Бог ведает, какие еще непредвиденные, нелепые и даже непредставимые проблемы возникнут. И тем не менее вот оно — Ales genucht! Поразительное чувство полной свободы действий, о которой, то есть о свободе, он и мечтал. Теперь он может сказать своему покойному отцу… да, сможет сказать то, что мечтал ему сказать. Вот оно случилось — удар таинственного, невидимого и, возможно, опасного врага… И он должен ответить. Вот оно — самый непредсказуемый его подчиненный теперь в его полной власти… а сам он — во власти спецсовести на уровне никак не ниже начальника отдела. Он может сейчас слить своего "агента", а может и не слить. И он не сольет. Он вытащит ее… Отец никого не слил и вытащил всех, кого мог, и он тоже вытащит.
Он сидел, одетый по корпоративному дресс-коду пятницы, хотя с утра был четверг: темные джинсы, голубая рубашка, светлая ветровка. Жена поглядывала на него с осторожностью — таким отлито-сосредоточенным она своего супруга еще не видела, но ни о чем не спросила. Он прилежно сказал сам: форс-мажор, возникла серьезная проблема и, возможно, придется срочно выехать и оказать помощь сотруднику, попавшему в беду… авария, скорая, больница.
На звонок Анны он не дернулся, а сказанные ею слова его не удивили: он был готов. Ales genucht, могли и стрелять — хуже ничего случится не могло и раз случилось, значит, в самом худшем случае может увеличиваться только количество, а не качество… то есть количество выстрелов.
Выходя из дома, он только сделал уточнение супруге:
— Керсти, мой контрольный срок — два-ноль-ноль. Я звонить не могу. И ты мне не звони. Ситуация очень нетривиальная. Если меня в это время еще не будет, звони вот по этому телефону. Они найдут.
Он не стал пугать жену прощальным поцелуем и словами "я тебя люблю", а просто пообещал, что все будет в порядке. Жена верила его обещаниям, потому что он до сих пор сдержал все до единого.
…Впервые он видел Анну Репину такой уставшей и не соответствовавшей своему агрессивному деловому костюму.
Она сидела на скамье в центре станции Арбатская — конечно же, догадалась, что встреча должна произойти на более парадной и людной станции, — но сидела так, как стоит Пизанская башня, сидела, едва не повалившись спать на тяжелую дорожную сумку со спецтехникой.
Она впервые видела босса таким, каким никогда не ожидала бы увидеть — не рафинированным корпоративным топом с устричным, скользким и кисловатым холодком в глазах, а таким жестко собранным, сосредоточенным… кем? Даже не известно кем! Он сейчас был даже красив. И силен… по крайней мере своей жесткой походкой.
Он не подошел к ней вплотную… огляделся, сделал знак издали. Она повиновалась. Он повернулся и пошел на выход, к эскалатору. Она догнала его. Он не взял у нее эту проклятую тяжеленную сумку… Все правильно! Он не должен оставлять на ручке пальцев… это, типа, еще урок Штирлица, и он, наверно, знает и про Штирлица.
Она хорошо подготовилась. Знала, что должна выложить ему всю значимую информацию, пока они будут идти по этой длинной станции, а потом подниматься по эскалатору. И рассказала все. Только про Ленку зажала. К Ленке был особый счет… а может, и не счет.
Они вышли из метро и зашли в темный пустой переулок за Библиотекой. Темный пустой переулок в центре Москвы, и в нем припаркована одинокая машина босса. Еще одна реальность, от которой крыша ехала… Сама виновата! Холодок пробежал по спине. А вдруг и босс — её того… Ну, значит, судьба — от судьбы не уйдешь…
На полдороги до машины обреченность, отогнавшая от нее страх, отступила сама…
Они сели в машину и сидели пару минут молча.
— Сидим, как на дорожку, — не выдержала она.
— На дорожке? — уточнил босс.
— Типа того… — откликнулась она.
Потом босс сказал:
— Заигрались, вот что надо сказать, Анна.
Сказал совершенно новым — не ролевым, не игровым, не своим корпоративным саркастическим тоном… и даже не тоном, а особым новым голосом — голосом, которому хотелось доверять… "как террористу, который пообещал жизнь", — подправила она… вернее, слегка отстранила от себя то, во что так трудно было поверить.
— Кто? — спросила она.
— Вот это и будет нам интересно установить, Анна, — ответил босс тоном, в котором не слышалось ни нотки укора. — Напиши мне здесь, где оставила машину.
Он достал блокнот и еще что-то, что придержал на весу под блокнотом. Она записала координаты в блокнот прямо на его руке.
— Хорошо. Можешь не беспокоиться. Машину я оставлю в угон, — сказал босс, убирая блокнот во внутренний карман ветровки.
У нее сердце подпрыгнуло… Стокгольмский синдром, не иначе! Она готова была прямо сейчас обвить шею босса руками и расцеловать его.
Будто почувствовав ее душевный порыв, босс слегка отклонился в сторону, к окошку, и бросил на нее неопределенный взгляд. Потом он стал по-немецки четко выдавать новый инвентарь с инструкциями.
— Это — новая симка, Анна. Больше, к сожалению, не было… Потом купишь. Не забывай — на одну симку у тебя не больше тридцати секунд. Мобильник при первом случае тоже смени… Это карточка.
На кредитной карточке он держал клочок бумаги с четырьмя цифрами. Пин-код, как не понять!
— Запомнила, — сказала она.
— Хорошо, — сказал босс и убрал бумажку, не сминая ее. — Суммы хватит, чтобы продержаться даже целый месяц на продуктах первой необходимости… Надеюсь, не так долго. Плюс — оплата гостиницы. Одежда — из ретейлеров. Бутики не предусмотрены, уже извини тут меня…
Она не ответила — ком застрял в горле.
— Ты знаешь сама все, но я повторю, — продолжал босс. — Не забудься, не перепутай со своей карточкой, пока не дам отбой.
— Не забуду, Петер, — выдавила она из себя, имея в виду гораздо большее, и спрятала карточку.
Босс отвлекся, включил зажигание, они поехали.
Долго ехали совершенно молча. И все же она не выдержала первой.
— Что ты думаешь, Петер? Это масоны?.. Это кто?
— Забудь про масонов, — твердо сказал босс. — Это пока никто. Так и думай… И еще забудь про эту твою "копейку". "Копеек" много, копейка — не деньги…. Ты пока должна забыть обо всем. Просто залежи на дне.
— Заляг на дно, — невольно поправила она и спохватилась, пожалела…
— Так даже еще лучше, — сказал босс.
Опять долго ехали молча.
Когда стали выезжать из города по Щелковке, холодок колкой поземкой пронесся вверх по спине, между лопаток — ну да, пригородный лесок, неглубокая могилка.
— Где это "на дне"? — спросила она, вспомнив к месту анекдот про английских джентльменов, обменивающихся репликами с частотой отправления Восточного экспресса.
— В максимальной удаленности от твоего дома, Анна, — ответил босс и вдруг завернул.
Через минуту они оказались у ворот… она бы сказала, какого-то пансионата… ну, слава Богу, точно не того! Ворота не те! Ворота были элитными, новыми, открылись автоматически, словно под давлением света фар.
Босс завез ее на элитную территорию с ровно подстриженным газончиком.
Она догадалась: это был тот самый маломестный, частный отельчик, в котором фирма всегда держала пару броней — для своих VIP-гостей.
Машина остановилась. Они опять посидели молча.
— У тебя есть какие-то срочные встречи, дела? — необязательно спросил босс.
— Эйч-энд-Ай… Брагоевич, — вспомнила она о ближайшей записи в ежедневнике: Брагоевич просил ее выйти на связь до конца недели, у него были какие-то новые предложения.
— Эти фармацевты, да? — еще более необязательно и даже небрежно уточнил босс.
Она подтвердила.
— Расслабься, — велел босс. — Это — Балканы, там пунктуальность вредна.
Босса с каждой минутой было все больше не узнать!
— Пойдем? — спросил он осторожно.
— Да… — тут же покорно откликнулась она, и сама себя все больше не узнавая.
Выйдя из машины, она открыла заднюю дверцу и стала тянуть на себя проклятую сумку LouisVuitton.
— Ты — хороший солдат, — услышала она за спиной ироничный… но не саркастический голос босса.
Она не поняла — и повернулась к нему лицом, держа сумку, уже, казалось, оттянувшую ее руку до самой земли.
— Ты не хочешь оставлять свою безнадежную позицию даже после сигнала к отступлению, — сказал босс, по-отечески улыбаясь.
Она поняла. Повернулась и аккуратно поставила чертову спецсумку на заднее сиденье.
Оставалось только не разреветься, когда она снова повернется к боссу глаза в глаза.
— Держи сотовый выключенным, — предупредил напоследок босс. — Включай только два раза в день на пару минут. В восемь утра и пять пи-эм. Оценивай пропущенные. Эсэмес… Если он позвонит, сразу сообщи мне… И никуда отсюда не уезжай. Жди моего сигнала.
— Яволь, майн генераль… — ответила она.
— Камрад генераль, — прищурившись, поправил босс.
Босс собрался сказать что-то еще, но передумал и просто пожелал ей удачи. И добавил:
— И расслабься, расслабься ты. Мы начали, мы закончим. Спокойной ночи!
Она взяла и протянула ему руку. Он посмотрел на ее руку сверху вниз, как на собаку редкой породы, и протянул свою. Она так пожала ее — крепко, по-камрадски.
Босс кивнул, покорно подождал, пока она отпустит его руку — и пошел обходить машину.
— Петер!.. Подожди! — не выдержала она, когда он уже открыл дверцу.
Босс удивленно взглянул на нее через крышу своего "ауди".
Под этим удивленным взглядом босса она обошла, почти обежала машину, уперлась прямо в босса, невольно развернувшегося к ней, обвила его руками за шею и поцеловала в губы.
Босс так отшатнулся, что задом захлопнул дверцу. Он повалился бы навзничь, не окажись позади опоры. Она отпустила его — и ничего не поняла. Ни своего состояния, ни диких глаз босса, которого будто бы только что приобнял вампир.
— Я только хотела сказать "спасибо", — стала она невольно оправдываться, облизав губы и… удивившись самой себе, наверно, не меньше.
— Да, Анна, — явно с трудом переваривал сообщение босс. — Я только хотел сказать, что ты знаешь… — Он замялся, подыскивая точную немецкую формулировку в правильном переводе. — Чтобы ты знала… Как это тут? Не все мужики — свиньи.
— Сволочи, — по своей гнусной привычке поправила она.
— Да, так даже еще лучше, — кивнул босс, поспешно сел в машину, махнул рукой и поехал.
Она смотрела ему вслед и, когда ворота раскрылись, выпуская машину, тоже махнула ему рукой.
В кои тысячелетия она вот так, ручкой махая на прощанье, провожала мужчину?.. Да не ври себе, первый раз в жизни!
В кои-то веки… Она опять невольно облизала губы — и вдруг легко и так же невольно вообразила себя в постели с боссом. Нет! Нет, конечно!.. Но дело не в том, что нет вообще, а в том, что нет ни малейшей тошноты, ни намека на тошноту, хоть воображай до упора дальше… Вот это "нет" так уж "Нет"! Что же происходит с ней в этой реальности?!
Она медленно повернулась вокруг своей оси, ожидая увидеть в этой уже совсем не предсказуемой реальности все, что угодно… она отпустила реальность, пусть делает, что хочет, пусть выдрючивается, как ей вздумается, этой реальности!
В полсотне шагов от нее возникло уютно освещенное старинными фонарями двухэтажное здание отеля в старом немецком стиле, с рустиком на стенах.
Она ощутила себя на очень маленьком островке безопасности.
Что получалось?.. Она думала, что научилась создавать свою частную реальность, и в итоге потеряла ту, что имела. Всю целиком. Даже тогда, во Владике, она не переживала такой всеохватной потерянности.
Этот чужой европейский домик с неизвестной начинкой — все, что у нее сейчас было. Родная, было, Москва там, далеко, казалась теперь какой-то опасно близкой и зловещей империей… типа, Рейха, из которого ее тайно вывезли от страшных зубов вездесущего гестапо куда-то в крохотную соседнюю Швейцарию… а большая война еще только начнется вот-вот… Что тогда? "Расслабься"!
Она вошла в отель, положила на стойку перед девушкой-портье свою фирменную визитку и несвою кредитную карточку — и через пять минут обнаружила себя рухнувшей на идеально ровную поверхность белого покрывала.
Надо было собраться с силами — и пойти в бар, хоть чуть-чуть заморить червячка… Это — первая задача. А вторая задача… Что же теперь поделать — она привыкла жить поставленными перед собой задачами. Вторая и главная задача — использовать ночь тишины, чтобы дойти до всего самой. И успеть это сделать раньше, чем босс тоже дойдет до всего, мобилизовав все свои ресурсы, выжав газ до упора…
"Не спи — замерзнешь", — приказала она себе, поднялась с постели, проверила, что смялось больше — покрывало или ее деловой костюмчик, так многое за сегодня повидавший, — удовлетворилась сравнением — и пошла в бар.