Ширдак весёлый человек

МАЙСА

За ночь на оконном стекле вырос удивительный сад. Одно растение чудеснее другого, и каждое сверкает звездами: синими, зелеными, алыми.

Зима пришла.

Окошко красивое, а на улицу не хочется. Мчится по степи ледяной ветер, от метели все перепуталось: неба не видно, земли не видно.

Нет, не хочется Майсе сегодня на улицу.

Сидят они с бабушкой возле печи, смотрят на огонь. Хорошо возле огня зимой.

— Бабушка, — спрашивает внучка, — а почему меня назвали Майса?

Бабушка улыбается.

— Да потому, что ты у нас — красавица. Все девочки — красавицы, вот и имена у них должны быть красивыми.

— Майса — это росток, молодая трава. А что может быть лучше зеленой травки после зимы? Всякое сердце первой травке радуется.

— А ведь и правда! — засмеялась Майса. — У всех наших девочек имена очень красивые.

— И у моих подружек, теперь уже бабушек, тоже имена красивые, — сказала бабушка.

— И у мамы красивое имя — Айгуль. Лунный цветок. И у тебя, Кумыш, серебро.

— А соседку нашу зовут Повризе — бирюза.

— А мою тетушку — Ширин, сладкая. А соседскую старшую девочку зовут Язгуль — весенний цветок, а среднюю — Бахаргуль — цветок ранней весны. Младшая у них — Сульгун — фазан, а та, что только родилась — Кейик, джейран.

— Всякий народ любит своих детей, — сказала бабушка. — Все самое хорошее — детям. Потому-то вы все у нас жемчужные, золотые, сладкие, все цвета мира.

Когда кошки умываются — жди гостей.

Кошка Мыр-Мыр умывалась с самого утра. И в гости приехала тетушка.

— Да ты у нас волшебница! — сказала кошке Майса и, посмотрев на пустынное небо, спросила. — Скажи, а не смогла бы ты, дорогая Мыр-Мыр, пригласить к нам в гости дождик?

Кошка не сказала ни да, ни нет. Майса подумала, подумала и так решила:

— Пошли, Мыр-Мыр, на бархан. Может, у нас что-нибудь получится.

Сначала они навестили молодое, но сильное деревце саксаула. В его кроне пряталась от жары стайка птиц. Без дождя даже саксаулу приходилось трудно. На земле лежали опавшие чешуйки-листики.

И вдруг Майса увидела подснежник.

Зима выдалась бесснежная, но подснежник вырос. Он был маленький, с мизинец. Без дождя ему приходилось плохо. Листики у него были вялые, головку он повесил.

— Ах ты, мой цветочек! — пожалела подснежник Майса и с укором глянула на Мыр-Мыр. — Позови дождик! Видишь, как все его ждут. Все травинки пожелтели.

Майса села на корточки и ласково погладила траву. Трава кололась, кончики стебельков засохли, как пики, торчали.

— Бедные, бедные! — сказала травинкам Майса. — Вы все смотрите на небо, а там пусто.

Девочка поднялась на бархан, закружилась, запела песенку, призывающую дождь:

И тут Майса увидела, что Мыр-Мыр тоже на бархане сидит и лапкой намывает гостей.

Только не послушался ветер ни девочки, ни Мыр-Мыр. Было на земле тихо, а на небе — пусто.

Майса огорчилась и ушла домой.

А ночью загремел гром, засверкали молнии. И дождь так стучался по крыше, словно просился пустить переночевать.

Майса на минутку проснулась. У самой ее постели, свернувшись пушистым клубком, спала Мыр-Мыр.

— А дождик-то пожаловал в гости! — сказала кошке Майса и сладко заснула.

Утром девочка увидела чудо. Барханы за одну только ночь покрылись травами и сверкали на солнце, как изумруды. Воздух был такой свежий, такой чистый, такой голубой, словно море взмыло вверх. И в этом бескрайнем море радостно купались ласточки.

Пошла Майса спозаранок в степь. По мостику через арык, по тропочке на бархан. А возле бархана — огонек. Алый, ласковый — вся степь смотрит на него и радуется.

Откуда огню среди песков взяться? Удивилась. Майса, подбежала, а это — мак расцвел.

Самый первый и пока что единственный на всю степь.

Вдруг слышит Майса, окликают ее. Туда-сюда посмотрела, а возле саксаула — Шырдак. Руками ей машет.

— Иди сюда, с другом познакомлю.

Подошла Майса к саксаулу и увидела ежика. Колючий-преколючий, носик пуговкой, и глаза, как пуговки. Увидел ежик девочку и в клубок свернулся.

— Обижают ребята ежей, таскают их, домой к себе забирают, — вздохнул Шырдак, — вот он и выставил все свои колючки.

— А можно, я ему конфетку дам? — спросила Майса.

— Дай.

— А возьмет?

— Не знаю. Он сегодня сердитый. Со змеей дрался и победил.

Майса достала из кармашка конфету, развернула и положила перед ежом.

Еж попыхтел-попыхтел, да и развернулся, конфетку обнюхал, взял и унес в норку.

— Там у него маленькие ежата, — объяснил Майсе Шырдак.

Они встали на колени, заглянули в норку, а там — три маленьких колючих клубочка. Едят конфету, и глаза у них веселые-веселые.

— Ну разве не чудо?

Майса открыла глаза и тотчас вскочила.

— Мама, я проспала?

— Нет, доченька! Подремли, пока чай вскипит.

Майса не стала нежиться в постели. Умылась, оделась, выбежала во двор посмотреть, кто раньше проснулся — она или солнышко.

Небо над головой было светлое, но солнышко еще не взошло.

— Майса! — позвала мама. — Иди пей чай, да поскорее пойдем. Дорога у нас Не близкая.

По холодку шагалось легко, но Майса не о ногах думала: устанут или не устанут, она о солнышке тревожилась.

— Мама, где же солнце? — спросила девочка. — Уж не заблудилось ли в барханах?

Мама только засмеялась.

— Солнце поднимется в свое время. Это мы с тобой нынче ранние птахи.

Дорога пошла на гору, и с горы Майса увидела солнце. Оно лежало на земле, прекрасное, как только что испеченный чурек.

Земля кругом была нежно-розовая. Холмы показались Майсе сверху лепестками огромного цветка.

— Мама! — воскликнула Майса.

Она хотела сказать, какая прекрасная у них земля, какое это чудо — встающее из-за горизонта солнце, — но слов не хватило.

— Я теперь всегда буду рано поутру подниматься, — решила Майса, а мама сказала:

— Хорошо придумала. «Встанешь пораньше — шагнешь подальше».

Дом тетушки стоял неподалеку от канала. Кругом пески, а тетушкин дом утопал в густой тени сада.

— Ласточка моя! — обрадовалась тетушка Майсы.

— Я тебя нынче порадую.

Майса стала думать, чем ее порадует тетушка. Она все глаза проглядела, выискивая припрятанный подарок.

— Тетя, — наконец не выдержала Майса. — Мы уже целый час в твоем доме, а я все не радуюсь.

Тетя улыбнулась и посмотрела на солнце.

— Надо подождать, пока наступит полдень.

Полдень все никак не наступал. Майса заскучала, зазевала и, свернувшись калачиком, легла на ковре.

И тут во двор пришла верблюдица, а за нею прибежал верблюжонок. Ах, какой это был верблюжонок! И смешной, и нежный!

У Майсы весь сон слетел.

— Вот она, моя радость!

Девочка выплела из косичек красную ленту и повязала верблюжонку на шею.

— Хороший, мой, хороший! — говорила она, поглаживая верблюжонка.

Из дома вышла тетя с большим ведром на груди.

— Идем верблюдицу доить! — сказала она и Майса догадалась, что доить верблюдицу сидя, как корову, невозможно. Верблюдица высокая.

После обеда Майса принесла верблюдице кусочек лепешки. Она кормила ее, приговаривая:

— Ешь, ешь! Спасибо тебе за верблюжонка!

— Эй! — позвал кто-то девочку.

Майса посмотрела по сторонам — никого.

— Я — здесь!

На горбе верблюдицы сидел Шырдак.

— Майса, я сегодня целое утро пас верблюдицу. Весь изжарился на солнце. Угости меня, пожалуйста, чалом.

Майса, конечно, удивилась, но она была вежливая девочка и не стала задавать лишних вопросов. Пришла к тетушке и попросила:

— Налейте мне чалу, пожалуйста.

Тетушка налила ей в пиалу чал и сказала:

— Смотри, как его приготовляют, учись.

Шырдак ждал, его мучила жажда, но уйти, не дослушав старших, Майса не могла.

— Вот видишь, — показывала тетушка, — на дне кувшина закваска. Теперь мы наливаем сюда верблюжье молоко, укрываем и — вся премудрость. Часа через три чал готов.

Тетушка посмотрела на Майсу и засмеялась:

— Беги, беги к своему верблюжонку. Вижу — не терпится.

Майса тотчас выскочила на улицу и — в загон.

Шырдак спрыгнул на землю, напился чала и перевел дух.

— Теперь силы ко мне вернулись. Чал — напиток пальванов. Спасибо, Майса. Мне пора в путь.

И закричал по-голубиному:

— Кук-кук! Кокур!

Тотчас прилетел сизый голубь, Шырдак сел на него и улетел, помахав Майсе рукой на прощанье. Верблюжонок, вытянув шею, смотрел на улетающую птицу. Майса шепнула ему:

— Мы с тобой счастливые! Нас в сказку взяли!

И закружилась, и закружилась, и стала похожа на алый цветок!

Лепешка испеклась, мама позвала Майсу и отломила ей кусочек.

— Мама! Какой вкусный запах! — Майса побежала на улицу и первым, кого она увидала, был сосед Байрам. Она отломила половину и угостила мальчика, а тот уронил хлеб на землю.

— Подними! — сказала Майса.

Байрам упрямо замотал головой:

— Он грязный!

— Подними! — крикнула Майса и схватила Байрама за руку;

Мальчик заревел на всю улицу, а тут к дому подъехал его отец шофер Ата. Он спросил, что произошло, поднял с земли хлеб, подумал и сказал:

— А ну-ка, садитесь в машину! — И повез детей сначала в поле, где растили хлеб, с поля — на элеватор, где хранили. С элеватора — в колхоз, где после уборки механизаторы ремонтировали комбайны и трактора. А оттуда поехали на хлебозавод, где хлеб пекли. И только потом шофер Ата привез детей домой.

— Ты видел, сколько народу работает, чтоб на нашем столе был хлеб? — спросил отец у Байрама. — Ты понял, почему Майса рассердилась на тебя?

— Я понял, — виновато вздохнул Байрам. — Прости меня, Майса.

— Спасибо, дядя Ата, — сказала девочка. — Я знала, что хлеб надо беречь, а теперь я знаю, почему его надо уважать.

Она быстро побежала домой и принесла половину лепешки.

— Угощайтесь, дядя Ата. Угощайся, Байрам! Это мы с мамой пекли!

Шырдак, свесив ноги, сидел на дувале.

— Здравствуй, Майса!

— Ой, Шырдак! — обрадовалась девочка.

— Отгадай загадку, сам сочинил! Уродился в поле снег — он людей оденет всех? Что это?

— Ну, конечно, хлопок!

— Что же ты дома сидишь? Пойдем на уборку!

— Все старшие в поле, а от нас с тобой много ли проку?

— А сколько будет! Давай для начала — ты со ста коробочек хлопок соберешь, и я — со ста. Своими руками тебе на платье наберем.

А ведь правда!

Майсе очень понравилось, что она своими руками может собрать столько хлопка, что его хватит на платье.

Они пошли в поле и начали работать. Шырдак собирал хлопок с нижней части кустов, а Майса — верхней.

Высохшие коробочки были жесткие, они царапали руки, стояла жара, и Майса, не собрав и двадцати коробочек, сказала:

— Шырдак! Пошли арбуз съедим! Пить хочется!

— Хорошо, согласился Шырдак. — Мы так и сделаем, но сначала выполним задание, какое себе назначили. А чтоб тебе, Майса, меньше думать о жаре, жажде, давай песенку споем.

И запел:

Майса знала эту песенку. Она стала подпевать, работа у нее пошла скорее.

— И уже вырастил, вырастил! — кричал Шырдак. — Посмотри, какая белая гора на колхозном хармане!

— А у нас — горка! — сказала Майса, высыпая землю собранный хлопок.

Майса раскатала тесто тонко-тонко, на просвет. Помазала сверху маслом и еще раз сложила. Потом еще раз сложила и еще, а после чуть-чуть раскатала. Получилась круглая слоеная лепешка — «гатлаклынан» называется. Мама рядом делала такие же, только быстрее, чем Майса.

Майса все время крутилась возле тамдыра: скоро ли испечется? Ей очень хотелось отведать хлеба, приготовленного своими руками.

— Пойди поиграй! — сказала мама. — Когда будет готово, я тебя позову.

Майса вошла в комнату и увидела на ковре свою куклу Айджерен.

— Что ты здесь разлеглась? — рассердилась Майса, но тотчас и пожалела, нарядила в самое лучшее платье, посадила на подушку.

Айджерен была красивая, но печальная.

— Скоро мы с тобой будем видеться совсем редко, — сказала Майса. — Я буду ходить в школу, потом заниматься спортом. А ты будешь одна.

Майса прижала куклу к груди.

— Что делать, Айджерен?! Я стала большая! Что делать? — и придумала: — Айджерен, но ведь и ты можешь учиться!

Майса принесла букварь, раскрыла на первой букве и положила перед куклой.

— Это — а! Тяни — а-а-а!

Айджерен хоть и помалкивала, но смотрела на Майсу веселыми глазками.

— Я так и знала! — хлопнула в ладоши девочка. — Я так и знала! Тебе, как и мне, очень хочется учиться. И мы с тобой будем отличницы.

По небу бежали низкие облака, дул холодный ветер.

— Бедненький мой Бойнак! — сказала Майса своей дворняжке. — Конура у тебя совсем обветшала, а зима уже не за горами. Но ты не горюй! У тебя есть Майса!

И девочка принялась кусочками старой кошмы затыкать дыры. Потом она принесла никому не нужный половик, постелила в конуре и осталась очень довольна своей работой.

— Теперь у тебя, Бойнак, и сухо и тепло! — Она радовалась и Бойнак был рад. Он. подпрыгивал и все норовил лизнуть Майсу в лицо.

Бабушка из цветной шерсти вязала толстые зимние носки.

Майса села рядом и наблюдала за спицами. Спицы, рассыпая солнечные лучи, так и мелькали в бабушкиных руках.

— Ты кому вяжешь? — спросила Майса.

— Красивые?

— Очень красивые!

— Это, девочка моя, оттого, что я вяжу носки для своей внученьки.

— Бабушка! — хлопнула в ладоши Майса, а потом она подумала и сказала:

— Ты вяжешь, а я смотрю. Научи меня и тогда мы свяжем две пары: ты — мне, а я — тебе.

— А уроки?

— Уроки я выучила!

— Хорошо, — согласилась бабушка.

Она отложила свою работу и достала еще четыре спицы.

— Какие ты хочешь вязать: простые или цветные?

— Цветные!

— Тогда надо начинать не сверху, а с носка. — И принялась вязать.

— Бабушка! Но ведь этот носок я сама хочу связать!

— Начинать вязку очень трудно. Этому ты позже научишься, — объяснила бабушка. — Пока я делаю зачин, ты выбери узор. Какой ты хочешь связать?

— Красивый!

— Нет, Майса! Такого узора не бывает. У каждого есть свое имя. Запоминай. Это — долы хал, это — чит гулли, это — тойнук.

— Тойнук — журавлиный клин. Хочу журавлиный клин!

— Когда вяжешь, надо все время считать, — продолжала урок бабушка.

Ряд для большого носка — не меньше двадцати четырех петель. Бери в руки спицы! Попробуй сделать свою первую петельку. Получилось. Теперь другой спицей. Молодец! Хорошие у тебя руки, Майса. Умные!

Теперь солнышко скакало не на четырех спицах, а на восьми — на бабушкиных и на внучкиных.

Первый носок Майса вязала три дня. Второй — два. А на третий день она связала сразу два носка, маленьких-маленьких. Ей бы они годились только на мизинец. Но какие красивые получились носки, какие теплые! Ни мороз, ни метель в таких не страшны!

А для кого они, вы, конечно, и сами догадались!

Выпал чудесный снег. Дети пошли крепость строить. Майса тоже хотела крепость строить, но бабушка сказала:

— Майса, почисти снегом наш коврик.

Майса вынесла коврик на улицу и принялась засыпать снегом. Ткнула свою деревянную лопатку поглубже, и тут снег зашевелился и закричал человеческим голосом:

— Бу-бу-бу-бу!

Майса испугалась и хотела убежать, но не убежала. Она поняла, кого-то засыпало снегом. Принялась разгребать снег руками и увидела… Шырдака.

— Ты спасла меня, Майса! — сказал Шырдак. — Я летел в Индию. Меня нёс на крыльях самый быстроходный фламинго, но над нашим аулом мы попали в снежную бурю и потерпели аварию.

— Фламинго погиб?! — воскликнула Майса.

— Если я жив, значит, жив и фламинго. Он где-то под снегом.

Майса тотчас взялась за лопатку, но всю степь не перекопаешь. И тут Майса увидела, что Шырдак дрожит от холода. Она отнесла его на коврик.

— Скорее обмети снег с коврика! — попросил Шырдак.

Майса махнула веником, и среди белого снега загорелись огоньки маков. Она быстро смела весь снег с коврика, и на нем забушевала весна. Цветы расцветали, порхали бабочки.

На небе появилось солнце, снег быстро таял, и вдруг Майса увидела, как с земли поднялось что-то большое и розовое.

— Фламинго! — закричали разом Майса и Шырдак.

Фламинго сделал круг и спустился на коврик.

— Милая Майса! — поклонился девочке фламинго. — Твой волшебный ковер избавил меня от снежного плена.

— Это не мой коврик, — сказала Майса. — Он бабушкин. Я думала, что моя бабушка — обыкновенная бабушка, как у всех, а она, оказывается — волшебница.

— Добрая волшебница! — сказал фламинго и попросил: — Майса, не сворачивай коврик, пока мы не скроемся за горизонтом.

Фламинго посадил Шырдака на спину и взлетел в небо. Майса видела, как тает снежная крепость, но не сворачивала бабушкиного коврика, пока фламинго не скрылся из глаз. Ведь крепость можно построить заново, даже лучше прежнего. Был бы снег.

Бабушка занималась обычным делом — пряла пряжу. Майса глаз с нее не спускала. Ведь бабушка своими руками соткала волшебный ковер, а Маисе тоже очень хотелось быть доброй волшебницей. Наконец, она не выдержала и, приласкавшись к бабушке, попросила:

— Поучи меня, пожалуйста, ткать ковер.

— Ах, Майса, сидеть за станком очень трудно! — Бабушка погладила внучку по голове. — Вот подрастешь…

— Бабушка, ты только посмотри! — И Майса встала на цыпочки. — Я же вон какая!

— Ну, если у тебя такая охота, — согласилась бабушка, — не будем откладывать хорошее дело на завтра. Ты иди погуляй, а я приготовлю раму для маленького коврика и основу.

«Вот какая хитрая! — подумала Майса. — Я уйду и пропущу главное волшебство».

А вслух она сказала:

— Бабушка, я с тобой лучше побуду.

— Тогда садись и выбирай «гели» для нашего ковра, — и бабушка положила перед внучкой целую стопу узоров.

Майсе очень понравился узор, похожий на ворота, но она внимательно рассматривала и все другие узоры.

Бабушка сначала приготовила основу — вертикально натянутые нити. Потом сделала уток. Так называются нити, натянутые вертикально. И принялась сильными ударами специальной расчески-дарак утрамбовывать нити. Дарак очень тяжел. Для тяжести его основание залито свинцом.

— Бабушка! Нитки могут порваться! — испугалась Майса.

— Не бойся, моя птичка! — улыбнулась бабушка. — Для ковра берут очень крепкую нить. Теперь садись со мной рядышком и посмотри, как я завязываю узелки.

Майса посмотрела, а потом сама попробовала, и у нее получилось.

— Получилось! Получилось! — хлопала Майса в ладоши. Она-то думала, что у нее ничего не выйдет.

— Какой узор тебе понравился? — спросила бабушка.

Майса показала на ворота, и бабушка удивилась.

— Это "дарваза гель», — сказала она, — мой самый любимый узор. А это — гюлли-гель, салор-гель, теке-гель. А этот рисунок называется — след щенка.

И бабушка рассказала, что когда-то у одной туркменской семьи был свой особый знак — гель. Его ткали на коврах на счастье. Верили, что этот знак обережет семью от злых духов.

— Теперь про злых духов люди и думать забыли, — говорила бабушка. — А красота осталась. Красота всем нужна и всем дорога.

Бабушка еще раз проверила, крепкие ли узелки получаются у Майсы, и они принялись за работу. Узелок за узелком, узелок за узелком, и получилась тоненькая красная полоска.

— А теперь начинаем узор, — сказала бабушка. — Смотри, как это делается. Я обвиваю белую нить основы красной и оба конца тяну вверх. Теперь ты попробуй.

Майса попробовала, и у нее опять все получилось.

— Молодец! — похвалила бабушка. — Концы надо отрезать вот этим кривым ножом. Он называется кесер.

— А когда я пройду весь ряд узлов, тогда что делать? — спросила Майса.

— Надо все узелочки утрамбовать дараком и подравнять ножницами. Эти ножницы для коврового дела называются сынны.

Когда бабушка с Майсой прошли ряд и утрамбовали его, девочка потянулась к ножницам, но бабушка сказала:

— Чтобы работать сынны, нужны очень сильные руки. Ты, Майса, пока учись вязать узлы и правильно наносить удары дараком.

— И все? — спросила Майса. — Больше никакой премудрости нет?

— Премудрость тут, верно, невелика, — сказала бабушка, — но чтобы ковер получился на славу, нужно большое терпение и, конечно, сноровка.

— А еще что нужно? — спросила хитрая Майса, думая о волшебстве.

— А еще нужна песенка! — улыбнулась бабушка.

— С песенкой ты не будешь знать усталости. И запела:

По телевизору показывали цирк. Туркменские наездники на ахалтекинцах удивляли зрителей джигитовкой. Номера были сложные, бесстрашные, но вот выбежала на манеж девушка в белом.

Она прыгнула на спину прекрасного скакуна, сделала одно сальто, другое, перескочила на лошадь джигита и, опираясь на его руки, вышла в стойку.

— Бабушка! — воскликнула Майса. — Она же тут самая храбрая, самая ловкая и самая сильная!

— Делай по утрам зарядку, и ты будешь сильной, — сказала бабушка.

— А где учат, чтоб на коне так ездить?

— Это ты у дедушки спроси! Он у тебя известный джигит.

Майсе так понравились кони и наездница, что она тотчас отправилась к дедушке.

На улице лежал снег, дедушка острым топором рубил дрова для печи.

— Дедушка, — спросила Майса, — нельзя ли посмотреть на ахалтекинцев?

— Конезавод — не место для пустых зевак, — строго сказал дедушка. — Там растят коней так же заботливо, как детишек в яслях.

— Ну хоть в щелочку! — попросила Майса. — Хоть издали!

— Если тебе так хочется увидеть лошадей, — дедушка улыбнулся, — тогда другое дело. Я покажу тебе жеребят. Какие они славные. Сколько лет при них, а не могу налюбоваться.

Утром дедушка разбудил Майсу, и они поехали на конезавод. Дедушка ушел в конюшню, а Майсу он оставил возле загона. Но вот отворились двери конюшни и, обгоняя друг друга, выбежали на свежий степной воздух жеребята.

— Ах! — говорила Майса. — Какой жеребеночек!

— Ах! — говорила она в следующее мгновение. — А этот какой! В яблоках!

— Скоро им всем в школу, — сказал дедушка, подходя к внучке.

— А разве лошади учатся? — удивилась Майса.

— Учатся, — сказал дедушка. — У них своя школа. И не простая. Потом одни в цирк пойдут, другие в скачках участвовать. Есть такие кони, что весь мир объездили.

Дедушка подкрутил усы и показал на пробегавшего мимо тонконогого жеребца:

— Припомни мое слово — великим конем будет! Он из рода Абсента — олимпийского чемпиона. А отец Абсента тоже знаменитость, его звали Араб. На Арабе маршал Жуков принимал парад в честь Победы над фашистской Германией. Вот какие наши ахалтекинцы!

— Дедушка! — Майса обе руки к груди прижала.

— Дедушка, научи меня на коне скакать.

— А что, — сказал дедушка, — и научу.

Тут к изгороди подбежал жеребенок и потянулся к Майсе смешной и доброй мордочкой. Она набралась храбрости и погладила его.