Ширдак весёлый человек

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗОЛОТОГО ФАЗАНА

Джок-Джок проснулся раньше других обитателей тамарисковой рощи. Проснулся, но не спешил покинуть нагретого местечка, даже глаза не открыл. Так ему было страшно. Из всего большого веселого семейства Джок-Джок остался один. Совсем один!

Беда пришла вместе с коровьим стадом. Нет. Сначала все очень радовались стаду. Там, где пасутся коровы, шакалам и лисам делать нечего — коров пасет пастух.

Фазаны очень любили кормиться вместе с добрыми коровами. Прежний пастух, глядя на чудесных птиц, говорил своему подпаску:

— Как куры! Только намного красивее — и перья переливаются, и походка гордая.

Но однажды со стадом пришел другой пастух, зеленоглазый, рыжий, в стоптанных сапогах.

— Вот это да! — воскликнул он, увидев фазанов, и стал подкрадываться.

Фазаны подумали, что новый пастух хочет получше рассмотреть их прекрасное оперение, и не поостереглись. А рыжий за спиной прятал палку. Он бросился на стаю и убил дюжину птиц.

После этого фазаны прятались в зарослях, когда появлялся рыжий, но он приходил уже не с палкой, а с ружьем.

Недели не прошло, а из стаи уцелел лишь один Джок-Джок. Рыжий пастух знает, что Джок-Джок уцелел. Он его ищет, выманивает из зарослей.

Джок-Джок вспомнил о ружье и задрожал.

— Да! — сказал он себе. — Отсиживаться в тамариске опасно. Рыжий жесток. Если не найдет меня сам, то приведет собаку, и тогда уж не будет спасения.

А куда идти? Вся жизнь Джок-Джока, а ему было уже два года, прошла в родной тамарисковой роще.

— Но медлить больше нельзя! — решил Джок-Джок и, прислушиваясь к каждому шороху, отправился в путь.

Он поднялся на холмик и оглядел в последний раз свою тамарисковую родину. Уходить отсюда было горько и страшно, но он был фазан!

Джок-Джок еще раз оглянулся. Солнце так и засверкало на его золотых перьях. И вдруг! Сначала ему показалось, что этот голос только чудится ему. Но нет, ветер еще и еще раз принес на холм слабый, далекий голос фазана.

Сердце у Джок-Джока радостно дрогнуло.

Нет! Он не последний фазан на земле! Сомнения (куда, в какую сторону идти?) рассеялись. Нужно искать своих. И Джок-Джок поспешил в ту сторону, откуда ветер принес голос фазана.

Сначала он шел по знакомой тропинке. Тропинка вела к старому арыку. Весной он наполнялся водой и по его берегам росли высокие, как лес, камыши. Перед арыком был зелёный травянистый лужок — любимое место фазанов:

Чтобы не надрывать сердце горестными воспоминаниями, Джок-Джок разбежался, взлетел, перемахнул арык и очутился в зарослях солодки.

Заросли были тенистые, густые. «Рыжий пастух ни за что меня здесь не найдет!» — подумал Джок-Джок и вдруг прямо перед собой увидал отпечаток лапы шакала.

Не раздумывая, фазан снова поднялся в воздух. И полетел как можно дальше от места, где наследил шакал.

Сделал три перелета и успокоился. Кругом росла верблюжья колючка. Джок-Джок вспомнил, что с утра ничего не ел, и принялся собирать с колючки зернышки. Зернышко по зернышку — и не заметил, как очутился перед норой. Это была нора лисы-метлы, которая след своим хвостом заметает.

У Джока-Джока даже дыхание перехватило. Он уже сделал шаг назад, еще один, в глубине норы фосфорическим светом загорелись глаза хищника.

— Лиса!

Не помня себя, Джок-Джок побежал, замахал крыльями, но, взлетая, понял, что его держат. Он с криком рванулся в небо, и сверху увидел лису и в зубах у нее — большое, самое красивое перо фазана.

— Да это же мое, — подумал Джок-Джок и чуть не упал на землю от ужаса, но все-таки не упал, а пролетел еще много большего обычного. Опустившись на землю, он кинулся бежать, и бежал, покуда силы не оставили его.

Джок-Джок спал, но сны у него были страшные. Ему снилось, что он стоит перед горой пшеницы. Зерна все крупные, золотые, но он не успевает и одного зернышка склевать. На землю вдруг опускается тьма, и во тьме вспыхивают два красных угля. Это глаза шакала. Джок-Джок хочет убежать, но ноги не слушаются. Хочет закричать — голоса нет.

«Щелк!» — и шакальи зубы смыкаются на шее. Но удивительно — страха как не бывало.

— Ты хороший охотник! — похвалил Джок-Джок шакала. — Тебе доступна любая дичь. Но приходилось ли тебе вкушать мясо несравненного джейрана?

— Нет! — отвечает шакал.

Зубы разжимаются, и Джок-Джок тотчас взлетает на высокое дерево.

— Обманщик! — вопит обиженный шакал. — Все равно ты от меня не уйдешь! Я буду сидеть под деревом и ждать, пока ты не свалишься мне в пасть.

Джок-Джоку горько, что у него столько врагов.

«Как же мне спастись от шакала? — думает он, и решение находится. — Надо проснуться!

Открыл глаза и увидел, что уже утро.

Он лежал на солончаковой земле, среди камыша. Одно крыло зацепилось за тонкие стебли. Джок Джок высвобождал его очень осторожно, чтоб не порезаться об острые листья.

Осмотрелся. Никаких подозрительных следов не заметил. А солнце уже поднималось. И, повинуясь зову предков, больше жизни самой любивших солнце, Джок-Джок забыл про все свои страхи и, шумно топорща крылья, пропел приветственную песню.

— Джокур-р! Джокур-р-р!

— Джокур-р-р! — ответили совсем рядом. — Джокур-р-р!

Джок-Джок побежал через солончаки на звук родного голоса. Из зеленых зарослей уже слышалось хлопанье фазаньих крыльев и быстрый разговор курочек.

Джок-Джок взлетел и опустился на лужайке. Прямо перед собой он увидел гордого прекрасного вожака семейства.

— Кто ты? — спросил вожак пришельца.

И тут Джок-Джок вспомнил, что вчера он лишился своего самого большого, самого красивого пера. Он поник головой и сказал робко:

— Я — Джок-Джок.

— Ну а я — Дык-Дык! — хозяин лужайки гордо выпятил грудь и, распустив правое крыло, угрожающе двинулся на незваного гостя.

Джок-Джок понял, что его прогоняют, но он тоже был гордый. Он тоже распустил правде крыло и грозно затопал ногами.

— Джокур! — закричал Дык-Дык.

— Джокур! — ответил бесстрашно Джок-Джок.

И, танцуя, они прокричали боевой клич фазанов пять раз. Дык-Дык тотчас успокоился и сказал вполне приветливо:

— Я вижу, с тобой стряслась беда. Где твое большое перо?

— Оно осталось в зубах у лисы.

— Почему ты бродишь один?

— На мое семейство напал рыжий пастух… У него ружье.

— Надо уметь прятаться, — сказал Дык-Дык высокомерно, потом подумал и добавил: — Разрешаю тебе некоторое время побыть с нами. Я тебе дам наглядный урок осторожности. Наберешься ума — тогда ступай на все четыре стороны.

Джэк-Джок очень обрадовался, что его не прогнали. Он не смел подойти слишком близко к семейству, но собирать зерна рядом со своими друзьями после страшных дней одиночества было для него счастьем.

Вдруг послышалось блеяние овец. Джок-Джок насторожился, но к нему подошел Дык-Дык и важно сказал:

— Это овцы. Они за птицами не охотятся. Пугаться, милый друг, надо шакалов. Ну, что же ты молчишь?

— А что я должен сказать? — спросил Джок-Джок.

— Ты должен поблагодарить меня за науку.

— Благодарю тебя.

Джок-Джоку не нравилось, что вожак семейства такой заносчивый.

Когда пошли на водопой, Джок-Джок, которому очень хотелось воды, заторопился и первым ступил на тропу. Дык-Дык этого не потерпел. Он столкнул гостя в траву, прикрикнув:

— Надо вести себя поскромнее!

Джок-Джок безропотно пропустил всех фазанов и утолил жажду последним.

Дом Дык-Дыка находился в густом колючем кустарнике. Подобраться к нему невозможно было ни лисе ни шакалу.

Сладко спалось Джок-Джоку в безопасном месте.

Утром вожак повел семейство на бахчу. Здесь после уборки осталось много вкусных семечек и арбузов.

Джок-Джок приметил и фасоль! Он поспешил к желанной еде, как вдруг налетевший Дык Дык сбил его с ног.

— Нельзя! Нельзя! — кричал он.

— Тебе, что ли, одному можно?! — возмутился Джок-Джок.

— Да посмотри ты! — от гнева Дык-Дык распустил все свои перья. — Фасоль нанизана на нитку. Это — ловушка! Проглотишь фасолину — и попался. Суп из тебя сварят.

Джок-Джок оглядел хитрое охотничье устройство.

— Прости меня, Дык — Дык! — сказал он. — Я о тебе плохо подумал, а ты спас мне жизнь.

— Вот и радуйся жизни. Но будь осторожен. Совсем недавно в нашей семье было десять птиц, а теперь только девять.

«А я?» — хотел спросить Джок-Джок, но не спросил.

В полдень семейство отправилось к арыку на водопой.

Джок-Джок шел последним. Фазаны уже напились и прихорашивались на берегу, когда он спустился к воде. Задрав голову, чтобы проглотить первый глоток, Джок-Джок увидел на другом берегу… рыжего и ружье!

— Дык-Дык! — закричал Джок-Джок, поперхнувшись водой, но вожак фазаньей семьи не услышал этого отчаянного крика.

Грянул выстрел, другой. Джок-Джока обожгло, оглушило, и он свалился в воду арыка. Вода, пенясь и булькая, потащила его прочь от страшного места.

«Я погиб!" — подумал Джок-Джок, теряя сознание.

Но он не погиб. Быстрая вода арыка спасла его. Нашего фазана прибило к берегу возле зарослей рогозы. Он рванулся из воды, выскочил на сухое место. И только теперь увидел, что левое крыло волочится по земле, как неживое. У Джок-Джока хватило сил забиться в заросли рогозы, и тут он снова потерял сознание.

Дедушка Джурабай-ага привез Нургельды из города.

— Джигиту на следующий год в школу, — уговаривал дедушка маму и папу Нургельды, — пусть поживет со мной в деревне, наберется сил, воздухом степи вволю надышится. В городах дети не знают даже, как хлеб родится. Многие думают, что булки на деревьях растут!

Уговорил старый Джурабай-ага родителей Нургельды, и внук был этому очень рад. Он любил дедушкин дом. Тут столько живности всякой: корова, овцы, куры. Да еще верблюд с осликом.

В первый же день, как Джурабай-ага вернулся из города, к нему пришли его друзья. Все они были мергены-охотники.

Нургельды тоже считал себя охотником, мергеном. Он привез с собой ружье и целую коробку с пистонами. Поэтому, когда пришли дедушкины друзья, он не убежал к бабушке, а остался в комнате. Сел в уголок и приготовился слушать истории про охотничьи подвиги. Но дедушкины друзья на этот раз разговорились про красоту.

— Я неделю назад к старшему сыну ездил, — рассказывал Ата-ага. — Так у него маленький джейран живет. От стада отбился. Хотите верьте — хотите нет — я часами на него любовался. Ничего красивее не видел в своей жизни, чем глаза джейрана.

— А я, грешный, от мяса джейраньего не отказался бы, — вздохнул толстогубый, с большим животом и большой бородой Бяшим-ага. — Жаль, что охота на них запрещена.

— Вкусное мясо и погубило джейранов. Чуть было всех не перебили, — сказал Назар. Он был еще совсем молодой, но самый меткий в округе охотник.

— Скоро и на зайчишек запретят охотиться, — рассердился Бяшим-ага. — Этого — не стреляй, то — не сорви. Что за жизнь пошла! Раньше никаких запретов не знали, и всего было много.

— Население земли растет, города растут, — сказал Назар. — Нам, охотникам, не о старых временах надо вспоминать, а о будущем думать. Это наше дело — сохранить растения и животных.

Назар посмотрел на Нургельды.

— Чтоб и они могли любоваться джейранами, фазанами, тюльпанами сами. Так что я не за вкусное мясо, а за живые, прекрасные глаза.

— А слыхал, Назар, легенду о красивых глазах? — спросил Ата-ага. — Про байскую дочь и овода?

— Нет, не слышал.

— Сын пастуха пришел к отцу и говорит: «Я больше жизни люблю дочь нашего бая. Нет на свете глаз темнее и ярче, чем у нее». Отец выслушал сына, прихлопнул овода на спине верблюда и показывает: «Смотри, сынок! У овода — глаза, как радуга. Одно плохо: глаза красивые, а жив тем, что сосет чужую кровь».

— А по мне, — заговорил Джурабай-ага, — нет красивее фазана. У него и глаза золотые, и сам золотой.

— Так ведь и на фазанов запрещена охота, — сказал Бяшим-ага. — Детишкам перышка не добудешь.

— Пусть живыми любуются! — стоял на своем мерген Назар. — Зачем бить редкого фазана, когда много уток. Скоро и охота открывается. Я уже полсотни патронов мелкой дробью зарядил.

— Так это же мало! — удивился Бяшим-ага.

— Для промысла мало, но ведь не мясники же мы — охотники.

— Назар правильно говорит, — согласился Джурабай-ага. И Нургельды обрадовался, что его дедушка на стороне Назара.

А вот заполучить красивое фазанье перышко ему очень хотелось.

Когда гости разошлись, Нургельды попросил дедушку:

— Если ты найдешь перо фазана, принеси мне.

Джурабай-ага был пастухом, и он пообещал внуку:

— Я заметил недавно одно фазанье семейство. Перо тебе будет!

Нургельды лежал на теплой, прогретой солнцем сухой земле и ждал добычу.

Прилетел воробей и сел на ветку. Это была не та дичь, какую ждал Нургельды.

— Пошел! — сказал он воробью.

Воробей обиделся и улетел. Вдруг зашелестела сухая земля и встал из травы зверек. Глаза большие, темные. Лапки на груди сложил.

— Пиф-паф! — закричал Нургельды и нажал на спусковой курок. Пистонка треснула, брызнули искры, запахло сгоревшей серой. Зверек исчез.

— Готов! — сказал Нургельды и опять затаился.

Стаей прилетели тяжелые птицы. Это были перепела. Нургельды пальнул в них сначала из ружья и закричал во все горло:

Перепела метнулись прочь, а охотник, отирая пот со лба, сказал:

— Тра-та-та-та! Готовы!

— Удачный был денек!

Джурабай-ага домой вернулся ночью.

— Где ты так задержался? — спросила его встревоженная бабушка.

Джурабай-ага засмеялся и вывалил из охотничьего мешка свою добычу.

Пять фазанов лежали на полу.

— Так о перышке мечтал? — спросил Джурабай-ага Нургельды. — Вон сколько тебе перышек. Только на улицу с ними нельзя показываться.

Нургельды смотрел на дедушку и ему было страшно. Какое злое у него лицо: глаза зеленые, кошачьи, борода рыжая… Стоптанные сапоги…

Нургельды икнул и спрятался на спину бабушки.

— Ты что? — удивился Джурабай-ага. — Крови испугался? Привыкай, если в охотники собираешься.

— Нет! — крикнул Нургельды. — Я не стану охотником!

— Вот бабушка изжарит фазана, по-другому заговоришь, — у дедушки настроение было очень хорошее.

— Фазанов нельзя стрелять! — крикнул Нургельды.

— Но это ведь ты хотел перо?

— Я хотел одно, которое фазан сам потерял.

— Довольно! — нахмурился Джурабай-ага. — Устал я за день.

Он повесил ружье на стену, снял сапоги. Бабушка собрала фазанов в большой таз и унесла на кухню.

— Ишь, нахохлился, как воробей! — Джурабай-ага подмигнул внуку. — Жареные фазаны — царская еда.

— Я не буду их есть, — тихо сказал Нургельды.

— А зачем же ружье привез? Сколько сегодня дичи настрелял?

Нургельды опустил голову, вспомнив красивого зверька с темными глазами, в которого он стрельнул пистонной.

— Я спать хочу! — сказал он и поскорее лёг в постель.

Проснулся Нургельды, когда солнце было уже высоко. Встал, убрал постель. Взял свое ружье и пошел к арыку.

— А завтракать? — спросила бабушка.

— Я сейчас приду, — ответил ей Нургельды.

Он подбежал к арыку, о коленку переломил приклад ружья и обе половинки бросил в воду.

Когда он вернулся, бабушка посмотрела на него с удивлением.

— А ружье где?

— Его больше нет, — сказал Нургельды и показал пустые руки. — Я не буду охотником, бабушка. Ни за что на свете.

На том конце селения, где стоял дом Джурабая-ага, сверстников Нургельды было мало: Бяшим, да Хемра-бычок. Хемра очень часто обижался, а, обидевшись, нагибал голову и пыхтел, готовый кинуться на обидчика в драку.

Ребята встречались на арыке. Арык был полноводный, он поил четыре хлопковых поля. Бабушка не знала, что внук ходит на арык купаться, а дедушка знал.

Он привел Нургельды на арык в первый же день, как привез внука домой.

— Плавать умеешь? — спросил дедушка.

— Умею.

— Посмотрим! Переплывешь арык туда-обратно пять раз, разрешу купаться с ребятами, а нет — не разрешу.

Шириной арык был метров в шесть-семь. Нургельды радостно бросился в воду и переплыл арык не пять, а десять раз.

— А ну-ка, нырни! — попросил дед.

Нургельды порядком устал, но нырнул.

— Молодец, — сказал дедушка. — Живи вольным человеком. Только бабушку не тревожь.

Бяшим и Хемра почему-то купаться не пришли, а одному плавать скучно.

Нургельды пошел вдоль арыка и вдруг среди зарослей увидел что-то яркое, манящее.

Подбежал — птица. Фазан!

Фазан шевельнулся — живой. Нургельды осмелел и взял птицу в руки. Фазан забился, но тотчас и затих. Видимо, у него заболело перебитое крыло.

Нургельды не видел дедушку со вчерашнего дня и не очень-то хотел видеть. Ему вспомнились убитые фазаны, и он решил, что домой птицу нельзя приносить — это дедушка в нее стрелял.

Только где бы ее спрятать?

Нургельды посмотрел на старое тутовое дерево, в дупле которого прятался, когда они играли с Бяшимом и Хемрой в "прятки».

Нет, здесь ребята быстро найдут фазана.

В сарай? Но там корова и куры. Бабушка ходит в сарай по нескольку раз в день, яйца куриные собирает с гнезд.

И тут Нургельды вспомнил про брошенный двор.

— Вот где ты будешь у меня жить! — обрадовался Нургельды, но фазан снова забился в его руках. — Потерпи. Я тебе не хочу зла.

Фазан не очень-то поверил мальчику. Он вырывался, сколько хватало сил.

Это, конечно, был Джок-Джок.

Джок-Джок лежал под большим ящиком на свежей соломе. Рядом — консервная банка с водой, на фанерной дощечке — пригоршня пшеничных зерен.

Джок-Джок ни к еде, ни к воде не притрагивался: маленький человек подглядывал за ним через щель. Да так ничего и не дождался.

А когда маленький человек ушел, Джок-Джок и напился, и зерен поклевал, но… выхода из ящика не было, и Джок-Джок тяжко задумался: кто он, маленький человек, — друг или враг?

Проснулся Джок-Джок от оглушительного крика.

— Ку-ка-ре-ку-у! Ку-ка-ре-ку-у!

Петух кричал, стоя на ящике, под которым сидел фазан. Петух был огромный, красный, с темно-зелеными перьями на хвосте.

На петушиный крик сбежались курицы, белые и рябые.

— Го-ко-ко! — говорил им петух. — Го-ко-ко!

Он разгребал сильными, со шпорами, лапами землю и куры торопливо клевали зерна, личинок, червячков.

Фазану так понравилось семейство петуха, что он. сначала боявшийся выдать себя, подал голос:

— Джокур! Джокур! — позвал Джок-Джок.

Петух насторожился, подошел к ящику и одним глазом заглянул в него.

— Джокур! — сказал ему Джок-Джок совсем тихо.

Петух очень удивился фазану. Тотчас к ящику подошли любопытные курочки и стали рассматривать пленника.

«Помогите мне», — хотелось сказать фазану курам, но он не знал куриного языка.

— Ку-ка-ре-ку! — вдруг снова во всю глотку закричал петух и поспешил прочь от ящика.

«Они кого-то испугались», — догадался Джок-Джок и увидел маленького человека.

— Тебе придется потерпеть, — сказал Нургельды фазану. — Но ты будь уверен, я тебя вылечу.

Вчера вечером Нургельды затеял с бабушкой разговор про целебные снадобья, и бабушка сказала, что при всяких переломах и ушибах нет лучшего лекарства, чем мумиё.

— А какое оно? — спросил внук.

Бабушка открыла холодильник и показала черный комочек.

— Это очень сильное мумиё, — сказала бабушка, — твой дед сам за ним в горы ходил. Я ногу сломала, и кость долго не срасталась. Дедушка принес мумиё, давал мне его с водой и я быстро поправилась.

— А по скольку ты пила? — спросил Нургельды.

— Мумиё — лекарство сильное. Я пила не больше спичечной головки за один прием, — объяснила бабушка.

Она и не подозревала, что уже наутро внук воспользуется ее рецептом.

Нургельды принес пузырек с разведенным мумием. Он посадил фазана себе на колени, раскрыл ему клюв и напоил.

А вечером Джок-Джок пережил еще одну страшную минуту. Он увидел как прямо к его ящику идет рыжий зеленоглазый пастух в стоптанных сапогах.

Джок-Джок забился в дальний угол, но пастух опустился на корточки возле ящика, приподнял его и схватил фазана.

От ужаса Джок-Джок закрыл глаза, ожидая одной только смерти.

Пастух внимательно осмотрел раненое крыло и достал нож. Ножом он выковырнул застрявшую в плече дробинку, залил крыло йодом, положил фазана под ящик и ушел.

Плечо горело огнем, в глазах плыли радуги, но постепенно боль стала утихать и совсем утихла.

А наутро Джок-Джока лечил опять Нургельды.

Фазану очень не нравилось лечиться, но «врач» был упрямый. Он поил его три раза в день лекарством. И удивительное дело! Крыло перестало висеть, как неживое.

Однажды, проснувшись, Джок-Джок увидел, что крыло у него сложено на спине точь-в-точь как здоровое. Он осторожно распустил его и еще более осторожно собрал. Крыло стало послушным.

Нургельды даже в пляс пустился.

— Ого-го! Ого-го! Я вылечил его! О! Го! Го! — распевал он во всё горло.

Мальчик поднял ящик и предложил Джок-Джоку зерна. С ладони! И Джок-Джок стал клевать зерна. Он теперь знал: маленький человек — друг.

Уходя, Нургельды посадил фазана в ящик, потом подумал и положил на ящик большой камень.

— Ты прости меня, — сказал Нургельды фазану. — Через день-другой я тебя отпущу на волю. Но пока тебе надо окрепнуть.

Камень Нургельды положил на ящик просто так, на всякий случай. Он побоялся, что фазан убежит.

Фазан убегать не собирался. Да у него просто бы не хватило силы поднять ящик. Но камень пригодился.

Глубокой ночью из степи пришел старый шакал.

Почуя добычу, шакал несколько раз обошел ящик кругом, заглядывая в щели.

Осмелев, он попробовал толкнуть ящик. Ничего не получилось, ящик с места не сдвинулся.

Испуганный фазан прижался в угол и замер, потеряв всякую надежду.

Тут голодный шакал совсем расхрабрился, стал бегать вокруг ящика и даже забрался на него. Но ничего не получилось. Со стороны дома донесся лай собаки. Шакал заскулил от злости и бросился наутек. Посетовав на судьбу, про себя погрозил собаке: «Сегодня ты помешал мне завладеть добычей. Но не забывай, что и завтра наступит вечер».

Нургельды очень удивился, когда увидел камень на земле. В глаза ему бросились следы.

— Наверное, здесь побывала лиса или шакал, — подумал он с тревогой.

Нургельды кормил и поил фазана, а сам все время разговаривал с ним:

— Что же мы будем делать? Хищники могут перевернуть ящик. И отпустить тебя нельзя. Ты очень слаб.

Нургельды посадил фазана на место, а сам внимательно осмотрел брошенный двор. Он притащил к дивану пружинный матрац. Приставил его к стене. С одной стороны дыру заложил кирпичами, с другой — досками.

Пустил в новый дом фазана и порадовался за него: и места больше, и укрытие надежнее.

А вечером произошло событие, от которого сердце Джок-Джока забилось сладко и сильно.

Через дувал перелетели фазаны: петух и четыре курочки.

— Посмотрите, сколько здесь еды! — радовался петух. — Вот какой я добытчик! Вот какой я хозяин и к тому же красавец!

Курочки вторили хвастуну:

— Ты — красавец! Ты — добытчик! Ты — храбрец!

Джок-Джоку захотелось закричать, захлопать крыльями:

— Да придите же ко мне на помощь! Освободите меня!

Но он не стал кричать. Он понимал: хвастунишке-петуху не развалить кирпичей, не разломать досок. Одним словом, не вызволить собрата.

И все-таки Джок-Джоку было очень хорошо. Он слышал родную речь, он видел прекрасных птиц, своих родичей. Он любовался их чудесным оперением. Его сердце было наполнено гордостью. Ведь он тоже фазан!

Солнце зашло, фазаны перелетели через дувал, и только камыш зашумел.

Джок-Джок поднял крылья, взмахнул ими, потом еще раз, еще. Крылья были сильные, как прежде.

Нургельды в новой рубашке, в новых штанах. Он даже башмаки почистил кремом.

— Сегодня праздник! — объяснил он фазану, разбирая доски. — Сегодня ты выписываешься из больницы.

Нургельды отбросил последнюю доску.

— Выходи!

Мальчик принес большую полную миску. Здесь были горох, фасоль, кусочки свежей лепешки, тыквенные семечки, семечки подсолнечника, вареная картошка, длинная лапша, накрошенные пряники и печенье. Даже леденцы.

— Это твой праздничный обед! — Нургельды поставил миску перед домиком фазана. — Днем ты будешь гулять по всему двору, а ночью…

Нургельды не успел договорить. Фазан вышел из-под матраца, разбежался, замахал крыльями, взлетел и опустился на дувал.

— Куда же ты?! — закричал Нургельды. — Поешь! Тут же все вкусное.

Но фазан взмахнул крыльями и полетел в сторону камышей.

— Он не любил меня! — слезы обиды выступили на глазах Нургельды.

Схватил миску, вывалил собранную еду на землю. Хотел убежать, и не убежал. Заглянул в опустевшее жилище фазана.

Перышко!

Поднял его. Перышко горело зеленым волшебным огнем.

— Это он мне оставил! — догадался Нургельды.

— Он любит меня, любит! Но свобода ему дороже!

Бяшим и Хемра позвали Нургельды за грибами.

— Я вас приведу на такое местечко, — хвастался Бяшим, — по целой корзине наберете.

— В прошлый раз говорил мне то же самое, а нашли мы с тобой три гриба на двоих.

— Тогда дождя не было, — оправдывался Бяшим.

— А теперь после дождя грибов много будет.

Он показал на распаханное поле.

— Мы в прошлом году с моим дедушкой по сто штук нашли. А один гриб был величиной с сито.

— Ну и враль же ты! — рассердился Хемра. — Ты хоть видел сито-то?

— Конечно, видел.

— У моей мамы оно с автомобильное колесо. Такой, что ли, был твой гриб?

— Ладно, — обиделся Бяшим. — Найду сегодня гриб-грибище, тогда поговорим.

Мальчики перешли поле и углубились в кустарниковый лес.

— Бяшим, далеко еще? — опасливо спросил Нургельды.

— Теперь недалеко. Видишь вон то дерево? Там и начинается грибное место.

Бяшим первым нашел гриб, и еще один, и еще. И тут вдруг Хемра завопил радостно:

— Та-ра-ра-ра-ра-ра!

Он выскочил из-под куста, держа над головой гриб величиной с зонтик.

— Что я говорил?! — крикнул ему Бяшим. — Одного этого гриба на жаркое хватит.

Нургельды не везло. Грибы словно прятались от него. Ни одного не нашел.

От обиды полез сквозь заросли рогозы. И тут из-под ноги, взорвавшись, взлетело свечой что-то очень шумное, красное. Нургельды отпрянул назад. Мелькнула догадка, а потом и увидел.

— Фазан! Мой фазан!

Да, это был Джок-Джок.

Нургельды, осторожно ступая на землю, обогнул заросли рогозы и услышал за спиной голос Бяшима:

— Чего он не бежит от тебя?! — удивился Бяшим.

— Это мой фазан. Я его лечил. — И сам отступил к Бяшиму. — Пошли отсюда. Не надо его беспокоить!

— Эй, где вы?! — закричал во все горло Хемра, и фазан, юркнув в траву, исчез.

Но он видел, по глазам видел — Нургельды правду говорит.

Грибное место было местом (домом) Джок-Джока. Каждый день он обходил кустарник дозором, охранял его от всяких пришельцев.

Здесь он и перезимовал.

Наступила весна. Джок-Джок, радуясь теплу и цветам запел свою старую прекрасную песню.

— Джокур! Джокур!

Однажды он услышал вблизи своих владений кичливый ответ:

— Джокурр! — драл глотку незванный гость.

Джок-Джок пошел посмотреть, кто это, и увидел того самого хвастуна, который приводил семейство во двор брошенного дома.

— Простите! Эта земля занята! — вежливо объяснил Джок-Джок пришельцу.

— Уж не ты ли ее занял? — хвастун надул грудь и так ударил лапой о землю, что пыль пошла.

— Я на этой земле зимовал, — объяснил Джок-Джок миролюбиво.

— А теперь пошел прочь! Здесь буду жить я — самый красивый и самый сильный.

Фазан угрожающе подпрыгнул, но Джок-Джок не отступил. Он принял вызов. Вот только бой получился очень коротким. В первой же схватке Джок-Джок сбил с ног хвастунишку и так клюнул его в голову, что тот пустился бежать. Джок-Джок погнался за ним, но скоро пришел в себя, остановился, привел в порядок перья и… Тут он увидел, как из-за куста рогозы навстречу ему вышла прекрасная принцесса.

— Гу-гу-гу! — сказал Джок-Джок, сам удивляясь нежному, волнующему звуку своего голоса.

— Вы отважный и сильный! — сказала принцесса. — Я уверена, вы сможете защитить нашу семью от врагов. Ведь их у фазаньего рода очень много.

Джок-Джок с достоинством поклонился принцессе.

— Что же стоим? — спросила она. — Покажите мне ваши владения.

— Теперь это наши владения! — сказал Джок-Джок, и ему так понравился ответ, что он тотчас добавил: — Джокур! Джокур!

В арыке спустили воду, и Нургельды увидел на дне свое ружье. Он достал обломки. С приклада сошла краска, стволы заржавели.

— Жалко?

Нургельды поднял глаза и увидел дедушку.

— Не жалко!

Он бросил обломки ружья в арык, посмотрел дедушке в глаза и руками показал на птиц в небе:

— Пусть все они живут! Все до одной!

— Ты прав, внучек, — согласился Джурабай-ага.

Он подошел к Нургельды.

— Я виноват перед тобой, перед птицами, перед зверюшками. Даю тебе честное слово, что больше уж никогда не возьму ружье.

Нургельды стал очень серьезным. Он пожал дедушкину руку и только потом улыбнулся и побежал, подскакивая то на одной, то на другой ноге.

— Птицы! — кричал он. — Звери! Ничего теперь не бойтесь! Мы с дедушкой за вас!