Шепот в темноте

ГЛАВА 3

Стоял ранний вечер, когда Ливи вернулась в Ларн, чтобы собрать вещи.

Дом показался ей маленьким и чужим посреди излучающего покой сада. Внутри было тихо и пусто, дверь в спальню миссис Стар была приоткрыта.

Ливи заставила себя пройти по коридору и заглянуть в комнату. Все вещи, принадлежавшие этой строгой, неуступчивой женщине — семейные фотографии, дрезденский фарфор, занавески на окнах — исчезли. Комната выглядела голой и холодной, будто в ней долгое время никто не жил.

Саймон сказал Ливи, что сам заплатит миссис Стар, и предлагал поинтересоваться на почте: не хотел бы кто-нибудь помочь ей по хозяйству. Но Ливи отказалась, объяснив, что сама этим займется, как только немного придет в себя.

Она медленно прошла наверх, ощущая под рукой гладкую холодную поверхность перил, достала из шкафа чемодан и направилась в спальню. Она выдвигала ящики, механически отбирая необходимые вещи. Один раз остановилась и с изумлением огляделась, по-новому увидев эту очаровательную комнату в серо-зеленых тонах.

«Как давно меня здесь не было!» Этим утром она одевалась тут, чтобы идти в суд, но с тех пор, казалось, прошла целая вечность…

Солнце бросало яркие блики на зеркало, видневшееся через открытую дверь в комнату Клайва. Резко отвернувшись, Ливи подошла к кровати, бросилась на серое стеганое шелковое одеяло и уставилась в потолок.

И здесь, в этой тихой комнате, ей не удавалось избавиться от мыслей о Роке. Он снова сквозь море лиц смотрел на нее и уходил прочь.

По иронии судьбы именно благодаря Року Ливи познакомилась с Клайвом. Накануне разлучившей их ссоры они обедали вдвоем в ресторане. Клайв сидел за соседним столиком. Рок поздоровался с ним и предложил Ливи пригласить его на кофе.

— Он из нашей деревни, — объяснил он.

Клайв принял приглашение, и они познакомились. Мужчины много лет не встречались, и между ними завязалась оживленная беседа.

— Я обливаюсь потом на рынках Дамаска и, рискуя попасть под случайную пулю, веду репортажи о том, как низвергнутый восточный набоб выстрелами пробивает себе путь из дворца, а ты в это время сколачиваешь состояние на изготовлении миленьких чайных чашечек! Ничего не поделаешь, каждому свое. Ну, как идут дела?

— Великолепно! — откликнулся Клайв. — Мы развернули широкий экспорт.

— Стоит посмотреть на его мастерские в Ардене, — обратился Рок к Ливи. — Он сломал старое чудовище, оставшееся еще от прадедушки, и незадолго до моего отъезда возвел новые мастерские: красный кирпич, стекло и повсюду цветочные клумбы. — В его живых голубых глазах сверкнула насмешка. — Кажется, это называется «пускать прибыль в дело».

— А почему бы тебе не привезти мисс Фарленд на экскурсию? — предложил Клайв.

Они назначили день.

Но ей не удалось побывать в Ардене вместе с Роком. Этому помешала ссора — последняя и самая яростная.

Ссорились они всегда по одному и тому же поводу. «Легион Рока» — так называла она тех молодых, привлекательных, умных женщин, с которыми Рок знакомился во время своих многочисленных поездок и которые впоследствии неизменно объявлялись в Лондоне, разыскивали его и бывали представлены Ливи. Англичанка с короткими вьющимися волосами, которая работала в гонконгской газете; прелестная полуиндуска из Калькутты, которая помогла ему в трудном деле; мрачная молодая женщина-юрист из Стамбула…

Встречаясь с Ливи, они бросали на нее оценивающие взгляды, в которых сквозило любопытство, приводившее ее в бешенство. В их манере общения с Роком присутствовал едва заметный оттенок собственничества, который беспокоил ее еще больше от того, что они были так умны, а она сама — так не уверена в себе.

Ничего не скажешь, Рок относился к ним всем с одинаковым ни к чему не обязывающим дружелюбием, но от этого Ливи было не легче. Она знала представительниц своего пола и верила в то, что умная женщина всегда добьется того, чего хочет. Любая из этих девиц была в полной мере наделена оружием, которое позволяло ей увести Рока от нее, Ливи, а ее собственных сил было недостаточно, чтобы удержать его.

Все ее радужные представления о любви разбились в тот последний день, когда он отложил их свадьбу ради важной поездки. Его должны были послать в Рим. Сначала Ливи возражала, потом постаралась понять. Рок боролся за первое место в той беспощадной профессии, где редактор выступает в роли дрессировщика, а репортер — медведя, танцующего под удары хлыста. Поэтому она поцеловала его и отпустила. Впоследствии она узнала, что с ним вместе в Рим ездила девушка-фотограф и что, выполнив порученное задание, они вдвоем уехали в Париж в связи с нашумевшим делом о клевете.

Ливи была гордой и рассердилась, Рок был вспыльчив и тоже горд.

— Бога ради, я же не приглашал ее прогуляться в Рим! Шеф распорядился, чтобы она приехала туда из Кувейта, потому что она очень хороший фотограф.

— И она уцепилась за эту поездку обеими руками!

— Она действовала в соответствии с его распоряжением. Если бы ты потела в таком паровом котле, какой представляет из себя Кувейт, ты бы тоже уцепилась за возможность провести неделю в Риме.

— Разумеется, — не сдавалась Ливи. — Именно поэтому я так хорошо ее понимаю. Надеюсь, ты приятно провел время!

— Я работал! — закричал он.

— Ну и прекрасно, продолжай работать! Но я ради тебя не собираюсь откладывать свадьбу, каковы бы ни были распоряжения твоего шефа! Чтобы ты мог прямиком отправиться в Париж с какой-то… какой-то…

Ей казалось, что она до сих пор чувствует на своем плече его железную хватку: он тряс ее, а его рыжие волосы сверкали в свете люстры.

— Мне впору возненавидеть тебя!

— Прощай, Рок Хэнлэн, — зло бросила она, пытаясь высвободиться. — Когда-нибудь ты напишешь об этом книгу! Назови ее «Свободный мужчина с высокими помыслами».

Только когда он вышел, хлопнув дверью с такой силой, что содрогнулись стены, издевательская маска слетела с ее лица. Она осталась наедине с тем горестным фактом, что плохо справилась с ситуацией. Она знала, как Рок ненавидел ее замысловатые насмешки, которые ей самой казались незаменимыми, если надо было скрыть свою боль. Теперь, когда было уже поздно, она готова была прикусить себе язык.

Тогда она так и не смогла преодолеть своего недоверия и заставить себя написать ему или позвонить, сказать: «Давай забудем!»

Сейчас, став мудрее, она поняла, что во всем была виновата ее неуверенность в нем. Ей казалось, что его надо держать на привязи, иначе его уведет одна из его интеллектуальных красоток. Теперь-то она понимала, что должна была верить ему, должна была знать, что именно к ней, Ливи, стремился он, выполнив очередное задание!

Вскоре после их разрыва Рок бросил работу и объявил друзьям, что уезжает путешествовать по Среднему Востоку.

Часы на стене пробили половину. Ливи поднялась на кровати и несколько минут сидела, смотря прямо перед собой.

Почему Рок вернулся в Арден, да еще в такую минуту? Было то случайное совпадение? Или его привело сюда любопытство? Воспоминание о мимолетном взгляде на рыночной площади подсказывало, что почти наверное то была не любовь…

Она закрыла чемодан и отнесла его вниз. Потом прошла в гостиную и включила свет. Шторы на окнах были подняты, но она уже не боялась глаз, которые могли наблюдать за ней из сада.

Большая уютная комната радовала взгляд яркостью летних чехлов из зеленого и белого ситца. Центральное место в ней занимала коллекция редкого дорогого фарфора. Только миссис Стар разрешалось дотрагиваться до нее и стирать с нее пыль… Клайв ценил коллекцию, но не любил ее…

Ливи с болью отвернулась от этой красоты и поймала уголком глаза блики света на позолоченной раме. Смотреть на картину не хотелось, но она все равно взглянула и вздрогнула, испытав ожидаемое потрясение.

Картина была выполнена художником, неизвестным в ту пору, когда отец Клайва приобрел ее, но за двадцать лет, которые прошли с того времени, достигшего вершин славы. На вспаханном поле был изображен мужчина, наблюдающий за восходом солнца. Традиционный сюжет, но краски, казалось, были брошены яростной рукой — пурпурное небо и темно-коричневое поле, мужчина с взъерошенными ветром рыжими волосами, носом с горбинкой, большим ртом и блестящими глазами. Он чем-то напоминал Рока: большой, как скала, крепко сбитый, с загорелой кожей. Этот мужчина и мог быть Роком…

Ливи отвела глаза.

Сколько она пережила с тех пор, когда работала в Лондоне! Сколько тогда было честолюбивых планов! Ей хотелось стать заведующей физиотерапевтическим отделением в крупной больнице. Была у нее и другая, более затаенная мечта — мечта о замужестве.

В ее жизни были мужчины, но сердце оставалось холодным до тех пор, пока не появился Рок. Он заполнял собой гостиную ее маленькой квартирки в Фулхэме, знакомился с ее друзьями, возил ее по театрам. Однако она никак не могла избавиться от чувства, что он принадлежность другого мира, мира с другими мерками и правилами поведения. Она не могла до конца поверить в реальность происходящего, слишком боясь потерять это.

Как тихо было в доме! Но не успела она подумать об этом, как раздался телефонный звонок.

Подняв трубку, она услышала:

— Миссис Беренжер?

— Да.

— Говорит Гай Глейзер. Вы меня помните? Я — корреспондент «Эха Линчестера»…

— Помню, мы как-то встречались. Но чего вы хотите? — настороженно перебила она. — Я не даю интервью, поэтому не пытайтесь…

— Нет, нет. Я звоню совсем по другому поводу. Это очень важно. Вы не могли бы встретиться со мной на Делхэнгер-лейн минут, скажем, через десять?

— Нет, не могла бы. А сейчас…

— Подождите, миссис Беренжер, не вешайте трубку. Я не собираюсь выуживать у вас информацию, моя газета не имеет никакого отношения к этому звонку.

Ливи не настолько хорошо знала голос Гая Глейзера, чтобы с уверенностью сказать, что говорит именно с ним. Кто-нибудь вполне мог прикинуться им, чтобы получить информацию из первых рук.

— Послушайте, миссис Беренжер, я понимаю, что вам кажется подозрительным и сам этот поздний звонок и мое предложение встретиться, но, поверьте, может быть, это единственный бескорыстный поступок за всю мою журналистскую практику! Пожалуйста, приходите…

— Если вы хотите что-нибудь сообщить мне, вы можете сделать это по телефону, — проговорила она с твердостью в голосе.

— Но в том-то и дело, что не могу! Я хочу сказать… о Боже, как мне объяснить вам? — Очевидная искренность его отчаяния решила дело.

— Хорошо, мистер Глейзер. Я приеду и встречусь с вами.

— Неужели правда? Не забудьте, Делхэнгер-лейн закрыта для проезда — там прорвало водопровод и его до сих пор не починили. Но я встречу вас у ворот фермы Фоули.

Он повесил трубку. Она с опозданием осознала, что без машины не сможет спастись бегством, если таковое станет необходимым.

Только пробираясь через редкий березняк, который вел к Делхэнгер-лейн, она поняла, что могла бы доехать на машине до вершины холма, а оттуда уже спуститься пешком. Это лишний раз доказывало, как замедлилось ее восприятие после пережитого пять дней назад шока. Но возвращаться было уже поздно.

Ливи быстро шла по дороге, на которой пятна лунного света чередовались с густой тенью. Один раз она тревожно вздрогнула, услышав крик с шумом поднявшейся в воздух лысухи, которую она нечаянно вспугнула. Тени деревьев, длинные и прямые, падали на дорогу.

Уже подходя к Делхэнгер-лейн, она решила идти осторожнее, чтобы оставаясь незамеченной, убедиться в том, что ожидающий ее человек — действительно Гай Глейзер. Приближаясь к воротам фермы, старалась ступать бесшумно и держалась в тени.

Вдруг она заметила на дороге машину с включенными фарами. Ливи остановилась, чтобы как следует рассмотреть человека, прислонившегося к передней дверце. Невысокого роста, бочкообразный, это был несомненно Гай Глейзер.

— Миссис Беренжер?

Должно быть, у него радары вместо ушей, если он смог расслышать ее шаги, подумала она.

— Почему вы сказали мне идти пешком, если знали, что начало дороги открыто для проезда?

— Потому что не хотел привлекать внимание к вашему присутствию здесь. У вас очень приметная машина, вы же знаете?

Машину купил ей Клайв. Он сам выбрал эту модель, считая, что у нее красивые форма и цвет — как раз для женщины.

— Теперь, когда я здесь…

— Садитесь, пожалуйста! — Дверца машины была открыта, и он почти толкнул ее на сиденье. Потом обежал кругом и сел за руль.

Ливи тут же схватилась за ручку дверцы, но машина тронулась, мгновенно набрав скорость.

— Вы не смеете увозить меня!

— Мы только проедем чуть-чуть вперед, миссис Беренжер. Чуть вверх. — Он кивнул в сторону холма, известного под названием Блэк-Гэп-Хилл — «Холм с черным ущельем».

— Нет, я не хочу! — И непоследовательно добавила: — Там полно змей.

— Там вы сможете спокойно разговаривать.

— Я? Но я не собираюсь ни о чем говорить! Я же предупреждала… значит, это ловушка!

— Эй! — резко окликнул он, видя, что она открывает дверцу. — Вы поранитесь! Миссис Беренжер, умоляю, не прыгайте. Поймите, я пытаюсь помочь вам.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Мотор взревел, и машина подпрыгнула, но Ливи не выпустила ручки. Как только он уменьшит скорость, она выпрыгнет. Она посмотрела в зловещую темноту, вспомнив, какой суеверный страх вызывает это место в деревне. Холм был пустынен, кишел змеями и так густо порос лесом, что деревья, казалось, мешали дышать друг другу.

У машины, несмотря на ее небольшой размер, оказался мощный двигатель, и вскоре они очутились на вершине холма. Гай Глейзер молчал, чуть склонившись за рулем. Его детское личико со вздернутым носом было серьезно.

На вершине холма, на прогалине между деревьями, Гай остановил двигатель и включил свет.

— Давайте выйдем, — предложил он.

Хотя Гай Глейзер и производил нелепое впечатление, Ливи понимала, что он совсем не глуп и что она сама должна была сойти с ума, чтобы ему довериться. Когда он выбрался из машины и пошел к ее дверце, чтобы помочь ей выйти, Ливи метнулась на его место, пытаясь нащупать ключ зажигания. Она уедет на его машине, и пусть Глейзер идет обратно пешком и забирает ее там, где Ливи захочется ее оставить!

— Вы в полной безопасности, миссис Беренжер!

Ну что ж, так это или нет, но она уже позволила втянуть себя в это сомнительное приключение. Ливи сунула руки в рукава наброшенного на плечи пальто и вышла из машины. Гай взял ее за руку, будто она была маленькой девочкой, и повел по тропинке, вьющейся среди деревьев.

— Будем надеяться, что змеи подобно птицам ложатся спать с заходом солнца, — сказал он. — Но на всякий случай я пойду первым. — Так он и сделал, но ее руки не выпустил.

Внезапно он остановился и негромко свистнул.

— Что…

— Ш-ш! — Он прислушался.

Ливи тоже прислушалась, сердце у нее учащенно билось. Вокруг было тихо. Этот одинокий холм был красив, в духе Бронте: обладай вы воображением, вы ни днем ни ночью не решитесь гулять здесь — именно в таком месте устраивают свои шабаши ведьмы и прячутся змеи…

И вдруг Ливи услышала звук шагов — кто-то пробирался через сухой папоротник, ломая стебли. Она внутренне приготовилась к чему-то страшному и зловещему, в чем Глейзер просто играл роль подсадной утки.

В просвете между деревьями показался человек.

— Наконец-то! — воскликнул Гай с видимым облегчением. Затем повернулся и исчез в темноте. Она осталась наедине с высоким мужчиной, который произнес:

— Привет, Ливи!

— Рок! — Облегчение оттого, что она в безопасности, радость от встречи с ним вызвали у нее непроизвольную бурную реакцию. — Что за шуточки? Зачем эта нелепая таинственность? — И вдруг, не в силах сдержать себя, она бросилась к нему: — Рок!

Он не поднял рук, чтобы обнять ее.

— Прости, Ливи, но мне пришлось выбрать такой способ для встречи, чтобы полиция не смогла проследить ни меня, ни тебя.

— Пусть себе следят! — с вызовом проговорила она и, отбросив гордость, добавила: — Ты вернулся, и это главное.

— Не пойми меня превратно, — тихо начал он, словно предостерегая ее, — но разве я мог не приехать после той отчаянной телеграммы, которую я от тебя получил?

— Телеграммы? — Она недоумевающе вглядывалась в его скрытое тенью лицо. — Какой телеграммы? О чем это ты? Я не посылала никаких телеграмм…

— Слушай, Ливи, давай не будем хитрить друг с другом. Мы уже выросли из такого возраста. — В его голосе послышалось раздражение. — И не притворяйся, что смущена.

— Разве ты не видишь…

— Ты стоишь против света. Вернемся к телеграмме.

— Я ничего о ней не знаю. Уверяю тебя, я не посылала тебе никакой телеграммы! — Он молчал, и она тихо, запинаясь, спросила: — И что… я… по-твоему… написала в ней?

— Кому помнить, как не тебе? Очень дорогая телеграмма, могу пересказать дословно: «Я в ужасном состоянии. Произошло убийство. Пожалуйста, приезжай». И подпись: «Ливи».

— Рок, поверь мне, пожалуйста… — Ее голос прозвучал чуть визгливо и испуганно. — Я ничего об этом не знаю!

— Хорошо, допустим, ее посылала не ты, ты просто попросила кого-то связаться со мной.

— Нет! Нет! Нет!

Он запустил руку в свою густую шевелюру. Ливи хорошо помнила этот жест, означавший, что он в недоумении. Да и неудивительно, она тоже ничего не понимала!

— Когда ты ее получил?

— Четыре дня назад.

— Клайва убили пять дней назад, поздно вечером, — прошептала она. — Если учесть, сколько времени требуется на доставку, то получается…

— Получается, кто-то послал ее тем самым вечером!

— И ты решил, что она от меня… и приехал…

— Так поступил бы любой на моем месте! Между прочим, телеграмма была отправлена отсюда.

— Из Ардена? — Она вытянула руку и коснулась шершавой коры стоящего рядом дерева, будто ища в нем поддержки. — Я ничего не понимаю. Зачем все это?

Он нахмурился, на минуту задумавшись. Потом произнес низким сердитым голосом:

— Кто-то решился на отчаянный и опасный шаг. Он посчитал, что составленная в таких словах телеграмма заставит меня приехать сюда.

— Почему опасный?

— Потому что эта телеграмма может явиться тем недостающим звеном, которого ищет инспектор Марбин! — с той же холодной яростью продолжал он. — Клайв мертв, ты свободна, а я вернулся! И эти три обстоятельства представляют собой опасность, опасность для тебя, Ливи!

Иногда удар, даже если к нему готовишься, сбивает с ног. Сначала насильственная смерть пусть и нелюбимого мужа, потом телеграмма, отправленная с целью причинить ей вред? Или кто-то просто хотел, чтобы Рок вернулся?

Вокруг было тихо. Рок стоял спиной к свету, и если бы не рыжие волосы, пламенеющие даже при луне, он мог оказаться незнакомцем с маской на лице.

— Ты слишком падок на мелодраму, Рок! По-видимому, существует простое объяснение… — Ей хотелось разрушить эту гнетущую тишину, ослабить возникшее напряжение.

— Простое и очевидное, — сердито перебил он. — Некто, рассчитывая на присущее всем журналистам любопытство и мои чувства к тебе, послал мне телеграмму от твоего имени. Он хотел, чтобы я был здесь. Кто же он? Друг, враг? По-моему, не друг! Так что, Ливи, эту мелодраму не я выдумал!

— Тогда что же нам делать?

— Ничего.

— Рок, я не могу так просто отмахнуться от этого… я боюсь. Пожалуйста, помоги мне…

— Прости, но это невозможно!

Глубоко вздохнув, она склонила голову к руке, которая все еще лежала, ища поддержки, на грубой коре дерева.

— Прости, Ливи, — более мягко повторил Рок. — Меня вызвала сюда телеграмма, и я остаюсь. Но я буду держаться как можно дальше от тебя, потому что ничем не могу помочь тебе.

— Но ты вернулся, значит, что-то осталось после нашего разрыва, после…

— Не надо, Ливи! Сейчас не о том речь! Речь о твоей безопасности…

Она безуспешно пыталась разглядеть выражение его лица. Должно быть, его глаза светились добротой и состраданием, но не любовью. Она потеряла право на его любовь…

— У тебя есть люди, на которых ты можешь положиться, — говорил ей Рок. — Семья…

— С тобой мне было бы безопаснее, чем с любым из них!

— Да нет же! Ты что, совсем потеряла способность мыслить?

— Ну, хорошо, — с вызовом начала она, — я предпочитаю быть с тобой, и пусть мне угрожает опасность, а не…

— Ты говоришь глупости, пора действовать разумно! Ливи, ты должна понять, что я ничем не могу помочь тебе!

— Тогда зачем ты пришел сюда сегодня?

— Почему мы иногда совершаем глупости? — обезоруживающе откликнулся он.

— Замечательно, — проговорила она со спокойной безнадежностью в голосе, — итак, ты пришел по поводу телеграммы. Ты все о ней выяснил, и нам не о чем больше разговаривать. — Она повернулась, по ноге хлестнул высокий сухой стебель папоротника.

Но внезапно его сильные руки обняли ее и развернули к себе. Он так крепко сжал ее в объятиях, что ей стало больно, но она вдруг ощутила прилив счастья. Кажется, до того, как поцеловать ее, он произнес ее имя, и щемящая радость любви к нему переполнила ее сердце.

— Ну почему, — воскликнула она, — почему, Рок, мы не можем противиться друг другу? Мы так не похожи, но…

— Кажется, когда-то мы уже обсуждали это с тобой… — Ей показалось, что он весело хмыкнул, будто на мгновение забыв о серьезности того дела, которое привело их сюда. — Козерог и Овен. Действие и мечты. Астрологи говорят, они несовместимы!

Он ослабил объятие, и она захлебнулась потоком слов:

— Нам не надо было ссориться! Рок, давай больше никогда не будем… И ты будешь рядом!

Он резко убрал руки и отстранился от нее. В его голосе прозвучало холодное раздражение:

— Ты что, не можешь понять, о чем я тебе толкую? Подумай, хоть немного подумай! Клайв мертв, я вернулся…

— Мне наплевать на то, о чем будут судачить деревенские кумушки.

— Их разговоры не останутся тайной для полиции. Хочешь, чтобы тебя арестовали? Ну что ж, ты выбрала для этого прямой, короткий путь!

— Но я невиновна! Мне не смогут сделать ничего плохого!

— Ты думаешь, все это — лишь вопрос морали? Нет, нет и еще раз нет! Это вопрос твоего выживания в условиях свободного мира! И акцент, дорогая моя, здесь надо поставить на слове «свободного»!

— Я верю, я должна верить в справедливость, — слабо возразила она.

— А ты не боишься того, что людям свойственно ошибаться? — спросил он. — Судебные ошибки случаются не так уж часто, но все же случаются. Сейчас я для тебя все равно что динамит. Мне не хочется пугать тебя, но ты будешь в большей безопасности, если посмотришь в глаза фактам. — Он остановился и продолжил более мягко: — Если ты будешь демонстрировать всем и каждому, что мы по-прежнему любим друг друга, начнутся пересуды, а именно этого и добивался тот, кто отправил телеграмму. Он хотел, чтобы пошли разговоры: «Они сговорились! У французов есть определение: преступление под влиянием страсти, в состоянии аффекта!» Думаешь, я допущу, чтобы ты угодила в эту западню?

Они стояли на расстоянии двух шагов друг от друга. Она замерла, не различая ничего, кроме его склоненной головы, четко вырисовывающейся на фоне лунного света.

Рок заговорил снова, еще более мягким голосом:

— Никак не пойму тебя, Ливи! Считается, что познать самого себя — это уже достичь многого. Что же говорить о познании другого человека? Мне потребовалось время, но моя рана затянулась. Думаю, твоя тоже. В наше время люди расстаются, не теряя надежды на счастье. Так было с тобой. Ты вышла замуж за Клайва.

— Да.

— Когда я получил эту телеграмму, то решил, что надо ехать, и не только потому, что в деревне, в которой я родился, случилась трагедия, но и потому, что беспокоился за тебя. Пусть любовь прошла, но что-то остается с нами на всю жизнь.

— Да, что-то, главное, — почти выдохнула она.

— Мы снова встретились, — продолжал Рок, — нас по-прежнему влечет друг к другу физически. Но ты больше не любишь меня, Ливи, а я не люблю тебя. Давай не будем обманывать себя, это в наших же интересах, иначе мы снова дойдем до эмоционального кризиса, который может причинить нам боль.

— Я себя не обманываю.

— Ливи! — Он взял ее за руки и тихо сказал: — Мы же только этим и занимались с тобой. Люди мучают друг друга и говорят: «Это любовь!» А на самом деле, это не любовь, а желание подогнать другого под выдуманный образец. Но ведь это невозможно, это калечит и ту и другую сторону! — Он крепко сжал ее руки.

— Ты стараешься убедить самого себя, что мы… не любим друг друга…

— В настоящий момент мы оба хотим одного — быть снова вместе. Но нами движет лишь желание воскресить старые воспоминания, вновь испытать романтические чувства. И это желание может погубить и тебя и меня. Это всего лишь ловушка, иллюзия, Ливи. Это не любовь!

— Думаешь, если твоя профессия — слово, то ты можешь… можешь убедить любого… Ты всегда так уверен в себе…

Он прислонился плечом к дереву, и тень еще больше скрыла его лицо.

— Ливи, ты испытала страшное потрясение и не можешь трезво оценивать окружающее. Когда все это останется позади, когда найдут убийцу Клайва и жизнь снова войдет в привычное русло, ты поймешь, что и сегодняшний вечер ты видела в неверном свете. Когда случается что-то ужасное, естественное желание любого человека — не оставаться одному, иметь рядом любящего друга. Именно такое желание и создает у тебя сегодня иллюзию любви ко мне.

— Теперь, когда ты выяснил все про телеграмму, ты уедешь назад, в Персию?

— Нет, я еще немного поболтаюсь здесь, из чистого любопытства. Не люблю неоконченных историй. Раз кому-то понадобилось мое присутствие здесь, я буду не я, если не выясню, зачем.

— Значит, единственное, что тебя здесь держит — это желание узнать, чем все кончится!

Он положил руки ей на плечи, и она ощутила их силу и тяжесть.

— Разумеется. Что же еще? Это не романтическая история, Ливи, а действительность, и чертовски опасная! Тебе надо сосредоточиться на одном и выкинуть из головы все остальное. Главное — узнать, кто убил Клайва и почему. Тогда впоследствии ты сможешь собрать свою жизнь по кусочкам и снова начать жить.

Ей было впору возненавидеть его за холодную рассудочность. Когда-то он мог доказывать, что луна зеленого цвета, и она верила ему. Сейчас она нашла брешь в его хваленой мудрости. Он сказал: «Ты не любишь меня, Ливи».

Помоги ей Боже, она слишком любит его…

Они стояли, погрузившись в молчание. Луна висела прямо за его спиной, образуя ореол над головой. Ореол Рока Хэнлэна…

В горле у нее щемило от слез, она с трудом сдерживала рыдания. Нельзя плакать при нем…

Вдруг он поднял голову, настороженно вслушиваясь в залитый серебристым светом лес. Ливи хорошо помнила, как он быстро, каким-то шестым чувством реагировал на приближающуюся опасность. Она задержала дыхание и тоже прислушалась…

— Что?..

Он быстро закрыл ей рот рукой.

Все было спокойно. Черный массив леса на вершине холма был так неподвижен и четок, что казался нарисованным.

— Все в порядке. Мне послышался какой-то шорох. — Рок расслабился.

— Может быть, Гай?

Он отрицательно покачал головой.

— Мы слишком задержались здесь. Тебе надо идти. Гай караулит, но кто-то может прийти с другой стороны. — Он сделал шаг по направлению к ней. — У тебя есть Саймон, Адриана, Мэгги, семейный поверенный, наконец! Положись на них, Ливи. И забудь обо мне!

Его губы легко коснулись ее виска. Она закрыла глаза, сознавая, что его нежность — только дань прошлому и не имеет никакого отношения к настоящему…

— До свидания, — услышала она его голос. — Будь послушной девочкой и береги себя. Не забывай, что у нас есть враг!