Сквозь Пекло

Глава тридцать девятая

Святозар резко проснулся, вскрикнул и порывчато сел. Сердце внутри стучало дюже скоро, верно желая вырваться наружу, пот градом катил с лица, и так тяжело дышалось, вроде не хватало воздуха. Наследник чувствовал, как тревожно вздрагивает больная нога, а перед глазами опять поплыл серый, густой туман. Святозар застонал, и глубоко вздохнул, наполняя легкие воздухом, и сызнова прилег.

— Что с тобой, Святозар, — тревожно спросил Джюли, услышав, крик и стоны наследника.

Святозар взял в руки подушку и вытер ею пот с лица, да прерывисто задышал, так как только сейчас сердце забилось ровнее и спокойнее, а погодя сбивчиво ответил:

— Мне приснился сон… И в этом сне Богиня Буря Яга Усоньша Виевна сказала мне, что ты Джюли можешь излечить мне ногу.

— Излечить ногу? — взволнованно вопросил Джюли. — Но как… Вий сказал, что вода из жидко-стоячего озера теперь тебе не поможет.

— Он сказал… Джюли, — прерывисто пояснил Святозар, все еще делая глубокие вздохи. — Что принесенная им вода не поможет… но… может, поможет… вода принесенная тобой.

Джюли молчал, обдумывая слова наследника, и лишь сильнее стучал палкой о камень. Какое-то время спустя он перевел взгляд на движущуюся вереницу, и внезапно положив палку на валун, побежал к душам. Он подбежал к ним вплотную, сложил вместе свои фиолетовые ладони, и, протянув их к душам, негромко, что-то зашипел. Святозар увидев такое, резво сел на покрывале и уставился на Джюли, который протягивал ладони к душам, настойчиво шипя и выпрашивая воды. Однако души идущие в веренице, или отталкивали руки Джюли, или открывали рты и громко шипели, что-то в ответ. Неожиданно душа с зеленой до локтя рукой остановилась, посмотрела сначала на протягивающего руки Джюли, потом на сидящего в темнице Святозара, и еле заметно кивнула головой. А после неторопливо перелила жидкость из своей зеленой ладони в ладони Джюли, каковой тут же развернувшись, ретиво побежал к темнице. Наследник узрев бегущего к решетке Джюли, вскочил на ноги, и, придерживаясь за стены, да прутья решетки, поспешил к двери. Он присел возле двери, размотал черную, пропитанную кровью, материю с раны, и просунул ногу через решетку навстречу Джюли. А тот подбежав к ноге, опустившись на присядки подле, порывисто вздохнул, вроде набираясь храбрости, и вылил воду на рану. Лишь жидкость попала на рану, как в тот же миг, кровь с нее перестала сочиться, края словно обуглились, и маленький кусочек на ней, справа, покрылся плотной болячкой. В тоже мгновение, как кровь перестала течь, и появилась крошечная болячка, у Джюли обе руки до локтя вспыхнули, и стали светиться фиолетовым светом. Джюли обернулся, а Святозар поднял глаза от своей раны и посмотрел на ту душу, которая дала им воду. Теперь на этой душе была зеленой не просто рука до локтя. Эта душа почти вся засияла зеленым светом, не только обе руки, голова, обе ноги, но и все тело ярко горело, лишь на голове у нее, как у ежика иголки, торчком стояли черные волосы.

«О, Боги мои!» — на восурском языке, громко закричала душа, и принялась ощупывать себя руками. Души, которые шли за душой-восуром следом и были остановлены ей, ошарашено уставились на это сияние, но тут же словно из-под земли появились три дасуня. Они увидели сияющую зеленым светом душу и кинулись к ней, взмахнув своими кнутами, покрытыми голубовато-белым пламенем. Дасуни оплели ими руки души-восура, и поволокли ее в сторону дворцов Вия и Пана. А третий дасунь размахнулся и ударил длинным кнутом остановившиеся души, которые тут же выровнив строй продолжили свой путь, стараясь догнать ушедшую намного вперед вереницу.

Лишь только дасуни появились, как Джюли вскочил на ноги, и, подбежав к валуну, схватил лазурную палку и вновь принялся за свою работу. Святозар также поспешно втянул ногу обратно, и, поднявшись, придерживаясь за решетку и стены, направился к своим подушкам. Усевшись на прежнее место, наследник оперся спиной о стену, и принялся осматривать ногу. Он осторожно потрогал рану и улыбнулся, потому как рана хоть и болела, но все же… все же была излечима… И он… он — Святозар, даже здесь в этом Пекле не был покинут своими Богами, своим отцом ДажьБогом.

Дасунь, который бил зазевавшиеся души кнутом, еще несколько раз взмахнул им, окатив хлесткими ударами их спины, а затем направился к валуну Джюли. Он сдержал свою поступь в шаге от валуна, и узрев его фиолетовые руки до локтя, страшно зашипел, стремительно взмахнул кнутом и начал бить его концом Джюли по спине.

— Не смей, не смей, — громко закричал Святозар, и, вскочив на ноги, кинулся к решетке. — Не смей его бить, а то… а то… а то я скажу Вию, что ты плевал на меня… И тогда он будет бить уже тебя, своим хлыстом, по твоей уродливой голове.

Дасунь уже было наново занесший кнут над Джюлем, услышав слова наследника, опустил его. Он мрачно глянул своими черно-красными глазами на Святозара, скривил длинные, от уха до уха, губы и пошел вперед, по движению вереницы, начав с особой жестокостью хлестать кнутом души грешников.

— Больно, Джюли, — спросил Святозар, и, прижавшись к решетке лицом, протянул к нему руку и дотронулся до холодного, черного плеча души.

— Нет, — закачав головой, восторженным голосом ответил Джюли. — Так приятно…

— Что приятно? — не понял душу наследник.

— Добро творить приятно, — откликнулся Джюли. — Так приятно… я даже этого и не знал никогда… не знал.

— А…а…а…,- протянул Святозар и улыбнулся, посмотрев на радостно вздрагивающего и восхищающегося Джюли. — А я уж подумал, что тебе приятно, когда тебя кнутом бьют.

— Эх, Святозар, — все так же восторженно проронил Джюли. — Я даже этого не почувствовал.

Наследник развернулся и пошел вдоль темницы, слегка опираясь на больную ногу и придерживаясь за стену рукой, продолжая улыбаться, радуясь испытанному Джюли счастью. Он достиг стены противоположной решетке, и, остановившись обок, ощупав выпуклую ее поверхность, спросил:

— Джюли, я гляжу, блюдо с едой уже забрали?

— Да, Святозар, забрали. Ты, уснул, а через какое-то время пришел Вий и с ним дасуни, — ответил Джюли и перестав бить палкой по камню, принялся гладить правой рукой левую, нежно касаясь пальцами фиолетового света. — Вий был дюже недоволен, что ты недоел, как он повелел тебе. Но потом увидев, что ты спишь, и тяжело стонешь во сне, заставил Маргаста осмотреть тебя. Маргаст войдя в темницу ощупал тебя и сказал, что ты теплый, а стонешь, оно как болит нога. Воевода приказал Маргасту шептать, чтобы снять боль, и хотя тот был очень недоволен, но все же зашептал. А когда ты перестал стонать, и затих, Маргаст вышел из темницы, и они с воеводой ушли.

Святозар слушал Джюли, а сам с интересом разглядывал выпуклости на стене, которые на самом деле оказались не выпуклостями, а словами на языке Богов. Он провел ладонью по символам, и негромко спросил у души:

— Джюли, ты, знаешь, что написано на этой стене? Видишь тут слова… Одно слово наверху, другое под ним… ты сможешь прочитать?

Джюли оторвал свой взгляд от фиолетовых рук, повернул голову, и, посмотрев на слова, суетливо покачал головой. Он поднял лазурную палку с валуна, и, вернувшись к своему многовековому занятию, добавил:

— Нет, Святозар, я этот язык не знаю.

— Это язык Богов, — пояснил наследник. — Я немного на нем говорю, но читать не умею… интересно, что тут написано?

— Язык Богов… я не знаю язык Богов…,- тяжело вздохнув, ответил Джюли.

— Ты же душа, — заметил Святозар и погладил слова рукой. — Ты, должен знать все языки, и язык Богов тоже.

— Нет… я, черная душа, а язык Богов понимать может лишь светлая душа, — горестно сказал Джюли. — Я же как чернота, знаю лишь языки Яви и язык Пекла.

— Шипение змеи, вот, что из себя, представляет язык Пекла, — раздраженно произнес Святозар. — Шипение змеи… да и наверно, шипение змеи намного мягче, чем язык Пекла.

Святозар замолчал, все еще стоя возле слов и обдумывая, как же открыть их. Затем он дотронулся кончиками пальцев до верхнего слова и зашептал заговор в надежде, что знаки откроются и превратятся в восурские слова. Одначе ничего не произошло, слова начертанные на языке Богов, никак не проявлялись. Наследник стоял и смотрел на слова, нежно поглаживая то, что принадлежало свету и добру, а после он почему-то вспомнил свой бой с Сатэгой, и слезы ДажьБога и Перуна, которые лечили его раны. И тогда Святозар со всей силы стукнул себя правой рукой по ранам на левой руке, громко вскрикнул, на мгновение от боли присел, позволив слезинки вытечь из глаза. Наследник протянул руку, осторожно снял слезинку на указательный палец, и все еще постанывая от боли, нанес ее на слово. И немедля слезинка, словно почка на веточке, набухла, увеличившись в несколько раз, и побежала от начала слова, огибая каждый заворот, загиб и крючочек, а добежав до конца слова, впиталась в уголок последней буквы. И стоило лишь слезинки впитаться в уголок, как в тот же миг, слово нежно засветилось неярким, небесно-синим светом, а буквы стали перемещаться по кругу. А когда они совершили несколько кругов, то внезапно остановились, образовав на восурском языке имя Бога.

— В-Е-Л-Е-С, ВЕ-ЛЕС, — прочитал Святозар, и радостно сказал, обращаясь к Джюли. — Слышишь, Джюли, тут написано — Законная сила над лесом, а знаешь, чье имя так произносится — имя Бога Велеса… Ты, понимаешь… понимаешь, — взволнованно добавил наследник. — Значит в этой темнице сидел сам Бог Велес… вот это да…

Святозар погладил пальцами нижнее слово, ощущая внутри себя, взволнованное состояние души, и снова стукнул себя по ране, а когда из глаза выкатилась слезинка, также как и впервый раз нанес ее на слово. И все вновь повторилось, слезинка добежала до конца слова, впиталась в ее уголок, слово засветилось небесно-синим светом, а после перемещения остановилось. И лишь это слово остановилось, наследник громко вскрикнул.

— Что, случилось, Святозар, — спросил Джюли, и, повернув голову, устремил взгляд на наследника.

— Джюли, ты видишь, эти светящиеся слова? — поинтересовался Святозар и отступил так, чтобы Джюли смог их хорошо разглядеть.

— Святозар, почему ты сказал, что слова светятся? Они какие были темные такие и остались, — пожимая плечами, ответил Джюли.

— Эх, Джюли, Джюли… ты, черный как ночь и наверно, поэтому не видишь небесного сияния, — вздохнув, заметил наследник, и провел пальцами по нижнему слову. — Здесь написано имя — Бог вечно Дарующий Жизнь. Здесь написано имя, моего отца, ДажьБога! В этой темницы он сидел покуда его не вывел отсюда Бог Перун! Теперь понятно почему, эта темница гасит светлую магию… она создана Чернобогом, нарочно для Бога Велеса, и заключает в себе огромное зло… Зло, которое не позволяет внутри себя творить добро и свет…. Джюли, а скажи мне, что там над темницей?

— Этот ряд темниц, — пояснил Джюли. — Упирается одним боком в скалу. Левая стена, и крыша твоей темницы, это кусок огромной скалы. Кажется, что твою темницу выдолбили прямо в ней.

— А, справа, в соседней темнице, тоже стоят черные души? — поспрашал Святозар.

— Я не могу, точно сказать, есть ли там души… но оттуда никакого звука не идет, наверно там пусто… И знаешь Святозар, я никогда не видел, чтобы туда приводили черные души, — произнес Джюли. А погодя понизив голос, почти шепотом досказал, — идет Вий, и видно сразу, он очень, очень сердит, потому как направо и налево хлещет хлыстом дасуней.

Святозар встревожено посмотрел на начертанные на стене имена Богов, и, чтобы снять их неяркое свечение, провел рукой по ним, прошептав заговор, но небесное сияние не спадало. Наследник провел по словам свисающим длинным рукавом рубахи, в надежде, что от черноты они пропадут, но слова, как светились, так и продолжали светиться. Вий подходил ближе, это слышалось по его тяжелой поступи и едва вздрагивающей земле. Святозар повернулся спиной к именам Богов стараясь их хоть немного загородить, и надеясь, что также, как и Джюли, Вий их не увидит. Вскоре воевода потребовал закрыть глаза, наследник улыбнулся, и, сомкнув очи, замер на месте. Вмале Вий подошел к решетке, остановился, да тяжело, протяжно вздохнув, сказал:

— Эх, человек, что же ты, творишь? Ну, в самом деле, зачем, ты открыл слова на стене? Зачем осветил руки, этой черной душе? Зачем полностью осветил другую душу грешника? Уж, я и не знаю, чего ты шалопай, добиваешься?

— Воевода, — ответил Святозар и шагнул вперед, понимая, что Вий прекрасно разглядел имена Богов. От того порывчато шага он тягостно покачнулся, и, чтобы не упасть оперся рукой о стену, а после добавил, — я не освещал эти души, они сами посветлели… Они совершили добро дело и посветлели.

— Доброе дело? — удивленно переспросил Вий. — Это какое же, доброе дело, можно совершить в пекельном царстве, скажи, ты, мне…

— А, ты, посмотри Вий, на мою ногу, — наследник придерживаясь за стену подошел к решетке, опустившись на покрывало, сел и просунув ногу сквозь решетку, показал рану.

Слышно было, как тяжело, то ли присел, то ли наклонился воевода, и прерывисто задышал, да весьма осторожно коснулся пальцем обугленных краев раны и болячки, а поднявшись, заметил:

— Что ж, хоть одной бедой у меня меньше.

Святозар втянул ногу обратно, и, поднявшись, придерживаясь за прутья решетки, восторженно сказал:

— Добро, добро сотворенное этими душами осветило их… значит даже в Пекле. Понимаешь, Вий, даже в Пекле остается надежда стать чище и лучше… остается возможность исправиться и уйти в Явь светлым и чистым.

Воевода гулко цыкнул языком, и словно усмехаясь, произнес:

— Ишь ты, растревожился — то как… Оно тебе это надо… могут эти души стать в Пекле светлее и чище, надо?… Вот же беспокойный какой… Да, и, что толку-то, оттого, что эти души засветились. Покуда они не выполнят наказания положенного им Радогостом, не смогут они возродиться… И ты, мне вот лучше ответь… чего мне теперь делать с этой светящейся душой грешника, ведь он не исполнил наказание, а светится так ярко, что Чернобог его точно заметит… охо… хо. Сколько же ты, человек, доставляешь хлопот.

— А, ты, воевода, дай этой зеленой душе ведро, — улыбаясь, предложил наследник. — И он тогда быстро доставит к гостиному двору, положенное количество воды.

Вий, какое-то время хранил молчание, и негромко хмыкнув, поинтересовался:

— Это, ты, так шутишь, что ли?

Святозар громко засмеялся, но тут же закрыл себе рот рукой, и услышал, как недовольно зашипел на него Вий.

— Да, воевода, — подавляя в себе смех, откликнулся Святозар. — Я пошутил. Но если тебе понравился мой совет, воспользуйся им.

— Очень ты умный, как я погляжу, — пробасил воевода и переступил с ноги на ногу.

Наследник отошел от решетки, и, придерживаясь за стену, вернулся к своим подушкам, да опустился на них и вытянул вперед ногу, потому что та дюже сильно разболелась.

— Вий, — обратился Святозар к воеводе. — А ты, избавься от меня. Доведи меня до ворот из Пекла, я скажу слова силы, ворота отворятся и я уйду… И тебе хорошо и мне, — наследник оперся спиной о стену и тихо застонал, так как рана на ноге опять заполыхала и задергала.

— Если бы ворота не охранял твой враг Горыня, — вздохнув ответил воевода. — Я бы так уже давно поступил… Но Горыня тебя не пропустит, никогда… Радуйся тому, что он плохо стал видеть и плохо слышать, и не смог разглядеть твоего лица и услышать твоего имени, когда тебя схватил Пан… А иначе бы Горыня растоптал, или разорвал тебя, и я бы не успел тебя спасти. Ведь Горыня — он очень, очень сильно ненавидит тебя… Так, что мальчишечка, его больные, полуслепые глаза и глухие уши спасли тебе жизнь. — Вий на мгновение прервался, негромко, что-то зашипел, а после продолжил, — и, я, не смогу тебе помочь выйти отсюда, через пекельные ворота. Но я надеюсь, что ДажьБог не покинет своего сына. И как когда-то Бог Перун, пробил проход и вывел ДажьБога из Пекла, так точно поступит и ДажьБог и спасет тебя, тем более, ты, так на него похож и лицом… и всем остальным… как я погляжу… А пока, я прошу тебя, слышишь человек, прошу, а не повелеваю, будь мудрым и осторожным, только так, мы сможем сохранить твою жизнь… И еще, человек, ты должен питаться. Раны, которые у тебя на руках и спине не заживут в Пекле, и, чтобы у тебя были силы, ты должен есть.

— Вий, — отозвался, до этого внимательно слушающий воеводу, Святозар. — Но это есть невозможно, твоя пища не вкусная. Поверь мне, я и так, впихивал в себя силком твою еду, преодолевая желание, все это выплюнуть прямо на покрывала.

Воевода немного помолчал, тяжело переступил с ноги на ногу и зашипел, в ответ послышалось шипение Джюли.

— Мальчишечка, — обратился к наследнику Вий. — Сначала надо есть, потом пить. Иначе горький вкус смольего дерева сделает пищу безвкусной… Я не подумал, что тебя следует предупредить об этом… Однако я сейчас же дам повеление, чтобы тебе принесли еду, и ты поешь, так как настойка уже впиталась в твою кровь и растворилась на твоем языке… Ты уже так долго находишься здесь, а толком — то и не ел… и я вообще удивляюсь, как ты еще переставляешь свои ноги.

Вий замолчал, и негромко зашипел, послышалось шарканье ног, скрип отмыкаемого замка и наследник услышал, как раскрылась решетка. Воевода тяжело шагнул вперед, встав рядом с вытянутой ногой Святозара, и добавил:

— Человек, я закрою слова, но ты, больше их не открывай.

— Вий, — ответил наследник. — Но черные души их не видят.

— Да, черные души их не видят, ты прав, — согласился воевода. — Но их видят Боги… Я и Чернобог… поэтому, ты, не должен больше их открывать.

— Хорошо, Вий, даю слово, — молвил Святозар, и, протянув к больной ноге руку, стал гладить края раны. — Я больше не открою слова.

— Великазбой рескаво Ас ошлёвке![26] — громко сказал на языке Богов Вий.

Воевода произнес слова, засим наклонился над Святозар, убрал его руку от ноги и осторожно провел своим толстым, гладким пальцем по краю раны, и тихо спросил:

— Болит нога?

— Болит, — также тихо, проронил наследник. — Но зато не кровоточит, воевода.

— Плохо, что болит, плохо…,- протянул Вий. — Слишком много боли, а боль как известно изматывает человека, а измотанный он быстро слабеет… Мне же надо, чтобы ты не слабел. — Воевода распрямился, тяжело выдохнул и добавил, — странно, что вода помогла… Она не должна помогать, должна была наоборот разрушить твою ногу, после воды из озера кипучей злобы и слюней… Странное все-таки — это добро… этот свет и чистота.

Вий еще раз протяжно выдохнул, и, развернувшись, вышел из темницы, а Святозар подложил под ногу подушку, чтобы та меньше дергала, и чуть слышно поспрашал:

— Воевода, ты еще тут? — и поморщил лицо, потому что внезапно и весьма сильно заболели раны на руках, спине и щеке.

— Да, я здесь, — ответил Вий и затоптался на месте, тяжело переставляя ноги. — Сейчас тебе принесут еду, поставят, и я тогда уйду. Не хочу больше, чтобы тебе плевали в блюдо.

Через некоторое время в темницу принесли блюдо, поставили рядом со Святозаром, и, закрыв двери, воевода, в сопровождении шипящих дасуней, тяжело ступая, ушел к себе во дворец. И как только Вий ушел, раны на руках, спине и щеке сразу перестали болеть, точно Маргаст прошептал над ними свои шептания.

Наследник открыл глаза, посмотрел на стенку, где допрежь сияли имена Богов, впрочем теперь на ней опять находились лишь темные выпуклости. Святозар придвинул к себе ближе блюдо, поднял утиральник и оторвал кусочек от шарообразного мяса, да засунул в рот, и от удовольствия закрыл глаза. Нежное, сладковатое, словно вареный осетр, мясо было очень даже вкусным. После затянувшейся голодовки, наследник почувствовал внутри себя, сильнейшее желание есть, и как всегда, быстро съел все мясо, оголив при этом круглый, розоватый скелет неизвестного существа. Наследник поднял скелет с блюда и принялся его рассматривать. Прямо посередине скелета у существа проходил толстый, длинный позвоночник, к которому с обеих сторон крепились дугообразные, тонкие ребра, сходившиеся впритык друг к другу на обратной его стороне.

— Что это за зверь был? — спросил Святозар и протянул скелет в сторону Джюли, тот обернулся, глянул на розоватый скелет, и, приподняв плечи, пожал ими. — Джюли, — обратился к душе наследник, немного погодя. — А, скажи мне, почему вереница душ, идет лишь в этом направлении? Как же они возвращаются обратно?

— Там под землей находится коридор. Темный, узкий и страшный коридор, — ответил Джюли, и порывисто вздрогнул всем телом. — В том коридоре царит вечная, вечная тьма… тьма и холод. Души несут воду до гостиного двора, выливают ее на постройку и точно по крутому склону летят туда, вниз в подземный коридор. Тот коридор дюже узок, и когда души идут по нему, то касаются плечами его стен, стараясь пробиться вперед, а стены словно сжимаются, пытаясь остановить их движение и сдержать их поступь. И каждый раз… каждый раз когда душа касается такой стены, та обжигает ее леденящим холодом…. Души идут под землей до озера, а дойдя, начинают карабкаться по такому же крутому склону наверх, и, вылезая из этого коридора, вновь встают в вереницу…. Но если какая-то душа не успеет встать в свое время, на свое место, то дасуни тут же ее схватят и приведут на жертвенник, да возложив на него будут сечь кнутами… И это очень, очень больно… поэтому души стараются изо всех сил, карабкаясь наверх по склону, лишь бы не потерять свое место, в веренице.

— Ужас, — содрогаясь и вспоминая стол укрытый красной материей, скрученную, черную веревку и кнут, протянул Святозар. — Ужас… А тебя, Джюли когда-нибудь били там?

— Да, били, — чуть слышно проронил Джюли. — И это очень, очень больно… больно…

Святозар положил скелет существа на блюдо, и, укрыв его останки черным утиральником, посмотрел на Джюли, и наполненным жалостью голосом, вопросил:

— А тебя за что? За что били? Ведь твое наказание, стоять и пробивать этот камень насквозь.

— Иногда Чернобог ходит смотреть на постройку гостиного двора, — пояснил Джюли и испуганно оглянулся, вроде страшась, что их подслушают. — И тогда он заставляет дасуней бить меня, а посем являет Чудо.

— Чудо? — переспросил Святозар. — Какое может являть чудо Чернобог?

— На площади в центре пекельного царства, — начал сказывать Джюли, и оторвавшись от своего валуна и стучания по нему, повернул голову к Святозару, и воззрился на него своими черными глазами. — Стоит великой силы столб, рядом с ним глубочайшая зчаша.

— Чего, чего, ты сказал, — переспросил наследник, перебив Джюли. — Я не понял.

— Ну, так называется углубление — зчаша, — объяснил Джюли. — Около столба и зчаши стоит душа грешника, который когда-то дюже много молил и просил Богов о помощи, но так как они не отклекались, утомленные его постоянным выпрашиванием, он решил молить и просить помощи у Чернобога. После смерти Радогост приставил его к столбу, чтобы он продолжал молить и просить, до тех пор, пока Чудо Чернобога не заполнит зчашу доверху.

— Хэ…,- поморщившись, заметил Святозар припоминая запах исходящий из углубления. — Я видел эту зчашу. Там внутри находится, что-то черно-зеленое и весьма воняет, впрочем как и все в Пекле, — и наследник передернул плечами.

— Это и есть Чудо, — кивнув головой, торжественно молвил Джюли, и, повернув свою черную голову к валуну, вернулся к наказанию. — Чернобог приходит к столбу, дотрагивается до огня ладонью и громко, что-то кричит на языке Богов, который тут знает лишь он, Вий и Пан…

— И еще Горыня, — поправил, Святозар, Джюли, и улегся на покрывалах, подоткнув под спину подушки.

Джюли перестал стучать палкой, развернулся, с любопытством зыркнул на Святозара, а после продолжив свое многовековое занятие, произнес:

— Чернобог громко кричит, и в тот же миг дасуни пригоняют вереницу душ к площади. Души и дасуни падают на колени, опускают головы и прижимаются лбами к земле, да закрывают глаза… И ждут, ждут… когда с неба упадет в зчашу капля Чуда.

— Не понял я, чего-то, — удивленно пожимая плечами, поспрашал наследник. — Откуда же они тогда знают, что в зчашу падает капля чуда, да еще и с неба? Они же вроде глаза закрывают, лбами прижимаются к земле… Да, и вообще, может это Чернобог плюет в зчашу… Плюет он туда, никакое это не чудо, а просто напросто его плевок.

— Нет. — Замотал головой Джюли, и еще более торжественным голосом, добавил, — ведь та душа, которая стоит возле столба все видит… Она видит, что Чудо прилетает с неба.

— Погоди, Джюли, — усмехаясь, заметил Святозар. — Ты, что с этой душой разговаривал? Или она после прилета чуда, говорила, что-то?

— Нет, она смотрит в небо и шепчет, дасуни и черные души, стоят на коленях, и, прижавшись лбами, ждут прихода Чуда, — ответил Джюли. — Стоят на ногах только Чернобог, и Пан, который обходит кругом души и дасуней и проверяет у всех ли закрыты глаза… а та душа около столба наблюдает за приходом Чуда. Когда Чудо падает в зчашу Чернобог говорит, что-то на языке Богов, а Пан громко выкрикивает: «Свершилось Чудо! Свершилось Чудо!» и тут же душа начинает ему вторить.

— Джюли, — тихо засмеявшись и прикрыв рот рукой, проронил наследник. — Ведь кроме Чернобога и Пана никто ничего ни видит.

— Душа, видит, — не соглашаясь со Святозаром, отозвался Джюли. — Душа-то видит…

— И чего она видит? — не унимался наследник, на миг перестав смеяться. — Чего? Ты же с ней не говорил, ты ее не спрашивал… а она тебе ничего не отвечала…Ну, как же можно в такое чудо верить… В чудо которое ты своими глазами не видел, руками не щупал и не нюхал… хотя по-моему нюхать это вовсе и не стоит… Скажи Джюли, а Вий, там бывает на этом схождении чуда? Вий туда ходит?

— Нет, — покачав головой, ответил Джюли. — Никогда воевода там не бывает. Он провожает Чернобога до гостиного двора, а засим уходит в свой дворец. Вий никогда не смотрит, как наказывают меня на жертвеннике, и как сходит Чудо.

— Значит, я точно угадал, — сказал наследник и звонко засмеявшись, схватил подушку и уткнулся в нее лицом, стараясь справиться с неудержимо-громким, разлетающемся по Пеклу светлым смехом. Святозар на морг затих, глубоко вздохнул, убрал от лица подушку и срывающемся на смех, голосом, добавил, — Чернобог туда плюет, а вы все дурашманы радуетесь! Радуетесь схождению его слюны!!!