Скандально известная

12

Когда Габби присоединилась, к сестрам, она все еще дымилась от гнева. Подумать только, она жалела его, кормила с ложки и испытывала от этого удовольствие! Дура, какая же она дура! Но этот человек обладал такими чарами, что мог бы выманить черепаху из ее панциря. И она стала его жертвой. Одной из многих.

Нет, это больше не повторится.

– Чего хотел Маркус? – спросила Бет, сидевшая с ней рядом.

Застигнутая врасплох, Габби долго молчала. Затем заставила себя забыть о случившемся, сменила выражение лица и придумала правдоподобный ответ:

– Он спрашивал, как мы устроились. Я заверила его, что все в порядке.

У Бет был такой вид, словно она хотела спросить еще что-то. Клер тоже была готова присоединиться к разговору. Чтобы придать их мыслям новое направление, Габби быстро спросила Туиндл, где в Лондоне находятся лучшие магазины готового платья. Уловка помогла: Клер и Туиндл начали с жаром обсуждать эту тему. Время от времени к ним присоединялась Бет. Стайверс тоже внес свою лепту. Пока дамы подкреплялись, он опросил прислугу. Объединенными усилиями ответ был найден, и вскоре сестры, сопровождаемые Туиндл, отправились в город.

Девушкам, выросшим в глуши, казалось чудесным все, что попадалось на глаза. С одной стороны просторных улиц высились музеи, громадные здания с красивыми фасадами. С другой раскинулись обширные пространства, поросшие зеленью. Если верить путеводителю, который Бет достала из сумочки, это были Гайд-парк и Грин-парк. Повсюду толпились люди. Улицы были заполнены пешеходами, всадниками и экипажами.

Когда они достигли Бонд-стрит, которую и слуги, и путеводитель называли лучшим местом для приобретения элегантных товаров, даже Габби не смогла остаться равнодушной к роскошным витринам. Что же касалось Бет, то Клер пришлось попросить младшую сестру закрыть рот, дабы не выглядеть полной деревенщиной.

Сначала, сознавая убожество своих нарядов, они побаивались входить в самые изысканные магазины. Там было полно леди из высшего света, одетых по последней моде, и рядом с ними Габби чувствовала себя как пуританка, по ошибке попавшая во дворец короля Георга. Но шелк, атлас, муслин и кисея, красовавшиеся на витринах, были такого умопомрачительного качества и расцветок, а фасоны платьев такими очаровательными, что девушки сами не заметили, как очутились внутри. Получили удовольствие все, даже Бет.

Когда они вошли в магазин мадам Ренар, лучшей в городе модистки, то настолько углубились в беседу о нарядах, что даже не поняли, где они находятся. Когда после случайно оброненной Клер реплики одна из высокомерных помощниц мадам поняла, что эти три плохо одетые, облаченные в черное провинциалки являются сестрами графа Уикхэма, только что прибывшими в город для дебюта в свете, к ним вышла сама мадам Ренар, заранее предвкушавшая для себя немалую выгоду.

За оставшийся день перед ними промелькнуло столько тканей и узоров, что даже Габби едва не потеряла голову. Мадам сразу догадалась, что главное внимание следует уделить леди Клер. Маленькая, похожая на птичку женщина с гривой неправдоподобно черных волос и пронзительными черными глазами, мадам Ренар с первого взгляда поняла, что успех этой красавицы в свете пойдет на пользу ее собственной репутации. Беседуя с одной из помощниц, она признала, что другие сестры дают меньше простора ее фантазии, однако в старшей, хотя она и не первой молодости, есть черта столь же редкая и ценная, как красота. Мадам назвала эту черту изюминкой.

Что же касалось младшей сестры – увы, пухлой, как пудинг, – оставалось надеяться, что время магически изменит ее фигуру. Во всяком случае, она надеялась, что оказала знатным клиенткам большую услугу, посоветовав леди Габриэлле, старшей сестре и будущей компаньонке Клер, также приобрести побольше новых нарядов. Это не помешает и леди Элизабет; хотя она еще слишком молода, чтобы искать себе выгодного жениха, однако ей придется посещать приемы и принимать у себя друзей и подруг, которые, несомненно, скоро появятся. Поэтому ей также понадобится обширный гардероб, – конечно, более скромный и подобающий девушке ее возраста.

Когда празднество высокой моды осталось позади, мадам посоветовала сестрам посетить кафе-мороженое Гюнтера. Утомленные, но счастливые, сестры чисто по-женски наслаждались новыми нарядами. Мадам, у которой от количества заказанного кружилась голова, была несказанно довольна щедростью своих клиенток. Траурные платья, которые она предложила выбросить, молодые леди пожелали отдать на благотворительные цели. Еще несколько заказов мадам Ренар пообещала прислать на следующий день, а весь остальной гардероб доставить в течение недели.

– Попомните мое слово: едва эта красавица займет свое место в свете, как новые заказчицы повалят к нам валом. Иначе можете не называть меня модисткой, – с удовлетворением сказала мадам помощнице, когда леди покинули ее магазин.

Помощница подтвердила, что так оно и будет.

Через три четверти часа сестры Бэннинг доели мороженое и согласились отложить покупку таких необходимых мелочей, как ленты, веера, перчатки, чулки, зонтики и шляпки, на следующий день.

– Ну, – с удовлетворенным вздохом сказала Бет, когда они сели в карету и поехали домой, – должна сказать, что это было неплохо. Лондонские магазины – не чета Йоркским.

– Еще бы! Мы потратили такую сумму, о которой раньше не могли и» мечтать, а фасоны здесь такие, что дух захватывает, – ответила Клер и с тревогой посмотрела на сидевшую напротив Габби. – Как, по-твоему, Маркус не упадет в обморок, когда получит счет? Боюсь, что мы немного увлеклись. Я не собиралась покупать столько платьев. А ты?

– А еще перчатки, белье, шляпки, шали и эти красивые ботинки с кнопочками! – взахлеб перечисляла Бет. Когда девочка посмотрела на себя в зеркало и увидела, что новое платье ей к лицу, ее нелюбовь к магазинам сильно уменьшилась.

– А заказывать новые наряды для меня и вовсе не следовало, мисс Габби, – сказала Туиндл, не меньше Клер взволнованная тем, что они потратили целое состояние. – Я уже говорила, что моего гардероба вполне достаточно. Его светлость может не пожелать платить за то, чтобы какая-то гувернантка выглядела, как герцогиня. И будет совершенно прав.

– Чушь! – насмешливо фыркнула Бет. – Все, что вы выбрали, было серым, коричневым и ужасно степенным… Хотела бы я видеть герцогиню в таком наряде!

– Мисс Бет, цвет и фасон выбранных мною платьев полностью соответствует моему возрасту и положению, а когда их подгонят по фигуре, они будут намного наряднее того, что у меня было за всю мою жизнь.

– Увы, Туиндл, то же самое можно сказать о каждой из нас, – подтвердила Клер.

– Потому что папа был настоящим скупердяем! – воскликнула Бет. Потом она закусила нижнюю губу и встревоженно посмотрела на Габби. – Ты не думаешь, что наш брат унаследовал эту черту? Что мы будем делать, если он прикажет все отправить обратно?

– Наш брат, – решительно ответила Габби, жалея, что ей напомнили об этом ужасном человеке, – только обрадуется, если мы будем выглядеть как можно лучше.

Ее нисколько не волновало, что подумает этот разбойник, когда увидит астрономический счет. Хотя они тратили не совсем свои деньги, но имели на них куда больше прав, чем он.

Впрочем, если быть честными до конца, все эти деньги до последнего фартинга принадлежали кузену Томасу. Но Габби твердо решила не думать об этом. Теперь поздно разбираться, на что она имеет право, а на что нет. Она сделала выбор и отступать не собирается. Клер должна получить то, чего она заслуживает, вот и все. Едва ли при данных обстоятельствах «Уикхэм» станет заглядывать в ее кошелек. Пусть скажет спасибо, что не гниет в тюрьме. Тем более что счетов он и в глаза не увидит. Она распорядилась отправлять их непосредственно мистеру Челлоу.

Габби отогнала назойливые мысли, улыбнулась и сказала:

– Клер, это желтовато-коричневое платье очень тебе к лицу.

– Еще бы! Разве ты не видела, как на нее смотрели два джентльмена, проходившие мимо? Клер, должна сказать, что у тебя множество недостатков, но красива ты ослепительно! – сказала Бет так, словно речь шла о непреложном законе мироздания. В ее тоне не было и намека на зависть.

– Недостатков? У меня? – Клер надменно задрала нос, а потом посмотрела на Бет сверху вниз и засмеялась. – Ты и сама очень хорошенькая, а этот зеленый оттенок придает твоим волосам цвет меди!

– Ты серьезно? – обрадовалась Бет и довольно разгладила складки платья из оливкового муслина. – Как ты думаешь, может быть, сделать их немного темнее? Морковно-рыжие волосы – это настоящее проклятие!

– Скажи спасибо, что у тебя нет веснушек, – ответила ей Клер.

Бет согласилась с этим, и весь остаток пути сестры провели в оживленной беседе.

Вернувшись домой, они обнаружили кузена Томаса, ждавшего их в гостиной. Увидев их, высокий, худой, лысый, длиннолицый и вечно чем-то взволнованный, Томас вскочил с дивана.

Хотя их последняя встреча была не слишком теплой, а в данных обстоятельствах ей совсем не хотелось его видеть, Габби улыбнулась кузену и пожала ему руку. Клер и Бет последовали ее примеру и сделали то же самое.

После обмена обычными любезностями кузен Томас перешел прямо к делу:

– Я слышал – сама знаешь, слухом земля полнится, – что Уикхэм прибыл с Цейлона, чтобы занять свое место главы семьи, и что он каким-то образом умудрился получить огнестрельную рану. Скажи, пожалуйста, насколько это верно?

Габби с отчаянием подумала, что лживость стала ее второй натурой. Но это было не так. Она испытывала мучительные угрызения совести, когда признала, что лже-Уикхэм в данный момент находится наверху и что он получил легкую рану во время случайного выстрела. Если бы не слова Клер и Бет, по простоте душевной подтвердивших сказанное, кузен Томас мог бы догадаться, что она лжет. Поняв это, Габби мысленно поклялась, что впредь не даст застать себя врасплох. Она увязла во лжи настолько, что отступать некуда.

Когда кузен Томас ушел, заверив, что леди Мод и его дочери посетят их, как только вернутся в город после поездки к родным, Габби взяла себя в руки и написала записку леди Сэлкомб, извещая, что она с сестрами прибыла в Лондон и просит позволения нанести ей срочный визит.

Вскоре после вечерней трапезы Габби, смертельно уставшая от событий двух последних дней и нескончаемой болтовни Клер и Бет, отправилась к себе в спальню. Но, как ни странно, усталость не заставила ее уснуть. Голень и бедро мучительно ныли; боль от падения явно усугублялась тем, что сегодня она много ходила пешком. Кроме того, ей мешали слабые звуки, доносившиеся из соседней комнаты, и сознание того, что от двух опасных типов ее отделяет лишь запертая дверь.

Узнав у Стайверса, что доктор Ормсби приезжал и что милорд еще далек от выздоровления, она рассудила, что ждать нападения пока не приходится, – во всяком случае, со стороны «милорда». И все же предупреждения Джима продолжали звенеть у нее в ушах. Стоило Габби закрыть глаза, как ей чудилось, что огромный Барнет пробирается в спальню, чтобы задушить ее подушкой.

В конце концов она встала, вылила воду из стоявшего на комоде стеклянного кувшина и поставила его на ручку двери, отделявшей ее покои от покоев графа. В качестве последней предосторожности она положила в постель каминную кочергу, после чего сумела уснуть. И проснулась глубокой ночью от грохота, с которым кувшин полетел на пол. Габби резко выпрямилась, замигала, уставилась туда, откуда донесся звон, и с ужасом увидела на фоне двери в смежную гардеробную огромную мужскую фигуру, направлявшуюся к ее кровати. Габби ахнула, широко раскрыла глаза и начала рыться в смятых простынях, разыскивая кочергу.