Шепот в темноте

ГЛАВА 11

Когда Ливи подошла к дому, она увидела, что стеклянная дверь открыта настежь. Из студии раздавались голоса. Нет, всего один голос. Захлебывающийся от гнева, чуть не срывающийся на крик.

— И вы, вы, жалкие судьи, невежественные, узколобые старые идиоты, осмеливаетесь так поступать со мной?! — бушевала Адриана. — Осмеливаетесь смотреть на мою картину, качать головами, бормотать друг другу на ухо какую-то чушь. Вы отворачиваетесь от нее, потому что не способны понять ее. А картина хорошая, хорошая, это говорю вам я! Проклятие, я докажу вам… — Ее голос взвился в резком отчаянном крике. — Я талантлива, но вы ничего не понимаете. Не можете понять, потому что живете в старом, прогнившем мире…

Ливи застыла в дверях Адриана, высокая, натянутая как струна от нервного напряжения, стояла на подмостках, откинув голову. Вдруг она подняла левую руку и, будто поражая копьем врага, с силой бросила мастихин в картину. Нож ударился о полотно и упал на пол. Не оборачиваясь, Адриана нащупала позади себя стол, а на нем — ножницы, и метнула их в холст. Они задели угол картины.

Всхлипывая, Адриана наклонилась, чтобы поднять мастихин, и тут только заметила Ливи. Она медленно выпрямилась, следя глазами за тем, как Ливи вошла в комнату и приблизилась к ней.

— Что это тебя так удивляет? Это моя картина, я сделаю с ней все, что захочу… захочу… — Тут Адриана посмотрела на полотно и вздрогнула всем телом. У нее вырвался крик ужаса, и она быстро закрыла глаза рукой. — Что я наделала? — Она рухнула на стул, на котором иногда сидела, когда писала картины.

Ливи встала рядом с ней.

— Такая прекрасная картина! Зачем тебе понадобилось портить ее?

Адриана не отвечала. Судорожно сжатыми пальцами она отчаянно терла свой лоб.

— Прекрати! Ты сделаешь себе больно! — Ливи положила руку ей на плечо, но Адриана стряхнула ее.

Ливи молча повернулась и посмотрела на полотно на мольберте. Это была та самая картина под названием «Волхвы», которую Адриана посылала на выставку в Линчестер. На развевающейся королевской мантии остался безобразный след от мастихина, рука цыгана была поцарапана ножницами.

Адриана подняла голову. Все краски исчезли с ее лица, а глаза казались пустыми, словно были сделаны из серого стекла.

— Они не приняли ее, — произнесла она упавшим голосом.

— Не может быть! Я плохо разбираюсь в искусстве, но мне кажется, картина просто замечательная!

— Я знаю, что она хорошая! Но она не прошла по конкурсу, потому что «не удовлетворяет требуемым стандартам». Стандартам, которые они сами придумали, они, выжившие из ума знатоки, которые путают Писсарро с Пикассо. И они посмели отвергнуть мою работу! «Очень сожалеем, мисс Чарльз…» — Адриана стиснула руки, и ее глаза, снова ожив, яростно засверкали. — Я чуть было не надела эту картину им на головы! Но что… — Она посмотрела на полотно. — Что я наделала?..

— Холст цел. — Ливи внимательно осмотрела картину и прощупала ее поверхность. — Можно наложить еще несколько мазков на эти места.

Адриана поднялась во весь рост. Она была немного выше Ливи и сейчас смотрела на нее сверху вниз.

— Если бы ты не подошла вовремя, я бы изрезала ее на куски. Ты представляешь себе?

— И очень глупо сделала бы.

— Поэтому хочу поблагодарить тебя за то, что ты спасла мою картину, — уже спокойным голосом продолжила Адриана. — В следующем году я возьму ее в Лондон — там есть настоящие эксперты — и представлю для выставки в Королевскую Академию. Я заставлю этих дураков в Линчестере взять обратно свои слова! Я отомщу им!

— Давай присядем и выкурим по сигарете, — мягко произнесла Ливи.

Адриана бросила на нее затуманенный взгляд. Она еще находилась в том зале, где проходил конкурс, потрясенная тем, что ее картину отвергли. Потом она провела рукой по лбу и взяла себя в руки.

— Извини меня за эту сцену! В гневе я впадаю в крайности.

— Ничего страшного, — утешила ее Ливи, — если после такой вспышки ты чувствуешь себя лучше.

— Гораздо! — Адриана медленно улыбнулась. — А теперь давай покурим! Мне это просто необходимо.

Они уселись за кофейным столиком друг против друга. Адриана достала коробку с турецкими сигаретами, которые предпочитала всем остальным сортам. Она уже успокоилась и, откинувшись в кресле так, что ее светлые волосы сливались с бронзовым шелком обивки, заметила:

— Сегодня ты прекрасно выглядишь!

— Я была на заседании совета директоров.

— Ну конечно, оно же было назначено на сегодня! И каково это — чувствовать, что твое слово значит так много?

— Но оно ничего не значит! Да я и не хочу этого. Я хочу только одного: быть уверенной в том, что все идет так, как это было при Клайве.

— А разве что-то не так?

— Не знаю. — Ливи снова забеспокоилась. — Я не хочу, чтобы что-то менялось, чтобы дело приходило в упадок и увольняли рабочих.

— Зачем переживать об этом? — Адриана посмотрела на нее сонными глазами, будто вся ее энергия ушла на угасшую уже вспышку гнева. — Ты не думала о том, чтобы продать свою долю и начать новую жизнь? Если ты избавишься от своих акций, у тебя будет прекрасный годовой доход.

— Может быть, я так и поступлю.

— И продашь их Саймону?

— Кажется, по-другому нельзя, таково завещание Клайва. Хотя я точно не знаю. В настоящий момент я не в состоянии думать и строить планы.

— Бедняжка Ливи! — Большой подвижный рот Адрианы изогнулся в медленной улыбке. — Хотя нет, какая ты бедняжка? С такой-то кучей денег. Ты молода, привлекательна…

— Не так давно меня можно было только пожалеть, — сухо сказала Ливи. — Ты считаешь, есть чему позавидовать?

— Я бы сама не прочь немного пожить в страхе, если впереди меня будет ждать богатство! Если бы я смогла войти в дело Беренжеров, все подчинялись бы мне, я обладала бы властью…

— Но у меня ее нет! Точно не знаю, что значит номинальный компаньон, но, кажется, это обо мне сказано!

Адриана стряхнула пепел.

— Не бойся, — мягко сказала она, — тебя окружают друзья.

— Не только, у меня есть и враг.

— Кто же это?

Ливи поймала сонный взгляд ее серых глаз.

— Если бы я знала, у нас был бы ответ на все!

— Мне хочется еще хереса. Ты будешь? — Адриана протянула руку за стаканом Ливи.

— Нет, спасибо.

Стоя у буфета с баром, Адриана внезапно спросила:

— А почему Мэгги так не любит тебя?

— Ты это заметила?

— Мне показалось, она не особенно приветлива с тобой.

— Да ты же знаешь! Из-за Кейта.

Адриана вернулась с полным стаканом и уселась, подогнув под себя ноги.

— Но ведь ты же не виновата, что уступила его просьбам и позволила ему сесть на лошадь!

Ливи взялась за новую сигарету. «Я стала слишком много курить», — подумала она.

— Из-за чего она поссорилась с Клайвом накануне его убийства?

— Не имею ни малейшего представления.

— Может быть, из-за денег?

— Клайв никогда не упоминал при мне эту ссору. Похоже, о ней знает один только Саймон.

— А Мэгги немного странная. Ты не находишь? Замкнутая в себе. Правда, внешне она не слишком привлекательная, да и жизни не видит. Интересно, а может, это она…

— Что… она?

Адриана запрокинула голову и уставилась в потолок.

— Да нет, просто интересно, не мечтала ли она, чтобы Рок вернулся?

— Ты хочешь сказать, это Мэгги послала телеграмму? Ну что ты, нет…

— Но кто-то же послал ее. И скорее всего не Саймон: он не любит Рока!

Ливи встала, подошла к стеклянной двери в сад и немного постояла, наблюдая за медленно плывущей с запада черной тучей.

— Ты знаешь Саймона дольше, чем я, — наконец решившись, произнесла она. — Как ты думаешь, у него достаточно знаний, чтобы вести дела фирмы?

— Почему ты об этом спрашиваешь? Он что, нервничал во время заседания?

Ливи вернулась на прежнее место.

— Наоборот. Но произошло недоразумение, мне сообщили неверное время. Я пришла уже после того, как приняли один очень важный пункт, по которому я была не согласна с Саймоном.

— И это тебя беспокоит?

— Да.

Взгляд Адрианы утратил сонливое выражение. Она выпрямилась.

— Очень интересно, ты не находишь?

— Интересно?

— Разумеется. Похоже, Саймон хочет взять на себя всю полноту власти в фирме, и если кто-то преграждает ему дорогу… тогда что-то случается!

Ливи была потрясена, услышав, как ее собственные подозрения были высказаны вслух, да еще так откровенно и безбоязненно!

— Ты считаешь, что Саймон хотел, чтобы в решающий момент меня не было?

Адриана улыбнулась.

— Честолюбивые мужчины готовы идти на любые ухищрения, лишь бы добиться своего!

За окном туча закрыла солнце; дубы, поскрипывая, качнулись под порывом ветра.

— Любые? И даже на сознательный обман? — уточнила Ливи.

— У меня такое ощущение. — Адриана зевнула и довольно потянулась, как кошка. — Саймон из кожи вон лезет, чтобы побыстрее получить прибыль!

— Или потерять ее!

— Знаешь, Ливи, мой отец говаривал про старого Джозефа Беренжера, что фирма была его страстью, и он передал это чувство Клайву. Отец считал, что, если за дело возьмется Саймон, оно превратится в обычное мелкое фарфоровое производство. А мама… — Голос ее смягчился. — Мама была странной. Она говорила, что отец ошибается и что, несмотря на внешнюю мягкость, Саймон тоже из породы Беренжеров, просто у него эта страсть — вроде скрытой лихорадки. — Золотые ресницы дрогнули, пропустив необычный блестящий взгляд. — И вот теперь судьба предоставила Саймону шанс. Наконец-то! — Она произнесла последние слова чуть торжественно, казалось, эта мысль восхищает ее. — Похоже, мама оказалась права, а как ты считаешь?

Ливи не ответила. Адриана одним гибким быстрым движением поднялась и беспокойно, без видимой причины заходила по комнате.

В воздухе повисла напряженность от тревожных мыслей. Одно подозрение неизбежно влекло за собой другое. Ливи сидела, вжавшись в кресло, мысли рождались с пугающей ее откровенностью. Не лелеял ли Саймон надежду, что когда-нибудь он станет единственным владельцем фирмы Беренжеров? И не превратилась ли она с течением времени во всепоглощающую страсть, так что Саймон не остановился бы ни перед чем, чтобы осуществить то, чему мешал Клайв? Ни перед чем, даже перед убийством?

Предположение было чудовищным, и Ливи постаралась отбросить его в сторону. Она приподнялась в кресле, стремясь к действию, чтобы как-то заглушить свои мысли.

Адриана стояла у окна.

— Опять его оставили открытым. — Она закрыла окно. — Надо сделать внушение прислуге. У меня, конечно, украсть почти нечего, но мне жаль и того, что есть.

Ее пальцы погладили тибетскую шкатулку.

— Очень красивая вещь, — сказала наблюдавшая за ней Ливи.

— Мне ее подарили в Париже. Мой… друг привез ее из Гималаев. — Она убрала руку. — Он тоже считал ее красивой.

Стараясь не думать о Саймоне, Ливи спросила:

— И что ты хранишь в ней?

— Разные безделушки.

— Покажи мне.

Адриана удивленно рассмеялась.

— Но, Ливи, у тебя гораздо более дорогие украшения! Неужели тебе хочется смотреть на нитки бисера? Ну, если тебе это доставит удовольствие… — Она подошла к стеклянной двери, задернула занавески и включила свет. — Уже темнеет, так будет уютнее.

Адриана достала из ящика ключ, открыла шкатулку и поставила ее на кофейный столик. Потом придвинула стул и стала доставать украшения одно за другим. Золоченая брошь в виде головы лошади, которую носят на лацкане пиджака; браслет из персидского серебра прекрасной работы, изящный, как кружево; ожерелья из прозрачных и матовых зеленых камней; клипсы из речного жемчуга и другие большие, причудливо отделанные, голубые с золотом; кольцо с бриллиантом и перстень с ярко-красным камнем.

На дне шкатулки остались разрозненные предметы. Адриана, смеясь, пробежала по ним пальцами.

— Здесь сережки, оставшиеся без пары. Я храню их, потому что они мне когда-то нравились. Как-то у меня рассыпалось ожерелье, скрученное из трех ниток, я положила его сюда, думала отдать в починку, да так и не собралась! — Она сгребла все в кучу. — Как видишь, здесь нет ничего интересного, но ты бы знала, как я люблю эту шкатулку! — Она вдруг ушла в себя, будто вспоминая того, кто подарил ей ее. Потом отнесла шкатулку на место, на столик рядом с окном, и снова заперла ее.

Пробили часы.

— Рок опаздывает! — воскликнула Адриана.

— Рок?

— Разве я тебе утром не говорила? — бросила она вскользь. — Я пригласила его посидеть с нами.

— И он согласился? — недоверчиво спросила Ливи.

— А почему бы нет? Мы с ним давно знаем друг друга. Он часто бывал у нас в доме. Ливи, дорогая моя… — Ее красивые тонкие губы искривились в знакомой медленной улыбке. — Не волнуйся ты так! И не пытайся ничего скрывать от меня!

— Что же, по-твоему, я скрываю?

— Что для тебя по-прежнему существует один только Рок. Несмотря на то что прошло столько времени.

— Между нами все кончено и довольно давно. — Ливи старалась говорить спокойно.

— Так ли? — мягко спросила Адриана. — Так ли, Ливи? Или Рок вернулся потому, что… что все еще не совсем кончено?

— Именно так предпочитает думать вся деревня! — воскликнула Ливи, кровь подступила у нее к горлу. — Прекрасная тема для сплетен, как Рок и предупреждал тем вечером у Мэгги! Но между нами ничего нет, Рок говорил мне…

— Дорогая моя, и ты всегда веришь?..

— Рок никогда не лжет, — быстро перебила Ливи.

— Но он может притворяться. Ты же знаешь, со мной можно быть откровенной!

— Это не притворство, уверяю тебя!

— Мужчины не спешат за тысячу миль просто потому, что получили телеграмму от бывшей подруги, если только они не… — Адриана рассмеялась. — Ну право же, Ливи! И позволь дать тебе совет. Такие, как Рок, на дороге не валяются! Не упускай его!

Ливи начала злиться от ее веселой настойчивости. Она хотела сказать в ответ что-нибудь резкое, чтобы закончить этот неприятный для нее разговор, но не успела придумать, что именно, как на веранде послышались шаги.

— Кто-нибудь дома? — окликнул их Рок, стуча в окно.

— Впусти его, а я пойду за льдом, — быстро сказала Адриана. — И открой коробку с сырными палочками — она в буфете.

Ливи отдернула занавеску и открыла дверь.

— Привет! — Рок остановился на пороге, оглядывая комнату. — Меня не ждали?

— Ждали. Адриана пошла за льдом.

— Похоже, вы уже выпили без меня, — засмеялся он. — Меня точно ждали?

Ливи тоже рассмеялась.

— Можешь не хмуриться, Рок! Тебя ждали! Просто нам захотелось выпить еще до твоего прихода. Адриана действительно сейчас придет, это не предлог, чтобы оставить нас наедине!

Он усмехнулся.

— Ты читаешь мои мысли!

— Это не так уж трудно. — Ливи старалась говорить непринужденно. Она подвинулась, и свет лампы упал ей на лицо.

— Ты выглядишь уже не такой бледной.

— Может, это из-за того, что я стала меньше бояться.

— Почему?

— Что ты хочешь сказать своим «почему»? Я меньше боюсь, потому что жизнь входит в привычное русло, и я начинаю думать, что все происшедшее со мной не так уж зловеще. Кто-то хотел позабавиться за мой счет, а потом решил, что это слишком опасно. — Она ждала, что он согласится с ней, и смутилась под пристальным взглядом его голубых глаз. — Хотя, возможно, я убедила себя в этом для собственного спокойствия, — неловко закончила она.

— Возможно!

— Но мне удалось убедить себя, Рок! У меня наконец-то появилось чувство, что я снова могу спокойно жить, не вслушиваясь в каждый шорох, не оглядываясь по сторонам.

— Я же говорил тебе, будь всегда начеку. — Он окинул взглядом комнату. — Зачем вы опустили шторы? Еще светло.

— Адриана считает, что так уютнее.

— А за окном распогодилось! Такой красивый закат! Почему, скажи на милость, люди отгораживаются от света?

— Это дом Адрианы.

— Прости, я забыл! — На его лице появилась улыбка, осветившая живые глаза. — У нас с тобой общая любовь к свету и солнцу. — Он повернулся и стал изучать фарфоровую пантеру на пьедестале. — Из меня вышел плохой сыщик, Ливи. Я завязывал разговоры, слушал, задавал вопросы — и все напрасно, ни одной ниточки.

— Если даже полиция не смогла ничего сделать, почему ты решил, что тебе это удастся?

— Просто потому, что знаю эту деревушку и ее жителей. Это позволяет мне на один шаг опередить полицию.

— Вряд ли кто-то может определить, обогнал он инспектора Марбина или нет! Он никогда ни о чем не рассказывает. Должно быть, берет пример с молчаливых полицейских на киноэкране.

В коридоре появилась Адриана. Мурлыкая себе под нос какую-то песенку, она несла вазу со льдом.

— Рок! — приветствовала она его. — Как я рада тебя видеть! Знаешь, о чем я только что вспоминала? О том, как мы когда-то все вместе ездили на пикник, увидели осла и решили, что он заблудился. Мы с Мэгги еще поспорили, кто возьмет его себе, а ты кормил его сахаром. А потом осел огрызнулся на нас и потрусил прочь. — Адриана гладко зачесала волосы и подкрасила губы темно-розовой помадой.

— Да, хорошее было время…

— Вы с Мэгги и мы с Саймоном, — мягко сказала она. — А потом мы выросли и разбрелись в разные стороны. Ну что ж, такова жизнь… и любовь! — легкомысленно добавила она. — Садитесь, я принесу вам что-нибудь выпить. Ливи, давай еще хереса. — Стоя у буфета, где она наливала виски для Рока и смешивала себе слабый коктейль, она произнесла: — Между прочим, оставайся с нами на ужин.

— Милая моя девочка, ты весь день трудилась в своем художественном бюро, будет лучше, если я сам вас куда-нибудь отвезу на ужин.

— Я первая пригласила, — засмеялась Адриана, возвращаясь к столу. — Могу пообещать тебе что-нибудь более изысканное, чем подают в «Лебеде» или даже в «Буке» в Линчестере. У меня есть холодная шотландская семга, спаржа и персики в неограниченном количестве.

— Остаюсь! — немедленно согласился Рок.

— Прекрасно. — Она раздала напитки. — А теперь испаритесь отсюда минут на десять. Можете погулять в лесу, захватив с собой стаканы. В общем, делайте все, что вам заблагорассудится, только уходите. Вы мои гости, и я хочу все приготовить сама.

— Я могу помочь тебе накрыть на стол…

— Брысь! — строго прикрикнула Адриана.

Ливи поняла, что она пытается оставить их наедине. Хорошо еще, что Рок не заметил этого.

— Пойдем, Ливи, — весело сказал он. — Нас с тобой отослали.

Они спустились по ступенькам под сень стройных серебристых берез. Стоял красивый вечер, окружающий мир утопал в бледно-желтом свете. Рок остановился и отхлебнул из массивного хрустального стакана.

— Прекрасное виски! Между прочим, ты долго собираешься жить у Адрианы?

— Не знаю. Каждый раз, когда я заикаюсь об отъезде, она просит: «Побудь еще немножко», я человек слабый и уступаю.

— Теперь ты каждый день работаешь в детском доме?

— Все-то тебе известно, — пошутила она. — Да, я стараюсь как можно больше работать. Мне там нравится. Работа отвлекает меня от всего остального. Дети озорничают, много новеньких, они совсем невоспитанные, но такие интересные, такие милые.

Он ухмыльнулся.

— Наверное, вроде той оборванной армии, что ходила за мной в Афганистане.

— Сегодня я выучила арабскую поговорку, — счастливо откликнулась Ливи. — «Ни один верблюд не замечает своего горба». — Она произнесла это по-арабски. Рок шутливо поморщился, услышав ее произношение, и рассмеялся. — Ах да, я забыла, ты же знаешь арабский. Беда с тобой, Рок! Ты так всесторонне образован, что мне трудно похвалиться перед тобой своими талантами!

— Ну, эту поговорку я не знаю. Правда, интересная? Ее можно перевести многими способами. Например: «В своем глазу и бревна не заметишь» или «Свою тень не увидишь».

Веселость сошла с ее лица.

— Зачем ты так, Рок? Только я начала оправляться от всего случившегося, и надо же тебе это повернуть так, чтобы превратить в… — Она остановилась, подыскивая нужное слово.

— Напоминание? — помог он. — Извини. Ты все схватываешь на лету. Но я не могу не чувствовать, что тебе все еще угрожает опасность.

Она так стремительно повернулась к нему, что расплескала стакан с нетронутым хересом.

— Я не могу все время бояться. Когда это кончится?

— Когда-нибудь кончится, но не сейчас. Полиция все еще ведет поиски, а это значит, что кто-то проводит бессонные, полные страха ночи!

— И в конце концов не выдержит? — Она подняла на него глаза. — Такое ведь может случиться?

— Не может — до тех пор, пока существует возможность свалить вину на другого человека. — Он увидел, как она поморщилась. — Хорошо бы у тебя был сопровождающий, на время, конечно. Чтобы он не отходил от тебя ни на шаг…

— Но это ужасно!

— Я предполагал, что ты так к этому отнесешься.

— Да я и так почти никогда не бываю одна, — продолжала она. — Если я не в детском доме, то тут, с Адрианой, или уезжаю с Саймоном или… еще с кем-нибудь. Мне хотелось бы помочь Мэгги ухаживать за Кейтом, но она не позволит мне. Она так и не простила мне тот несчастный случай.

— Если тебя это утешит, при мне она ни разу не упрекнула тебя в этом.

— Вот именно, Рок! Это только усложняет дело. Если бы она хоть раз поговорила со мной откровенно, дала мне возможность оправдаться, выплеснула бы все из себя… Но нет. Она все переживает внутри…

— Мы уклонились от темы, — поспешно перебил он. — Давай вернемся к тебе. Ты говоришь, что все время с тобой кто-то есть, но, с моей точки зрения, лучше бы этот «кто-то» был совсем незнакомый тебе человек, потому что кто-то из твоего окружения убил Клайва и напал на тебя.

— Ты делаешь меня такой одинокой! — тихо проговорила она.

Он протянул к ней свободную руку и прижал к себе. У нее возникло такое чувство, словно она прислонилась к каменной стене.

— Все мы одиноки, Ливи.

— Но некоторым это нравится. Тебе, например.

— Я знаю тот образ жизни, который был бы мне больше по душе. Но давай не углубляться в этот вопрос… Все кончилось, раны затянулись, и мы снова целехоньки. Пусть так и будет впредь.

«Твои раны, может быть, затянулись, но не мои! Ведь это я была виновата, я была такой слепой…»

— Слушай, ты разлила больше, чем выпила, а херес чудесный. — Он подсмеивался над ней.

Она посмотрела на траву у себя под ногами.

— Муравьи опьянеют от такой дозы. — Она старалась говорить быстро и возбужденно, чтобы скрыть свою боль.

— Когда все это кончится, немедленно уезжай отсюда, — тем временем настойчиво говорил он. — Пусть тебя не волнует твоя доля в деле. Освободись от всего и заживи полной жизнью. Я уверен, ты так и поступишь. Для этого у тебя есть и мужество и предприимчивость.

Он замолчал и застыл, глядя на нее сверху вниз. Его руки легко обнимали ее за плечи. Потом он наклонился и медленно поцеловал ее в губы.

— У тебя красивый рот, — сказал он. — Пошли, нам пора возвращаться.

Она споткнулась, и он, засмеявшись, поддержал ее.

— Если ты будешь прогуливаться по лесу на таких каблуках…

— Я же не знала, что пойду на прогулку, — возразила она и увидела, что снова расплескала херес, устроив муравьям оргию.

Его поцелуй не значил ничего, но она старалась сохранить память о нем на своих губах, словно он был огнем, который мог согреть ее.