Шлак 3.0

Глава 14

На позицию мы вышли одновременно с финальными аккордами. Хорошая песня, всем понравилась. Едва стихли последние ноты, рация зашипела вновь:

А теперь главный номер нашего концерта. Сводно-хореографический экипаж бронетанковых войск Загона представит вам лёгкую кадриль с последствиями на чудо технике прошлого века. Дон! Твой выход, крестник!

Я скомандовал:

— Вперёд!

Желатин раскочегарил двигатель и пулей выскочил из ложбины. На срезе обрыва танк подпрыгнул как на трамплине, завис в воздухе на мгновенье и всей двадцатитонной массой грохнулся об землю. Экипаж встряхнуло, Харитон взматерился, меня не сладко приложило макушкой о крышу, в общем, досталось всем равно. Шум двинул водилу локтем:

— Ты чё творишь, лыжник?

Я обернулся к Алисе:

— Глянь, десант не растеряли?

— Держаться. Но ругаются, — задорно ответила девчонка.

— Понятно. Желатин, давай чуть правее, и без рывков.

Панцер на низких оборотах двинулся по диагонали к чёрному входу.

Концерт бригады Гука настроил прихожан на позитив. Из-за угла одноэтажки навстречу нам выползли два проходчика и плеяда разномастных рейдеров. Похоже, они рассчитывали увидеть парочку тяжёлых броневиков. В центре недалеко от памятника я видел останки обшитых железом коробочек загоновского производства, и этот корм им был уже привычен. Однако столкнуться нос к носу с натуральным танком в их планы не входило. Сдуру они решили, что это реплика. Мало ли чего загонщики не придумают; навешают на электроплатформу фанерных щитов, выкрасят в нужный цвет — и вот вам Панцеркампфваген собственной персоной. Издалека не разберёшь, настоящий или подделка.

Проходчики продвинулись вперёд метров на десять, встали под углом и открыли огонь из пулемётов. Крупнокалиберные пули застучали по броне как град по шиферу.

Я закрутил маховик, наводя орудие на дальнюю машину.

— Желатин, стоп. Харитон — подкалиберный.

Рейдеры встали как мишени в тире: ровненько и красиво. Расстояние — метров сто пятьдесят от силы, самое то для начинающего наводчика. Я поймал перекрестием вражеский борт, выдохнул и нажал спуск. На Pz.Kpfw.III он электрический, никаких педалей, главное, чтоб мотор не заглох.

Выстрел, толчок, звон выброшенной гильзы.

Признаться, когда давил на спуск, сердечко ёкало. До последнего ждал подвоха. Кто его знает, может, пушка неисправна или спусковой механизм коротнёт. Мы же ничего не проверяли, не сделали ни одного предварительного выстрела, только наводились. Вдруг не сработает?

Пушка не подвела. Снаряд насквозь пробил бортовую броню. Секунда — из смотровых щелей потёк дым, сначала тонкими струйками, потом всё шире, шире. Пулемёт, высекающий искры из нашей брони, смолк и уткнулся рылом в небо.

— Харитон…

Заряжающий потянул на себя рукоять затвора, уложил снаряд в лоток и толчком дослал в казённик. Металлический лязг — затвор защёлкнулся.

Я прокрутил маховик, навёлся на второго проходчика. Расстояние то же, бить приходилось практически в упор, никаких упреждений или поправок — красота. К тому же, экипаж второй коробки словно и не понял, что случилось с первой. Они даже не заметили, что та чадит густым чёрным дымом. Пулемётчик продолжал долбить по нам из крупного калибра. Надеюсь, десантура догадалась пасть на землю, иначе я останусь без пехоты.

— Заряжено! — крикнул Харитон.

— Выстрел!

Второй толчок, и второй проходчик пустил дым из щелей.

Остаются ещё два. Где они? Когда осматривал позиции с высоты птичьего полёта, видел только эти, словно гиены, притаившиеся в засаде за одноэтажкой. Остальных не нашёл, хотя Малка говорила, что штурмовали опорник четыре машины. Прихожане либо отвели их на позиции в центр, либо замаскировали где-то поблизости.

Это опасно. Чертовски опасно. Не для меня, для Дворника и его группы. Теперь прихожане убедились, что танк настоящий, вражеская пехота отступила назад за одноэтажку, но это не значит, что штурмовому отряду ничего не угрожает. Проходчик — техника неповоротливая, однако попортить кровь бойцам сможет.

По броне снова застучали пули.

— На крыше гнездо! — крикнула Алиса.

Я довернул башню, в смотровой лючок разглядел мешки, из-за которых выглядывал ствол. Снаряд на такое тратить жалко.

— Шум, достать сможешь?

— Высоко. Если только откатимся метров на триста.

Не вариант. Придётся самому.

— Харитон, осколочно-фугасный…

Лязгнул затвор, я почти сразу нажал спуск.

Снаряд угодил в угол здания чуть ниже ската. Брызнул фонтан кирпичей и пыли, балки перекрытия вздыбились и опали внутрь вместе с частью кровли. В образовавшуюся дыру посыпались мешки и сломанное тело стрелка.

— Желатин, малый вперёд. Обходи развалины справа, дай мне увидеть, что за стенкой. Алиса, как там десант?

Девчонка по пояс высунулась из люка, осмотрелась и нырнула обратно.

— Целы, держаться с правого борта.

Я показал ей кулак.

— Не высовывайся во время боя.

— Волнуешься за меня?

Да, я волновался, и не потому, что Мёрзлый с меня шкуру спустит, если на его дочь хотя бы просто пыль осядет, а потому что… гхм… Я переживаю за всех членов экипажа в равной степени. Не хочу, чтобы с кем-то случилась беда.

— Можешь быть осторожной? Это что, так сложно? Рисковать совсем не обязательно.

— Хорошо, буду осторожной.

Панцер обошёл подбитый проходчик и встал. Сквозь триплекс я разглядел несколько фигур, бежавших вдоль стены к монолиту. Шум ударил им вслед из MG. Один упал, остальные успели свернуть за угол.

Пока всё складывалось, как я и рассчитывал. Никаких серьёзных препятствий и средств противотанковой борьбы не наблюдалось. Ответить прихожанам на наш танковый удар оказалось нечем, они и представить не могли, что подобное возможно.

Мыльница — Дворнику. Начинайте зачистку чёрного хода.

Терять инициативу нельзя. Пока прихожане пребывают в замешательстве, необходимо продолжать давить. Давить и давить! Задачу Гук поставил серьёзную: освободить северную часть Полынника. Светлого времени суток осталось не так уж много, следовало торопиться. К завтрашнему дню они соберутся с силами, подготовятся, шок от встречи с танком пройдёт…

В смотровой люк я видел чёрный ход и угол монолита. От одного до другого метров восемьдесят. Люди Дворника уже начали зачистку. Трое, среди них и Звездун, поднялись на крышу, остальные вошли внутрь. Рация загудела от позывных и приказов, слева от нас готовилась атака. Несколько раз прозвучало имя Автола, потом какой-то Плашкин начал отдавать резкие команды.

Плашкин, Плашкин… Знакомая фамилия. Где я её слышал?

Разобраться в мешанине слов и разноголосицы общей волны не просто. Вычленить из неё то, что имеет отношение к тебе, бесперспективное занятие. Но я вычленил.

Комендант — Мыльнице. Слева от монолита ещё один проходчик. Жги его, Дон!

Заявку принял, приступаем к выполнению.

— Желатин, полный вперёд.

Харитон, не дожидаясь команды, зарядил пушку подкалиберным. Я вытер о брюки вспотевшие ладони и взялся за рукояти маховиков.

— Желатин, держись подальше от стены, не жмись вплотную. Когда выскочим на площадь, сразу стоп. Шум, пулемёт у нас только курсовой, так что держи фронт, реагируй на каждое движение.

Ответственность хлестала через край. Не доверяя никому, кроме себя, я старался держать под контролем каждого члена экипажа. Казалось, если я перестану это делать, ослаблю поводки, то кто-нибудь обязательно накосячит. И тогда всем трындец.

— Дон, — моего плеча коснулась Алиса. — Всё хорошо.

Ага, конечно. Лучше некуда. Желатин, не смотря на моё предупреждение, всё равно жмётся к одноэтажке, а её до конца не зачистили. Дворник лается по рации с кем-то из бойцов, того едва не накрыли, и теперь приходилось сдавать назад. Продвижение застопорилось, а слева полились лозунги и протяжное «урр-а-а-а!». Если не сжечь проходчик на площади, атака захлебнётся.

Панцер выскочил за монолит и встал.

— Проходчик за памятником! — крикнула Алиса.

Мне пришлось в ожесточении крутить маховик, пока в смотровом лючке на показался памятник. Ильич в революционном порыве протягивал руку, словно спрашивая каждого, кто его видел: Ты с кем? Из-за пьедестала выглядывала бронированная корма. Я навёл целик, примерился. Нет, слишком мало, не попаду, я ещё не настолько меткий.

— Желатин, немного вперёд!

— Начальник, там между домами шевеление подозрительное.

— Шум разберётся, продвинься ещё метров на двадцать.

Водила придавил тапок, корма обозначилась чётче. Я взял чуть левее и выше. Выстрел. Одновременно со звоном гильзы корма проходчика вздыбилась, машину отбросило от памятника и перевернуло на бок.

И в тот же миг завопил Шум, перекрывая рокот двигателя:

— РПГ-э-э-э!!!

По башне вдарило так, что внутренности едва через жопу не вылетели. В ушах загудело. На секунду я забыл, где нахожусь и чего мне вообще надо. Во рту возник привкус крови, перед глазами поплыли круги. Мать вашу артиллеристов… Но тут же сознание вернулось в норму. Встряхнувшись, я пихнул Желатина ботинком.

— Сука, вывози нас!

Водила не реагировал. Не имея в крови нанограндов, ему требовалось больше времени, чтобы очухаться. Шум навалился на пулемёт и не двигался, Харитон стонал, теребя ладонями уши. Я обернулся к Алисе. Девчонка смотрела на меня так, словно ничего не случилось, в больших серых глазах сплошное море спокойствия, хотя ей должно было достаться сильнее всех.

— Дон, гранатомётчик на два часа. Уничтожь его.

Я закрутил маховик, разворачивая башню, и выкрикнул:

— Харитон, студень телячий, осколочный!..

Не знаю, как дикарь меня расслышал, но-таки расслышал и лязгнул затвором. Я выловил в оптику проход между домами, расчёт гранатомёта. Двое с длинной трубой и ещё двое автоматчиков в прикрытии. Это не РПГ, это, похоже, базука, и заряжают они её не гранатой, а болванкой, поэтому по нам и вдарило как кувалдой, и если я не потороплюсь, вдарят снова.

— Готово!

— Выстрел!

Отдача, звон гильзы. Проулок заволокло дымом и пылью. В последний момент гранатомётчик успел нажать спуск, но рука дрогнула, и вторая болванка ударила в постамент. Владимир Ильич покачнулся, бронзовое тело опасно накренилось, однако устояло. Наших коммунистов просто так не уронишь.

Из соседнего проулка выскочил ещё один расчёт. Да сколько же вас!

— Осколочный!

Снаряд ударил точно им под ноги, в стороны полетели куски мяса, трубу отбросило метров за сорок.

— Шум, свиной выпердыш, чего не стреляешь⁈ — взъярился я.

Шум по-прежнему не двигался.

— Отстрелялся он, Дон, — тихо проговорил Желатин. — Всё.

Я потянул пулемётчика за плечо, тело легко откинулась, рука сжимавшая рукоять МG, упала. Справа на виске зияла дыра. Когда ударила болванка, Шум приложился головой о выступ крепления, проломил череп. Как же неудачно получилось, да и не вовремя.

— Пехота подходит, — сообщила Алиса, и добавила, помедлив. — Наша.

Я открыл боковой люк. Звуки стрельбы стихли, группа Дворника зачистила монолит, в окна второго этажа выкинули несколько трупов. По рации подсчитывали трофеи, делились впечатлениями. Похоже обошлось без потерь.

На площадь выходили солдаты. Около сотни. Под красным знаменем. Все как один в полевой форме советской армии, в касках с большими звёздами, в древних бронежилетах. Армия Анклава. Вот, значит, кого имел ввиду Гук, говоря, что бойцы будут обученные, экипированные и мотивированные. На счёт первого утверждения ничего не скажу, ибо на их учениях не присутствовал и на полигоне Центра безопасности не встречал, по вопросу второго — экипировка так себе, мягко скажем, не современная, прихожане экипированы на порядок лучше. А вот третье, тут да, мотивировка железная. Бойцы так и рвались в бой, по лицам видно, что готовы умереть, но приказ командира выполнить, и если бы мы не успели сжечь третий проходчик, то немало бы их полегло под его пулемётом.

Под знаменем, как в песне, шёл командир, на левом предплечье отсвечивал шеврон с двумя годичками — звеньевой второго ранга. Анклав расщедрился и прислал по просьбе Гука целую роту, причём, не самую худшую в их понимании. Теперь я вспомнил этого Плашкина, Наташка посылала его наводить порядок в Приюте после нападения миссионеров, а такие вещи абы кому не поручают.

С чего бы такая щедрость? Ах да, у Гука с Наташкой было что-то в прошлом. Сам он ничего такого не подтверждает, но по глазам видно — было. Вот и сейчас решил воспользоваться старыми связями.

Рядом с Плашкиным шёл Гук. Когда я выбрался на броню, он подмигнул:

— Молодец, Дон, хорошо сработал.

— Хорошо да не хорошо. Ты знал, что у прихожан базуки на вооружении?

Комендант мотнул головой:

— Не знал.

— Вот и мы не знали. Ладно хоть болванкой вдарили, а могли и кумулятивным зарядить.

— Потери?

— Шум.

Харитон с Желатином вытащили тело пулемётчика, положили возле гусеницы. Гук вздохнул:

— Добрый был боец, — и тут же забыл о нём. — Нужно зачистить тот проулок. Там дальше перекрёсток и дом буквой «Г», тоже бывший опорник. Если вернём его, считай, вся северная окраина снова наша. Плашкин, направь один взвод туда, второй на усиление Дворнику, а третий пусть закрепляется в монолите.

Плашкин внимательно разглядывал панцер, на лице отображалась вся палитра чувств кроме радости.

— Фашистский что ли? — морща нос, спросил он.

— И что? — набычился я.

— Вражеская техника нам не подмога! Нам с ней не по пути. Слава Анклаву! Слава Радикал-социалистической партии большевиков под руководством товарища Куманцевой!

Сказано это было с такой патетикой, к тому же все редбули в один голос трижды проорали: Слава! Слава! Слава! — что мне осталось только руками развести.

— Знаешь, родной, если б ты историю не по лозунгам учил, а хотя бы по памяткам и пособиям к использованию трофейной техники, то знал, что немецкие танки всю Великую Отечественную войну верой и правдой служили Рабоче-крестьянской Красной Армии, повергая фашистов в страх и трепет. В частности, PZ III нередко использовался в качестве командирского танка, ибо обладал неоспоримыми достоинствами по части обзора, разведки и простоты эксплуатации малоподготовленными экипажами. Ферштейн?

Он не поверил, да и насрать, буду я ещё каждому фанатику что-то доказывать. Приказ получен, пусть выполняет, а не станет выполнять, может возвращается в Анклав.

Примерно то же самое сказал ему и Гук.

— Плашкин, заканчивай тут свою социалистическую демагогию разводить. Будешь делать то, что говорят. Или становись к стенке. Наталья Аркадьевна передала мне на тебя все права. Что выбираешь?

— Я готов выполнить любой приказ коменданта Полынника, — без тени смущения отчеканил Плашкин.

— Вот и молодец. Задача получена, выполняй.

Плашкин пошёл отдавать команды, а я кивком подозвал Звездуна. Тот сидел на ступенях монолита, жевал яблоко.

— Чё расселся? Для тебя место освободилось, иди, осваивай новое оружие. С пулемётами, надеюсь, знаком?

— Обижаешь, начальник, я не лох анклавский, знаю и за танки, и за всё остальное. Ты, главное, цель укажи, и можешь дальше спать спокойно.

— Разговорчивый стал.

— Это потому что у меня винторез есть.

— Ладно, забирайся.

Я дождался, когда взвод редбулей зайдёт в проулок и лишь после этого дал команду Желатину начать движение. До указанного Гуком дома было сотни две метров. Улочка на первый взгляд выглядела тихой и не опасной, только чуть дальше возвышался на уровень роста человека завал из ящиков и кирпичей.

— Желатин, переберёшься?

— Легко. Если только они там мин не наставили.

— Думаешь, у них и мины есть?

— После базуки я уже ни в чём не уверен.

Я взял рацию.

Плюшкин… твою мать… Плашкин! Проверь завал на предмет мин и растяжек.

С чего его проверять?

Придурок, ты уже достал тупые вопросы задавать! Делай, что говорят или клянусь, не пожалею на тебя снаряд!

Двое бойцов в касках выдвинулись к баррикаде, осмотрели её. Действовали необдуманно. Если бы рейдеры оставили прикрытие, то этих двоих положили не задумываясь. Остальные ринулись проверять дома. Ходили как по плацу, хорошо хоть не строем. Вот и выползла из них настоящая обученность. Орать «Слава!» и бежать в полный рост в атаку они умеют, всё остальное мимо. Понятно, почему в войне с Загоном победил Загон. Им бы Гвидона в инструкторы, чтобы на себе прочувствовали правила перемещения в боевых условиях.

Наконец, один разведчик махнул рукой: проход свободен. Желатин включил передачу и на полной скорости врезался в баррикаду. Полетели кирпичи, доски. Пехота двинулась дальше, а мы остановились. Меня по-прежнему беспокоил четвёртый проходчик. В душе скреблись кошки. На фасаде монолита я успел разглядеть выбоины размером с кулак. Пулемёт, даже крупнокалиберный, такие не оставляет. Тут поработала пушка, двадцать пять, может, тридцать миллиметров. У штурмовиков Мёрзлого такие на вооружении есть, я видел спарку на электроплатформе и турельную установку на крыше Центра. Почему бы нечто подобное не иметь и рейдерам?

Если так, то броня панцера нас не спасёт.

Прислушиваясь к переговорам по рации, я попытался понять, что происходит справа и слева. Плашкин добрался до второго опорника. С северной окраины заходила группа Дворника. Сопротивления со стороны противника почти не было, редкие перестрелки нельзя было отнести к организованному отпору. Рейдеры отступали, выставляя небольшие заслоны, которые в свою очередь торопливо отходили к центру и западу. Лишившись основных средств поддержки, они как будто растерялись, и теперь собирали оставшиеся силы в кулак, готовясь к отражению атаки.

— Желатин, двигай к опорнику потихонечку.

Согласно карте на планшете, новый опорник стоял на Т-образном перекрёстке. Расположение удачное. Гарнизон установил на крыше наблюдательный пункт, с которого хорошо просматривались жилые кварталы частного сектора вплоть до западной окраины. Центр оставался вне зоны видимости, обзор заслоняли двухэтажки по типу «народной стройки» и разросшиеся тополя. Но это не страшно, если держать в соседних домах караулы. Главное, не спать…

Панцер вздрогнул, резко развернулся вправо градусов на сорок и врезался в стену. Взрыва я не слышал, но, похоже, на что-то наехали.

— Правую гусеницу перебило! — подтвердил моё предположение Желатин.

Вот вам здрасти! Мина? Проглядели сапёры анклавские! Ну я вам сукам…

— Покинуть машину.

Харитон открыл люк со своей стороны и тут же захлопнул.

— Проходчик!

— Сзади пятьдесят метров проходчик! — следом за ним выкрикнула Алиса.

Девчонка выбралась из командирской башенки. Я подскочил, высунул голову. С расстоянием Алиса ошиблась, но не больше, чем на пару метров. Проходчик стоял чётко по середине улочки, уставившись в наш зад. Вместо пулемёта — малокалиберная пушка, предположительно, Эрликон. Двадцать миллиметров, зенитная. Такая вполне способна оставить те выбоины на стене монолита, и уж если она выпустит по нам весь магазин, то винтики с гаечками полетят во все стороны.

Но у этой похоже, проблемы с зарядкой. Двое рейдеров перезаряжали пушку вручную, поштучно.

— Харитон, подкалиберный! — взвыл я, ныряя обратно в башню. — Алиса, с брони! Прячься!

Рука уже привычно легла на рукоять маховика и закрутила. Харитон вогнал снаряд в затворник и прильнул к смотровой щели.

— Начальник, они перезарядились. Ща шмальнут. Всё…

— Вали отсюда! Дальше я сам.

Панцер снова встряхнуло. Удар пришёлся по корме. Чего он там наворотил, хрен разберёт, но явно что-то нехорошее. Двигатель всхлипнул, и я мысленно взмолился: только не заглохни! Запахло бензином, струя била в пол где-то возле меня, но оглянуться и попытаться остановить течь времени не было, да и смогу ли остановить…

Не обращая больше внимания на посторонние звуки, я продолжил крутить маховик. Панорама в смотровом лючке сдвигалась медленно. Стена, стена, край тротуара. Наконец-то показался уличный просвет, потом и сам проходчик. Рейдеры загоняли в ствол очередной снаряд.

Только не торопиться. У меня одна попытка, а они бараны косорукие. Промажут!

Ствол дёрнулся. Послышалось шипение. К запаху бензина примешался запах гари, заплясали языки пламени.

По щекам покатились капли пота. Огонь начал лизать берцы, перекинулся на брюки. Ещё несколько секунд, и я заполыхаю целиком.

Не отрываясь от оптики, я навёл прицел на проходчика, подкорректировал по вертикали, выждал мгновенье, затаив дыхание, и надавил спуск.

— Прощайте, суки.

И рванул из танка. Вывалившись через боковой люк, пополз на коленях прочь. Сейчас сдетонирует боекомплект… Грохот взрыва надорвал перепонки. В последний момент успел перекатиться за угол, завалился на спину и увидел поднимающуюся в небо башню. Она смешно кувыркалась и походила на взлетевшего головастика. Мгновенье — и где-то неподалёку затрещали перекрытия, посыпался шифер, с тяжким придыхом осел дом. Улицу заволокло пылью, дымом.

Кто-то бил меня по плечам, по ногам, сбивая огненные искры. Я попытался вдохнуть, не получилось, перевернулся на бок. Грудь содрогнулась от кашля, лёгкие разорвались и, наконец, задышали. Как хорошо, оказывается, дышать.

— Дон, как ты?

В упор на меня смотрела Алиса. Её глаза напротив моих и так близко…

— Как я выгляжу? Сильно обожгло?

И по сошедшимся бровям понял: сильно.