Глава 25


Роберт Бэнкс Дженкинсон, второй граф Ливерпул и первый лорд казначейства, проживал на Десятой Даунинг-стрит. Блейк встречался с Дженкинсоном, в его рабочих кабинетах, но к нему домой он отправился впервые.

Меньше трех месяцев назад Блейк никогда бы и думать не стал о подобном визите. Но это было до того, как в его жизнь вошла Виктория и изменила его планы.

Дворецкий с суровым лицом проводил его в гостиную и попросил подождать. Блейка поразила простота убранства и отсутствие роскоши. Ни произведений искусства на стенах, ни богатой мебели. Гостиная была скромной, как у любого обычного человека. Блейк почувствовал еще большее восхищение Дженкинсоном. Казначей был человеком высокой нравственности и трудолюбия и не нуждался в показных проявлениях своей силы и власти.

Дженкинсон вошел в гостиную и протянул руку для приветствия. Это был высокий худой человек с серьезным выражением лица и глубокими морщинами между бровями, которые свидетельствовали о серьезности занимаемого им поста.

— Добрый день, лорд Равенспер. Я был удивлен, когда сегодня утром увидел ваше имя в списке посетителей. Мой секретарь по финансам, Уильям Паджетт, сказал, что вы хотите обсудить со мной важное дело.

Но Блейка не обманула внешняя наивность Дженкинсона относительно причины его визита.

— Лорд-казначей, я уверен, мистер Паджетт сообщил вам, что один из ваших уполномоченных присвоил деньги из казны регента.

— О каком уполномоченном вы говорите? — Дженкинсон нахмурился, и морщины стали глубже. — Кроме Николаса Вацситтарта, канцлера казначейства, в моей комиссии их четверо.

Блейк знал, что Дженкинсон испытывает его, поэтому посмотрел ему прямо в глаза:

— Я говорю о младшем лорде-уполномоченном Чарлзе Эштоне. Я подозреваю, что мистер Паджетт проинформировал вас о тайных действиях Эштона сразу, как только это обнаружилось.

— А кто проинформировал вас, лорд Равенспер?

— Я вложил много денег в казначейские облигации и не хочу, чтобы внутренний скандал в министерстве обесценил мои вклады. — Блейк прекрасно понимал, что не ответил на вопрос Дженкинсона, но он не хотел раскрывать, что Уильям Паджетт, являясь секретарем по финансам и помощником казначея, одновременно работал на Блейка.

— Вы интересный человек, — произнес Дженкинсон. — Думается мне, вы пришли сюда не для того, чтобы подкупить меня, и политические амбиции вам чужды. Тогда зачем?

— Я предполагаю, судья не выдал ордер на арест уполномоченного Эштона потому, что вы не хотите, чтобы это дело получило огласку. Репутация комиссии казначейства в опасности, и регент должен попытаться избежать публичного спектакля в виде суда. Иначе люди перестанут верить одной из наиболее важных ветвей власти.

— Что вы предлагаете, лорд Равенспер? — Лорд-казначей с нескрываемым интересом смотрел на Блейка.

— В интересах регента вернуть в казначейство пропавшие деньги, не раскрывая общественности истинную картину произошедшего. Потом уполномоченного Эштона можно наказать и неофициально убрать с этого места, сохранив при этом лицо правительства.

— Ваша логика весьма убедительна, лорд Равенспер, но как вы предлагаете достичь таких благородных целей?

— Если уполномоченному Эштону намекнуть, что вы подозреваете его в воровстве, он поймет: ему следует либо исчезнуть из Лондона, либо предстать перед судом за государственную измену. Он, несомненно, примет решение оставить страну и прихватит с собой украденные деньги. Если вы последуете за ним, то легко сможете задержать его и вернуть деньги. И публичного скандала не произойдет.

Блейк сразу уловил тот момент, когда Дженкинсон согласился с его планом. Его взгляд приобрел остроту, и он согласно кивнул:

— Я поговорю с младшим уполномоченным Эштоном сам и дам ему понять, что подозреваю его в мошенничестве. Я заставлю его поверить, что, как должностное лицо того же учреждения, я попытаюсь оправдать его за недостаточностью улик. Ваши казначейские облигации, лорд Равенспер, останутся в целости и сохранности.


* * *


Следующие две недели промчались как в тумане. Июнь перешел в июль, и светский сезон продолжал свое кружение.

Как граф Равенспер и как один из самых завидных холостяков в Лондоне, Блейк получал огромное количество приглашений. Маскарады, балы, чайные церемонии, вечера, свадебные завтраки и крестины… Но он отклонял все приглашения, потому что хотел, как можно больше времени проводить с Викторией, и слишком хорошо понимал, что она не может сопровождать его на эти светские увеселения.

Вместо всего этого они прекрасно проводили время вместе, наслаждаясь обществом, друг друга. По утрам они вместе читали многочисленные газеты, которые выписывал Блейк, и которые доставляли ему домой. Среди них были «Морнингпост», «Таймс», «Сент-Джеймс кроникл», «Нью-Ллойд ивнинг пост», «Обсервер» и «Еженедельный политический бюллетень Коббетса». Все эти газеты давали информацию о текущем состоянии рынка. Такое занятие любую другую леди утомило бы до слез, но Виктория чувствовала приятное волнение, вспоминая, что в доме отца ей приходилось прятать под подушку «Таймс».

Когда Блейк встречался с Джастином, чтобы обсудить дела, Виктория больше не выходила из комнаты, ее, наоборот, поощряли остаться. Блейк спрашивал у нее совета, и она при этом светилась от гордости.

Но они не превратились в отшельников и изредка все же выходили из дома. Блейк водил ее обедать в известные рестораны, но не туда, где ее могли узнать, а в те места, о которых она только слышала: там обедали брокеры и джобберы.

Ее личность здесь никого не интересовала. Кроме того, Блейк старался заказывать столик в полутемном углу или в отдельном кабинете.

Виктория отведала супа из черепахи в ресторане «Корабль и черепаха» на Лиденхолл-стрит, сочное мясо и бараньи отбивные в ресторане на Патерностер-роу. Она наслаждалась печеночным пудингом в «Чеширском сыре» и дегустировала необычные вина в таверне «Радуга» на Флит-стрит.

Совершенно неожиданно к ним с визитом явился Спенсер.

Брат Виктории узнал, что Блейк уладил его дела со Слаером, и появился на ступенях его дома, чтобы учинить Блейку допрос. Виктория была поражена его появлением, но Блейка оно не удивило, и он пригласил Спенсера в дом. Поначалу между ними чувствовалась напряженность, но Спенсер вынужден был признать, что Блейк никак не опорочил репутацию Виктории, и что его решение в отношении местопребывания сестры оказалось мудрым.

Виктория подозревала, что перемены в отношении брата к Блейку объясняются главным образом тем, что Блейк выплатил его долги. Она обожала брата, но хорошо знала о его слабостях.

После этого брат навещал Викторию ежедневно, и они обсуждали домашние дела. Похоже, Чарлз Эштон и Джейкоб Хоббс были так увлечены поиском денег, чтобы вернуть долги Блейку, что их нисколько не волновало, где проводит время Спенсер.

Во время очередного визита брата, когда Виктория угощала его чаем, в гостиную вошел Блейк. У него в руках было приглашение на тисненой бумаге.

— Леди Ховард устраивает маскарад, — сообщил он, похлопывая приглашением по ладони.

Виктория поставила чайник и подняла глаза на Блейка. Он казался взволнованным и переминался с ноги на ногу.

— Какая-то проблема, связанная с леди Ховард?

— Проблема? Нет. За исключением того, что это приглашение я не могу отвергнуть.

— Понятно… — протянула Виктория, хотя ничего не поняла.

Поскольку Блейк отказывался от всех приглашений, они все вечера проводили вместе, разговаривали, играли в шахматы или в карты. А по ночам… Их ночи проходили в сверкании страсти, и Виктория не хотела бы отказаться даже от одной такой ночи.

— Мне кажется, я могу внести ясность, — подал голос Спенсер. — Леди Ховард оказалась единственной титулованной леди, которая не отвернулась от семьи Равенспера, когда для них наступили трудные времена.

— Откуда ты знаешь? — заинтересовалась Виктория. — Несколько лет назад я слышал, как отец проклинал эту женщину.

Виктория с трудом сглотнула. Еще один факт против Чарлза Эштона. Неужели в характере отца нет ни одного положительного качества?

— Леди Ховард сделала для нас намного больше. — Блейк бросил приглашение на стол. — Она пожертвовала деньги на лечение матери в работном доме.

— Они помогли ей?

— Нет. Надсмотрщик украл деньги и присвоил их. В гостиной повисло тягостное молчание.

— Это ужасно, — прошептала Виктория, нарушая тишину. — Конечно, ты должен принять приглашение леди Ховард.

— Да, — кивнул Блейк. — Маскарад состоится в эту субботу. Если хочешь, ты можешь провести этот вечер с братом.

Виктория ощутила глубокое отчаяние, но постаралась не давать, волю чувствам. Как защитная реакция на смену отчаянию пришла злость.

А чего она ждала? Что может сопровождать его, как это делала бы законная жена?

Чудовищно.

— Наша семья тоже получила приглашение, — произнес Спенсер. — Виктория может пойти с нами. Все думают, что она уехала в деревню к подруге, и теперь подумают, что она вернулась.

— Пусть решает сама, — обронил Блейк. Виктория видела, как по его лицу промелькнули беспокойство, страх и разочарование.

Викторию подобная реакция застигла врасплох. Почему он не хотел, чтобы она появилась на маскараде у леди Ховард?

— Ну конечно, она хочет пойти. — Спенсер нежно коснулся руки Виктории.

Виктория украдкой посмотрела на брата. Она никогда не говорила ему, что они с Блейком близки, и, судя по поведению Спенсера, он об этом не догадывался. Если бы он хоть что-то заподозрил, то не вел бы себя так дружелюбно.

— Посмотрим, Спенсер, — ответила Виктория. — В последнее время я нигде не бывала, и мне необходимо время, чтобы решить, хочу ли я туда идти.

По правде, говоря, у Виктории не было желания ехать на этот маскарад. С момента ее выхода в свет она посетила бесчисленное количество вечеринок и считала большинство из них утомительными. Но она чувствовала: Блейк не хочет, чтобы она шла на этот маскарад, и у нее зародились неясные подозрения, и появилась какая-то внутренняя непокорность.

Они оба избегали теперь разговоров об отце Виктории, и в первую очередь о том, почему Блейк привез ее в свой дом. Виктории не хотелось портить отношения, которые установились между ними, хотя, что ей стоило больших усилий не думать об их истинном характере.

Но, похоже, время вышло и начиналось противостояние.


* * *


В тот вечер Виктория пришла в библиотеку как солдат, готовый к сражению.

Мистер Кент, отлично знающий свое дело, принес ужин, и тарелки с серебряным ободком ждали ее на столе, прикрытые белоснежной салфеткой. До нее доносились изысканные ароматы. Повсюду горели свечи, пламя которых освещало многочисленные тома книг на дубовых полках.

Блейк стоял у стола, скрестив руки на груди, и смотрел в окно. Когда вошла Виктория, он повернулся к ней с хмурым выражением лица.

— Почему ты не хочешь, чтобы я поехала на маскарад к леди Ховард? — напрямик спросила Виктория.

— Прости за такую реакцию, — в нерешительности вздохнул Блейк.

— Значит, ты не отказался от своего сумасшедшего плана уничтожить мою репутацию?

Блейк подошел к Виктории и взял ее за руки.

— Как ты можешь спрашивать меня об этом после всего, что с нами произошло?

— Вы не давали мне обещаний, милорд, — прозвучал глухой бесцветный голос Виктории. — Прошло уже две недели с тех пор, как ты привез меня в Лондон, даже не намекнув о своих планах. И не попытался сказать, что забыл о своей вражде к моему отцу. Я не могу прожить с тобой в Лондоне оставшуюся часть года так, чтобы никто не узнал об этом. Естественно, секрет, в конце концов, раскроется. Что еще я должна подумать?

— Ты права. — Блейк опустил руки. — Я не говорил тебе о своих чувствах. Я думал, ты все поймешь по моим действиям, по моим прикосновениям.

«Скажи мне. Скажи, что ты безумно влюбился в меня, как я влюбилась в тебя». Виктория смотрела на Блейка и слышала, как бешено, колотится ее сердце.

— Я никогда не смогу причинить тебе боль, Виктория.

— А как же твои планы насчет моего отца?

Лицо Блейка стало суровым, губы сжались в тонкую линию.

— Мои планы в отношении Чарлза Эштона не изменились.

Надежда, на мгновение закравшаяся в ее сердце лопнула.

— Я не понимаю. Ты говоришь, в твои планы больше не входит перед всеми раскрыть секрет нашего совместного проживания, чтобы опозорить моего отца, но при этом ищешь другие способы, чтобы отомстить ему?

— Чарлз Эштон не избежит наказания за свое прошлое, — кивнул Блейк.

— В таком случае я могу уходить из твоего дома… — Голос Виктории дрогнул. — Я хочу сказать… У меня больше нет причин оставаться здесь.

Блейк подошел так неожиданно, что Виктория охнула от удивления. Он схватил ее за плечи, коснулся обнаженной кожи по краю выреза платья. Синие глаза безотрывно смотрели на нее, прощупывая ее душу.

— Ты обещала мне год, помнишь? Прошло меньше половины срока, только четыре месяца. Вот уж никогда не думал, что ты принадлежишь к тому типу женщин, которые отказываются от своих слов.

Виктория замерла, стараясь не обращать внимания на мягкие ритмичные прикосновения его пальцев к обнаженной коже. Ею овладело глубокое чувство горечи. Он не признался в любви, напомнил только о ее вынужденном согласии остаться у него на год.

А что она ждала?

Виктория стояла неподвижно, боясь, что у нее задрожит голос, если она заговорит, и сдерживала подступившие к горлу постыдные слезы.

— Значит, ты не веришь, что я не хочу портить твою репутацию?

В его голосе слышалась боль, но Виктория едва не рассмеялась в ответ.

— Как я могу верить человеку, который по-прежнему клянется отомстить моему отцу?

Его пальцы перестали ласкать плечи Виктории, но не отпускали ее.

— У меня была такая возможность, дорогая. Помнишь леди Таддлсуорт?

Виктория вырвалась из его объятий и, словно обороняясь, сложила руки на груди.

— Пожалуйста, — произнес Блейк, — позволь мне доказать тебе искренность моих намерений. Я хочу, чтобы ты поехала со Спенсером на маскарад к леди Ховард. Я обещаю вести себя как настоящий джентльмен, просто знакомый, и ничего больше. Ты веришь, что я сдержу свое слово?

Верила ли она, что Блейк не встанет на стол в столовой леди Ховард и не прокричит толпе, что Виктория Эштон несколько месяцев жила в его имении и уже две недели живет в его доме в Лондоне и что она добровольно спитс ним в одной постели?

Да, верила, но не из-за его страстного обещания. Она верила ему потому, что он, имея многочисленные возможности разрушить ее репутацию, не воспользовался ни одной. Чего только стоила досадная миссис Таддлсуорт!

— Но почему? Почему ты просишь меня об этом?

— Потому что мне невыносимо думать, что ты не доверяешь мне, что испытываешь неприязнь ко мне.

И тут Виктория громко рассмеялась. Смех был резким, почти истеричным, почти циничным. Немного погодя, она справилась с собой, вздернула подбородок и встретилась с его взглядом.

— Тогда сделай для меня что-нибудь еще. Я хочу, чтобы ты прекратил крестовый поход против моего отца.

— Не могу. — Голос Блейка прозвучал тихо, но твердо.

— Но почему? Прошлое изменить невозможно. Любимых не вернешь. Даже если мой отец совершил то, в чем ты его обвиняешь… — Виктория умолкла, но тут же, пока он не перебил ее, поспешно добавила: — И я даже готова признать, что он мог это сделать, но стрелки часов нельзя перевести назад.

— Мы уже все обсудили раньше.

«Это было до того, как мы занялись любовью, и я влюбилась», — хотелось прокричать ей, но она только сказала:

— Ведь между нами все изменилось… Черты лица Блейка смягчились.

— Ты права, Виктория. Наши отношения изменились, и именно поэтому я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить твою репутацию. Но никаких уступок в отношении Чарлза Эштона я сделать не могу. Он должен понести наказание и понести его от моей руки.

Черт бы его побрал. Она посмела надеяться, что он хоть немного полюбил ее, что он захочет построить с ней будущее. Если бы только он отказался от своей идеи мести, если бы только он уступил ей, возможно, все пошло бы по-другому.

Виктория проглотила слезы разочарования и, боясь, что дрожащий голос выдаст ее разочарование, повернулась и выбежала из комнаты.


Загрузка...