Скандальная женитьба

Глава 35

Будь у Лиззи веревка, она бы связала Гэвина и бросила в стенной шкаф. Что за самонадеянность — идти в высшее общество Лондона, словно они часть его! Неужели он не понимает, что их там засмеют?

Каким-то образом ему удалось получить у леди Фионы приглашение на званый ужин в качестве ее гостей. Лиззи упиралась, но Гэвин настаивал, чтобы она тоже присутствовала.

Ей вообще не хотелось никуда выходить, а тем более встретиться с кем-либо, даже отдаленно имеющим отношение к Джеку. Она весь день то кипела от ярости, то приходила в отчаяние, вспомнив, как он с ней обошелся. Хотя ей следовало бы радоваться, что здесь он предстал в своем настоящем виде. Да, он совершенно прав, он был именно тем, кем она сочла его, когда впервые увидела: безнравственным, презренным распутником.

Джек воспользовался ее несчастьем, и она безрассудно отдалась человеку, который мало что мог дать ей взамен. Хуже того, он просто играл с ней, а она, дурочка, тоже стала распутницей.

Но больше всего Лиззи угнетало другое. Она хотела любви, страстной, всепоглощающей. Хотела ее сильнее безопасности, которую мог дать ей Гзвин. Хотела ее больше жизни, но все надежды, связанные с единственным человеком, кто способен ей это дать, рухнули.

Теперь она, сломленная, использованная, должна появиться в лондонском обществе.

Лиззи тупо готовилась к выходу в свет, надев свое лучшее платье, другого, подходящего для подобного вечера, у нее просто не было. Но платье, которое она считала раньше таким красивым, сейчас казалось ей невзрачным.

Тем не менее она смотрела в зеркало, наблюдая за горничной, которая пыталась сделать ей прическу, и сожалела о том, что несколько месяцев назад отрезала волосы. В Торнтри их некому было укладывать, а ей не хотелось ими заниматься, как и всем другим, что приходилось делать в течение дня.

Пока Люси, закусив нижнюю губу и наклонив голову, изучала ее завитки, Лиззи сняла жемчужное ожерелье и протянула ей.

— Возможно, это поможет.

— О да!

Люси вплела жемчуга в волосы, подобрав локоны и оставив две-три пряди изящно спадать на шею.

— Будет очень красиво, мэм. — Она полюбовалась своей работой. — Принести вам шаль?

Для тепла у Лиззи была только шаль, которую она носила в Торнтри.

— Нет, спасибо. Я надену плащ.

— Очень хорошо, мэм.

Ничего хорошего, думала Лиззи, спускаясь и холл. Она слишком бросается в глаза, провинциалка в старомодном платье, женщина, отдавшая сердце человеку, которые беспечно разбил его. Она была почти уверена, что все это заметно искушенным лондонцам.

Недовольно оглядев пустой холл, Лиззи посмотрела на старинные часы. Они показывали десять минут восьмого, значит, каминные часы в ее комнате спешили. Она вздохнула: двадцать минут ожидания означали двадцать минут тоски. Лиззи безучастно ходила по холлу, ведя пальцами по деревянной обшивке стены и представляя Джека.

Он шел по дому в красную гостиную, где должен был встретиться с Кристи и графом Линдсеем, приехавшим из поместья. Ковер заглушал его шаги, поэтому Лиззи, как он понял, не слышала его. Джек остановился в коридоре и смотрел, как она бесцельно ходит по холлу, глядя на картины, привезенные им из Италии, машинально прикасаясь к пустой, расписанной вручную фарфоровой вазе.

Почему с каждым разом она кажется еще красивее? Ведь ничего особенного, кроме глаз, одета просто, но волосы очень изящно подхвачены ниткой жемчуга. Когда она слегка повернулась, чтобы взглянуть на следующую картину, он заметил в ее глазах боль и печаль.

Хотя Джек тоже чувствовал боль, у него она была вызвана осознанием той душевной раны, которую он нанес Лиззи. А как еще он мог заставить Лиззи понять; его? Он совершил ужасную, жестокую ошибку, дав любящей его женщине надежду, которую был не способен оправдать. Неудивительно, что простой народ Шотландии с первого взгляда счел его не заслуживающим доверия. Они увидели в нем такое, чего не видел он сам.

Лиззи вдруг обернулась, словно почувствовав его присутствие.

— Джек, — сказала она.

Голос тихий, неуверенный.

— Лиззи.

Он вежливо поклонился.

Их разделяло не больше фута, но пропасть между ними казалась невероятно широкой, и Джек слегка удивился, что вообще может ее видеть.

— Вы собираетесь выйти, — заметил он.

— Да. С мистером Гордоном и вашей сестрой. Она настояла.

Он не сказал Фионе, что не в силах находиться рядом с Лиззи и не касаться ее, не в силах дышать с ней одним воздухом и чувствовать, что задыхается.

— Моя сестра — непревзойденная хозяйка.

— Что удивительно, если учесть, что ее брат этим не отличается.

— Туше, — пробормотал Джек.

— Вы сейчас выглядите… — Лиззи посмотрела на его новый костюм, доставленный от портного уже после бегства Джека, — очень красиво. Лондон именно то, что вам подходит.

Он хотел сказать ей, что она выглядит прекрасно в любом месте, что он не может отвести от нее глаз, но произнес одно слово:

— Благодарю.

— Извините, у меня еще не было возможности сказать вам, как… — Лиззи огляделась. — Как прекрасен ваш дом. Неудивительно, что вы так стремились вернуться сюда, несмотря на ваши неприятности.

Его особняк похож на роскошное чудовище. Джек начинал думать, что дом — это скорее тот, в котором живет Лиззи.

— Благодарю вас, Джек. На самом деле вы оказали мне неоценимую услугу. Я обманывала себя, решив, что могу вам доверять, но, как вы заметили, мое первое впечатление о вас было правильным. Вы не изменитесь ради меня или Торнтри. Я сожалею лишь о том, что была… Я была настолько безрассудна, что влюбилась.

— Лиззи…

— Но я это сделала и должна винить только себя. Вы избавили меня от иллюзий, и я вам благодарна. Когда-нибудь, оглядываясь назад, я пойму, что своей жестокостью вы избавили меня от безмерной печали. Как ни странно, я не смогу быть вам в полной мере благодарна за то, что, крадя мое сердце, вы спасли мне жизнь.

— Боже, Лиззи…

— Пожалуйста, ни слова больше. — В этот момент кто-то постучал во входную дверь. — Я не хочу ничего слышать, кроме того, что вы договорились о встрече с королем, и я могу уехать. Домой в Торнтри, где мне и место.

— Пока нет, — ответил Джек.

Слуга уже открыл дверь, и вошел Кристи, а за ним Линдсей.

— Боже, Ламборн! — весело сказал граф. — Я был уверен, что никогда тебя не увижу.

Лиззи незаметно отошла и, пока джентльмены снимали плащи и перчатки, исчезла.

— Я должен многое тебе рассказать. — Линдсей пожал ему руку. — Весь свет, похоже, сошел с ума, парень.

Большую часть ночи Джек слушал новости, принесенные друзьями. Его шок по поводу Уилкса не уменьшился, когда Линдсей рассказал ему, кто участвовал в неудавшемся заговоре против принцессы Каролины, чтобы, когда Георг взойдет на трон, над его головой не висел туман отвратительного скандала. Эвелин, леди Линдсей, они подозревали в том, что ее предполагаемый любовник, мог рассказать ей о заговоре.

В списке заговорщиков — они называли себя избранным кругом принца — было несколько выдающихся имен Англии. Невероятно. Джек сделал вывод, что его собственный маленький скандал выглядит почти смехотворно приличным в сравнении с новостями, услышанными от друзей.

Потом они долго говорили о судьбе Джека. Похоже, ни Кристи, ни Линдсей не думали, что сейчас имеет значение, виновен Джек в прелюбодеянии с принцессой или нет.

— Главное, его высочество думает, что это правда, — сказал Кристи.

Оба друга не считали, что Джека могут повесить, хотя не были уверены, какое наказание его ждет.

— Лишение всех земель, — предположил Кристи. — Весьма подходящее наказание.

Джек поморщился:

— Но я даже пальцем ее не тронул.

— Нет, — покачал головой Линдсей. — У принца не хватит денег, чтобы содержать замок посреди чертовой Шотландии. Более вероятна тюрьма.

— Спасибо, утешили, — проворчал Джек.

— Не бойся, друг, — торжественно произнес Линдсей. — Мы будем тебя навещать.

— Кристи, а что с аудиенцией у короля? — спросил Джек.

— Черт возьми, Ламборн. У тебя что, нет другого способа помочь девушке?

Джек покачал головой, и тогда Линдсей вдруг сказал:

— Тебе незачем видеть короля. Мы тебе поможем, объединимся и…

— Вы можете аннулировать обручение? Можете защитить ее поместье от притязаний дяди? Остановить в Шотландии лэрда? Поверьте мне, когда я говорю, что другого способа нет, иначе бы я с удовольствием им воспользовался. Я не стремлюсь болтаться на веревке. Так что насчет аудиенции?

— Я ожидаю, — печально ответил Кристи. — Теперь это не так легко, как раньше.

— И сколько времени это займет?

Кристи пожал плечами:

— День. Неделю. Месяц. Предсказать невозможно.

— Я не могу сидеть запертым в этом доме, как зверь в ловушке, — раздраженно сказал Джек, думая о близости Лиззи. — Я уже сказал Уинстону, что никто не должен упоминать, что я здесь. Но как долго это можно держать в секрете?

— Да, это риск, Джек, — согласился Линдсей. — Ты еще можешь покинуть Лондон, пока никто о тебе не знает.

Очень заманчиво. Но Джек вспомнил Лиззи, стоявшую в холле, невыносимую боль в ее глазах.

— Не могу, — сказал он, залпом допивая виски.

Джентльмены ушли после полуночи, а Джек остался в красной гостиной, думая о многочисленных переменах в его жизни, случившихся за последние три месяца, и о тех, что у него впереди.

За этим занятием Фиона и застала его, вернувшись со званого ужина, куда затащила Гордона с Лиззи. Она сбросила шаль на диван, плеснула себе виски, а затем поцеловала брата в щеку.

— Твои гости ушли так рано? — слегка удивилась она. — Я была уверена, что вы еще сидите с картами в руках.

Три месяца назад так бы оно и было, но сейчас карточная игра казалась Джеку пустейшим времяпрепровождением.

— Учитывая обстоятельства, мне пока не до карточных игр. Линдсей сообщил, что у меня будет на это масса времени в Ньюгейте.

— Джек, ты не пойдешь в тюрьму! Думаю, они просто вышлют тебя из Англии. Это ведь более вероятно?

Джек не хотел пугать сестру правдой.

— Как прошел твой вечер?

— О! — Фиона закатила глаза. — Леди Гилберт явилась со своей маленькой отвратительной дворняжкой. Боже, она просто неисправима, а леди Гилберт абсолютно слепа к этому. Кстати, ты знаешь, что у миссис Керкленд незаконная связь с лордом Говардом? — взволнованно спросила она.

— Нет, — проворчал Джек.

Его занимали более серьезные дела.

— И они скандально этого не скрывают. Виктория Рансгейт говорила мне, что они были даже в опере! Можешь себе представить: явиться в оперу с любовником на виду у собственного мужа?

— Нет, — повторил Джек, удивляясь, что люди могут целыми днями заниматься такой ерундой. — А как наши гости отнеслись к вечеру?

— Очень хорошо, полагаю. Мистер Гордон был оживлен и довольно обаятелен. По-моему, сестра леди Гилберт, мисс Хэндлсмен, была совершенно очарована им. А он — ею. Он красив, что дает ему хорошие шансы в Лондоне. У него есть состояние?

Как будто состояние является настоящим мерилом человека. Он вряд ли мог винить Фиону, в высшем свете это обычный способ мышления.

— Не знаю, — ответил Джек. — А мисс Бил?

— Она была в подавленном настроении. Право, Джек, ты ведь не можешь ожидать, чтобы она вечер за вечером появлялась в одном и том же платье.

— Что?

— Ее платье, — нетерпеливо повторила Фиона. — Я считаю его красивым летним платьем, но для Лондона оно совершенно не подходит, и оно слишком простое.

— Она наденет другое, я уверен.

— Другое! У нее другого нет, и денег тоже. А для выхода в свет ей требуется соответствующий гардероб.

Ну конечно. Почему он не подумал об этом?

— Тогда помоги ей, Фиона. Найди соответствующие платья, которые она может носить. И шляпку.

— Шляпку?

— Да, да, — сказал Джек и вдруг поднялся. — Ты должна найти ей лучшую шляпу в Лондоне. И… одежду, обувь и прочие вещи. Но главное — шляпка, Фи. Лучшая, какую только может предложить Лондон.

— Шляпка. Понимаю. Если ты любишь ее, почему не скажешь об это прямо?

— Я не люблю ее, — проворчал он.

— Джек.

Сестра бросила на него взгляд, свидетельствующий, что она достаточно хорошо его знает.

Он со вздохом упал в кресло и провел рукой по волосам.

— Это все очень сложно, Фи.

— Глупости.

— Она провинциалка, я же… я…

— Мужчина? Которому требуется жена, которую он может любить безумно, самоотверженно и которая, в свою очередь, будет так же любить его?

— Я мужчина, которому грозит тюрьма. Или хуже того.

— Ничего подобного!

— Кроме того… она не согласится жить здесь. В Шотландии у нее сестра-инвалид, которая нуждается в ее помощи.

— Значит, ты должен согласиться жить в Шотландии. Я ведь согласилась и очень рада. — Фиона похлопала его по колену. — Я согласилась, и ты сможешь. Ты не подумал об этом?

— Нет.

Странно, Джек всегда думал о Шотландии как о стране без приличного общества. Но ведь в Торнтри он совсем не скучал по обществу. Возможно, общество — это то, что создаешь сам?

— Есть кое-что еще, — сказал Джек. — Наш отец.

— Он умер — упокой Господи его душу.

— Ты помнишь его, Фи? Ты помнишь, как он был груб и жесток с матерью?

— Разве я могу это забыть?

Джек тоже не мог забыть. Однажды вечером, когда ему было четырнадцать, он увидел мать с синяком на щеке. Он взял ружье, собираясь убить отца, но отец вырвал у него ружье и с такой силой ударил Джека, что сбил его с ног.

Он помнил, как лежал, оглушенный, на земле, а отец стоял над ним.

«Парень, когда-нибудь ты узнаешь, сколько несчастий может женщина принести мужчине. Когда-нибудь ты поймешь, что с ними следует обращаться как с собакой, это единственный способ».

Воспоминание об этом до сих пор заставляло Джека вздрагивать.

— Ну и при чем здесь отец? — спросила Фиона.

— Я часто думал: не могу ли я тоже дойти до того, чтобы причинять другим боль, как он?

К его удивлению, сестра засмеялась.

— Дженкин Хейнс, ты похож на отца не больше, чем я. В тебе нет жестокости. — Она снова засмеялась, но когда Джек не засмеялся вместе с ней, посерьезнела. — Боже мой! Ты совсем не похож на отца и никогда не сможешь быть таким, как он. Ты самый добрый, великодушный, и я говорю это не потому, что ты мой брат. Ты все эти годы заботился обо мне, ни разу не повысил на меня голос. Ты самый благородный из негодяев, дорогой.

Джек благодарно сжал ей руку.

— Ты действительно боишься этого? Поэтому ты от нее отказываешься?

— Не только, — с кривой улыбкой сказал он. — Сестра мисс Бил полностью зависит от нее. Они владеют небольшим поместьем, которое дает им средства к существованию и которым управляет лишь она. А я… мне больше подходит городская жизнь. Я не жил в Шотландии с юности, Ламборн для меня пустой орех.

— Ты сам так решил. А он может быть очень приятным.

Джек покачал головой:

— Я не выношу его.

— Потому что ты остаешься там наедине со своими воспоминаниями, Джек. Но если он будет наполнен светом? Любовью, детьми, смехом? И я буду поблизости.

Это уже что-то. Но Джек снова покачал головой:

— Нет, Фи, теперь моя жизнь здесь. Да и какое это имеет значение? Она выйдет за мистера Гордона.

— За него? — Фиона с веселым смехом откинулась на спинку кресла. — Она никогда не выйдет за мистера Гордона.

— Что ты имеешь в виду?

— Дорогой мой, если она выйдет за него, то я англичанка. И нечего выглядеть таким потрясенным. Она была бы не первой, кто выбирает брак по расчету, а не по велению сердца. И она сделала все, что могла, да? Но она тебя любит, Джек. Это очевидно, и, я считаю, она из тех женщин, кто следует выбору сердца.

— У мисс Бил нет выбора, — сказал Джек.

— У нас у всех есть выбор, — заявила Фиона. — Именно это я сказала леди Гилберт о Франческе Баудин. Вы знакомы?

— Нет, — ответил Джек.

Его мысли уже были заняты другим.

— Франческа безнадежно влюблена в лорда Бибингтона, хотя никогда в этом не признается, так как лорд Маберли лучшая для нее партия в смысле денег и положения в обществе. Леди Гилберт, которую нельзя убедить даже фактами, спорила со мной. Она утверждает…

Джек не слышал конца долгой и запутанной истории. Он был растерян. Изменился не только он, но и все, что его окружало. Высшее общество Лондона вдруг показалось ему бессмысленным и скучным. После возвращения в город его интересовала лишь Лиззи и собственное ужасное будущее.

— Джек! Ты совсем меня не слушаешь, — пожаловалась Фиона.

— Не слушаю. — Он встал и поцеловал сестру в макушку. — Найди приличную одежду для нашей гостьи. Не забудь шляпку, Фиона. Спокойной ночи, дорогая.

— Опять шляпка! С каких пор ты стал так внимателен к нарядам? Я сейчас же напишу Дункану и сообщу, что за время бегства ты совсем рехнулся.

Джек выходил с улыбкой. Если в его жизни и было нечто постоянное, то это Фиона. И Лиззи — в его сердце.