Шлак 3.0

Глава 9

Меня поместили в отдельную комнатку в подземной части Центра безопасности. Несколько вполне себе нормальных кроватей — не нар — тумбочка, ромашки в вазе, коврик на полу. В сравнении с жилым блоком — сказка. Периодически заходила сотрудница медотдела, щупала лоб, осматривала раны, пыталась подсунуть под меня утку, от чего я категорически отказывался и справлялся с естественными надобностями собственными силами. Дважды заходила Алиса. Первый раз, когда меня только что доставили. Она примостилась с краешка кровати и что-то говорила. Я не понимал что, уши словно ватой заложило. Я лишь видел, как шевелятся её губы, как вздёргиваются брови, как играет румянец на щеках. Она была однозначно рада видеть меня живым, и эта радость наполняла меня самого радостью. Радость, которая вызывает радость. От этой мысли я заржал. Вот же дебил! Алиса встала и ушла. Наверное, обиделась.

Во второй раз она пришла через два дня, когда я уже более-менее адекватно воспринимал окружающую обстановку. Я извинился за свой дурацкий смех, на что Алиса отмахнулась и сказала, что человек под двойным воздействием нанограндов и нюхача ещё и не такое вытворяет, потом отстучала сообщение на планшете, и несколько минут спустя в палату вошёл Мёрзлый.

— Бодрячком? — кивнул он. — Молодец, быстро оклемался. Поговорим?

— А есть варианты?

Мёрзлый улыбнулся. Твою ж мать, как я ненавижу эту улыбку. Обязательно так делать при встречах со мной?

— Не меняешься, это хорошо. Ну-ка, друг мой, поведай мне о рейдерах. Как, говоришь, старшего звали?

— Тот, что был за переводчика, называл его Спек. Лицо скуластое, почти квадратное, усики под Гитлера. Среднего роста, крепкий. Говорит на баварском диалекте. Чем-то напоминает тебя, такой же неприятный. И ребятки с ним наподобие твоего Твиста: гаденькие, наглые, с садистскими наклонностями.

Моё последнее замечание Мёрзлый пропустил мимо ушей.

— Да, это Спек. О чём они говорили?

— При мне ни о чём. Переводчик задал стандартные вопросы: кто, откуда. Потом этот немец велел нас кончать.

Мёрзлый потеребил меня взглядом. Я говорил правду, придраться было не к чему, но такой правды ему было мало. Нужно было за что-то зацепиться, и он дал мне информацию к размышлению.

— Спек большой человек в Прихожей, ради того, чтобы грохнуть пару шоуменов он в нашу обитель забираться не станет. Должен быть повод. Что сам об этом думаешь?

Я минуту помолчал.

— Встретиться с кем-то хотел. С кем-то из наших, из конторских. Только шоу все планы им поломало. Вспугнуло.

Судя по очередной улыбке, Мёрзлый не во всём со мной согласился.

— Встретиться — да. Некоторые вопросы можно решить только с глазу на глаз, планшету не доверишь. Но шоу не вспугнуло их, наоборот. Все знали, когда оно начнётся, под него встречу и назначали. Люди заняты, смотрят любимую передачу, расслабились. Я думаю, шоу изначально и было задумано ради проведения подобных встреч. Просто не рассчитывали, что кто-то на них выйдет. Банальная случайность. Не ждали тебя. А ты ещё и сбежать умудрился. Кто-то другой не смог бы.

— Так встреча не состоялась?

— Скорее всего, нет. Придётся им новую назначать.

— Мы обыскали то здание, — поведала Алиса. — В подвале оборудована комната. Железная дверь, а за ней конференц-зал. Стол, кресла, чистота, уют. Если б ты на них не вышел, мы бы до сих пор были в неведенье, что подобные встречи происходят. Осталось выяснить, кто приходит на них от Загона.

— Толкунов, — твердо заявил я.

Мёрзлый прищурил глаз.

— Откуда такая уверенность?

За меня ответила Алиса:

— Дон прав. Толкунов всегда перед третьим этапом в Депо приезжает. Разгуливает, ставки делает. О чём он мог говорить с прихожанами?

— Взять его за хобот и спросить.

— Шустрый какой. — Мёрзлый встал. — Толкунов — правая рука Тавроди, его просто так за хобот не возьмёшь. Я даже следить за ним не имею права.

— Тогда поставим прослушку, дождёмся нового шоу. Им есть о чём поговорить.

— Ну они же не дураки, Дон. Тем более Спек. Они сменят место встречи.

— Место встречи изменить нельзя, — беззаботно заявил я.

— Это в фильме нельзя. А в реальности можно всё. — Мёрзлый вынул ромашку из моего букета, повертел в пальцах и положил на тумбочку. — С этим я разберусь. А к тебе ещё вопрос.

— Всё, что в моих силах…

— Кто напал на зайцев возле барака?

Я пожал плечами.

— Вот уж не знаю. Звездун сказал, они чем-то встревожены, даже решил, что на них ревун напал. Но я никого не видел. Слышал выстрелы, но недолго.

— И?

— Что «и»?

— Договаривай, Дон. Я же чувствую, ты утаиваешь что-то.

— Не утаиваю, просто… Я тоже чувствую, Мёрзлый. Был там кто-то. Точно был. Кто, не спрашивай, не видел, не знаю. Кто-то очень опасный. Первый раз я его в катакомбах почувствовал. Это однозначно тварь, но какая? Ревун ревёт, а этот сопит. Он за мной погнался, мог догнать, но почему-то отпустил. Сытый, наверное, был. А потом уже у барака. Но я его опять не видел. Только будто ужас в душу закрался. И проблема в том, что я один его чувствовал, Звездун бровью не повёл. А зайцы что об этом говорят?

— Ничего не говорят. Там месиво из крови и мяса. Четырнадцать хорошо вооружённых человек — в фарш. Кто-то носился от одного к другому и рвал. Нашли несколько следов на земле. Странные следы, словно вмятины от костыля.

— Тварь на костыле? Бред.

— Вот и Дряхлый говорит бред. А следы есть. Обыскали всё вокруг Депо, возле станции, прошли по твоему маршруту — ничего.

— В катакомбы спускались?

— В катакомбы давно никто не спускается. А кто спускается — не поднимается.

— Я поднялся.

— И теперь эта тварь появилась. Может она за тобой приходила, да на зайцев наткнулась? Будем надеяться, что ей этого хватило и она под землю вернётся.

Мне бы тоже хотелось думать, что вернётся. Судя по ощущениям и тому, что рассказал Мёрзлый, я с ней не справлюсь ни смотря ни на какие способности.

Ещё два дня я провалялся в палате в тишине, покое и на полном довольствии. По меркам Загона кормёжка была отменная, но с обязательным присутствием листьев крапивницы. Это не напрягало, я успел привыкнуть к их горьковатому вкусу и сочной мякоти, и даже начинал чувствовать потребность в них. Утром и вечером заходила медсотрудница, осматривала раны. На пятый день утром заявился Дряхлый. Показывая всем своим видом недовольство, провёл обследование, заставил разинуть рот. Что он хотел найти там? Покусывая губы, долго смотрел на меня, размышляя о чём-то своём сокровенном, и, наконец, пробормотал под нос:

— Его бы в лабораторию.

Кровь схлынула от головы в ноги.

— В лабораторию? Для опытов что ли?

— А чего ты боишься? — Дряхлый сделал небрежный жест. — На тебе вон как раны заживают, четыре дня вместо недели. И другие заживут, а для моих исследований — польза.

То бишь, он предлагает использовать меня в качестве лабораторной мыши: резать, бить током, вкалывать всякую дрянь — и смотреть, как заживают раны?

Мне мгновенно захотелось послать его в непристойное место, но вовремя вспомнил, что он положенец, а я шлак. Понятно, что Мёрзлый в обиду меня не даст; да я и сам не дам, наногранды в крови пока оставались. Но всё равно не стоит вести себя грубо с таким человеком. Дряхлый как никак доктор медицинских наук, и не одну тварь на опытах съел. А предложение его не более чем медицинский интерес. Можно с ним не соглашаться, но хамить точно нельзя.

После его ухода пришла Алиса. Бросила на кровать комплект клетчатой одежды и велела одеваться. Потом повела меня вглубь штрека к решётке, над которой висела малоприметная табличка: «Арсенал». Камера срисовала наша лица, щёлкнул магнитный замок. За металлической дверью находились стеллажи. Вдоль по коридору проходили рельсы. Если я не ошибаюсь, что вряд ли, на другом конце находилось отделение арсенала, обслуживающее жилые блоки. Догадку подтвердила Мария Петровна. Она сидела за аналогом арсенального стола, только не было разделяющей нас решётки.

— Дон, где глушитель? — озадачила она меня вопросом. — Не пора ли вернуть его? Вещь на балансе, я за неё отвечаю.

— Э-э-э… — потянул я. Глушитель канул в лету вместе с автоматом, и теперь валяется где-то в катакомбах. Я за ним обратно не полезу, хоть режьте.

— Мария Петровна, спишите, как пришедшее в негодность во время проведения боевой операции, — пришла на помощь Алиса.

— Девочка моя, но на каком основании? Мне нужен хотя бы рапорт.

— Мария Петровна, пишите любые рапорта, я всё завизирую. А теперь давайте решим мой вопрос, — и кивнула на меня. — Экипируйте бойца.

Вот для чего я здесь. Интересно.

Я окинул взглядом стеллажи. Они уходили вдаль прохода вслед за рельсами, теряясь в полутьме, но и того, что было видно, хватало, чтобы восхищённо сглотнуть: вот это да! Оружие, снаряжение, БК, всевозможная приблуда. Если меня запустят порыться в эту святая святых, любой Рембо на выходе содрогнётся от ужаса.

Но не пустили. Алиса сразу очертила границы дозволенного.

— Одежда не нужна, не будем выходить из клетчатого образа, приправленного миссионерским плащом и заячьей банданой. Так ты выглядишь брутальней. Ограничимся необходимым минимумом, без наворотов и мажорных нот.

В течение получаса на пару с Марией Петровной они обрядили меня в некое подобие ополченца с большой дороги. От бронежилета отказались однозначно, посчитав его излишеством, хотя после четырёх пуль в тело, я этот аксессуар излишеством не считаю. Сверни пуля влево-вправо на пару сантиметров — и Женя Донкин лучший в аду. Но не я в арсенале главный. На меня примерили разгрузочный жилет, почти один в один как у покойного Старшины, плюсом к нему добавили тактический пояс. Комбинация оказалась вполне удачная. Не жмёт, не тянет. На груди кобура для пистолета, два кармашка для запасных магазинов. На ремне сзади и по бокам пластиковые фастмаги числом шесть, объёмный сброс и подсумок, в который можно запихнуть пару гранат или разовый сухпай, гранаты при таком выборе предпочтительней.

Оружие выбирали дольше. Я попытался высказать свои предпочтения, но Алиса и этот вопрос взяла в свои ручки. В качестве вторичного оружия выбор пал на новую модель пистолета под патрон девять двадцать один Удав. Название мне понравилось, хоть я и не был знаком с ним до сегодняшнего дня. Хорошая такая штука на восемнадцать патронов в коробчатом магазине. При необходимости к нему можно было прикрепить лазерный целеуказатель или тактический фонарь. В ладони он лежал как влитой, потренироваться только в тире на предмет выхватывания и быстрой стрельбы, и мы с ним сроднимся.

Для основного я присмотрел АК-12 в цифровом варианте. Не знаю кому как, а мне он нравится. Красавчик! Калибр пять сорок пять, передняя рукоять, коллиматор, четыре режима ведения огня, регулируемый приклад. Такими вооружены многие штурмовики Мёрзлого. А я чем хуже?

Алиса мой выбор одобрила. А дальше…

А дальше меня три недели гоняли как распоследнюю пёсотварь по Развалу, только вместо городской застройки — учебный полигон с полосой препятствий и стрельбищем. Располагался полигон справа от Центра, так что далеко ходить не пришлось. Инструктора — натуральные твари — ежедневно выжимали из меня весь пот; подобного беспредела я даже в армии не встречал. Я бегал, прыгал, подтягивался, метал учебные гранаты, пару раз искупался в реке по полной выкладке, совершал марш-броски, дрался. До бесконечности отрабатывал стойки, стреляя стоя, лёжа, с колена, из-за препятствий. И всё это без капли нанограндов в крови.

Я проклял всех, кроме Алисы, потому что по вечерам она бесплатно отпаивала меня кофе и безропотно выслушивала жалобы на мир, на Мёрзлого, на инструктора по кличке Гвидон, которого я переименовал, заменив две буквы. Алиса поперхнулась кофе, когда я впервые назвал его так, а потом посмотрела на меня с укоризной и попросила больше не выражаться подобным образом, дескать, мужик он неплохой и сделал много полезного для общего дела.

Может он и неплохой, но дайте мне на него особое сотрудничество, и рука моя не дрогнет.

Жил я при Центре. Мне отвели комнатушку на минус третьем этаже. Отдельная комната, то бишь без соседей, отгороженная от остальных не тонюсенькой занавесочкой, сквозь которую не только всё слышно, но и видно, а настоящими стенами. Официально я по-прежнему числился свободным агентом. На выданный Алисой новенький планшет приходили предложения по обычному и стандартному сотрудничеству. Каждый день согласно той же официальной версии, я что-то делал, куда-то ездил, и на мой счёт стабильно капали статы. Красные циферки становились меньше. За участие в шоу с меня списали почти тридцать тысяч, но сумма долга всё равно оставалась приличной. Алиса сказала, чтобы я не забивал голову пустяками. Всё кончится, в том числе и долги. Хорошо ей рассуждать, находясь на обеспечении по второму разряду, а меня этот долг нервировал.

— Почему меня не поставят на обеспечение хотя бы по третьему разряду? — спросил я однажды вечером, допивая вторую чашку кофе. — Я мало сделал для Загона?

Мы сидели в ресторанчике, специально обустроенном в одной из пещер на нижнем уровне Центра. Антураж напоминал чертоги Хозяйки медной горы. Дизайнер постарался создать ощущение присутствия в настоящей пещере, подвёл потолки и стены под горную выработку, украсил разноцветными осколками, золотыми серебряными и медными подтёками, заретушировал лампы кварцевыми наростами, столикам придал вид каменных платформ. Обстановка получилась мрачноватая, но располагающая к интиму. Алиса любила это место, у неё был столик, который никто не смел занять. А меня оно напрягало, особенно цены. Чашечка ристретто — сорок три стата, пирожное корзиночка — пятьдесят семь, бутерброд с сыром — тридцать два. Господи, с какого потолка они такие цифры взяли? Однако свободных мест не было. Ресторанчик считался самым модным в Загоне, приходили сюда не только сотрудники Центра, но и конторские из администрации шахт и железной дороги. Штурмовики предпочитали бар, расположенный чуть дальше по штреку, где кроме пива и водки можно было сыграть в бильярд или боулинг. Я бы тоже предпочёл переместиться туда.

— Ты сделал достаточно, — не глядя на меня, ответила Алиса. Она изучала поданное официантом меню. Тот стоял перед ней вытянувшись, и косился на меня презрительно, словно намекая, что я в этом заведении лишний. Интересно, какая у них тут зарплата?

— Насколько достаточно? Хватит ли этого, чтобы всякая самодовольная рожа с бабочкой на шее не косилась на меня как вошь на коммуниста.

— При чём тут коммунисты? — всё так же не отводя глаз от меню, спросила Алиса. — Ты имеешь что-то против комиссара Куманцевой?

— Против Натахи? Не скажу, что она нравится мне, но… Но если Загон повелит выдать ей прощальный билет, то сделаю это быстро, хоть и без удовольствия. Несмотря на все её закидоны, баба она дельная.

Алиса посмотрела на официанта.

— Пожалуйста, паста карбонара с панчеттой. Только без сливок! Сыр пекорино романо, пармезан, и салат с крабом и свежим шпинатом.

— Вино?

— Амароне.

Официант перевёл взгляд на меня.

— А мне макаронов. По-флотски. И хлеба.

— Сию минуту.

Официант удалился, я скрючил рожу, пародируя выражение его лица.

Алиса улыбнулась.

— Прекрати ко всем придираться. Дон, ты как ребёнок. Сначала Гвидон, теперь этот юноша.

— Это мой способ защиты от стресса, — я облокотился о стол. — Я вполне самодостаточный уважающий себя мужчина, у которого за неполные четыре месяца руки стали по локоть в крови. Бог мой, я профессиональный убийца! На моей дырявой совести два десятка трупов — тварей я не считаю. И при этом не могу позволить себе сводить девушку в ресторан. Более того, девушка сама водит меня в ресторан. А знаешь, почему? Потому что у меня денег нет!

— Во-первых, мне это ничего не стоит, все расходы берёт на себя Центр. Во-вторых, ты должен нормально питаться, чтобы иметь возможность подтверждать свою репутацию.

— Для подтверждения репутации существуют столовые с манной кашей и крапивницей. Ближайшая на минус втором этаже.

— Столовые предназначены для завтраков и обедов, я тоже не брезгую посещать их. Но ужин должен проходить в обстановке умиротворения и непринуждённости, в хорошей компании, за милой беседой. Необходимо сбросить с себя напряжение минувшего дня, чтобы подготовиться к следующему.

— Да? Ну и о чём тогда мы будем мило беседовать? Может о погоде?

— Нет, о погоде мы говорить не будем. Есть темы…

Вернулся официант, разложил приборы, расставил тарелки. Открыл бутылку Амароне, разлил по бокалам, поклонился и ушёл.

— Есть темы, — повторила Алиса прерванную мысль, — которые можно обсудить лишь вдвоём. Ты и я. Понимаешь?

Щёки мои заполыхали. На что она намекает? На секс? Секс с Алисой… В душе захолонуло. Я повторил это снова: секс с Алисой. Секс… Звучит более чем… Но это невозможно. Нет. В мечтах — может быть, но не наяву. Я женат, у меня Данара. Я люблю её.

Алиса поправила спавшую на лицо прядь. Глаза её горели, губы — такие чувственные, влажные — манили. Она выглядела настолько привлекательно… Она всегда выглядит привлекательно, чересчур привлекательно, но сегодня это зашкаливало… переходило все рамки возможного… я… я…

— Отец хочет, чтобы мы с тобой кое-кого навестили и поговорили. Разговор, возможно, будет жёсткий, есть шанс назад не вернуться.

Меня как водой окатили. Холодной. Размечтался, придурок. Секс с Алисой! С Дунькой Кулаковой иди потренируйся. Здесь не секс, а политика. Но, с другой стороны, это замечательно. Испытание на верность отменяется, иначе, боюсь, в этой схватке победа будет не за мной.

Я разочарованно выдохнул.

— Всё, что скажешь, дорогая. И куда скажешь.

Она оценила моё состояние. От хитрого женского разума сокрыть такое невозможно.

— Рада, что ты так реагируешь, — она улыбнулась, не поясняя, что конкретно имеет ввиду. — Кушай макароны, Дон. Завтра утром выезжаем, так что неизвестно, когда снова удастся побаловать себя хорошей кухней.

— Сколько человек в команде?

— Считая нас с тобой, четверо.

— Цель?

— Проверка подконтрольных территорий на предмет лояльности, — и пояснила. — Ищем союзников, Дон. Если Тавроди начал переговоры с прихожанами, то ничем хорошим это не закончится.

— И что надумали?

Алиса отпила из бокала и улыбнулась беззаботно.

— Будем менять власть в Загоне.