Сказание о мертвом драконе

Глава 22

Север…

Как мы поняли это? Ну, трудно не заметить, когда снег хлещет тебе в лицо, а дракона позади уносит холодным ветром. Впрочем, напряглись мы ещё тогда, когда Зэран всунул нам зимнюю одежду. Казалось, будто мы вообще находились на другом конце света от Академии. Знают ли об этом ребята? Или же Зэран в очередной раз использовал сильное заклинание, чтобы у базы было несколько выходов в разных частях света? В любом случае, кругом лишь снег да горы. Ни намека на то, что где-то здесь под замерзшей землей есть целый склеп с живыми мертвецами. Лич слишком хитер. Никто не найдет его истинное убежище здесь, если свою армию он выпускает другим ходом.

Натянув капюшон на лицо, я запрыгнула на Торвальда. О седле и речи идти не могло, однако, на его спине был ряд шипов, за которые можно было уцепиться. Между ними я и устроилась. Если Лич выпустил нас здесь, значит, та самая деревня тоже должна быть недалеко, верно? Признаться честно, предстоящее «возвращение воспоминаний» не было мне по душе, но я уверена, что Зэран следит за нами, а, значит, делать нечего. К тому же по какой-то причине ему было выгодно возвращение моей памяти. По какой? Неясно.

«Поехули» громогласно заявил в моей голове Альд, устремляясь в небо. После душного смрадного склепа даже это забытое людьми место казалось раем. И все же мы очень быстро замерзли. Боюсь представить, сколько тут градусов.

«Она недалеко» сказала я напарнику, медленно направляя дракона влево.

«Это тебе кажется или ты уверена?»

«Как я могу быть уверена, если я эту деревню в глаза не видела?»

«Да Лич его знает…»

«Поаккуратнее с оборотами, Торвальд. Мы смогли вырваться, но вести себя стоит предельно осторожно».

«И что мы будем делать после деревни?»

«Скажем, что надо поговорить со слугами и полетим к ребятам».

«А ты такая…»

«Какая?»

«Ну, типо… Аристократка, епт».

Я не стала отвечать. Рот закрыла и тепло не трачу, как говорится. Однако же, где эта деревня? Она будто рядом, и в тоже время я не понимаю, куда лететь…

«Давай лететь пониже. Будем выглядывать…»

«Спускаюсь».

«Возьми ещё левее…»

Около десяти минут летели мы прямо, вглядываясь в идеально белую поверхность снега, устилающую землю. Ничего. Абсолютно. Как в этих снегах вообще может стоять деревня? И все же она рядом. Из-за этой паранойи и свихнуться можно!

«Там какой-то штык» сказал Торвальд, начиная парить над одним местом, давая и мне возможность разглядеть нарушающий пейзаж ствол дерева. Выглядит странно. А так как я все равно не могу ничего понять, то лучше спуститься.

Приземлившись вниз, дракон поднял целый ворох снега, из-за чего я зажмурила глаза. Сильного ветра здесь не было должно быть потому, что это место со всех сторон окружали горы. И лишь тонкая щель вдалеке открывала вид на какой-то пейзаж в далекой долине, что ныне была окутана сероватой завесой. Съехав с напарника, я по пояс провалилась в сугроб, и тому пришлось зубами вытаскивать меня за капюшон и относить к дереву. Ну, что ж… Я вообще ничего не чувствую.

Ствол, безусловно, выглядит странно. Просто ствол. Без веток. Он будто сгорел когда-то, но так и остался в своем последнем виде. Место тоже было довольно подходящим для деревни, однако, сейчас здесь кроме пустоши и ствола не было ничего.

Подобравшись поближе, я коснулась дерева. Ничего. Голова не потяжелела, и кроме покалывания лица от холода, меня ничего не тревожило. Наверное, мы ошиблись. Нужно взять чуть левее, быть может, там…

— Надо идти дальше, — закричала я огромному дракону, что среди этих снегов выглядел ещё более устрашающе, чем прежде, — тут фиаско. Ноль. Ничего. Абсолютно.

«Да понял я» зарычал тот, опускаясь на лапы и смотря, как я плыву к нему в снегу. «Куда лететь-то?»

— Левее! — снова закричала я, поворачиваясь в ту сторону. Там, в ущелье внезапно пришел в движение туман, и я быстрее засеменила ногами. Попыталась. Но стоило мне сделать ещё один шаг, как я упала лицом в снег. И тогда все потемнело.

Быстро поднявшись, я недовольно потерла лоб, ожидая услышать от Торвальда очередные насмешки о моей грации или о том, что лицом в снег падают в другом состоянии. Однако он молчал. Подняв голову, я зажмурилась от яркого солнца, и тут же вскочила на ноги. В траву.

Открыв глаза, я чуть не задохнулась от охватившего меня шока. Я ведь стою на том же самом месте, верно? Горы, щель между ними, дерево… Мне пришлось задрать голову, чтобы понять, насколько огромным было это самое дерево. То, что мы приняли за ствол, на деле было одним из корней, что выступал из земли. Его крона закрывала почти все небо над этим местом! Это просто удивительно!

Недалеко от меня простиралась деревня, из которой доносился лай собак и блеяние овец. В небольшой церквушке били в колокол, а над уходящими в горы огородами парили соколы, что, срываясь, устремлялись к охотникам на специальный свист. Я обернулась на то место, где стоял Торвальд. Его не было. Тут коленки мои и подкосились. Ажиотаж от диковинной красоты прошел. Теперь мне было слишком страшно.

Что получается? Я головой о камень долбанулась, когда падала? Или это опять дела Зэрана? Ничего совсем не понимаю. Где я нахожусь? Это та самая деревня? Возможно, что да. Тогда почему я сейчас стою на кладбище? Позади меня сотни камней, на которых выцарапаны чьи-то имена. А может ли быть так, что чужая мне энергия начала чудить? Я ещё раз нервно оглянулась. Мимо меня пронеслась толпа мальчишек. Учитывая, как невозмутимо они побежали дальше, меня они не заметили. Делаем вывод: я все-таки в той деревушке в качестве эфирного наблюдателя. За кем? Полагаю, за Зэраном. Это ведь его воспоминания или чьи?

Сделав несколько шагов вперед по направлению к домам, я остановилась. Точнее, меня остановили. Чья-то рука уверенно легла мне на плечо, и я, думая, что это Торвальд, радостно обернулась. Но там стояла женщина. Её длинные белые волосы почти касались круглых бедер, что виднелись под довольно откровенным нарядом. Ядовитые желтые глаза смотрели тепло и с добротой, а пухлые кровавые губы изгибались в грустной улыбке. Отвернувшись, она пошла к кладбищу, и я, будучи не дурочкой, пошла следом. Над нами прогремел гром. Чистое небо за несколько секунд затянулось тучами. Или же это не секунды, а неумолимо бегущее время?

Что-то в её внешности напоминало Сильву. Арон и Изил говорили ведь о том, что её изображали беловолосой и с желтыми глазами. Быть может, это и правда она? Что ж, в таком случае, мы с ней вообще не похожи. Зэран явно подзабыл чужую внешность.

Остановившись напротив одного из надгробий, Сильва опустилась на колени. Подойдя ближе, я вчиталась в слова: «Зэран сын Зериона. 770–773». По телу пробежала дрожь. Я зачем-то попыталась коснуться плеча Сильвы, но моя рука прошла сквозь неё. Это была уже не Сильва. Сейчас на коленях стояла заплаканная женщина с жидкими светлыми волосами. Она прикладывала к груди деревянную машинку и изредка срывалась на крик. Дикий, почти животный крик.

Когда она достала нож, я невольно сделала несколько шагов назад. Рука Богини оттянула меня вбок. Там она с улыбкой следила за происходящим. Когда лезвие с хрустом вошло в грудь, я поняла, что меня тошнит и трясет. Стоило мне попытаться отвернуться, как Сильва насильно развернула меня к надгробию. Даже в эфирном теле я чувствовала такую тяжесть в груди, что сама хотела разорвать её. Мать, обезумевшая от горя, покончившая с собой прямо на могиле маленького сына… Я все-таки упала на колени, смотря, как растекается по земле пятно крови. Но тут, словно пробивающийся из-под земли росток, у могильного камня показалась маленькая ручка. С ужасом смотрела я на трехлетнего малыша, что, кашляя от поднимающейся пыли, выбирался из земли. Какой же он был очаровательный… С пухлыми щечками, большими зелеными глазами и светлыми волнистыми волосами… И так быстро все происходило на моих глазах, что захлестывающие разум эмоции били по вискам, вставали комом в горле, не давая дышать. Такой ужасной казалась мне эта судьба, что я со страхом покосилась на соседние могилы. Три года, четыре, два, один… Я задрожала всем телом и, наконец, заплакала. Совсем же крохи… Тогда рука вновь опустилась мне на плечо, и я внезапно почувствовала облегчение, смотря, как Сильва подходит к плачущему малышу. Взяв его на руки, она на моих глазах превратилась в простую селянку и понесла ребенка в сторону деревни.

Земля под моими ногами начала двигаться. Листва на дереве то зеленела, то желтела, то вовсе опадала. Затем все повторялось вновь. Бегущее вперед время выглядит слишком жутко… И вот я стою в деревне. Вижу, как гогочущая детвора кидает камни в сторону ободранного мальчишки, что закрывает лицо руками. Вижу, как тот возвращается в приемную семью, где ему отдают кусок хлеба размером с мизинец. Вижу, как маленький мальчик, не проронив ни слезинки, хоронит на кладбище свою собаку…

Внезапно в деревне стало много солдат. На крыше одного из домов начал красоваться флаг сгинувшей шестьсот лет назад Империи. Шестьсот?! Мы с Сильвой молча наблюдали, как мальчишки бегут из деревни, чтобы их, таких юных, не забрали на войну. Закусив до боли губу, смотрела я, как пущенные следом собаки грызут мальчику ноги и руки, как находят его солдаты и как бросают на произвол судьбы… А он просыпается… Потому что не может умереть.

Подобравший мальчишку монах, уносит его в незнакомую церквушку, я лишь бреду следом в надежде, что добрые люди наконец помогут ему. Его лечат, и вновь вижу я бегущие вперед года, превращающие мальчишку в красивого юношу. Его куда-то уводят… И продают, как раба. Поверить не могу… Служители храма попросту не могут так поступить! Но Сильва рядом лишь улыбается. Эта улыбка начинает меня очень сильно злить. Просто смотреть на это с таким блаженным выражением!?

Его покупает богатый купец, и юноша становится мальчиком для битья. Дочери купца пользуются его красотой и укладывают в постель рядом с собой, мужчины избивают до изнеможения, и тогда юноша вновь бежит. Бежит, а будто задыхаюсь от бега я… Он пытается найти пристанище, но нигде нет ему приюта, даже бедняки и те отворачивают от него лица. Он один. Совсем один. Бессмертен и одинок.

Сильвы нет рядом со мной. Она стоит рядом с ним с распростертыми объятьями, готовая принять его после стольких мук. И он, обессиленный, падает в них. Храм Сильвы очень стар. В нем живут лишь черные драконы, изгнанные с земли. Юноша растет и учится там. И чем взрослее он становится, тем угрюмее становится его лицо, тем беспощаднее он взирает на казненных людей, тем мрачнее вокруг него сгущается воздух. Лишь на Сильву взирает он с любовью, однако, та корит его, и он впадает в ярость. С замиранием сердца смотрю я на то, как он пронзает саму Богиню мечом, забирая из неё золотистый сгусток. Он начинает быстро испаряться, однако, Зэран запечатывает его остатки в каком-то сосуде, говоря погибшей Богине, что она стала слаба и он подарит её силы той, рядом с кем дрогнет его сердце.

Я смотрю на упавших замертво черных драконов. На умершую деревню. Сгнившую церковь. Убитых купца и его дочерей, замолкших навсегда тех людей, что отказали ему в помощи… Как их много… А он все мстит… Мстит… Выжидает и мстит… Его глаза наполняются безумием, жестокостью и жалостью за то, что весь этот мир отрицает его. А мир не может принять того, кто уже был мертв.

Стоя перед горящей деревней и сунув руки в карманы потрепанного пальто, Зэран с улыбкой повернулся в сторону кладбища. Вздрогнув, я поняла, что он смотрит мне прямо в глаза и одними губами шепчет «До встречи…».