Шевалье д'Арманталь

VI
ПРИНЦ ДЕ СЕЛЛАМАРЕ

На это приглашение вошел закутанный в плащ высокий, худощавый мужчина с загорелым лицом и важной, величавой осанкой; одним взглядом он окинул все, что было в комнате, - и людей и вещи. Шевалье узнал посла их католических величеств - принца де Селламаре.

- Ну, принц, - спросила герцогиня, - что скажете нового?

- Я скажу, сударыня, - ответил принц, почтительно целуя ей руку и бросая свой плащ на кресло, - я скажу, что вашему светлейшему высочеству надо бы сменить кучера. Я предрекаю вам несчастье, если вы будете держать у себя на службе шалопая, который привез меня сюда. По всему видно, что он подкуплен регентом, чтобы сломать шею вашему высочеству и вашим друзьям.

Все громко рассмеялись, и в особенности сам кучер, который без церемоний вошел в комнату вслед за принцем. Он бросил свою накидку и шляпу на стул, стоявший рядом с тем креслом, на котором принц де Селламаре оставил свой плащ, и оказался видным мужчиной лет тридцати пяти - сорока, у которого всю нижнюю часть лица скрывал подбородник из черной тафты.

- Вы слышите, дорогой Лаваль, что говорит о вас принц? - спросила герцогиня.

- Да, да, - сказал граф де Лаваль. - Стоит давать ему в услужение Монморанси, чтобы он с ним так обращался! Ах, вот как, господин принц, первые христианские бароны не годятся вам в кучера? Вы привередливы, черт возьми! Много у вас в Неаполе таких кучеров, которые ведут свою родословную от Роберта Сильного?

- Как, это вы, дорогой граф? - сказал принц, протягивая ему руку.

- Собственной персоной, принц. Герцогиня отправила своего кучера провести праздник в своей семье и на эту ночь взяла меня к себе на службу. Она решила, что так будет вернее.

- И прекрасно сделала, - сказал кардинал де Полиньяк. - Никакие предосторожности не лишни.

- Да, конечно, ваше преосвященство! - сказал Лаваль. - Хотел бы я знать, остались ли бы вы при том же мнении, если бы провели полночи на козлах экипажа для того, чтобы сначала поехать за д'Арманталем на бал в Оперу, а потом за принцем в отель Кольбер?

- Как, - сказал д'Арманталь, - это вы, граф, были так добры…

- Да, это я, молодой человек, - ответил Лаваль. - И я отправился бы на край света, чтобы привезти вас сюда, потому что я вас знаю. Вы храбрец! Ведь это вы одним из первых вступили в Денен и взяли в плен Олбермерля. Вам посчастливилось, вы не оставили там половину челюсти, как это случилось со мною в Италии, и хорошо сделали, потому что это было бы лишним поводом отнять у вас полк, который, впрочем, у вас и без того отняли.

- Мы вернем вам все, граф, будьте спокойны, и вернем сторицей… - сказала герцогиня. - Но сейчас поговорим об Испании. Принц, мне сказал Помпадур, что вы получили известия от Альберони.

- Да, ваше высочество.

- Каковы же они?

- Одновременно и хорошие и дурные. У его величества Филиппа обычный приступ меланхолии, и его нельзя склонить ни к какому решению. Он не может поверить в договор Четверного союза.

- Он не может в него поверить! - вскричала герцогиня. - а между тем этот договор должен быть подписан сегодня же ночью, и через неделю Дюбуа привезет его сюда!

- Я это знаю, ваше высочество, - холодно сказал Селламаре, - но его католическое величество этого не знает.

- Значит, он предоставляет нас самим себе?

- Пожалуй, что так.

- Но что же тогда делает королева и к чему сводятся все ее прекрасные обещания и та власть, которую она будто бы имеет над своим мужем?

- Она обещает, мадам, - ответил принц, - дать вам доказательства этой власти, как только что-то будет нами сделано.

- Да, - сказал кардинал де Полиньяк, - а потом она не сдержит слова.

- Нет, ваше преосвященство, я за нее ручаюсь.

- Во всем этом мне ясно одно, - сказал Лаваль. - Нужно скомпрометировать короля. Тогда он решится!

- Вот-вот! - сказал Селламаре. - Мы подходим к сути дела.

- Но как его скомпрометировать на расстоянии пятисот льё, не имея ни письма от него, ни хотя бы устного послания? - спросила герцогиня дю Мен.

- Разве у него нет своего представителя в Париже и разве этот представитель сейчас не у вас, сударыня?

- Послушайте, принц, - сказала герцогиня, - у вас, верно, более широкие полномочия, чем вы хотите показать.

- Нет. Я уполномочен лишь сказать вам, что Толедская цитадель и Сарагосская крепость в вашем распоряжении. Найдите средство ввести туда регента, и их католические величества так надежно запрут за ним дверь, что он уже не выйдет оттуда, за это я вам отвечаю!

- Это невозможно, - сказал кардинал де Полиньяк.

- Почему невозможно?! - воскликнул д'Арманталь. - Напротив, нет ничего проще, и в особенности при той жизни, которую ведет регент. Что для этого нужно? Восемь или десять храбрых людей, закрытая карета и перекладные до Байонны.

- Я уже предлагал взять это на себя, - сказал Лаваль.

- И я тоже, - сказал Помпадур.

- Вам нельзя, - сказала герцогиня. - Регент вас знает. И если вы потерпите неудачу, ему будет известно, кто был замешан в это дело, а тогда вы погибли!

- Очень жаль, - холодно сказал Селламаре, - потому что по прибытии в Толедо или Сарагосу того, кто доставит туда регента, ждет титул испанского гранда.

- А по возвращении в Париж - голубая лента, - добавила герцогиня дю Мен.

- О, не продолжайте, умоляю вас, Сударыня! - сказал д'Арманталь. - Потому что, если ваше высочество будет говорить подобные вещи, преданность примет вид честолюбия, которое отнимет у нее всякую цену. Я хотел предложить себя для этого предприятия, ведь регент меня не знает, а теперь я уже колеблюсь. И все же осмелюсь сказать, что считаю себя достойным доверия вашего высочества и способным его оправдать.

- Как, шевалье? - воскликнула герцогиня. - Вы готовы рисковать…

- Моя жизнь - вот все, чем я могу рисковать. Мне казалось, что я уже предложил ее вашему высочеству и что ваше высочество ее приняло. Не ошибся ли я?

- Нет, нет, шевалье, - с живостью сказала герцогиня, - вы храбрый и верный дворянин! Бывают предчувствия, я всегда в это верила. И с той минуты, когда Валеф произнес ваше имя, отозвавшись о вас, как вы того заслуживаете, я решила, что с вами придет к нам удача… Господа, вы слышите, что говорит шевалье. Чем вы можете ему помочь?

- Всем, чем угодно, - сказали Лаваль и Помпадур.

- Сундуки их католических величеств в его распоряжении, - сказал принц Селламаре, - и он может, не стесняясь, черпать из них.

- Благодарю вас, господа, - сказал д'Арманталь, поворачиваясь к графу де Лаваль и к маркизу де Помпадур, - но при вашей известности вы своим участием лишь затруднили бы мою задачу. Позаботьтесь только о том, чтобы достать мне паспорт для въезда в Испанию, из которого явствовало бы, что мне поручено доставить туда важного узника. Это, должно быть, нетрудно.

- Это я беру на себя, - сказал аббат Бриго. - Я получу у господина д'Аржансона готовый бланк, который надо будет только заполнить.

- Посмотрите-ка на нашего дорогого Бриго, - сказал Помпадур. - Он говорит редко, но хорошо.

- Вот кому следовало бы быть кардиналом, - сказала герцогиня. - Скорее, чем некоторым известным мне сановникам. Но поверьте, господа, когда мы будем располагать голубыми лентами и красными мантиями, мы не поскупимся на них для наших друзей. А теперь, шевалье, вы слышали, что сказал принц: если вы нуждаетесь в деньгах…

- К сожалению, я не так богат, чтобы отказаться от предложения его превосходительства, - сказал д'Арманталь. - И, когда я исчерпаю ту тысячу пистолей, которая у меня, пожалуй, наберется, мне в самом деле придется прибегнуть к вам.

- К нему, ко мне, ко всем нам, шевалье, потому что каждый при подобных обстоятельствах должен обложить себя налогом в соответствии со своими средствами. У меня мало наличных денег, но много брильянтов и жемчуга, так что, прошу вас, не отказывайте себе ни в чем. Не все столь бескорыстны, как вы, и есть люди, чью преданность можно купить лишь ценой золота.

- Но, сударь, - сказал кардинал, - хорошо ли вы подумали, в какое дело ввязываетесь? А если вас схватят?

- Не беспокойтесь, ваше преосвященство, - презрительно ответил д'Арманталь, - у меня достаточно причин быть в обиде на регента, так что, если меня схватят, будет решено, что это личное дело между мной и им и что я мстил только за себя самого.

- Но все же в этом предприятии вам нужно бы иметь помощника, - сказал граф де Лаваль, - человека, на которого вы могли бы положиться. Есть у вас кто-нибудь на примете?

- Пожалуй, да, - ответил д'Арманталь. - Надо только, чтобы мне сообщали каждое утро, что регент будет делать вечером. У принца де Селламаре, как посла, должно быть, есть своя тайная полиция.

- Да, - смущенно сказал принц, - есть некие лица, которые меня осведомляют…

- Именно это я и имел в виду, - сказал д'Арманталь.

- Где вы живете? - спросил кардинал.

- У себя дома, ваше преосвященство, - ответил д'Арманталь. - На улице Ришелье, номер семьдесят четыре.

- А давно вы там живете?

- Три года.

- Тогда вас там слишком хорошо знают, сударь, и вам надо сменить квартиру. У вас в доме известно, кого вы принимаете, и когда появятся новые лица, это вызовет подозрения.

- На этот раз вы правы, ваше преосвященство, - сказал д'Арманталь. - Я найду себе новую квартиру в каком-нибудь глухом и отдаленном квартале.

- Я беру это на себя, - сказал Бриго. - Платье, которое я ношу, не внушает подозрений. Я найму квартиру якобы для молодого человека из провинции, которого мне рекомендовали и который должен приехать, чтобы получить какую-нибудь должность в министерстве.

- Поистине, дорогой Бриго, - сказал маркиз де Помпадур, - вы похожи на принцессу из «Тысячи и одной ночи», которая не могла раскрыть рта, чтобы из него не посыпались жемчужины.

- Ну что ж, по рукам, господин аббат, - сказал д'Арманталь. - Я полагаюсь на вас и сегодня же объявлю у себя дома, что уезжаю из Парижа на три месяца.

- Итак, значит, все решено? - радостно сказала герцогиня дю Мен. - В первый раз нам ясно, как обстоят наши дела, и все благодаря вам, шевалье. Я этого не забуду.

- Господа, - сказал Малезье, вынимая часы, - я обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что сейчас четыре часа утра и что мы смертельно утомили нашу дорогую герцогиню.

- Вы ошибаетесь, сенешаль, - ответила герцогиня. - Такие ночи доставляют облегчение. Я давно уже так не отдыхала душой.

- Принц, - сказал Лаваль, беря свою накидку, - вам придется удовольствоваться тем кучером, которого вы советовали выставить за дверь, если только вы не предпочитаете править лошадьми сами или идти пешком.

- О нет, - сказал принц, - я рискну поехать с вами. Ведь я неаполитанец и верю в приметы. Если вы меня вывалите, это будет знаком, что нам пока лучше ничего не предпринимать, если же вы благополучно доставите меня куда следует, это будет означать, что мы можем действовать.

- Помпадур, вы отвезете господина д'Арманталя, - сказала герцогиня.

- Охотно, - ответил маркиз. - Мы давно не виделись, и нам нужно многое рассказать друг другу.

- Не могу ли я проститься с моей остроумной «летучей мышью»? - спросил д'Арманталь. - Ведь я не забыл, что это ей я обязан счастьем предложить свои услуги вашему высочеству.

- Де Лонэ! - сказала герцогиня, провожая до двери принца де Селламаре и графа де Лаваль. - Де Лонэ!.. Знаете, шевалье д'Арманталь утверждает, что вы самая большая чародейка, какую он когда-либо видел.

- Ну как, - улыбаясь, сказала та, которая оставила потом под именем мадам де Сталь столь очаровательные мемуары, - верите ли вы теперь в мои пророчества, господин шевалье?

- Верю, потому что надеюсь, - ответил шевалье. - Но теперь, когда я знаю фею, которая вас прислала, меня всего более удивляет не ваше предсказание насчет моего будущего, а то, как вы могли быть столь хорошо осведомлены о моем прошлом и в особенности о настоящем.

- Полно, де Лонэ, - сказала со смехом герцогиня, - будь добра к нему и не мучай его больше, не то он подумает, что мы с тобой волшебницы, и будет нас бояться.

- Не покинул ли вас сегодня утром в Булонском лесу кто-нибудь из ваших друзей, шевалье, чтобы поехать проститься с нами? - спросила мадемуазель де Лонэ.

- Валеф! Это Валеф! - вскричал д'Арманталь. - Теперь я понимаю!

- Ну вот, наконец-то! - сказала герцогиня дю Мен. - На месте Эдипа вы были бы уже десять раз съедены Сфинксом.

- Ну а математика, Вергилий, анатомия? - возразил д'Арманталь.

- Разве вы не знаете, - сказал Малезье, вмешиваясь в разговор, - что мы называем ее не иначе как нашей ученой, за исключением, впрочем, де Шолье, который зовет ее кокеткой и плутовкой, но только в виде поэтической вольности.

- Еще бы! - прибавила герцогиня. - Мы стравили ее как-то с Дювернуа, нашим медиком, и она побила его по части анатомии!

- Поэтому, - сказал маркиз де Помпадур, беря под руку д'Арманталя, чтобы увести его, - почтенный лекарь, разуверившись в своей учености, заявил, что эта девушка лучше всех во Франции знает человеческое тело.

- Вот первый ученый, который позволил себе сострить, - собирая свои бумаги, сказал аббат Бриго. - Правда, сам того не подозревая.

Д'Арманталь и Помпадур, простившись с герцогиней, со смехом вышли в сопровождении аббата Бриго, который рассчитывал на их экипаж, чтобы не возвращаться домой пешком.

- Ну, - сказала госпожа дю Мен, обращаясь к кардиналу де Полиньяк, - задержавшемуся вместе с Малезье после ухода остальных. - Находите ли вы по-прежнему, ваше преосвященство, что так ужасно состоять в заговоре?

- Сударыня, - ответил кардинал, не понимавший, как можно шутить, когда рискуешь головой, - я задам вам этот вопрос, когда все мы будем в Бастилии.

И он ушел вместе с добрым сенешалем, оплакивая свою злосчастную судьбу, по воле которой он оказался замешан в столь безрассудное предприятие.

Герцогиня дю Мен посмотрела ему вслед с презрением, которое не в силах была скрыть, и, оставшись наедине с мадемуазель де Лонэ, сказала ей радостно:

- Дорогая Софи, погасим наш фонарь, потому что, мне кажется, мы наконец нашли человека!