Шли бои

Подготовка

В первую очередь я решил навестить своего старого друга Вайду. Он жил на улице Замойского, в доме номер сорок три, на Подгуже. Было уже темно. Окна в домах завешены темными шторами: светомаскировка.

Добрался до места. Постучал. Кто-то встал, открыл дверь. Вайда! От неожиданности он замигал глазами.

— Стах, мы ведь не виделись целую вечность!

Мы обнялись.

Вопросам не было конца.

Вайда с интересом слушал меня. Потом стал расспрашивать я:

— Как вы здесь живете? Что делают наши товарищи? Как ведут себя гитлеровцы? Какие настроения в городе?

Вайда с трудом подбирал слова: хотел, чтобы его правильно поняли.

— Мы думали, что придет Красная Армия и вы вместе с ней. Но получается иначе. Гитлер вооружился до зубов. Как долго это может продолжаться? Некоторые товарищи пали духом. Но откуда черпать силы? Какой избрать путь?

Он замолчал. Потом, собравшись с мыслями, снова начал говорить:

— Мы поддерживаем друг с другом связь. Ждем указаний. Если бы существовала партия!..

Я с большим вниманием слушал Вайду — ведь меня здесь не было целых два года! Я понимал, что необходимо срочно создавать партию.

Позже от Солтыса и других товарищей я узнал, что давно уже существуют контакты между деятелями бывшей Коммунистической партии Польши и деятелями левого крыла Польской социалистической партии (ППС). Солтысу удалось установить связь с известными в Кракове деятелями рабочего движения — Яном Мархевчиком, Эдвардом Боняковским, Корнелем Радловским и другими. На одном из первых совещаний (это было в середине декабря 1939 года) обсуждался вопрос о том, как развернуть пропаганду, организовать саботажи. Кто-то предложил расклеить по Кракову воззвание, призывающее жителей города оказывать сопротивление гитлеровскому террору. Но это предложение принято не было. Большинство участников встречи считало, что борьбу с оккупантами надо начать с создания сильных конспиративных групп.

К группе, в которую входил Солтыс, со временем присоединились многие товарищи, в частности Францишек Шевчик, Стефан Выродек и Станислав Леневич. Солтыс встретился и со Станиславом Шадковским. На одном из совещаний были внесены предложения установить более тесную связь с активистами левого крыла ППС и деятелями левого крыла профсоюзов, создать единую организацию, которая объединит левые конспиративные группы рабочих, интеллигенции и крестьян. Какое название дать ей? Этот вопрос решили согласовать с организаторами других групп, во главе которых встали Игнаций Фик, Мечислав Левиньский и Юлиан Топольницкий.

На повестку дня встал вопрос о необходимости издания газет и снабжения групп оружием. Кое-кто даже предлагал начать вооруженные действия. Некоторые предлагали для начала ликвидировать шефа гестапо во время прогулки по городу или поездки на автомобиле. Однако это смелое предложение осуществлено не было.

Так было положено начало созданию антигитлеровской общественно-политической организации под названием «Польска Людова» («Народная Польша»). Объединение нескольких групп в единую организацию произошло на узком совещании с участием всех представителей. Позднее, в начале 1942 года, эта организация вошла в ППР.

Стихийно возникли и другие организации. В Кракове действовали организации «Молот и Серп», а также кружки друзей СССР. Об их существовании знал и Вайда. Нередко собрания устраивали у него на квартире.

Приближался конец августа 1941 года. Гитлеровцы хвастались своими успехами на востоке. Громкоговорителя на улицах под диктовку Геббельса возвещали о мнимом разгроме Красной Армии. Флажками, воткнутыми в развешенные по городу карты, немецкая пропаганда обозначала продвижение гитлеровских армий. Флажки перенесли уже за Киев. Они приближались теперь на юге — к Одессе, на севере — к Москве и Ленинграду.

Именно в это время — в конце 1941 года — я установил связь еще с несколькими товарищами. Мы приняли решение работать в каком-нибудь одном направлении. Шли дискуссии о формах работы. Накапливались силы. В ходе этой дискуссии созревала уверенность в том, что пришло время начать активную борьбу. Отдельные группы организовывались по военному образцу. Добывали оружие, боеприпасы. Подготавливали места для размещения конспиративного оборудования — печатных и пишущих машин, бумаги…

На собраниях я часто рассказывал товарищам о своем пребывании в Советском Союзе. Они слушали меня с большим вниманием.

Немцы с помощью пропаганды пытались убедить жителей в том, что их нападение на польские земли — естественный ход истории, поскольку они, немцы, «особый» народ. А поэтому всякое сопротивление фашистскому режиму бессмысленно. Они всячески пытались создать видимость своей уверенности в будущем, спокойствия и силы.

Нам в руки попали так называемые «Циркуляры для старост», издаваемые информационной службой управления генерал-губернаторства. Шифр «секретно» на циркулярах означал, что пользоваться ими могли только адресаты. Во вступительной части циркуляра от 8 июня 1940 года говорилось, что сведения, содержащиеся в такого рода документах, «должны помочь старостам укрепить их авторитет и опровергнуть ложные слухи». В части, касающейся военного положения, говорилось:

Бесчинства, творимые гитлеровцами на польской земле, раскрывали их истинные планы, рассчитанные на истребление поляков.

В одном из циркуляров говорилось:

Оккупанты в подкрепление своих приказов организовывали облавы, принудительно вывозили поляков в Германию. Отдельные группы левых сил прибегли к контрдействиям, которые вначале выражались в таких скромных формах, как уничтожение документов и списков.

В отдельных циркулярах гитлеровская информационная служба публиковала сообщения о нападении на Советский Союз, захвате острова Крит, сотрудничестве государств оси. Но она никогда не упоминала о потерях гитлеровской Германии.

Всевозможные указания старостам и другим лицам не могли скрыть настоящих намерений оккупантов — беспощадно истреблять лучшие силы польского общества, и прежде всего тех, кто с самого начала вел решительную борьбу с захватчиками.

Гитлеровский аппарат истребления, помимо функций геноцида, должен был выполнить еще одно задание — запугать население, задушить всякую мысль о сопротивлении, самообороне. Достижению этой цели служила и пропаганда. Одновременно с пропагандистской кампанией шло истребление национальных ценностей.

Так было во всем генерал-губернаторстве. Так было и в Кракове. Но здесь гитлеровская пропаганда еще трубила о якобы немецком происхождении города и называла древнюю столицу польского государства «древним немецким городом Кракау». После насильственного выселения поляков в Краков приехало много немцев с семьями.

Присутствие в Кракове губернатора Франка еще более ухудшило обстановку в городе. Число жандармов и гестаповцев, эсэсовцев и членов гитлеровской молодежной организации, а также шпиков в Кракове было огромным, поскольку в резиденции генерал-губернатора должно царить спокойствие.

В таких трудных условиях мы начинали борьбу.

Наступил январь 1942 года. Польская рабочая партия, созданная к этому времени, призвала польских коммунистов, рабочих, крестьян, интеллигенцию — всех польских патриотов подняться на борьбу с оккупантами.

Наша Рабочая партия в своем первом обращении, в частности, заявляла:

Нужна была партия рабочего класса, которая всегда и везде защищает интересы трудящихся масс и борется за их окончательное освобождение от ярма капитализма, партия, связанная тысячами нитей с народом.

Группа польских рабочих и общественных деятелей выступила с инициативой создания Польской рабочей партии.

Настало время

Как-то в конце января 1942 года ко мне заглянул Владек Войнарович. От него я узнал, что на Подгуже образован первый партийный комитет. Большую организационную работу проделал и Станислав Шадковский, Станислав Вайда и другие.

«Образование комитета на Подгуже — первый шаг в организации Польской рабочей партии, — говорил Шадковский. — Наш комитет своей организационной деятельностью охватит правый берег Вислы».

Секретарем комитета избрали Станислава Вайду, а членами — Владислава Войнаровича, Яна Крупу, Владислава Мисюру (погиб в 1942 году) и меня. Деятельность нашего комитета должна была распространяться на многие районы: Подгуже, Плашув, Пяски-Вельке, Прокоцим, Воля-Духацка, Лагевники, Борек-Фаленцки, Дембники.

Через несколько дней на квартире Вайды состоялось совещание, на котором мы распределили обязанности. Я установил связь со старыми деятелями КПП Марианом Шафарским и Стефаном Кучфалом. Познакомил их с планами нашего комитета и организационной стороной работы. В Пясках-Вельких и Воле-Духацкой стал действовать Анджей Пукло, в другом районе вступил в ряды ППР Людвик Солтык вместе со своей женой Кларой и много других товарищей.

С января по апрель — в течение неполных четырех месяцев — Подгужский комитет партии создал на территории своего района ряд партийных ячеек. В скором времени Краковская партийная организация насчитывала около 230 членов.

Каждая ячейка ППР состояла из трех членов. Такая система организации ячеек необходима в условиях конспирации. Каждая тройка могла поддерживать связь через своего связного только со связным следующей тройки, что в значительной степени уменьшало опасность нарушения конспирации. Все нити, ведущие в организацию, тщательно маскировались.

Самым опытным был Шадковский. Информируя нас о состоянии организации, он призывал проявлять бдительность и осторожность. Заботился о работе в целом, принимал участие в собраниях ячеек. Его энергия и вера в успех начатой борьбы, хладнокровие и самообладание передавались каждому, кто знал его. Он был нам близок по духу. Вместе с Вайдой, Войнаровичем, Мисюрой я часто встречался с Шадковским. Почти всегда после обсуждения текущих дел он спрашивал о людях.

— Надо бережно относиться к людям, — говорил он. — Следует оберегать их от шпиков и предателей. Легкомыслие или неоправданная лихость могут привести к ненужным жертвам.

В мае Шадковский устроил собрание партийного актива. Оно состоялось в Лагевниках, недалеко от Кракова. Прикрытием служил густой кустарник. Разбросанные игральные карты создавали видимость дружеской встречи. На этом собрании присутствовали: Шафарский, Вайда, Войнарович, Мисюра, Кучфал, Пукло, Юлиан Губала, Юзеф Турек, Людвик Солтык и я.

Мы с Войнаровичем должны были оценить проделанную работу и подвести итоги. Картина вырисовывалась такая: наши основные силы концентрировались на правом берегу Вислы, наиболее многочисленной была парторганизация на Подгуже.

Несколько медленнее росли организации в западных районах города — на левом берегу Вислы. Товарищам нужна была помощь. Выбор пал на меня. Я поступил в распоряжение комитета ППР Западного района города.

Наконец слово взял Шадковский.

— Товарищи, мы должны действовать активнее. На восточном фронте в борьбе с фашистами льется кровь советских воинов. Помочь им — наша святая обязанность. У нас довольно сильные ячейки. В них работает много опытных товарищей. Настало время создать вооруженную силу нашей партии — Гвардию Людову. Каждая ячейка на своей территории должна приступить к организации боевых групп Гвардии Людовой. Каждая такая группа будет состоять из пяти человек… Мы пойдем к рабочим, крестьянам, к нашей интеллигенции. Они отзовутся на наш призыв подняться на борьбу с оккупантами.

Шадковский говорил долго. Особенно подробно он остановился на таком важном вопросе, как организация вооруженных отрядов партии.

Я приступил к работе в комитете ППР Западного района. Шадковский связал меня с двумя членами комитета — Стефаном Дзивликом и Бенедиктом Кравецом, которые рассказали мне о положении дел в районе.

Я установил связь с товарищами, которых еще до войны знал как деятелей рабочего движения: со Станиславом Подборским — профсоюзным деятелем Кракова, Станиславом Ендрасем, сапожником из Бялого-Прондника, старым членом КПП, который вместе с сыновьями участвовал в конспиративной работе, и со многими другими.

Однажды я побывал на собрании молодежной ячейки. Помню, пришел в условленное место, оглядел собравшихся и… приятная неожиданность: прямо передо мной стоял Янек Шумец. Мы обнялись. Нас связывала давняя дружба. Нахлынули воспоминания. Приятно было сознавать, что в это трудное время молодежь проявляла активность.

В тот же период я познакомился с Левиньским, Фиком, Юзефом Коником. Установил связь с командующим IV округом Гвардии Людовой Романом Сливой (Вебер). Функции командира Гвардии Людовой в районах Краков-город и Подгуже исполнял в то время Юзеф Дубель (Повруз).

Действовали мы в условиях строгой конспирации. Создавались комитеты подрайонов ПНР — Звежинец, Броновице, Старе Място. Во главе комитета подрайона Звежинец встали рабочие Стефан Лис и Станислав Гловацкий. Благодаря их усилиям создавались новые ячейки ППР и боевые секции Гвардии Людовой.

Работой в подрайоне Старе Място руководил Людвик Солтык. Ему помогали жена, отважная распространительница подпольной литературы, бывший член КПП, сыновья, дочери и зять — Тадеуш Тобола.

Организацией работы в подрайонах Ольша, Броновице, Бялы-Прондник и Червоны занимались Станислав Подборский, Войцех Шимоняк и Мариан Наврот. Большую помощь им оказывали старый Ендрас с сыновьями.

Большинство товарищей из Западного района еще по довоенной работе хорошо знали правила конспирации, и это помогло им быстро приспособиться к подпольной работе в условиях оккупации.

В результате большой организационной работы заметно выросли в нашей организации ряды молодежи, и в этом немалая заслуга неутомимого Янека Шумеца. Он был «молодежным» командиром подразделений Гвардии Людовой на территории города.

В июне наша организация насчитывала уже несколько сот членов. К тому времени у нас уже было, правда в очень небольших количествах, оружие, взрывчатые материалы и боеприпасы.

Не хватало всего, и в первую очередь оружия. Мы стали думать, где найти его. Конечно, у гитлеровцев. Это была в то время единственная возможность. В июле и августе этот вопрос обсуждался на собраниях комитетов. Было решено начать кампанию по добыче оружия. Вместе с тем на совещаниях комитетов обсуждались и другие важные вопросы, в частности, об установлении более тесных связей с гетто, где уже существовали ячейки ППР и Гвардии Людовой.

Очень важным и срочным делом была организация регулярного выпуска наших изданий. Руководство партии и округов придавало этой работе большое значение.

Вместо газеты «Польска Людова» стала выходить газета «На фронт» («В ружье») — орган окружного комитета ППР. В состав редакции входили, в частности, Игнаций Фик и Мечислав Левиньский. Первый номер газеты вышел в феврале, последний — летом 1942 года. Позже она стала называться «Трибуна Людова» («Народная трибуна»), а возглавлял редакцию Игнаций Фик. Тираж «Трибуны Людовой», составлявший вначале 300 экземпляров, к 1943 году вырос до 3000.

Говоря о печати, нельзя не вспомнить Станислава Зяю, первого секретаря комитета ППР IV округа. Центральный Комитет направил Зяю в Краков в 1943 году, когда после волны арестов, которым подвергся актив ППР и Гвардии Людовой, перестала выходить «Трибуна Людова». По приезде в Краков товарищ Зяя с энергией взялся за работу. Благодаря его стараниям была восстановлена «партийная» печатная техника, и с июля 1943 года вновь начала выходить «Трибуна Люду», теперь уже как двухнедельная газета окружного комитета ППР в Кракове.

Вернемся, однако, к первоначальному периоду. Тогда огромную работу по организации выпуска и распространению газеты вели Бенедикт Кравец, Юзеф Коник, Тадеуш и Галина Ганушковы, Гелена Пайонкова. Кравец к тому же занимался распространением в городе облигаций «Дар народовы» («Народный дар») и сбором пожертвований на печатное оборудование и вооружение Гвардии Людовой. Облигации эти покупали члены партии и бойцы Гвардии Людовой, те, кто поддерживал борьбу КПП с оккупантами.

С первых же дней в ряды партии вступали и женщины. Они помогали распространять подпольную литературу, передавать донесения, оружие и боеприпасы. Укрывали подвергавшихся преследованиям евреев, были проводниками. Вообще их роль трудно переоценить.

Так в суровых условиях оккупации рождалась партия. У нас тогда не было ни оружия, ни конспиративных мест. Мы не имели специальной подготовки, ощущая я нехватку квалифицированных военных кадров. Все это мы должны были создавать. И создавали. Но у нас было самое главное — определенная цель и воля к борьбе.

Ряды партии в Гвардии Людовой росли…

Ночная охота

В конце 1942 года в Кракове и его предместьях уже существовала широко разветвленная сеть организаций ППР и Гвардии Людовой, Поддерживалась связь с руководством партии и Главным штабом Гвардии Людовой. Настало время начинать решительную борьбу с оккупантами. И в этот момент особенно остро встал вопрос об оружии.

Добыванием оружия у нас занималась молодежная группа Шумеца. Молодые воины Гвардии Людовой производили смелые налеты на железнодорожные эшелоны, идущие на восток. По ночам они обычно укрывались и поджидали очередной поезд на участке железной дороги между Скавиной и Бореком-Фаленцким.

Как-то темной теплой ночью они долго ждали, но без результата. Прошел час, второй, но, как назло, шли только пассажирские поезда.

— Сегодня ничего не получится, — сказал кто-то упавшим голосом.

— Подождем еще минут пятнадцать, — заметил Шумец.

Стало совсем тихо. И вот наконец издалека донесся слабый шум приближающегося поезда. В ожидании все притихли. Слабый поначалу шум перешел в глухой грохот, а потом в мощный стук колес на стыках рельсов. Наконец из-за поворота вынырнул паровоз. Как только он прошел мимо ребят, сбавляя скорость на повороте, они выскочили на боковую тропку, идущую вдоль пути. Они внимательно рассматривали идущий поезд, стараясь увидеть на товарной платформе фигуру охранника. Ухватившись за боковые засовы, ребята ловко один за другим вспрыгнули в открытый вагон. Проходят считанные минуты — и крышка огромного деревянного ящика открыта…

Бывали случаи, когда после такой «охоты» приходилось возвращаться с пустыми руками. Но на сей раз удача.

Дотронулись до холодных стальных предметов. Сомнения быть не может — автоматы…

— Быстро выбрасывать! Один, два, три… пять!

Поезд уже набирал скорость. Нельзя было терять ни секунды. Три силуэта оторвались от поезда и замерли на насыпи. Когда промелькнул последний вагон, они вскочили и начали осторожно продвигаться вдоль железнодорожного полотна.

В город пробирались окольными путями. Вот и Кшеменки. Здесь они уже чувствовали себя в безопасности. И все же надо быть начеку. Ведь повсюду расхаживают немецкие патрули. Хождение в такое время с автоматами — рискованное дело. Перед самым городом решили спрятать автоматы в кустарнике. Вырыли неглубокую яму и сложили в нее оружие. Сверху положили дерн.

Утром я получил донесение об этой ночной вылазке.

В тот же день Вайда и Пукло из Воли-Духацкой вместе с Шумецом пошли за автоматами, которые были спрятаны в конспиративных местах.

На следующий день ко мне пришел Войнарович. Он сел за стол и пристально посмотрел на меня. Потом начал говорить:

— Люди готовы к борьбе. У нас, правда, нет каких-то конкретных заданий, но если мы начнем бить оккупантов, то партия нас за это не накажет. На восточном фронте гитлеровцы из кожи вон лезут, пытаясь захватить Москву и Ленинград. На фронт один за другими идут поезда, грузовые эшелоны. Здесь же, оккупанты устраивают облавы, увозят наших на работу в Германию… Я больше не могу смотреть на это. А мы в ответ почти ничего не делаем. Мы должны взорвать какой-нибудь воинский эшелон, — закончил он вдруг.

— Кто «мы»? — невольно спросил я.

— Мы с тобой. Я ведь как-никак железнодорожник, — продолжал он, — сделаю клин и прикреплю его где надо. Под Свошовице, недалеко от Кракова, есть небольшой уклон, а после него начинается резкий поворот. В этом месте мы прикрепим клин, и эшелон обязательно сойдет с рельсов.

Владек сделал клин, и в сентябре мы вместе с Янеком Шумецом поехали в Свошовице. Подход к рельсам был хороший, удобный. Пути отхода тоже неплохие. Добрались мы до назначенного места и залегли. Вокруг тишина. Вскоре со стороны станции Скавина до нас донесся гудок паровоза.

— Ну, закладываем.

Янек пошел по одну сторону путей, а я по другую, чтобы помочь Владеку в случае нападения. Войнарович наклонился и прикрепил клин к рельсам. Умело. По-железнодорожному.

— Должен сойти, черт его побери… — проворчал он.

Отошел, но через несколько шагов вернулся и еще раз все проверил.

Мы отошли от поворота метров на сто. Прислушались.

— Пойдем поближе к путям и посмотрим, какие будут вагоны, больше крытых или платформ. Ведь когда они полетят под откос, мы ничего не разберем, — прошептал Владек.

Мы подошли поближе. Неожиданно из темноты выскочил поезд.

— Товарный…

Мы отскочили в сторону, а через какой-то момент услышали грохот, потом треск и скрежет скатывающихся под откос вагонов. Мы уже отбежали метров на триста, когда из вагонов, тех, что остались на рельсах, стали стрелять.

Утром в Свошовице люди рассказали, что ночью кто-то пустил под откос воинский эшелон. Кроме солдат и офицеров в вагонах было много оружия и боеприпасов.

Это был не первый эшелон, пущенный под откос в Краковском воеводстве бойцами Гвардии Людовой. 24 июня 1942 года боевая группа под руководством Леонида Четырки (кличка Колька) пустила под откос на станции Плашув еще один воинский эшелон. И в результате — 40 убитых и раненых гитлеровцев. Движение было приостановлено на двенадцать часов. В августе 1942 года полетел под откос эшелон под Освенцимом. Движение прервалось на десять часов.

Гитлеровцы усилили репрессии. В ответ на уничтожение эшелона в Плашуве гитлеровцы недалеко от вокзала повесили семерых поляков. Сердце сжималось от боли, но воля к борьбе не ослабевала.