Шлак 5.0

Глава 16

Котёнок мой. Котёнок…

Я подошёл к ней медленно, словно боясь спугнуть. Опустился на колени, взял за ладошки. Маленькая моя, ты здесь, ты снова со мной. Господи, спасибо тебе! Полгода, целых полгода! Проклятая поездка. Если бы только в тот злосчастный день мы остались дома… Могли сходить в парк, покататься на карусели, посидеть в кафешке. Сначала так и собирались и лишь в последний момент передумали. Котёнок…

— Папа, холодно.

Ну, конечно, тебя нужно согреть.

Я обхватил её личико… За переполнявшей глазки влагой висела чернота.

— Девочка моя…

— Папа, ты только не бойся. Я всё равно люблю тебя. И ты меня люби, хорошо? Как раньше.

Слёзы катились по щекам ручейками, но чернота не исчезала. Господи! Господи!

Мне до сих пор не приходила в голову мысль, почему к моей дочери столько внимания? Обычный ребёнок, шесть лет. Почему не отправить её под станок вместе с родителями? Что в ней такого?

Теперь понял. Она двуликая. Это с ней общалась Алиса, и это её я чувствовал, когда приблизился к бараку. Что же… Значит, Данара, как и я, проводник. Но зачем тогда её превратили в нюхачку?

Я посмотрел на дверь, за ней наверняка должны быть какие-то ответы, вряд ли все, но хоть сколько-то. Хоть какие-то! Я должен найти их, иначе сойду с ума.

— Доченька, иди к машине, — я слегка подтолкнул Киру. — Иди, милая. А я посмотрю, что там внутри и вернусь.

— Не ходи, папа, не оставляй меня.

— Я не оставлю тебя, правда. А в машине тебя ждёт Алиса. Ты же знаешь, кто она, так?

— Так.

— Молодец, иди к ней.

Словно заворожённый я открыл дверь. Первое, что увидел за порогом, труп охранника. Нет, это не был язычник или багет, тварями здесь и не пахло. Кругом чистота, порядок, офисная мебель. Лишь на стене брызги крови. Дальше фойе. На полу вода и осколки разбитого аквариума. Рыбки ещё бьют хвостами и в отчаянье хватают ртом воздух. На диване второй труп, возле кулера третий. Кровь уже не только на стенах, но и на потолке. Такое впечатление, что их порвал дикий зверь. Раны глубокие и длинные, как от когтей, и выражение лиц как будто увидели нечто страшное.

На лестнице головой вниз лежала женщина. Глаза выпучены в ужасе, горло разворочено. С верхней площадки на лоб ей капала кровь. За последние месяцы я привык к подобным зрелищам, но это уже чересчур, поэтому подниматься и смотреть, что там на втором этаже не стал. Ответы, как бы я ни хотел их получить, не стоят подобных откровений. Да и бессмысленно. Живых я не чувствовал, спрашивать не с кого. Если теперь кто и ответит…

— Дон.

Голос Алисы заставил меня вздрогнуть. Я медленно развернулся. Алиса пришла не одна, что, впрочем, не удивительно. За руку её держала Кира. Глазки не были чёрными, да и слёзы больше не текли. Она сдвинула бровки и сказала, как будто оправдывалась за съеденную без разрешения конфету:

— Папа, я не хотела. Я хотела уйти, а они не пускали.

Я почему-то не удивился и проговорил, констатируя:

— Значит, это сделала ты.

— Прости.

За что «прости»? За то, что злой гений по имени Тавроди разбудил в ней скрытые способности? Ну уж нет, за подобное глупо просить прощение. Она поступила так, как подсказали ей Природа и Алиса, в которой Тавроди тоже когда-то разбудил скрытые способности.

Я беззвучно засмеялся. Твою мать… Во имя Великого Невидимого… Тот ужас из катакомб — это был не ревун. Не он похлопал меня по плечу, и не он порвал в клочья зайцев, и уж точно не он пугал нас возле танка. Я подумал на Коптича, но нет — нет никаких ревунов и никогда не было. Это двуликие. Не знаю сколько их существует, возможно, всего-то двое, и оба сейчас стоят передо мной… Не представляю, как они перевоплощаются, но факт на лицо. Олово знал на что способна Алиса, потому и отпустил нас. И Мёрзлый знал тоже. И Гук. И Коптич. Недаром отпечатки его костыля нашли на месте заячьего побоища. Он всегда был под контролем Алисы, никуда не сбегал и всегда находился рядом, и вела она меня на свалку специально, знала, что там можно укрыться. Вот только Коптич решил воспользоваться уничтожением группы Мёрзлого и пойти собственной дорогой, потому и пытался убить меня, а когда не получилось, вернулся к Алисе.

Как же у них всё не по-человечески. Неужели нельзя было сразу сказать, объяснить и идти к цели вместе? К чему эти игры?

— Дон, я всё объясню.

— В другой раз. Сейчас я хочу послушать тётушку Фаю. Где она?

— Пойдём.

Я подхватил Киру на руки. Кем бы она не была — она моя дочь. Маленькая, глупенькая, ей нужен советчик, и уж я смогу объяснить, как правильно вести себя в жизни, и что убийство — это не единственный способ решения насущных проблем.

На улице нас ждал Коптич. Он указал на микроавтобус.

— Желатин сказал, что на нём уходить проще. Мы пересели, взяли только тётку, остальным я сказал, что шишига заминирована. Пусть покукуют, пока мы не отъедем подальше, — он повернулся ко мне. — Оружие я тоже забрал, мало ли, пригодится.

В салоне было шесть мест, вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя стеснённым. Коптич сел к Желатину. Если возникнет необходимость договориться с гаишниками или ещё с кем-то, так будет проще. Фаину пристегнули наручниками к поручню. Когда мы вошли в салон, она сразу поняла, что произошло в бараке, и зашипела на Киру:

— Маленькая фурия!

Я с размаху влепил ей по губам и сказал дочери:

— Видишь, котёнок, совсем не обязательно убивать, чтобы заставить кого-то замолчать или уйти с твоей дороги. Понимаешь?

— Да, папа. Мне очень холодно.

— Сейчас станет теплее.

Мы разместились на заднем сиденье. Желатин завёл двигатель, в салон потёк горячий воздух. Алиса села напротив вместе с Хрюшей. Айтишник погрузился в мир интернета и на нас внимания не обращал.

Я ткнул в Фаину пальцем:

— Рассказывай. Рассказывай с самого начала, и так, чтоб я поверил. Иначе, клянусь, превращу твои мозги в пепел.

Чтобы смысл сказанных слов дошёл до неё в полном объёме, поднапрягся и послал образ тлеющих углей. Она мгновенно вспотела и закивала:

— Поняла, поняла. Не надо, — взяла паузу секунд на двадцать и заговорила с визгливой злостью. — Твоя жена… Безмозглая сука твоя жена! Ей внушали: не сопротивляйся, зла тебе не желают, обидеть не хотят. Всё будет хорошо! Проводник — это дар божий, это для людей, для неё самой, а она… И дар-то превосходный, могла заговаривать болезни. Любые! Но отказалась использовать. Отказалась! Потому и напичкали порошком. Думали, сама себя вылечит. Не стала. Ну а когда процесс стал необратимым, отправили в Загон к Дряхлому.

Кира прижалась ко мне и смотрела на Фаину потемневшим взглядом. Я поглаживал её по спинке, успокаивая.

— Семь или восемь месяцев назад, — уже спокойно и даже с оттенком грусти продолжила тётка, — к нам попали анализы Данары. В лабораториях многих медицинских учреждений сотрудничают наши люди. Они проводят сравнительный анализ крови пациентов, и при необходимости проверяют на содержание тавродина. Мы ищем потенциальных проводников и изымаем их из общества. У твоей жены количество тавродина составило девять сотых на миллиграмм. На сегодняшний день это высший показатель, даже у Мёрзлого только семь сотых. Мы, естественно, установили за ней контроль и по возможности изъяли. Однако служба безопасности сработала неуклюже, и вместе с Данарой взяли вас с девочкой. Не должны были, но так получилось. Ребёнка пришлось оставить с матерью, а тебя сразу отправили под станок. Лишь через три месяца, когда Данару уже превратили в нюхачку, догадались взять кровь у Киры.

Она снова замолчала и некоторое время просто смотрела на проплывающие за окном дома. Микроавтобус подъезжал к заводским окраинам. Дальше начиналась ничем не приметная дорога на тот самый юг, где всем нам будет тепло.

Фаина вздохнула.

— Я когда увидела её анализы, думала, с ума сойду. Господи, две целых восемь десятых на миллиграмм! Лишь на одну десятую меньше, чем у Алисы. Значит, она двуликая, значит, отец тоже проводник. Кинулись искать отца, но как это обычно бывает, никто не удосужился зарегистрировать родителей, мало того, не отметили и день, когда вас доставили на базу. То, что её отец Кровавый заяц узнали лишь когда ты сам спросил у брата о Кире. И опять совершили глупость. Должны были взять кровь на анализ — и не взяли, отправили умирать на шоу. Бардак.

— Это так важно знать, сколько у меня вашего тавродина?

— Это как минимум интересно. С твоим даром контроля, с телепатическими возможностями, наверняка несколько десятых. Брат любит сопоставлять проводников и двуликих с олимпийцами и их отпрысками, так что по его классификации ты где-то на уровне Геракла. Полубог. Из таких передряг выбираешься, что и Олову не снилось.

— А сам Тавроди кто? Зевс?

— Ну уж нет, он не настолько тщеславен. Он смотрит на мир вполне реальными глазами. Да, порой ему приходится идти на жестокие поступки, но всё это для блага человечества. Тебе смешно, я понимаю. Тысячи людей идут в яму, чтобы дать немногим избранным силу нанограндов. Но ведь ты сам не брезгуешь этой силой пользоваться. Ты колешь её себе и просишь: ещё, ещё! Ну и чем ты лучше моего брата? Алиска, не смотря на все её закидоны, кровь из людей не тянет. А ты кровопийца. Вампир. Сосёшь человеческую кровь и не испытываешь сожалений.

— Это кровь тварей.

— Мутировавших людей, — подняла палец Фаина. — Почувствуй, как говорится, разницу. Когда-то это были люди, и никто не знает, возможно, они по-прежнему остаются людьми. В их сознании до сих пор не разобрались. Так что не торопись обвинять других, сперва глянь на себя.

Не хотел я задумываться, ибо тварь, это тварь, а человек, это человек, и плевать мне на любую разницу и нарушение когнитивно-логических цепочек и системно-следственных связей. Я видел, как эти псевдолюди пожирают людей настоящих, так что вся философия тётушки Фаины может стройными рядами идти нахер.

Я повернулся к Алисе.

— А ты когда поняла, что я проводник?

— В Центре, когда ты вернулся от миссионеров. Сложно определить нового проводника, пока не вколешь ему первую дозу. А сначала просто предполагаешь и следишь за возможным кандидатом. Возможностей Конторы у нас нет, определить наличие тавродина в крови мы не можем. Дядя Гук сообщил Дряхлому, дескать, есть один, надышался пыльцы, а из признаков мутации только высокая температура. Дряхлый передал информацию отцу. Отец хотел забрать тебя в Центр, но вмешался Ровшан, отправил модератору жалобу на Дряхлого. Пришлось отправить тебя в яму, туда же сунули Коптича, чтоб присматривал за тобой. Ровшан снова начал мутить воду, Контора проявила к делу интерес, и вас обоих быстренько сплавили в шоу. Сначала хотели вытащить только Коптича, однако, когда ты убил охотника, всё переиграли. Начали готовить эвакуацию, но ты умудрился свалиться с моста. Коптич потерял время, пытаясь тебя найти, в результате не успел выйти из Развала и потерял ногу. Так что у него тоже есть повод злиться на тебя.

Я посмотрел на дикаря. Тот о чём-то оживлённо беседовал с Желатином и нас не слышал. Ладно, будем считать, что между нами счёт равный, претензии к нему снимаются.

— А дальше?

— Что дальше… Вытащили тебя, а ты тут же умудрился попасть к миссионерам. Господи, Дон, как у тебя получается находить неприятности? Ты их буквально притягиваешь. Настроил против себя Олово, редбулей, квартирантов. Даже Василиса тебя возненавидела, хотя уж на что добрейшая баба.

— Ну, скажем так, Василису мы вместе настраивали, не надо её на одного меня спихивать. И вообще, с твоими способностями, ты в одиночку могла разрулить всю ситуацию.

— Я?

— Ну не я же? Ты целый заячий выводок разнесла в брызги. Не хочешь, кстати, показать, как у тебя это получается?

Не успел я договорить, как почувствовал тот самый ужас, который преследовал меня в катакомбах. Тело мгновенно сжалось и взопрело. Потекло по лицу, по спине, рёбра как будто вывернуло. В какой-то миг захотелось выпрыгнуть на ходу из автобуса — сил не было терпеть это. Но сдержался.

Коптича и Фаину свело в судорогах, Желатин и Хрюша даже не почесались. Алиса вдруг начала меняться. Кожа стала чёрная, лоснящаяся, хотя черты лица оставались прежние. Ногти на пальцах превратились в когти и вытянулись. Не когти — кинжалы, поострее ножей брата Гудвина. Алиса лишь слегка прикоснулась ими ко мне, а на плаще появились царапины.

Несколько секунд… и всё завершилось.

Я пытался делать вид, что ничего не произошло, но получалось плохо. Губы тряслись, язык не слушался. Под дозой страх как таковой не ощущается, его глушит бесконечная злоба, но сейчас я именно боялся, впрочем, как и в предыдущих случаях.

— Впечатляет, — наконец кивнул я. — Почему ты, имея такой… такие… такой дар… почему ты ни разу им не воспользовалась? Тех дебилов на дороге, да и на даче, и потом… И в универсаме… Ты же могла их перебить вот так! — я щёлкнул пальцами. — Почему?

Алиса дышала тяжело. Грудь поднималась и опускалась, и казалось, что ей не хватает воздуха.

— Это нельзя делать по щелчку. Каждое действие требует нанограндов. В моей крови их много, — Хрюша протянул ей бутылку воды, и, прежде чем продолжить, Алиса выпила половину. — Больше чем в подражателе, намного больше. Но они не бесконечны. То, что я сделала с зайцами, высушило меня целиком. Это очень опасно, очень. Коптичу пришлось вытаскивать меня на себе и колоть дозу. Но на полное восстановление ушло несколько дней. Я не могу так разбрасываться силой, так рисковать. Но ради тебя я делала это. И у барака, и в катакомбах, иначе бы ты не прошёл.

— И ещё у танка.

Алиса допила воду, отдышалась.

— Да. Пришлось взять платформу у дяди Гука и прикрыть вас. Слишком уж много тварей собирается в том овраге по ночам, вы бы не успели вернуться вовремя. А почуяв зверя, твари ушли.

Я обхватил Кирюшку за плечи.

— Как ты? Сильно устала?

— Всё в порядке, папа, их было всего столько, — она растопырила пальчики на одной руке и добавила пальчик другой. Я пила много воды, как велела Алиса. А потом приехал ты, и я вышла.

Меня передёрнуло. Ребёнок ещё не научился считать, но уже научился…

— Кирюш, пообещай, пожалуйста, что ты не будешь превращаться в такое, во всяком случае до тех пор, пока не научишься отличать плохое от хорошего.

— Обещаю, папа. Но я уже умею отличать.

Ей было тепло. Она болтала ножками, дышала ровно, а я не знал, как быть дальше. Моя дочь — двуликая, и совершает такое, на что не каждый мужик согласится. Тварь в обличие человека, Homo Tavrodius, и ничего из этого я изменить не смогу. Интересно, как отреагировал Мёрзлый, когда узнал, кем является его дочь?

Несколько дней мы ехали на юг, дороги выбирали второстепенные, поэтому приходилось петлять по просторам Родины не хуже, чем змея по любимой пустыне. Останавливались только на заправках и для ночлега. Желатин не вечный, сутками сидеть за рулём не может. За бензин и еду расплачивался Коптич своим языком, поэтому недостатка ни в чём не испытывали. Единственное, что напрягало, видеокамеры. Контора сложа руки сидеть не станет, по ним-то нас и найдут.

Конечную точку путешествия никто не представлял. Я хоть и предлагал Сочи, но это так, наобум, для красного словца. Алиса говорила, что нужно место, где круглый год температура не ниже плюс десяти, а желательно выше. Под эту норму подходило много мест: Африка, Ближний Восток, Аравийский полуостров, Индия, Пакистан. Но всё это за пределами России, чтобы добраться туда одним только языком Коптича не обойтись, нужны загранпаспорта. Да и опять же, на самолёте не полетишь, конторщики наверняка следят за аэропортами. Уходить придётся мелкими перебежками через пропускные пункты Грузии, Турции, Сирии. Оружие взять с собой не получится, таможня добро не даст, боюсь, та же участь постигнет и запасы нанограндов в шприцах, разве что упаковать их в тетрапак и провезти под видом детского питания. На общем собрании так и решили: едем в Ростов-на-Дону, потом Пятигорск, Нальчик, Военно-Грузинская дорога.

Осталась лишь одна проблема — тётушка Фаина. Не понятно на кой бес Алиса таскает её за собой. Давно надо было сбросить этот балласт. Коптич давал гарантию, что месяц она не вспомнить ни имя, ни дату рождения, а больше нам и не надо. Алиса согласилась, но предложила повременить, дескать, Фаина служит щитом от Конторы.

Я не согласился, да и Фаина усмехнулась. Две двуликих слишком серьёзный приз, чтоб учитывать какие-то там щиты.

К концу третьего дня добрались до Владикавказа. Здесь решили сделать длительную остановку и решить вопрос с паспортами и визами. Хрюша перешёл на тёмную сторону интернета, и к тому моменту, когда мы определились с постоем, договорился с какой-то фирмочкой о приобретении необходимого пакета документов. Те затребовали фотографии, и обещали сообщить, как только всё будет готово.

Остановились мы на краю пригородного посёлка. Коптич договорился с хозяином, и нам отвели флигель на заднем дворе. Денег не попросили, имён спрашивать не стали, ужинать позвали к общему столу. Когда стемнело, я прогулялся по тихим улочкам, периодически сканируя интуицией дома. Опасности не было, но это сейчас, что будет дальше — посмотрим. Главной задачей прогулки было изучение местности на случай непредвиденного шухера. Погода стояла замечательная, мартовская, температура скакала в диапазоне семи-восьми градусов, и Алиса выразила желание прогуляться со мной на пару. Я не отказал, только прежде уложил спать Кирюшку. Впервые за три дня она смогла лечь на настоящую кровать, и уснула мгновенно.

Мы шли по неосвещённой улице, Алиса держала меня под руку.

— Дон, ты недоволен мной, да?

— С чего ты взяла?

— Всю дорогу мы почти не разговариваем, иногда только обсуждаем текущие вопросы.

— Дорога не располагает к милым беседам ни о чём. Если хочешь, можем поговорить сейчас.

Я держался напряжённо, и Алиса почувствовала моё настроение.

— Ты ведёшь себя так из-за Киры, потому что я подсказала ей, как выйти из Конторы. Я понимаю, ты не хочешь, чтобы твоя дочь использовала силу. Но она двуликая, и ты не сможешь этого изменить. Она будет её использовать. Скажу больше: ей нравится её использовать. Вопрос лишь в том, произойдёт это под нашим контролем или она начнёт самостоятельно выбирать цели.

— Она ещё ребёнок!

— Она другая. Не такая, как все дети. Я тоже была маленькой, и помню, когда сила впервые вырвалась из меня. Я не испытала ни страха, ни угрызений совести, хотя мальчика, который при этом погиб, считала своим лучшим другом. Я до сих пор помню его имя и до сих пор не испытываю жалости. Просто так получилось. Но отец научил меня как правильно использовать силу и, главное, против кого. Ты тоже должен научить этому Киру.

Это так, я обязательно научу Киру всему, что должен понимать и делать нормальный человек, и помощники мне не требуются.

— Я люблю тебя, Алиса, ты знаешь это. Но мне кажется, что пришла пора расстаться. Когда пересечём границу, мы с Кирой направимся в одну сторону, а ты в другую.