Сквозь джунгли Непала

ГЛАВА ВОСЬМАЯ ДОРОГА НАД ПРОПАСТЬЮ

Бхимпхеди до строительства прямой дороги Трибхуван Радж Патх, связывающей Катманду с индийской границей, был оживленным перевалочным пунктом. По существу Бхимпхеди — это большая, по непальским масштабам, неварская деревня, расположенная на южном склоне горы Чисопани на подступах к долине Катманду. Свое название деревня получила от индийского мифического титана Бхима, который решил сделать гигантский шаг к Индии. Одна его ступня стояла, как гласит легенда, на месте, где находится деревня Бхимпхеди. Из-под его ступни стал бить родник с хорошей питьевой водой. Этот родник называется Чисопани (холодная вода).

До 1956 года попасть в долину Катманду можно было только через Бхимпхеди. Путешественники и торговцы из Индии добирались туда на повозках. Здесь вся поклажа перекладывалась на спины носильщиков, и они через гору Чисопани, где был расположен форт и непальская таможня с охраной, двигались к долине Катманду, которую достигали на третий день перехода.

После же строительства канатной дороги, которая первоначально шла от местечка Дхурсинг в трех километрах от Бхимпхеди, переправа немного облегчилась. Людей сажали в люльки канатной дороги, и те со скоростью одного километра в час поднимались вверх на вершину хребта Махабхарат, за которым находится долина Катманду. А поклажу по-прежнему переносили на себе кули, труд которых стоил дешевле, чем пользование канатной дорогой. После того как тележки пересекали хребет Махабхарат и достигали конечной станции Мататирха, до Катманду оставалось еще около десяти километров — нужно было преодолеть перевал Чандрагири (3000 метров над уровнем моря). На этом отрезке пути богатых людей переносили в паланкинах, тяжелые предметы, такие, как пушки или котлы, несли на длинных жердях около тридцати человек. Но самым тяжелым был, конечно, перенос автомашин, которые доставлялись для членов семейства Рана. Под машину вставляли два длинных бревна, к которым прикреплялось несколько деревянных перекладин, и кули по сорок-пятьдесят человек с каждой стороны поднимали и несли машину на себе до самой столицы.

Население Бхимпхеди до строительства автодороги жило лучше, чем сейчас. И это вполне понятно. Тысячи людей проходили через поселок. Многие из них оставались там на ночлег — селение в основном состоит из двух-трехэтажных домов гостиничного типа. После строительства дороги экономическое значение Бхимпхеди упало, население перестало получать доход от гостиниц.

Почва здесь очень каменистая, крестьяне, обрабатывая крошечные лоскутки земли, снимают урожай, которого им едва хватает на несколько месяцев. Остальное время они живут на заработки от переноски грузов, продажи древесного угля и сбора лекарственных трав.

Вечерами окрестности Бхимпхеди озарены огнями. Это местные жители жгут лес на уголь. Причем жгут и днем и ночью. Под уголь используют прекрасные породы остролистного дуба, по-местному бхан, которым полны леса района Бхимпхеди. Собирателям лекарственных и полезных трав приходится уходить в дальние малоосвоенные небольшие долины рек и ручьев горного хребта Махабхарат. Уходят туда они надолго, иногда на неделю и больше. Собиратели трав, как правило, уходят в лес в одиночку и никому не говорят о своих излюбленных местах, строго храня тайну. Каждый вид трав собирают определенные группы людей. Одни, например, собирают желуди очень распространенного в этих местах узколистного дуба пхулласед. Они используются как лекарственное средство или идут на корм свиньям. Другие заготовляют мягкую сердцевину дерева кахола; из нее делают муку, а в смеси с пшеничной мукой пекут лепешки. Из коры и корней растения сингровла делают специи вроде корицы под названием тхед. Стручки растения тиммуе, напоминающие стручки черного перца, во время созревания раскрываются и выбрасывают черное зернышко. Местное население собирает эти зернышки для приготовления очень острых специй, имеющих большое применение в индийской и непальской кулинарии.

В районе Бхимпхеди растет дерево, продукция из которого известна далеко за пределами страны. Это дерево называется сайдбурруа. Из коры сайдбурруа кустарным способом делают знаменитую в Непале бумагу.

Свою экскурсию по окрестностям Бхимпхеди мы начали с горы Чисопани. Подъем начинался сразу и очень резко. Мы шли по крутой тропинке, которая змейкой уходила далеко вверх. Переход был трудным. Иногда перед нами вставали отвесные скалы с выдолбленными в них ступеньками. Взбираясь по ступенькам, мы поняли, почему до строительства шоссейной дороги Трибхуван Радж Патх невозможно было добраться до долины Катманду ни на машине, ни на лошади или слоне. Примерно на половине пути мы увидели на каменной площадке носильщиков — кули. Они сидели и отдыхали. Но мы обратили внимание, что шедший впереди нас непалец с огромной корзиной за спиной, поднявшись после отдыха, уже не надел на себя корзину — ее взял другой кули и стал взбираться дальше вверх, а первый направился обратно к Бхимпхеди. Эта площадка была местом смены кули. За каждым носильщиком закреплен строго определенный участок пути. Когда носильщик проходил мимо нас, то мы увидели, что на его груди висела металлическая бляха — личный номерной знак. Я удивился, что до сегодняшнего дня пользуются пешим переходом через крутые горы, в то время как имеется хорошая шоссейная асфальтированная дорога. Почему же по ней не ходят местные жители? Оказалось, что если пешком идти по асфальтированной дороге, делающей много зигзагов, то путник теряет больше времени. Автобусное движение налажено очень плохо, причем стоимость проезда довольно высокая — несколько рупий, и большинство местных жителей не в состоянии пользоваться этим видом транспорта. Для переноски же вещей носильщикам надо платить гроши. И жители, и кули за два дня преодолевают горные кручи и приходят в столицу.

Дорога, ведущая к форту, размыта бурными весенними потоками и в некоторых местах настолько узка, что по ней нельзя разойтись даже двоим.

За два с половиной часа мы добрались до форта Гади, расположенного почти на самой вершине горы Чисопани. На широкой площадке, находящейся на высоте пятисот метров от подножия горы, расположилась маленькая деревушка в несколько домов, окруженная дубами. Около нее внизу, метрах в пятидесяти, стояли развалины старого форта Чисопани, а выше, рядом с деревней, новый форт, обнесенный стеной. В новом форту размещена тюрьма, где содержатся особо опасные преступники.

Я подошел к открытым воротам тюрьмы, но нигде не увидел охраны. Заключенные сидели во дворе и играли в кости. Рядом женщина кормила ребенка грудью. Пока мы рассматривали эту группу, к нам подошел солдат-охранник и, показывая на женщину, сказал:

— Это очень опасная женщина. Она убила своего мужа. Мы за ней смотрим во все глаза. Как-бы она еще здесь, в тюрьме, не натворила чего-нибудь.

По законам Непала за любое тяжелое преступление женщина не приговаривается к смерти; эта женщина была приговорена к тюремному заключению. Однако слова солдата о том, что они следят за ней, не сводя глаз, оказались далекими от действительности — ворота тюрьмы были открыты нараспашку и, более того, прямо напротив стояли козлы с оружием без охраны. Все солдаты сидели в углу форта на лавочке и вели непринужденную беседу, не обращая внимания ни на оружие, ни на «особо опасных преступников».

Немного отдохнув, мы взобрались на вершину горы Чисопани, осмотрели раскинувшуюся перед нашим взором панораму и начали спуск с горы по разрушенной дороге. Пройдя ущелье, где над краем пропасти прыгали хвостатые обезьяны, мы подошли к маленькому уютному белому домику. Там живет американский инженер, который следит за эксплуатацией канатной дороги. Она построена в 1927 году английскими инженерами и тянется от местечка Мататиртх (в десяти километрах южнее Катманду) через хребет Махабхарат до Дхурсингха; ее протяженность двадцать два километра. В 1955 году дорогу удлинили в сторону столицы на шесть с половиной километров, доведя до местечка Бхансара. Раньше по ней переправлялось в сутки до ста пятидесяти тонн грузов. Но дорога уже более тридцати пяти лет работает без ремонта, и теперь по ней можно перебрасывать не более пяти-шести тонн в час в течение пяти-шести часов в сутки. Бывают дни, когда она не работает совсем.

С горы Чисопани мы спустились к Бхимпхеди и пошли к перевалу, где находятся мастерские по ремонту канатной дороги. Мастерские представляют собой жалкое зрелище. Двое-трое рабочих возятся около сломанной тележки. В помещении пусто и совершенно не видно какого-либо оборудования. Изредка над нашими головами проползали полупустые тележки с грузом и уходили далеко в горы, с каждым метром набирая высоту. В отдельных местах они проходят на расстоянии полутора километров над дном ущелья. Видя подмытые водой столбы и сильно выработанный трос, я бы не рискнул отправить свой груз этим транспортом в долину Катманду. Однако находятся смельчаки, которые не только отправляют груз, но и сами садятся в тележки и переправляются таким образом через горы. В тот момент когда над нашими головами со скрипом двигалась тележка, из нее выглянул человек, который долго наблюдал за нами, пока не скрылся за уступом горы.

Вскоре мы спустились вниз к двухэтажному дому, снятому нами у одного из родственников когда-то могущественных махараджей из семейства Рана, Около дома была вода, которая подавалась по трубам из родника Чисопани, и даже имелось горевшее в полнакала электроосвещение. Однако крыша протекала, поэтому благополучие жильцов зависело от погоды. Наша партия занимала в доме одну большую комнату, где койки были расставлены так, чтобы большие портреты киноактрис, висевшие по стенам, были видны каждому, лежавшему на постели. Мне пришлось смотреть на портрет очень красивой молодой индианки. Каково же было мое удивление, когда Барма, увидев его, сказал, что это портрет Девы Раника Рерих, супруги русского художника, гражданина Индии Святослава Рериха. После смерти первого мужа, она уехала из Непала в Индию, где и вышла замуж за Святослава Рериха.

После обеда мы пошли в буддийский храм, стоявший на горе в восточной части местечка Бхимпхеди. Когда мы, сняв обувь, вошли в храм, то увидели изображение Будды, а на стенах развешанные полотна, рассказывающие о его жизни. Рядом с изображением Будды лежали тибетские ксилографы. Их было около двадцати связок. По словам настоятеля, в этом трактате много интересных фактов из истории Непала; так, например, он мне сказал, что слово «Непал» возникло якобы из слова «не», означающего по-тибетски «между», и «пал» — на языке санскрит — «палатка», «стан», «страна», то есть «страна, лежащая между Индией и Китаем».

Работа экспедиции близилась к концу. Нам оставалось только произвести профилактический осмотр и ремонт автомашин, передать геологическое оборудование непальским друзьям и после этого можно было отправляться домой.

Для ремонта автомашин потребовались подшипники. Среди запасных частей, находившихся в нашем распоряжении, их не оказалось, и начальник экспедиции Николай Иванович Покровский послал нашего механика Сашу Кузнецова и меня в южные города Непала за покупкой этого «чуда техники».

Рано утром, запасшись водой и сухим пайком, мы тронулись в путь. По крутой дороге спустились вниз из Бхимпхеди, проехали небольшой металлический мост, покрытый тяжелыми саловыми досками, и поднялись в гору, сплошь изрезанную террасами рисовых и кукурузных полей. Затем, проехав под канатной дорогой, начали быстро спускаться по шоссейной дороге вниз, к югу. И вот мы в пограничном городе Биргандже. Это небольшой городок с одной асфальтированной улицей в центре, которая идет прямо до индийского пограничного города Раксаул, где находится конечная железнодорожная станция Северо-восточной индийской железной дороги. Оттуда же начинается и непальская узкоколейная железная дорога.

Мы вылезли из джипа и пошли по магазинам. По обеим сторонам улицы были только магазины обуви и швейные мастерские. В каждой лавке, как правило, хозяевами были индийские мусульмане, одетые в яркие халаты. У входов в магазины висели надписи из Корана. На наш вопрос, где можно купить подшипники, нам отвечали, что нигде, может быть, только в Раксауле. Но Раксаул — индийская территория, а мы не имели туда виз. Тогда было решено отправиться на железнодорожную станцию Биргандж, где были ремонтные мастерские.

Мы пришли на станцию. На низких цементных платформах под палящим солнцем сидели в ожидании поезда люди с мешками. Около них ходили лавочники и предлагали газированную воду и мороженое. Вероятно, пассажиры уже давно дожидались прихода поезда. А ходят поезда там без всякого расписания. Одни составы следуют от индийской станции Раксаул, другие — от другой конечной станции непальской дороги города Амлекхганджа, находящегося в тридцати пяти километрах к северу от Бирганджа.

Непальская узкоколейная железная дорога была построена в 1926 году одной английской компанией для перевозки строительного камня и леса с территории Непала в Индию. До 1933 года узкоколейка управлялась компанией. После 1933 года она была передана непальскому правительству и стала называться Непальской государственной железной дорогой. По официальным данным, подвижной состав дороги состоит из восьми паровозов, двенадцати пассажирских и ста пятидесяти товарных вагонов. Когда мы подходили к станции, прибыл паровоз, за которым тянулось четыре пассажирских вагона. Как паровоз, так и вагоны по своим размерам представляли собой нечто вроде детской железной дороги. Только они имели очень запущенный и невзрачный вид.

Паровоз жалобно пыхтел и казалось, вот-вот испустит последний дух. Окна вагонов не имели стекол, из них торчали головы пассажиров, набитых в вагонах, как селедки в бочке. Не успел поезд подойти к станции, как, не давая возможности выйти приехавшим пассажирам, к вагонам бросились десятки людей. Внутри все было заполнено до отказа, многие взбирались на крышу или просто стояли на подножке — доске, прибитой вдоль всего вагона.

…Администрация железнодорожной станции и мастерских ничем не могла нам помочь. Один служащий посоветовал нам поехать в Амлекхгандж, где были другие мастерские по ремонту вагонов, и попытаться там найти подшипники. Когда мы садились в джип, поезд тронулся. Он медленно отвалил от станции, раскачиваясь из стороны в сторону и издавая гудки и пуская клубы белого дыма, стал набирать скорость. Максимальная скорость, которую может развить этот паровоз, — тридцать километров в час. Однако с такой скоростью паровоз никогда не ходит. Рельсы и мосты десятки лет не ремонтировались и с каждым днем становятся все опаснее для движения. Сразу же за Бирганджем через маленькую речушку наведен мост. Там паровоз сбросил пары и медленно прошел по мосту. Через несколько минут он уже далеко отстал от нашего джипа, и только резкие паровозные гудки, раздававшиеся где-то позади, напоминали нам о нем.

Проехав Симру — маленький населенный пункт, находящийся рядом с железнодорожной станцией и небольшим аэродромом, мы по широкому, посыпанному галькой шоссе поехали на север, к Амлекхганджу. Дорога шла по садовому лесу. Вдоль дороги встречались пешеходы, многие из них, потеряв всякую надежду поймать попутную машину и пройдя несколько километров по жаре, отдыхали, укрывшись от знойного солнца под тенью салового леса. Справа и слева лес и земля были черными. По-видимому, незадолго до нашего приезда был лесной пожар. Проехав по узкой насыпи, мы спустились к реке, для того чтобы объехать разрушенный мост. Сотни машин ежедневно ездят в столицу Непала — Катманду, и каждая из них огибает мост, проезжая реку вброд. В период же муссонов эта переправа становится одним из главных препятствий на пути к долине Катманду.

Вскоре мы въехали в город Амлекхгандж — конечный пункт непальской железной дороги. Отсюда все товары перегружаются на канатную дорогу или на автомашины и переправляются в долину Катманду. Проехав чистенькое здание бензоколонки, мы свернули с шоссе в узкую улицу и поехали к железнодорожным мастерским. Однако и в них не оказалось подшипников. Последняя надежда была на находящийся в городе магазин индустриальных товаров. Нам навстречу вышел хозяин. По обычаю индийских купцов, встречающих европейских покупателей, он посадил нас рядом с собой на стулья и предложил выпить кока-колы. Мы рассказали ему о своих злоключениях с подшипником. Хозяин хлопнул в ладоши, и на его зов вошел слуга. Через несколько минут на столе лежали различные автомобильные подшипники. Но нужного нам образца среди них не оказалось. Тогда я показал хозяину магазина наш сломанный подшипник. Он повертел его в руках, затем передал слуге, и тот скрылся. Вскоре был принесен новый подшипник, и, хотя хозяин заломил с нас астрономическую цену, мы были довольны. Теперь можно было исправить машину, из-за которой задерживался наш отъезд в Катманду. Уходя, мы спросили хозяина магазина, откуда же он достал этот подшипник. Хозяин, улыбнувшись, ответил:

— Взяли в железнодорожных мастерских. Они сами не знают, что у них есть.

Саша вспомнил, что нам еще нужен разводной гаечный ключ и спросил хозяина, нет ли у него, Хозяин ответил:

— Такой ключ вы найдете у американского инженера в Хетауре. Он там полновластный хозяин автодорожных мастерских.

Мы поблагодарили купца и тронулись в дорогу. Хетаура была нам по пути. Дорога шла в гору, поднимаясь с каждым километром на два с половиной метра к первой гряде Гималайских гор — хребту Сивалик.

Хребет Сивалик тянется на тысячи километров с востока на запад — от реки Брахмапутра до Синда, но сам по себе он невысокий, высшие точки его не превышают четырехсот-пятисот метров над уровнем моря.

Проехав несколько километров по шоссе и миновав тоннель под хребтом Сивалик, за проезд через который берут особую плату, и мост (тоже платный), мы подъехали к Хетауре — небольшому селению в долине реки Рапти. В этом районе находится заповедник, где еще имеются носороги и другие редкие дикие животные, на которых могут охотиться только король или его гости. Во время нашего пребывания в долине Рапти происходила охота на носорогов и тигров, специально организованная для английской королевы Елизаветы II. Охота с участием тысячи охотников и трехсот слонов закончилась весьма успешно — был убит один олень, одна тигрица и один носорог.

После охоты королевы Елизаветы II в Непале осталось шестьсот девяносто девять носорогов, если верить статистике, которую приводил американский журнал «Таймс».

Один из непальских друзей рассказал нам, что как только охотники удостоверяются в том, что носорог мертв, все присутствующие при охоте непальцы бросаются к животному в попытке достать ценную кровь, которая, густая, как масло, медленно вытекает из ноздрей носорога. Каждый охотник или обслуживающий охоту подбегает к носорогу и пропитывает имеющиеся у него платки и тряпочки кровью. Некоторые рвут для этого даже свою единственную рубашку. Непальцы считают, что капля запекшейся крови носорога, положенная на лоб умирающего, дает возможность последнему удачно перевоплотиться для дальнейшей жизни на земле. Особенно ценным считается рог носорога. Из него делают лекарственные мази и настойки, повышающие работу органов внутренней секреции. По словам Бармы, настойка из рога носорога помогает лучше, чем сковородка жареных воробьиных мозгов, до которых особенно охочи были в свое время сладострастные премьер-министры из семейства Рана.

Но сейчас в джунглях Непала с каждой охотой остается все меньше и меньше носорогов, как, кстати, и диких слонов. Если сто пятьдесят лет тому назад английский полковник Киркпатрик, побывавший в этих местах, писал дирекции Ост-Индской компании, что в непальских лесах масса слонов и носорогов, то сейчас уже об этом не скажешь. Животный мир лесов Непала уничтожается с катастрофической быстротой.

…Итак, мы свернули налево и поехали к автодорожным мастерским. Эти мастерские, по непальским масштабам, пожалуй, самые большие в стране. Их здания расположены по обеим сторонам дороги, ведущей к заповеднику. Домик хозяина — американца лет шестидесяти, находится на большой поляне около мастерских.

Навстречу нам вышла жена хозяина и сообщила, что ее супруг уехал в Биргандж и скоро должен возвратиться. Мы пошли в мастерские, где работали непальские рабочие. Около зданий стоял десяток автобусов и грузовых машин. Мастерские принадлежат непальскому правительству, но полновластным хозяином в них является американский специалист, живущий в Непале со своей женой уже лет десять. Никто без разрешения американца не может сделать и шага. Даже гаечный ключ, который был нужен нам, непальская администрация выдать не могла.

Вскоре приехал американец и распорядился выдать нам гаечный ключ.

Поблагодарив, мы распрощались со всеми и поехали домой, в Бхимпхеди.

Через несколько дней все было готово к отъезду в Катманду. Оборудование смазано и в полной сохранности передано непальским представителям.

Итак, прощай Бхимпхеди!

Мы погрузились на машины и тронулись в путь по новому шоссе Трибхуван Радж Патх. Строительство этой дороги общей протяженностью сто двадцать пять километров было начато военными инженерами индийской армии в 1952 году и закончено в 1956 году. Дорога была построена полностью на средства индийского правительства и передана непальскому правительству в качестве дара. Она была названа в честь умершего в 1955 году в Женеве короля Непала Триб-хувана, отца нынешнего короля Махендры, и дословно на непальском языке означает дорога короля Трибхувана.

Дорога играет исключительно важную роль в деле экономического развития Центрального Непала. Достаточно сказать, что после окончания работ и открытия движения по этой дороге стоимость потребительских товаров, идущих из района непальских тераев и Индии в долину Катманду, снизилась на сорок процентов.

У местечка Бхаинзе-Дхобан мы остановились, чтобы оплатить проезд по дороге Трибхуван Радж Патх. Формальности затянулись более чем на полчаса. Я слез с машины и подошел к небольшому храму Ганеша — бога мудрости, который построен в начале дороги для шоферов-индуистов. Шоферы, перед тем как начать свой опасный путь, приносят жертву Ганешу.

Я вошел в храм и, к удивлению, нашел там двух козлов, которые поедали жертвенные цветы и рис. Я давно задавал себе вопрос, кто же убирает храм? И вот только перед самым отъездом из Непала этот вопрос нашел свое разрешение. Все принесенные богам жертвы поедают животные. Более того, когда не остается цветов и вареного риса, они начинают облизывать измазанные рисом изображения богов.

Формальности окончены, и мы на машинах взобрались по серпантинам асфальтированной дороги вверх на вершины хребта Махабхарат. Дорога причудливо извивалась, уходя все дальше в туманную высь.

Вдоль обочины шли пешеходы и пастухи со скотом. Почти все они были одеты, как наши горцы на Кавказе, не было у них только бараньей шапки на голове и чуреков на ногах. Во многих местах велись ремонтные работы. Десятки людей с кирками в руках рубили скалы и расширяли дорогу. Особенно много таких работ производилось в районе перевала, где часто бывают обвалы и оползни.

Вот машина заревела и начала взбираться вверх по дороге, усыпанной галькой. Дорожные рабочие, тесно прижавшись друг к другу, прислонились к скале и ждали, пока мы проедем. Справа, в метре от обочины, зияла пропасть. Внизу были видны обломки машин. Видимо, это один из опасных участков дороги. Я смотрел в пропасть, а затем поднял голову и увидел Бхимпхеди. Передо мной, как маленький макет, на ладони лежало селение, которое мы покинули утром. Рядом с ним виднелся небольшой холм с крепостью. Это был форт Чисопани с тюрьмой, которую мы посетили накануне нашего отъезда.

Но вот машина достигла гребня хребта Махабхарат. Асфальтированная дорога поперек хребта прямой линией подходила к столбу с отметкой 8169 футов. Это наивысшая точка горной дороги Трибхуван Радж Патх. Подул резкий ветер, и стало непривычно холодно. Температура воздуха была около семнадцати градусов, но для нас это был мороз.

Через пятьсот метров кончилась прямая полоса дороги, и она начала спускаться вниз. На высоте восьми тысяч футов стояла у края дороги небольшая харчевня. Это место называется Даман. Отсюда путники любуются панорамой Гималаев. В ясный день, когда на небе нет ни облачка, с площадки Дамана можно хорошо наблюдать снежные вершины гималайских гор на пятьсот километров вокруг. Из Дамана видны пики Ганеш Химал, Химал-Чури, Манаслу и Аннапурна. Джомолунгма остается за горами, и ее не видно.

Мы остановились около корчмы, слезли с машин. К нам тут же подбежал хозяин харчевни и пригласил к себе. В харчевне, кроме виски, непальского коньяка, сигарет, крепкого чая и риса, не было ничего. Но через несколько минут нам принесли чай и вкрутую вареные яйца без скорлупы. Белок был весь в отпечатках грязных пальцев. Наши гостеприимные хозяева хотели угодить нам и даже очистили яйца! Но нас это уже не пугало. Бывало и не такое! Мы съели яйца, запили их чаем и, поблагодарив хозяев, тронулись в путь. Машины пошли вниз к живописнейшей долине Палунг, расположенной на высоте пять тысяч шестьсот футов. Вид был просто изумительный. Зеленые луга, раскинувшиеся на десятки километров вокруг, маленькие белые домики, стада упитанных коров и хрустальная чистота небольшой реки посредине радовали глаз, и мы с удовольствием грелись в теплых лучах солнца, которое нам показалось необыкновенно ласковым после прохлады на главном перевале хребта Махабхарат.

Вскоре дорога опять пошла в гору и, пройдя мимо местечка Тистунга (6600 футов), спустилась к небольшой долине Сариан, а затем пошла по выдолбленному в скале уступу. Дорога врезалась в скалы и шла, причудливо извиваясь. Слева зияла бездонная пропасть. Машина сбавила ход, и в тревожной тишине за рокотом мотора был слышен шорох гальки, выскакивающей из-под колес грузовика. Навстречу нам шла машина, которая прямо перед нами остановилась. Шофер индиец с руганью обрушился на нашего шофера, но тот был не из пугливых и отвечал тем же. Никто не хотел уступать дороги. Это обычное явление на горных дорогах Непала. Шофер грузовой машины может уступить дорогу легковой или джипу, но своему товарищу по баранке — никогда. Перебранка между шоферами продолжалась около получаса. Наконец я не выдержал и попросил нашего шофера уступить. Тот начал двигать машину назад. То же самое сделал и шофер встречной машины, но когда образовался проход, шофер встречной машины ринулся вперед и, проезжая мимо нас, с улыбкой победителя кинул вдогонку нашему шоферу несколько оскорбительных слов. Наш шофер выскочил из кабины и, размахивая руками, в свою очередь высказался по адресу нахала-водителя, затем вновь сел в машину, и мы поехали дальше. Проехав скальный участок пути, шофер сделал намастэ. Главная опасность была позади. Этот участок самый трудный, и именно на этом участке часто бывают аварии, которые иногда оканчиваются катастрофой. Поэтому, как правило, иностранные гости, несмотря на красоту дороги, не ездят по Трибхуван Радж Патх, а предпочитают летать на самолетах.

После скального участка дорога взбиралась в гору до перевала Тханкота, находящегося на высоте пяти тысяч футов. Миновав этот перевал, перед нами раскинулась долина Катманду (4300 футов). Почти десятичасовой переход через горную гряду Махабхарат окончился у шлагбаума, где проверяли квитанции об уплате пошлин за пользование дорогой. Мы приехали в Катманду и поселились в доме для гостей — так называемом «Гестхаузе».

Наше путешествие по Непалу подходило к концу. Билеты на самолет были уже на руках. В индийской столице Дели нас ждал советский лайнер ТУ-104.

И вот мы вновь на аэродроме Гаучар. Около нас стоят непальские друзья и с грустью наблюдают за тем, как мы проходим таможенный осмотр. Таможенные формальности окончены. Мы идем к самолету. Взмахивание десятков рук, все говорят нам напутственные слова и слова благодарности.

Но вот выбежал на дорожку шофер Отелло. Он чисто одет, и в его руках маленькая черная шапочка. Он подошел к Николаю Ивановичу и передал ее ему на память. Затем сложил руки на груди и сказал «намастэ». Грустно улыбнувшись, он добавил по-русски:

— Поехали, саб.

Мы засмеялись, и у многих на глазах навернулись слезы. Да «поехали», только не на твоей машине в Катманду, а домой на самолете. До свидания, наши дорогие друзья! Мы были у вас не последними, еще десятки советских специалистов приедут к вам и будут помогать вам так же искренне и честно, как это старались делать мы.