Шли бои

Новогодняя ночь в Кракове

Ответ на вопрос, что делать дальше, дала нам ночь Нового, 1944 года. Весть о создании Крайовой Рады Народовой (КРН) и Армии Людовой дошла до нас очень быстро. Программные воззвания КРН поднимали наш боевой дух, были предвестниками новых событий. Они определяли направление нашей работы в районе и требовали объединения всех патриотических и демократических сил в борьбе с оккупантами и реакцией. Мы сознавали важность момента. Началась работа по организации широкого фронта борьбы за национальное и социальное освобождение. На нашем участке к этому фронту примкнуло много членов Батальонов Хлопских и РППС, хотя было немало и таких, которые еще раздумывали. Воззвание, опубликованное в канун Нового года, придало нам силы, укрепило нашу веру в победу.

Я запланировал совещание с Франеком Сасулой и его товарищами. Мы обсудили новогодние решения членов Батальонов Хлопских. Район наш оживился. Люди, особенно те, с которыми мы поддерживали связь, искали нас, спрашивали, каково положение, когда начнется новое наступление на врага.

Общее собрание 5 января, на котором присутствовали члены РППС, состоялось, как обычно, на лагевницком кирпичном заводе. ППР и ГЛ представляли я, Станислав Немец из 10-го района Краков-Подгале и Валя. От РППС были Франек Сасула, Францишек Вехец, Ян Стренк и еще один товарищ, имени которого я не знал.

Серьезному обсуждению подверглись вопросы, связанные с сотрудничеством и нашей совместной борьбой в районе в рядах Армии Людовой. Сасула и его товарищи охарактеризовали возможности своей организации. Мы же, со своей стороны, говорили о наших силах, о работе, о боевых действиях. К тому времени у нас уже был отряд, состоявший из нескольких десятков вооруженных бойцов. Располагали мы и кое-каким запасом оружия. Мы даже могли снабдить им нескольких человек из РППС. Однако мы пришли к соглашению, что люди, которых будет направлять к нам в дальнейшем РППС, должны иметь собственное оружие, добытое у противника. Было решено объединить все боевые группы округа с отрядом им. Л. Варыньского.

Мы сочли целесообразным все будущие встречи проводить в том же составе. Для поддержания связи кроме Немеца и меня был выделен Франек Сасула, секретарь РППС.

С этих пор мы часто встречались в самых различных местах. Постановили, что как ППР, так и РППС будут придерживаться своих принципов конспиративной работы. В целях безопасности эти принципы должны быть сохранены, и наши совместные действия не должны на них влиять.

Я постоянно поддерживал тесную связь с Бохенеком. В районе Величек в то время действовала большая сильная группа товарищей — старых знакомых: трое братьев Бурдовых из Жешотар (Анджей, Виктор и Юзеф), Олехавский, Голомб, Древняк. Здесь же я познакомился с отважной Хеленой Вылегалой. Мы хранили у нее оружия и листовки. Нередко мы думали о восстановлении связи с Варшавой.

На фабрике «Спектрум»

Наши связи с членами РППС крепли. Значительная часть конспиративной работы была в то время сосредоточена на фабрике «Спектрум», находившейся напротив завода Зеленевского. К «Спектруму» вели многочисленные нити. Здесь было принято немало важных решений. Фабрика являлась относительно безопасным прибежищем для многих преследуемых гестапо.

На фабрике, как утверждает Юзеф Мика, в течение всего оккупационного периода были спрятаны части памятника Ягелло, в том числе щиты и мечи. Их — после того как немцы разрушили памятник — привезли на фабрику Феликс Дзюба и Томаш Перский. Прятать спасенные части помогала Ванда Клос. Все было спрятано в подвал слесарной мастерской. Происходило это в феврале 1940 года.

Юзеф Мика уже в январе 1940 года вступил в РППС. Вот отрывки из его воспоминаний о деятельности этой группы и нашем сотрудничестве.

Группа РППС работала с большим размахом.

С новым руководством

Был март 1944 года. Отличная весенняя погода. Отличные вести с восточного фронта! Гитлеровцы драпали с Востока. Мы видели эшелоны с разбитой военной техникой.

Мы по-прежнему думали о необходимости наладить связь с ЦК. Я кружил по всему району: наезжал в Кальварью, в Рыбную, в Чернихув, в Кшешовице. Посещал товарищей в Могиле и в Величке.

Бохенек и Анджей Бурда обдумывали возможность издания газеты, воззваний и листовок. Надо было как-то заполнить вакуум, образовавшийся в результате отсутствия связи между Краковом и Варшавой.

Наконец настал долгожданный момент. В штаб района прибыли из ЦК товарищи Бронислав Павлик (клички Бронек и Чарны Бронек) и полковник Францишек Ксенжарчик (клички Бруно и Михал). Я встретился с ними в лесу. Товарищи стали знакомиться с районом наших действий. Валя привела Павлика в отряд. Полковник Ксенжарчик хотел как можно лучше изучить район. После короткого отдыха мы снова двинулись в путь. Участник боев с фашистами в Испании, Ксенжарчик был привычным к далеким утомительным маршам.

Я познакомил полковника с комитетами ППР и руководством Армии Людовой. Ненадолго мы задержались у товарища Людвика Солтыса, секретаря Бохненского подрайона. Уже в сентябре 1942 года Солтыс создал здесь ячейки ППР. Он начал работу с антигитлеровской агитации и пропаганды за дружбу с Советским Союзом. Разъяснял крестьянам необходимость саботажа поставок немцам. Он поддерживал связь со многими рабочими и крестьянами. Проводил большую работу в группе, состоящей из нескольких десятков человек — членов партии и Армии Людовой. Руководил группами Армии Людовой в подрайоне. Центр борьбы в этот период из Бохни, где в 1942 году и в начале 1943 года было арестовано много товарищей, переместился в окрестные села. Бохненский комитет располагался в деревне Станонтки. Раскинувшиеся неподалеку от него леса были удобны для ведения борьбы. В июне 1944 года произошло событие, которое позволило должным образом вооружить группы Армии Людовой. Солтыс наладил связь с командиром группы Армии Крайовой в Неполомице — Щепаньским. Щепаньский во время встречи заявил Солтысу, что его группа готова влиться в Армию Людову и передать оружие. Солтыс стал опасаться ловушки, но все прошло благополучно. Добытое у немецких солдат оружие — несколько винтовок, гранаты, пистолеты и ручные пулеметы — Щепаньский принес в Станонтки вместе с товарищем Камусиньским и двумя другими членами Армии Крайовой.

Этот факт характеризовал настроение рядовых и некоторых руководящих членов Армии Крайовой. Однако в то же время оживилась враждебная деятельность членов группы НСЗ[11].

— Я столкнулся с ними во время пребывания у кузнеца в Вятовице, — рассказывал Солтыс. — Неожиданно в дом вошли два вооруженных энэсзетовца. Завязался спор. Я, конечно, был осторожен. Они говорили о необходимости «жечь каленым железом» проникающую в район пепеэровскую «заразу». Им и в голову не приходило, с кем они имеют дело. Все это происходило позже. Сейчас же мы сидели за столом и говорили о делах. Полковник делал упор на расширение связей партии с левыми и демократическими организациями, подчеркнул необходимость организации повятовых и гминных конспиративных рад народовых. Мы долго говорили о работе среди различных слоев населения, о создании народного фронта.

Установив контакты, мы двинулись в Величку. Влияние местной группы опытных работников достигало Мысленице, Тарнува и Вадовице. И снова я встретился с Бохенеком и Бурдами, которые сотрудничали с Хеленой Вылегалой, Казимежом Шулем и его женой. В ходе наших бесед затрагивались вопросы не только вооруженной борьбы, но и издания газет и воззваний. Речь шла о подготовке нашего актива к периоду, когда придется создавать новую народную власть — органы рад народовых. Мы предвидели, что процесс этот будет происходить в условиях политической борьбы с реакцией, в тяжелых экономических условиях, поскольку земля наша была попрана оккупантами, а промышленность разрушена. Изданием газет занимался Анджей Бурда. Оборудование находилось в Величке и в Жешотарах.

С Ксенжарчиком мы прошли не одну дорогу, оставив позади десятки километров. Он всегда был скуп на слова. Никогда не горячился. Он не был склонен говорить о задаче вообще. Всегда рассматривал ее детально. Особый упор он делал на районы, такие, как Бохненский, которые мы считали трудными. Полковник доказывал, что ведение боевых действий возможно в любых условиях, при любых ситуациях, но к ним необходимо подготовиться.

Большое значение он придавал системе обороны, спешно возводимой гитлеровцами в нашем районе. Мы с полковником согласовали способы сбора информации о немецких укреплениях.

Пока мы с Ксенжарчиком и Павликом изучали район, в IV округ прибыл новый секретарь Краковского комитета ППР Влодзимеж Завадский (Ясны). Я хотел встретиться с ним, но быстро развивающиеся события не позволили этого сделать. Важно было, что новое руководство приступило к работе.

Сюрприз

Павлик и полковник Ксенжарчик заинтересовались нашим сотрудничеством с крестьянами и с представителями БХ (Батальонов Хлопских). Они захотели встретиться с теми, кто помогал нам. И вот мы с Павликом отправились в Могилу — к Худзякам и Сендорам. Я надеялся найти у них Станислава Вальчака.

Франек Сендор и Ян Худзяк были здравомыслящими крестьянами. Они верили в то, что ППР изгонит с польской земли не только оккупантов, но и помещиков и капиталистов, заводы и фабрики передаст рабочим, землю — крестьянам. Они разделяли наши взгляды о будущем государственном устройстве Польши — государстве, в котором власть будет принадлежать рабочим и крестьянам в союзе с прогрессивной интеллигенцией, государстве — союзнике Советского Союза. Таких Сендоров и Худзяков было много.

Весь вечер мы провели в разговорах с этими людьми. Затем направились в Миклюшовице, что неподалеку от Бохни. Шли наугад полевыми дорогами. Был солнечный майский день, не очень жаркий, и это скрасило нам путь. Только к вечеру вдали показались крыши построек, скрытые фруктовыми деревьями, вербой, ольхой. Мы вошли в деревню. Вокруг — ни звука. Не слышно было даже перезвона ведер у колодца. У дома товарища Юзефа Садульского, секретаря ячейки ППР, мы заметили мальчишку лет семи. Он плакал. Мы подошли к нему.

— Почему плачешь, малыш? — спросили мы.

Мальчуган вытер слезы и сказал:

— Папу немцы забрали. А вон за теми домами, — он показал вперед, — лежат убитые, вся деревня.

Мы с Павликом переглянулись и без слов поняли друг друга: влипли в облаву. Быстро пошли в обратном направлении. Перелезли через невысокий плетень из ивняка, чтобы поскорее добраться до пшеничного поля, за которым темнел лес. Павлик явно устал. Тяжелый дневной переход давал о себе знать. Я схватил его за руку и потащил в пшеницу. Деревни уже не было видно. В поле решили остаться до утра: в лесу немцы могли устроить засаду. Я расстелил на земле свой плащ, и Павлик лег на него. Временами до нас доносились звуки выстрелов. Обоих нас мучила жажда.

Яркий диск солнца медленно опускался за горизонт. Потом исчез, и на землю спустилась ночь. Павлик уснул. Я просидел около него всю ночь.

С восходом солнца Павлик проснулся.

— Где мы? Что произошло? Как мы сюда попали? — забросал он меня вопросами. — Мы были в деревне, потом перелезли через плетень, потом…

— Потом ты устал и уснул, — сказал я, — а теперь, пожалуй, можно идти.

Мы вошли в лес. Нашли родничок. Долго пили из него студеную воду. Но Павлик по-прежнему чувствовал себя неважно. Меня это стало беспокоить.

Я решил выйти из леса и направился к Солтысу в Станонтки. По мнению Солтыса, немцы искали партизан. Позднее его предположение подтвердилось. Облаву в Миклюшовице проводили гестаповцы.

На следующий день мы покинули Солтыса и пошли в Величку. Шли через поле, чтобы не напороться на немцев. На месте были еще до захода солнца. Наше неожиданное появление не удивило Бохенека. Договорились встретиться с ним в Чернихуве. Передохнув, мы с Павликом в тот же день направились в Краков.