Штильскин

Глава пятая Белый Кролик

Боевые гномы Мрачных гор наблюдали, как дворф выбирался из Перепутья в Этосторонье. Он хромал на правую ногу, и прижимал окровавленную тряпку к левой стороне лба.

— Он ранен, — произнёс генерал Гнарли.

Гномы были исключительно странными созданиями. Их появление на свет произошло много тысяч лет назад, когда одна совершенно неопытная ведьма сплела заклинание, создающее новую породу дворфов, которые служили бы только ей. Она смешала нужные ингредиенты, выкопала кости древнего дворфа, смешала всё в котле, добавила чуточку огня, используя правильную породу дерева, и попросту пролистала последнюю страницу, озаглавленную «Где и когда», поскольку ей стало скучно. Вызванный ею взрыв был виден за много миль, в основном, благодаря красивым краскам, что он создал.

Ведьма целиком была поглощена взрывом, но, когда дым рассеялся, на том месте сидели два крошечных существа с бородами и остроконечными шляпами. Будучи высотой лишь в один фут, гномы начали размножаться с чрезвычайно высокой скоростью. Тонкости спаривания гномов, особенно, с учётом того, что у них нет женщин, да и вообще каких-либо половых органов, являются слишком сложной материей для человеческого восприятия.

Гномы появились на свет существами ростом в один фут и с остроконечными шляпами. Продолжительность их жизни равнялась строго семидесяти трём годам. Как и в случае с прочими видами, за исключением дельфинов, гномы быстро начали драться друг с другом. Драки привели к образованию племён и гномы разделились. Многие племена отправились в горы, другие ушли в леса Северных земель, а одно особо невезучее племя нашло проклятие, присущее заклинанию их создателя. Неприятным побочным эффектом их создания являлось то, что гномов тянуло к дверям, словно мотыльков к огню. И, как следствие, гномы постоянно проваливались через двери в Тосторонье. Гномы боялись Тосторонья, поскольку быстро выяснилось, что в том мире они выжить не могли. Когда бы гном ни пересекал границу, он мгновенно становился либо керамическим, либо пластиковым, и обитатели Тосторонья украшали застывшими гномами свои сады.

Боевые гномы поселились у подножия Мрачных гор, и среди всех других гномьих племён считались самыми суровыми и опасными. Они назначили себя наблюдателями за Перепутьем, так как это была единственная статичная дверь между Этостороньем и Тостороньем. Племя решило, что дверь нужно охранять, а они являлись самыми подходящими для этой работы гномами. Числом почти в две сотни, Боевые гномы наблюдали за деревянной дверью, которая располагалась у самого основания горы.

Сегодня гора вела себя крайне неспокойно, и генерал Гнарли лично вышел понаблюдать за проходом с уступа на скале. На уступе, там, где внизу распахнулась дверь и вышел дворф, к нему присоединился небольшой отряд наилучших воинов.

— Что нам делать, генерал? — спросил Гнорман.

— Убьём его, — предложил Гник.

— Спокойнее, воины, — произнёс генерал Гнарли, пожилой гном, чей возраст приближался к семидесяти трём, и который успел пережить Великую Гномью Войну 1952 года. — Гнейл и Гнелли, отправляйтесь в Перепутье и убедитесь, что всё в порядке. Возвращайтесь как можно скорее.

— Сэр, есть, сэр, — отозвались Гнейл и Гнелли и спустились с горы ко входу.

— Странно, — проговорил Гнорман. — Давненько я не ощущал такого беспокойства.

Генерал Гнарли поморщился под седой бородой. Опыт научил его не спешить с выводами.

— Приглядывайте за дворфом, но пока подождём, что расскажут разведчики.

Роберт прикрыл нос, чтобы приглушить запах крови. Пол в помещении был выложен мраморной плиткой, стены были кремового цвета, похожие на те, какие можно встретить в домах стариков, длинная дубовая стойка и яркие флуоресцентные лампы. В стене справа располагалась массивная деревянная дверь, очень похожая на вход в Перепутье в Тосторонье. За стойкой виднелась круглая дверь с замысловатой резьбой, рядом с которой стоял большой металлический холодильник.

Роберт насчитал, как минимум, шестнадцать мёртвых пушистых белых кроликов, лежавших на полу, одного за стойкой и одного приколотого ножом к противоположной стене.

— Что здесь произошло? — спросил Роберт.

— Стой здесь.

Лили прыгнула за стойку, распахнула круглую дверь и нырнула в дыру, закрыв дверь за собой. Роберт стоял в одиночестве, в Перепутье, а теперь и в гробнице для мёртвых кроликов, и решил обдумать своё положение. Глубоко внутри него что-то шевелилось, он пока не был уверен, что оно ему нравится. У него было такое чувство, что до момента, когда он вошёл в Перепутье, его жизнь была совершенно реальной, что чувство непричастности, которое он испытывал ещё до того, как его усыновили, полностью подтвердилось. Несмотря на нахождение в незнакомом мире, несмотря на то, что его сюда притащила какая-то неизвестная женщина, чей питомец, фея, отправила его в нокаут, несмотря на то, что он был окружён пушистыми трупами мёртвых кроликов, несмотря на всё это, Роберт впервые ощутил, что в этом мире ему самое место.

Этот миг пролетел, и он осознал, что этих кроликов кто-то убил, и этот «кто-то» до сих пор мог находиться где-нибудь неподалёку. Нож он узнал, как тот же самый, что дворф держал в его ванной этим утром. Он выдернул нож из стены, позволив кролику упасть на пол.

Стена, через которую прошли Роберт и Лили, слегка замерцала, и сквозь неё прошёл высокий мужчина со светлыми волосами, точёными чертами лица и ярко-голубыми глазами. Роберт взглянул на высокого мужчину, на окровавленный нож в своей руке, на мёртвых кроликов, разбросанных по комнате, затем снова на высокого мужчину, на лице которого уже начал проявляться гнев и ярость. Роберт понял, как всё это могло выглядеть, и выронил нож, после чего, подумал, что от этого стал выглядеть ещё более виновным.

С левой стороны послышался скрежет, и не успел Роберт начать объяснять свою невиновность, как ему на голову прыгнули два гнома, отчего он попятился, споткнулся о мёртвого кролика и ударился головой о стойку. Обморок, ставший уже близким другом Роберта, навестил его ещё раз.

Катаклизм, который он вызвал, произошёл по чистой случайности. Это была полная противоположность той унылой посредственности, которая заставила его дремать, и которая вернула его в сознание, а, может быть, и вернула к жизни. Из всех миров, которые он посещал в прошлом, настоящем или будущем, здесь он меньше всего осознавал себя и своё существование.

Тысячи лет он был стёрт из реальности и болтался там, где никто даже не смел на него взглянуть. Он отчётливо осознавал, что ещё не полностью овладел собой, и как бы ни пытался, пока не мог принять телесную форму. Где бы он ни дрейфовал, искры его способностей впадали в безумие. Он понимал, что так и будет, пока он не научится сдерживать себя.

Его сущность влетела в Тосторонье над разломанным кофейным столиком в квартире Роберта Даркли. Что бы ни вытащило его, оно находилось здесь, в этой квартире. Некое событие, несмотря на то, что единственной его жертвой оказался кофейный столик, оказало такое же большое влияние как на его родную реальность, так и на эту, подобно вызванному им катаклизму.

Домохозяйка Роберта, Гертруда, разговаривала по телефону со своей подругой Беатрис, частично вышедшей на пенсию учительницей, которая проживала свою жизнь согласно строгому плану. Давным-давно Гертруда и Беатрис выяснили, что были слишком увлечены собой, чтобы быть друзьями и, как следствие, за последние пять лет практически не встречались. Вместо этого они смирились с еженедельными телефонными разговорами, в ходе которых Гертруда могла пожаловаться на трудности своей жизни, а Беатрис могла в ответ пожаловаться на свои болячки. Что же касается точности определения, эту беседу было сложно назвать разговором.

— Это всё артрит, понимаешь, каждый раз обостряется, как дождь идёт, — жаловалась Беатрис.

— Знаешь, я всегда подавала надежды стать примой в Королевском Балете, — отвечала ей Гертруда. — А потом в семьдесят девятом меня сбил автобус, лишил всех шансов, тогда-то мой Джим и купил мне эту квартиру, где я сейчас и живу. Никогда не хотела быть домохозяйкой, так много неблагодарных жильцов.

— Ощущение такое, будто у меня кости заледенели, что даже с постели встать не могу, а ты знаешь, как я люблю вставать спозаранку.

— Я весь день горбачусь, чтобы это здание не рухнуло, гоняюсь за ними, чтобы они вовремя платили, а им плевать, просто, плевать, понимаешь!

— А ещё эта сыпь. Кажется, это из-за того, что я сменила моющее средство для прачечной, не надо было этого делать, всё красное и чешется.

— Разумеется, мне до сих пор нравится смотреть балет по телевизору, когда его там показывают.

— Доктор дал мне какую-то мазь, но она, кажется, не действует. И пахнет мерзко.

— Я очень неравнодушна к балетным пачкам. Всегда нравились хорошие пачки. Конечно, если я сейчас её надену, то стану похожа на гиппопотама.

— А потом эту мазь съела собака. Бедняжка так и какалась, не переставая.

— Знаешь, что меня раздражает в такой погоде, так это то, что один жилец сегодня зашёл и залил весь чистый пол. Разумеется, я снова вызову уборщика, чтобы он всё переделал, можешь представить, во сколько мне это встанет.

— Конечно, это необычное дело, у моего Рексуорта такая чувствительная пищеварительная система.

— Несмотря на то, что этот уборщик — весьма милый человек, немного молод для меня, но я постоянно ловлю его взгляды на себе, когда распускаю бигуди. Это, конечно, лестно, но совершенно неуместно.

В дверь Гертруды постучали. Неведомо для неё, ткань реальности оказалась потревожена бесплотным существом, только что влетевшим в квартиру Роберта Даркли на третьем этаже. Это знание, обладай она им, возможно, повлияло бы на её решение открыть дверь.

— Ой, Беатрис, прости, но мне стучат. Я тебе перезвоню, — сказала Гертруда и повесила трубку, не дожидаясь ответа. Большая часть их разговоров заканчивалась именно таким образом.

Реальность, известная Гертруде за пределами квартиры, перестала существовать, и была заменена чем-то совершенно иным. Гертруда распахнула дверь с уверенностью женщины, намеренной обругать того, кого она ожидала, а именно очередного жильца, явившегося жаловаться, что у него что-то протекает, не работает, или воняет. Неожиданно для неё коридор снаружи квартиры превратился в джунгли с водопадом, красивыми цветами и разнообразными животными, среди которых ярче всего выделялся гиппопотам в розовой балетной пачке.

Гертруда взвизгнула, отчего один из её бигуди размотался, и захлопнула дверь. Она подбежала к кухонному шкафу, схватила переносной телефон и бутылку скотча, затем распахнула занавески в гостиной и обнаружила, что Лондон перевернулся с ног на голову, в буквальном смысле. Весь город свисал сверху вниз с того места, где обычно было небо, а люди сыпались туда, где в данный момент находилось небо. Мимо её окна пролетел гиппопотам в розовой пачке. Она запахнула занавески обратно.

Гертруда гордилась своей способностью сохранять хладнокровие в моменты кризиса. Она сделала глубокий глоток из бутылки со скотчем и набрала 999.

— Экстренная служба, куда я могу перенаправить ваш звонок? — раздался серьёзный голос на том конце провода.

— Дайте полицию, и пожарных, и мэра! Надо поднять армию. Лондон перевернулся вверх ногами, а в моем коридоре джунгли.

— Мэм, вы выпивали?

— Нет, — ответила Гертруда и сделала ещё один глоток. — Послушай, идиот, думаешь, я всё выдумала? Я не пьяная. У меня там за дверью бегемот в балетной пачке. Приходи, и сам посмотришь. А, наверное, ты не можешь, потому что висишь кверху ногами. Сейчас мне кажется, ты чересчур спокоен для того, кто висит вверх ногами.

— Послушайте, дамочка, лягте, поспите и всё будет хорошо, — произнёс оператор и повесил трубку.

Гертруда допила остатки скотча, перевернула бутылку, чтобы воспользоваться ею в качестве оружия, и в этот момент в её дверь постучали. Она подкралась к двери, покрепче ухватила бутылку, распахнула дверь и издала такой вопль, которым гордился бы индеец из племени апачи.

Миссис Тиббот была слегка не готова к тому, что Гертруда набросится на неё, размахивая пустой бутылкой из-под скотча.

Гертруда в последнюю минуту осознала, что нападает на семидесятилетнюю старушку, которая, возможно, дальше всех находилась от гиппопотама в балетной пачке. Всем было известно, что семидесятилетняя старушка — на самом деле, не находилась дальше всех от гиппопотама в балетной пачке. Дальше всех от него находился вомбат в пеньюаре, печально, но факт.

Гертруда выпустила бутылку из-под скотча, та разбилась о стену коридора и засыпала осколками миссис Тиббот. Она закричала и зашаркала по коридору настолько быстро, насколько позволяли ей её семьдесят лет.

— Миссис Тиббот, — выкрикнула Гертруда. — Всё в порядке, я просто приняла вас за бегемота!

Гертруда прокралась обратно к себе в квартиру и заперла дверь.

— Чёртовы жильцы, — пробормотала она себе под нос.

Она взяла швабру и совок, чтобы убрать стекло в коридоре, распахнула дверь и едва не споткнулась об аллигатора. Гиппопотам, по-прежнему одетый в пачку, смотрел на неё полными любви глазами.

Гертруда вновь завизжала, забежала в квартиру, захлопнула дверь и заперла её на все семь замков. Она схватила ещё одну бутылку скотча из шкафа со спиртным, уселась в углу гостиной и вознамерилась пить, пока всё это безумие не закончится.

В этот самый момент, существо в квартире Роберта испарилось и реальность, какой её знала Гертруда, без аллигаторов, бегемотов и пачек, вернулась к своему нормальному состоянию.

Роберт пришёл в себя и немедленно ударился в панику. По какой-то причине он не мог видеть, он ослеп, он не мог ослепнуть, что случилось? Это те крошечные люди закрыли ему глаза? Он не хотел жить слепым, ему нравилось смотреть, нравилось пользоваться глазами и… Осознание опрокинулось на него и он, чувствуя себя полнейшим идиотом, открыл глаза.

На лежащего на полу Роберта смотрело несколько существ. Первой он заметил Лили, поскольку она была прекрасна; вторым он заметил гневного блондина, который выглядел лишь чуточку менее гневно, чем раньше. Пара маленьких людей, похожих на садовых гномов перешёптывалась между собой, периодически бросая косые взгляды туда, где он лежал. Похоже, они о чём-то спорили. Последним человеком, который на него смотрел, был совсем даже не человек, а огромный белый кролик, одетый в красный халат. Кролик выглядел печальным и прижимал к левому плечу пушистую лапу. Похоже, он был ранен.

— Чего? — единственное, что смог выдать Роберт.

— Роберт, — начала Лили, — это — Белый Кролик. Он — Управляющий. Он живёт в Перепутье. Все эти кролики работали на него.

— Чего? — повторил Роберт.

— Слегка заторможен, не так ли? — произнёс Белый Кролик с идеальным британским акцентом, сильно похожим на Ноэла Кауарда*. Это был такой акцент, который указывал всем, кто находился рядом, что носитель данного акцента намного лучше всех в радиусе десяти миль. — Я решил было, что с его родословной, он мог бы и побыстрее подняться. Почему бы нам всем не отправиться в дальнюю комнату и не поговорить.

— Вы, двое, — обратился блондин к гномам. — Идите и доложите генералу.

— Пошёл к чёрту, убийца великанов, — прорычал гном слева.

Гномы соскочили со стойки, на которой сидели, и скрылись за дверью.

Лили взяла Роберта за руку и провела через округлую дверь за стойкой. Прежде чем последовать за ними, Белый Кролик посмотрел на мёртвых кроликов и печально покачал головой.

Дальняя комната, в основном, представляла собой то, как выглядела бы гостиная обычного человека, находись она в пещере вырубленной кроликами. Там имелся кофейный столик, пара столов, весьма милый диван, потрёпанное кресло, горящий камин и телевизор с огромным экраном. В углу расположилась небольшая кухня. Складывалось общее ощущение, что тут тепло и уютно.

— Будьте так любезны, Джек, приготовьте нам чаю. Посмею сказать, нам всем сейчас не помешает чашечка чаю, — произнёс Кролик.

Блондин, Джек, отправился на кухню.

Роберт присел на диван рядом с Лили, а Кролик расположился в кресле. Он убрал с плеча лапу, показав ножевую рану, которая до сих пор кровоточила.

— С вами всё будет хорошо? — спросила Лили.

— Всё будет в порядке, — ответил Кролик. — Через несколько часов всё это превратится в царапину и болезненное воспоминание. Одно из преимуществ обладания магическим знанием, знаете ли.

Джек принёс поднос с чашками, раздал всем чай, а сам уселся напротив камина. Роберт отметил, что Джек в молодые годы играл в регби; он выглядел крепким, хорошо сложенным, но слегка потрёпанным по краям. Его светлые волосы были стянуты на затылке, взгляд был твёрдым, но усталым. Роберт дал бы ему слегка за сорок.

— Роберт, это Джек, — сказала Лили. — Он — агент, как и я.

— Прошу прощения за предыдущее, — произнёс Джек. — Можешь представить, как оно выглядело — ты стоишь с ножом, а вокруг мёртвые кролики.

— Эм, ага, понимаю, что это было неприятное первое впечатление. — Роберту казалось, что Джек что-то скрывает. В его глазах вспыхнуло какое-то воспоминание, когда он вошёл в Перепутье и увидел Роберта с ножом. Размышления Роберта были прерваны Белым Кроликом.

— Очевидно, произошедшие сегодня события, а также трагедия, разыгравшаяся в этих стенах, произошли не без причины. Полагаю, вы, Лили и, вы, Джек, пришли объяснить, что происходит. Чего я не понимаю, так это того, почему на меня и на мой персонал напал дворф, и почему в моей гостиной находится тосторонец. Подобное событие, заверяю вас, не случалось уже довольно давно. Так, давайте же начнём с самого начала?