Сквозь Пекло

Глава сорок первая

Святозар пришел в себя, но открыть глаза ему не удалось, потому как на них сверху, что-то лежало. Он пошевелился и протянул правую руку к очам.

— Человек, — услышал наследник, голос воеводы, и чьи-то пальцы, перехватив, остановили движение его руки. — Лежи смирно… Ох, человек, человек, — вздыхая добавил Вий. — Чего ты добиваешься, никак я не пойму… смерти хочешь своей ты, что ли… Ну, скажи мне, зачем, ты, связался с этим дурашманом Паном, погляди, что он с тобой сделал… Хорошо еще, что мы с Маргастом, услышав вопли этой души, во время пришли и спасли тебя… Спасли твое лицо и глаза, а что было если бы, мы помедлили, а не было бы тогда у тебя глаз и лица… Глупый, глупый, горячий, ты, мальчишка. Что же ты творишь, чего добиваешься. Эх…эх…эх, это же Пекло, здесь все злое и жестокое, разве можешь, ты, мериться здесь с этим злом своим светом и добром. — Воевода замолчал, тяжело переступил с ноги на ногу и спросил, — Маргаст, ну, как там его лицо?

— Да, как, ваша мудреность, — тонким голоском пропищал Маргаст. — Никак его лицо, да и никак его глаза. Мазью я их помазал, шептания наложил, но нужно время, чтобы это все зажило, а глаза стали видеть, вы же знаете все сами, ваша мудреность. Ему, человеку, еще повезло, что он сомкнул очи, а то бы ослеп.

— Эх, человек, человек, — горестно заметил Вий. — Мальчишка, мальчишка, ты глупый, горячая голова… Вот теперь лежи тут и не шевелись мне, а если поднимешься, то я тебя напою зельем долгого сна и будешь, ты, у меня спать очень, очень долго и много. Понял, ты, меня мальчишка?

— Святозар, Вий. Меня зовут Святозар, — усталым голосом откликнулся наследник.

— У тебя много имен: Святозар, Богомудр, Керк, Святозар, — перечислил их воевода. — Мне проще звать тебя мальчишкой, потому как в этом царстве зла и жестокости не живут люди и не живут мальчишки… Но ты, не ответил на мой вопрос. Будешь, ты, лежать смирно, или поить тебя зельем долгого сна?

— Не надо меня ничем поить, — ответил Святозар и пошевелил больной ногой. — Пока я буду, воевода, лежать смирно, потому что у меня нет сил… Но, я прошу тебя, Вий… Я тебя очень прошу, пусть дасуни не бьют душу, пусть они не бьют Джюли… Вий, я не могу это видеть.

— Ох, мальчишечка, ты просишь не выполнимое, — тяжело вздыхая, произнес воевода. — Ведь сам Радогост повелел дасуням бить кнутом эту душу, точно также, как когда-то он бил ни в чем ни повинных людей плетьми, получая от этого удовольствие и наслаждаясь их страданиями. Он бил их, а потом пил хмель и радовался, смеялся, целовал женщин… и снова бил… бил и пил хмель…

— Нет! Нет! Нет! — звонко вскрикнул наследник и вздрогнул всем телом. — Это был не он… Это был другой, тот Люччетавий, предатель веры и Богов, подлый, подлый пажрец… А Джюли, Джюли другой, он заслужил надежду… — Святозар на мгновение затих, и прерывисто задышал. — Посмотри, посмотри на него Вий, Джюли может творить добро. Он сможет быть другим в следующей жизни. И я верю… верю, он никогда больше не попадет в Пекло, никогда, слышишь Вий!

— Ну, тише, тише, — успокоительно ответил воевода. — Чего ты раскричался, растревожился так, угомонись и затихни. Я прикажу дасуням не подходить к твоей темнице, пока ты не выздоровеешь, а значит они не смогут бить эту душу. Но это все, что я могу сделать для тебя, а за это, мальчишечка, ты будешь лежать смирно и не подниматься, покуда я тебе не позволю, хорошо?

— Хорошо Вий, — согласился Святозар и задышал ровнее.

Маргаст поправил под головой наследника подушку, подложил другую подушку под больную ногу и пискнул:

— С очей, человек, не снимай грезетку. И глаза не открывай, пока, его мудреность не позволит.

Вий и Маргаст ушли из темницы, закрыв решетку, а Святозар, лишь только затихли их шаги, негромко спросил:

— Джюли, Джюли, ты здесь?

— Да, Святозар, я здесь, — наполненным печалью голосом, откликнулся Джюли. — Я пока, как ты знаешь, не могу отсюда никуда уходить. Как твои глаза, Святозар, болят?

— Нет, не болят, — сказал наследник. — Наверно мазь сняла боль.

— Это не мазь сняла боль, а шептание Маргаста, — пояснил Джюли. — Когда Пан ударил тебя по голове посохом, и ты упал, то я так испугался за тебя и стал еще громче звать Вия, боясь, что он может убить тебя… — Джюли помолчал, и наследник услышал, как он перестал стучать палкой и чуть громче добавил, — но Пан… Пан тоже испугался, он кинулся открывать решетку, и заскочив в темницу, наскоро перевернул тебя. Пан осторожно убрал руки с лица, и, наклонившись к твоей груди принялся прислушиваться к стуку сердца, а потом стал водить посохом над грудью и тихо, испуганно повторять: «Дыши, дыши, человек, только не умирай… только не умирай. Ты должен жить, а иначе, иначе я не буду жить… Он, он, покарает меня, если я нарушу его волю… Дыши, дыши…» Но тут пришли Вий и Маргаст, в сопровождении своих служек, вернее сказать, они не пришли, а прибежали. Воевода как увидел обожженное у тебя лицо, начал бить Пана хлыстом по спине, а тот даже не сопротивлялся, стоял и испуганно смотрел на тебя. Маргаст опустился перед тобой на колени и запищал шептания, а после сказал Вию, что ты не умрешь, а раны и глаза от кругопосоха заживут. Маргаст приказал служкам воеводы сбегать во дворец за тирликовой мазью и грезеткой, а другие служки перенесли и уложили тебя на подушки. И тогда Вий перестал бить Пана, а тот довольно вздохнув, потому что ты остался жив, пошел закрывать черную душу в темницу… А Вий сказал ему вслед, чтобы он близко не подходил больше к твоей темнице. — Джюли прервался, тяжело вздохнул и принявшись опять стучать палкой по камню, наполненным горестью голосом, сказал, — Святозар, воевода, сказал правду про меня… Я в самом деле в той жизни, бил людей плетьми… бил и получал от этого удовольствие. Я наслаждался страданиями людей, их беспомощностью, их страхом и болью… и я справедливо наказан, я это заслуживаю. Заслуживаю, удары кнутом, боль и холод.

— Джюли, тебе жалко меня? — спросил, после затянувшегося молчания, наследник.

— Жалко…,- протянул Джюли, явно, что-то обдумывая. — Когда тебя бил Пан, я хотел кинуться и закрыть тебя от его посоха, но дасунь бил меня кнутом прижимая к валуну. — Джюли прервался, а немного погодя, добавил, — нет, мне не было тебя жалко… Это было какое-то другое чувство, я не знаю, как оно называется. Мне кажется, я, впервые его испытываю, впервые за мою жизнь, и за прожитые века здесь в Пекле.

— Это чувство называется дружба, — малозаметно улыбнувшись, так как большую часть лица, почти до губ, покрывала тугая, плотная мазь, пояснил Святозар. — Джюли, это чувство светлое и чистое, оно подобно любви, и возникает оно между людьми, и помогает оно жить, и дает огромную уверенность в том, что споткнувшись или оступившись, ты всегда, будешь поднят и поддержан близким другом. Это хорошее чувство и я очень рад, что оно возникло в твоей душе… И даже если ты, Джюли, когда-то был черным и творил зло, то сейчас у тебя есть возможность все исправить. У тебя есть возможность очистить свою душу от черноты и начать новую жизнь, жизнь на стороне добра, света и правды!

— Да, Святозар, — откликнулся Джюли. — Я это понимаю. Понимаю, что благодаря тебе у меня есть возможность возродиться вновь, и главное возродиться вновь душой…. Но знаешь, что Святозар, ты больше не заступайся за меня. Пусть дасуни меня бьют, я к этому привык…но я не хочу, чтобы били тебя. Мне было во много раз больней, когда били тебя, а не меня. Я заслужил это наказание, но ты, такой светлый и чистый, ты ни в чем ни повинен, и теперь, теперь, ты страдаешь из-за меня… и это очень тяжело выносить и ощущать.

— Надо же, Джюли, — опять улыбнувшись, произнес Святозар. — Ты научился чувствовать страдания и боль других… И вообще, скажи мне Джюли, как же ты мог стать таким черным?

— Золото Святозар, — молвил, дрогнувшим голосом Джюли и еще сильнее застучал по валуну. — Золото и богатство, легкая, приятная жизнь, от каковой получаешь удовольствие. Вкусная еда, хмельные напитки, будоражущие твою кровь, красивые, полногрудые женщины… Много, много женщин… Драгоценные каменья и золотые перстни на твоих руках, мягкие, красивые материи, в которые ты заворачиваешь свою плоть, и все это может испортить любую душу… Всего этого надо опасаться и отстраняться от этого… Думать надо не только о сейчас, но и о потом… о потом, которое обязательно наступает у каждого.

Святозар слушал Джюли, и понимал, что тот нашел наконец-то верный путь, который может, приведет и его фиолетовую душу в Ирий-сад, а потому когда тот смолк, горестно вздохнув, тихо пропел слова из древнего, восурского сказа:

Наследник пропел сказ и замолчал, молчал и Джюли, лишь громче и крепче ударял он по камню, наверно обдумывая волшебные, наполненные народной мудростью слова сказа. А какое-то время спустя утомленный пережитым наследник заснул, а перед глазами его поплыл, завертелся голубо-черный кругопосох Пана.

Святозар проснулся оттого, что Маргаст мазал ему глаза мазью и тихо шипел-пищал над ним. Наследник не открывал очи, потому как Маргаст пропищав над ними, положил на них сверху грезетки, а после принялся шептать над лицом.

— Ну, вот, — допищав шептания до конца, молвил Маргаст. — Теперь, ваша мудреность, он совсем хорошо выглядит.

— Где же хорошо Маргаст, — гневно заметил, стоящий рядом и переминающийся с ноги на ногу воевода. — У тебя, чего глаза не на том месте? Он раньше был красивый, а сейчас погляди, что у него с лицом… Садись и шепчи свои шептания, пока он наново не станет красивым, и лучше не серди меня, не серди…. Ты, Маргаст, подумай только, а вдруг его таким увидит ДажьБог… Чего я не понял, ты рожу свою кривишь, а? — обращаясь к Маргасту, переспросил Вий. — Увидит таким его ДажьБог и что скажет? Сын у него был красавец, а пришел к нам и стал… — Воевода замолчал, подбирая слова, и чуть тише добавил, — а стал похожим на Пана… Нет, тогда точно войны со Сваргой не избежать… Так, что давай принимайся за свои шептания.

Святозар услышал сравнение, какое привел воевода и заулыбался.

— Мальчишечка, ты, что не спишь? — более мягко, спросил Вий.

— Я только, что проснулся, — незамедлительно откликнулся Святозар.

— Ну, раз только проснулся, то лежи тихо и смирно. Маргаст еще пошепчет, чтобы вернуть тебе твою красоту, — сказал Вий. — А то, ты, мне такой не нравишься… Маргаст, я не понял, ты, чего сидишь, сопишь, не шепчешь… а, ну, давай шепчи, а то я тебе хлыста дам.

— Сейчас, сейчас, ваша мудреность, — поспешил пропищать Маргаст, и принялся шептать над Святозаром.

— Маргаст, — пояснил Вий. — У нас тут главный колдун, он всех лечит здесь… Дасуней, демонов, вурколаков, колдунов.

— А, что, — заинтересованно вопросил Святозар. — Разве черные силы болеют?

— Конечно, болеют… болеют и умирают, — раскатисто, точно гром, вздыхая, ответил Вий. — А потом вновь возрождаются. Эта участь предрешена всему живому, и в Яви, и в Нави, и даже Богам.

Маргаст дошептал заговор до конца и затих, а мгновение спустя начал мазать лицо наследника мазью.

— Ну, вот так значительно лучше, — одобрительно хмыкнув, согласился Вий. — Может, стоит Маргаст еще пошептать?

— Ваша мудреность, — отозвался слабым писком колдун так, словно находился на смертном одре. — У меня силы на исходе, сейчас я вряд ли смогу поправить его лицо. Но я отдохну, и, придя в следующий раз, пошепчу еще, и над лицом, и над глазами. А пока, пусть человек отдыхает, ему нужно набраться сил, и хорошо бы его накормить и напоить настойкой смольего дерева, потому как он очень холодный.

— Холодный? — встревожено переспросил Вий, и, шагнув вперед, наклонился, да протянув палец, потрогал им подбородок наследника. — И, правда холодный, верно, ты, говоришь Маргаст надо его накормить и напоить. Но он не сможет есть сам, ты сказал ему надо лежать смирно, чтобы мазь не отпала.

— Ваша мудреность, а вы, прикажите дасуню Игледу, — предложил Маргаст, и наследник услышал, как колдун поднялся и вышел из темницы. — Он его и накормит.

— Не надо никакого Игледа, — вмешался в разговор Святозар, и внезапно почувствовал сильную боль в ранах на руках и спине, и чей-то беспокойный взгляд на себе. Наследник порывчато скривил от боли губы и глубоко выдохнув, добавил, — меня душа, Джюли накормит и напоит. У него руки светлые и он сможет, ох… Он сможет удержать в руках еду и кубок.

— Чего ты стонешь, наново раны заболели? — спросил Вий, и наследник уловил в голосе воеводы неподдельный страх.

— Да, — тихо ответил Святозар и ощутил, как в тот же миг пропала боль и чей-то взгляд. — Но сейчас все прошло, — дополнил он.

— Ох… ох… ох. — Теперь застонал воевода, и снова раскатисто вздохнув, сказал, возвращаясь к прерванному разговору, — так ты, Маргаст советуешь Игледа?

— Нет, Джюли, — не соглашаясь с мнением колдуна, откликнулся Святозар, — Вий, душа, точно плевать не станет.

Воевода малеша помолчал, тяжело переступил с ноги на ногу и молвил:

— Ну, хорошо, мальчишечка, пусть тебя накормит Джюли. Он уже и так такой светлый, что еще пару пятен света ему не помешает. А Иглед проследит за всем. Слышишь Иглед, — обратился Вий к дасуню и зашипел.