Синдикаты на краю империи

Глава 11

Гимназия выделила Райнеру уже знакомый микроавтобус, в котором ехало девять учеников, включая меня и Гриднева. Барского среди собравшихся я не заметил, что говорило о многом. Например, о том, что глава рода не собирается превращать наследника в пушечное мясо. Лев тренируется на семейных механикусах и не планирует связывать жизнь с клановой армией. Что ж, не все животные одинаково равны…

На факультатив записались как парни, так и девушки. Пока мы добирались до полигона, успели перезнакомиться со всеми. Из нашей параллели склонность к управлению мехами проявили трое — веснушчатая рыжая девочка и двое парней кавказской наружности. Девочку звали Полиной, парней — Отаром и Вардо. Остальные наши спутники были на год старше. Две девушки и два парня, глядевшие на нас со смесью лёгкого высокомерия и неприкрытого интереса. С первым всё было понятно — почти все старшаки были клановыми. Причину второго я понял, когда между нами завязался разговор.

— А я тебя знаю, — сказала симпатичная блондинка в клетчатых брюках и сером джемпере. Блондинку звали Варей Сенцовой. Свои волосы Варя собрала в две небрежных косички. — Ты постоянно влезаешь во всякие драки и убиваешь людей на арене.

— Иванов, — вспомнила брюнетка в коротких шортиках, красной футболке и джинсовке. У брюнетки были красивые длинные ноги, стройность которых подчёркивалась шнурованными полусапожками. Волосы девушка спрятала под цветастой банданой. — Он с Барским на ножах.

Брюнетку звали Тамарой Русаковой.

— Это хорошо, — присоединился к разговору крепыш, смахивающий на молодого Жерара Депардье. — Барские мне уже поперек горла стоят.

— Это Стас, — представила «Депардье» Тамара. — Он из рода Караевых.

Мне это ничего не сказало, но я вежливо кивнул и пожал протянутую руку.

Четвёртым старшаком оказался Леван Липартов. Типичный кавказец с волевым лицом и неожиданно короткой стрижкой-полубоксом.

Райнер сидел рядом с водителем и не принимал участия в беседе.

Вскоре выяснилось, что Леван и Тамара собираются вступить в корпус мехов, потому что их родители были пилотами. Остальные ещё не определились. Те, кто уже состоял в клане, не заморачивались насчёт будущего, но все эти ребята были из молодых родов, занимавших нижние ступени иерархии. Служба в армии, как считалось, могла прибавить очков влияния их семьям. Я в этом сомневался, конечно. Влияние — это деньги. Проще подняться на торговле, а не размахивать бензопилой в каком-нибудь условном Тегеране.

Погода выдалась неожиданно приятной.

Все тучи разогнало ветром, солнце грело и радовало душу. Собираясь на полигон, я слушал радио. Передавали прогноз погоды по губернии, обещали днём до плюс восемнадцати.

Когда все выбрались из автобуса, Райнер заявил:

— Сегодня у нас спокойно. Никаких манёвров, учений, проверок. Так что я договорился на четыре меха. Если повезёт — будет каждому по машине. Я сейчас уточню у дежурного, а вы топайте в ангар. Без меня никуда не лезть. Леван за старшего.

— Понял, — коротко бросил кавказец.

Я не до конца определился с национальной принадлежностью обитателей Фазиса. Изучая карту, я пришёл к выводу, что город находится в альтернативной Аджарии. А это значит, что фазы, как они себя называют, это, по сути, грузины. Вот только в империи, где я переродился, народа с таким названием не существовало! Более того, город был многонациональным. Здесь хватало славян, европейцев и даже выходцев из Средней Азии. Я уж молчу про местный чайнатаун, Хуабу, где окопались экспаты из Небесного Края.

Местные называют себя колхами и картвелами. По логике вещей, это два разных народа, но как они отличаются — хоть убейте, не понимаю. И те, и другие считают себя древней расой, потомками великого Колхидского царства. Изучая историю, я отметил про себя интересный факт. Владения Дома Эфы в этом мире не были завоёваны Халифатом, эдаким аналогом Османской империи из моего прошлого. Соответственно, культурное влияние соседней Турции ощущалось не так сильно, как у нас. Ну, и турецкий бизнес сюда не вторгался. Халифат несколько раз пытался инвестировать в экономику Фазиса, но эти шаги жёстко пресекались клановой верхушкой. В итоге взаимодействие сверхдержав ограничилось торговлей.

Тропа вывела нас к знакомому ангару, который в столь ранний час был заперт.

— Никуда не лезьте без меня, — фыркнула Сенцова, пародируя инструктора.

Мы приехали на полигон к десяти утра. Ощущение было такое, что плато вымерло. Никаких дирижаблей, техников, погрузочно-разгрузочных работ. Дежурные несли вахту на КПП, в командном пункте тоже кто-то работал. Обширное пространство, прилегающее к ангарам, пустовало.

— Четыре меха, — пробурчал Гриднев. — Придётся по очереди ими управлять.

— Скажи спасибо, что четыре, — рассмеялся Леван. — Чаще один-два выделяют.

— Иногда ноль, — добавила Тамара.

— И что вы делаете в такие дни? — спросил я.

— Помогаем техникам, — ответила Варя. — Копаемся в моторах, разбираем узлы. В сентябре нам каббалистическую вставку показали.

Минут через десять к нам присоединился Райнер.

— Праздник жизни, — инструктор широко улыбался. — Нам выделяю четыре меха.

— Ничего себе! — воскликнул Караев. — Аттракцион космической щедрости!

Варя прыснула, но, поймав строгий взгляд наставника, изобразила жестом, как застёгивает рот на замок.

Игорь и Леван помогли куратору отодвинуть тяжёлые створки ворот, после чего Райнер скрылся в полумраке ангара. Мы услышали лязг металлической дверцы, затем раздались щелчки тумблеров. Под потолком вспыхнули мощные лампы. Казалось бы, утро. Вот только нас накрывало густой тенью от гор, из-за которых нехотя выбиралось солнце.

— Вон там, — Райнер указал на дальнюю часть ангара. — Тринадцатый сектор.

Ряды мехов застыли в тусклом свете потолочных ламп.

Картина выглядела фантастически. Словно попадаешь на съёмочную площадку «Трансформеров» или в голову к безумному анимешнику. Все машины были сложены в базовую форму и напоминали танки с куполообразными башнями.

Я уже говорил, что все ячейки пронумерованы?

А ещё их объединили в сектора.

Пятнадцать секторов по четыре ячейки. Шестьдесят механикусов — и это только один ангар. Остаётся только гадать о численности подразделений кланового войска. Ясно же, что на плато дислоцируется лишь та часть машин, которую высшее руководство использует для натаскивания пилотов. Преимущественно — рекрутов. Значит, есть базы, расположение которых не афишируется.

Двигаясь по проходу между секторами, я рассматривал смертоубийственные агрегаты. «Витязи» были в меньшинстве. Доминировали мехи с более навороченной бронёй и разнообразными креплениями на верхних и нижних конечностях, что указывало на широкий выбор обвесов. Некоторые кабины были вытянутыми, смахивающими на личинки насекомых. Габариты шагателей тоже отличались, равно как и обводы корпусов.

— Это «борисфены», — сказала Варя Сенцова, перехватив мой взгляд. — Самое мощное, что тут есть.

— Правда?

Я задержался у футуристической твари, словно сошедшей со страниц японской манги. Четыре опорных конечности, растопыренных, как у паука. Два верхних манипулятора сложены и прижаты к бронированному куполу с обзорным участком в центре. Шарообразный корпус с люком в подбрюшье. Из люка, почти касаясь земли, свисал тонкий металлический трап. Я заглянул в чёрный зев и… не обнаружил там ничего. Слишком мало света.

— Конечно, — нас догнал Гриднев. — Все это знают.

— Кто у нас такой умный? — Сенцова даже не удостоила Игоря взглядом. — Это не просто «борисфены». Последнее поколение, модель ДР-1. У них есть гарпун, чтобы цепляться за дирижабли. Мехи берут гондолы на абордаж, выдвигают шипы из своих ног и намертво прилипают к асфальту. Штурмовые бригады лезут наверх и устраивают экипажу весёлую жизнь.

— Я думал, гарпунные пушки запрещены, — неуверенно смотрю на Сенцову.

— Их чуть было не запретили, — к нам присоединился Караев. — Но там пружинный механизм, усиленный каббалистами. Никакого пороха. К тому же, устройство однозарядное и снабжено разматывающимся тросом. Это вроде как и не метательное оружие по меркам инквизиции.

— Гарпун не используется для поражения живой силы противника, — нас догнал неуловимый куратор Райнер. — Поэтому приравнивается к лебёдкам, кранам и прочему вспомогательному оборудованию.

— Тонко, — похвалил я. — А что он ещё умеет?

Райнер остановился рядом со слоноподобной конечностью и любовно погладил броню. Сейчас, когда этот здоровяк пристроился к «борисфену», контраст особенно впечатлял. Насекомоподобное существо возвышалось над бетонным покрытием метров на пять, лапы были разведены на добрых двадцать метров. Собственно, модель ДР-1 занимала целый сектор, а всего таких игрушек в ангаре было три. То есть, шестьдесят трансформеров и триада вот этих вот порождений тьмы.

— Много чего, — буркнул Райнер. — У них по две бензопилы, выдвижные таранные шипы и горизонтальные дисковые пилы на передних опорных конечностях. Любой пикап вскрывают на раз-два.

— Просто срезает крышу, — Варя провела ребром ладони по воздуху. — И лучше тебе внутри не сидеть.

— А таранные шипы для чего? — спросил Гриднев.

— Чтобы взламывать броню других мехов, — пояснил Райнер. — Но, поверьте, самая убойная вещь — это коловраты. Идёмте. Хватит глазеть.

— Там ещё режим гусеничного хода, — шепнула мне на ухо Варя. — Они гоняют по шестьдесят кэмэ в час, чтоб ты понимал.

Зацепи энтузиаста — и получи лекцию в подарок.

Наша дружная компания приблизилась к тринадцатому сектору, отведённому под парковку «витязей». Четыре машины разной степени потрёпанности.

В ангаре было прохладно.

Я бы даже сказал — холодно.

Утро, ноябрь, металлические стены, никакого отопления. Говорят, температура в Фазисе крайне редко опускается ниже нуля, вот я и задумался над использованием в шагателях антифриза. Применяют или нет? Функционал, конечно, должен быть. Вдруг — война с какой-нибудь северной страной… Или операция в горах…

— У нас пять новичков, — сказал Райнер, задумчиво почесав подбородок. — А мехов — четыре. Я бы хотел сначала поработать с опытными пилотами и дать возможность первогодкам понаблюдать за «витязями» в действии. Одному из вас, ребята, придётся ждать своей очереди.

Мы переглянулись.

— Жребий? — робко предложила Полина.

— Не надо, — отмахнулся Игорь. — Я уступаю тебе свою очередь.

— Благородно, — Райнер оценил широкий жест моего старосты. — Значит, так. Первыми пилотируют Леван, Стас, Тома и Варя. Выводите мехов из ангара и топаете на участок, где мы работали неделю назад.

— Холмистое поле? — разочарованно протянул Стас.

— Оно самое, — кивнул Райнер. — Покажете салагам марш-бросок. Затем — основные ката для бензопилы. Построение в каре, линию и круговую оборону. Всё понятно?

— Так точно, — отрывисто бросил Леван.

— По машинам, — инструктор едва заметно улыбнулся.

Старшаки бодро взялись за дело. Никто не толкался, не мешал друг другу. Запрыгивали на сложенные ноги, поднимались по скобам, залезали в кабины. Привычно устраивались в креслах, защёлкивали ремни безопасности. Не успел я толком опомниться, как воспитанники Райнера уже орудовали джойстиками, проверяли показания индикаторов, запечатывали себя половинками куполов. Взревели моторы, судя по звуку — турбированные. Лязгнули какие-то механизмы, ожили поршни и сервоприводы, сдвинулись целые бронированные сегменты…

Мехи выпрямились в полный рост.

Практически одновременно.

Я заворожённо наблюдал за тем, как агрегаты разворачиваются и топают по проходу к ангарным воротам, сотрясая пространство гулкими шагами. Бросаю взгляд себе под ноги. При такой амортизации любое бетонное покрытие можно угробить за полгода. Если не быстрее. Впрочем… мне кажется, или стопы исполинов прорезинены? Не удивлюсь, если в этом мире разработаны специальные полимеры и сплавы для таких вот случаев.

— Не понимаю, — Игорь повысил голос, чтобы его услышали в этом механическом хаосе. — Зачем делать купол плексигласовым? Это ведь самая слабая точка у робота. Именно туда я бы и целился бензопилой.

Райнер услышал реплику старосты.

— Ты прав, Игорь. И одновременно не прав. Во-первых, это не плексиглас, а бронированное полимерное стекло. На момент, когда проектировались «витязи», ни одна пила не могла пробить это покрытие. Цепь соскальзывала, звенья ломались. Был только один способ обездвижить такой агрегат — попытаться перерезать один из силовых кабелей в подколенном стыке. Поэтому мехов не бросали друг на друга — это не имело практического смысла.

— А что случилось потом? — уточнил я.

— Додумались покрывать цепь алмазной крошкой, — сообщил инструктор. — Но и это не похоронило технологию.

— Похоронили выдвижные шипы, — догадался Гриднев.

— Таранные коловраты, — мягко поправил Райнер. — Вот они пробивали что угодно. Бронированные щитки, стекло, даже суставные чаши. Всё, хватит трепаться. Надо догонять этих оболтусов.