Сладкая ночка

ГЛАВА 10

Мои друзья решили, что у меня слишком приметная внешность, поэтому меня надо замаскировать. Паша выдал мне свои джинсы, в которые я, надо сказать, едва поместилась, майку с иероглифической надписью, которую можно перевести как «пошел ты…». Гриша же выделил темные очки и бейсболку, под которую я убрала длинные кудрявые волосы. После этого в зеркало на меня смотрело существо неопределенного пола, национальности и возраста.

Когда стемнело, мы вышли на улицу, прихватив с собой все, что могло считаться оружием: раскладной ножик, которым Гриша вскрывал шпроты, тяжеленную ножку от настольной лампы, ловко выкрученную Гришей, и баллончик с перечным газом. Баллончик доверили мне как слабой женщине. По-моему, все это была абсолютно идиотская затея, и я предложила все же вызвать полицию. Однако любители приключений Паша и Гриша решили, что мы должны сами освободить Киру. Я попыталась возражать, но друзья хвастливо заявили, что все иностранные спецслужбы против них — что выпускники детского сада против героев революции. Рвение моих египтологов было все равно лучше, чем бездействие, и я была Паше и Грише благодарна просто за то, что они принимают такое участие в моей жизни.

Мы прошли под окнами зданий напротив Скотланд-Ярда. Рядом с отелем здесь стоял дом, в котором сдавались апартаменты. Во многих окнах горел свет. Меня просто-таки умилило, что кто-то гвоздиком нацарапал код замка, совсем как дома в Москве, поэтому мы свободно вошли в подъезд. Здешние квартиры вряд ли относились к разряду дешевых, лестницу устилал ковер, повсюду висели зеркала, а на листьях искусственной пальмы не было следов пыли.

Я сняла очки и бейсболку, чтобы не напоминать мелкого грабителя, и направилась к консьержке. Это была милая английская старушка с седыми кудряшками и розовыми морщинистыми щечками. В руках у нее мелькали спицы, что полностью соответствовало образу образцовой матери и бабушки.

Я широко улыбнулась и произнесла с сильным арабским акцентом:

— Я ищу своих знакомых, они арабы. Но потеряла листок с номером квартиры. Вы мне не поможете?

Консьержка внимательно осмотрела меня.

— Вы земляки? — ей определенно хотелось поболтать.

— Да, они друзья моего брата. Школьные друзья, — охотно пояснила я. — Я заканчиваю университет. Уже давно в Британии.

— Университет! — восхитилась старушка. — Учиться — это просто замечательно! А что же вы изучаете?

— Древнюю историю, — почти не соврала я.

— Ах, как это, должно быть, интересно! — консьержка отложила вязание и явно хотела продолжить разговор, что не входило в мои планы. — Не собираетесь остаться в Лондоне?

— Что вы! Я так скучаю по родине! — довольно искренне воскликнула я, зная, как здесь не любят эмигрантов. — Вот встречаемся с земляками, поем песни…

— Да, да! — старушка затрясла седыми кудряшками. — Каждый должен жить там, где родился, где его народ!

Наконец я удовлетворила ее любопытство, и она сообщила, что арабы живут в двух квартирах под номерами 13 и 21.

Ожидавшие меня под лестницей Паша и Гриша уже успели покурить, окончательно протрезветь и соскучиться.

— Тебя только за смертью посылать, — проворчали они.

— Арабы снимают 13-ю и 21-ю квартиры, — сообщила я, не обращая внимания на их недовольство.

— Начнем с 21-й, — решил Гриша, — 13-е — несчастливое число.

Я была уверена, что Кира находится как раз в несчастливой квартире, но промолчала.

Мы пешком поднялись на пятый этаж и приблизились к двери 21-й квартиры.

Паша прижался к ней ухом и долго и внимательно прислушивался. Затем выпрямился и произнес:

— Ничего не слышно.

Не знаю, как в Лондоне, а в Москве нет такой двери, за которой нельзя ничего не услышать. Я не поверила Паше и прислонилась к теплому дереву, нагретому его щекой. И сразу же услышала отдаленные звуки арабской музыки, телефонный звонок и детский плач. Словом, обычные звуки квартиры, где живет семья, а не держат заложника. Я сообщила свои соображения ребятам, но они заявили, что должны все проверить. Гриша позвонил в дверь, а мы спрятались. Дверь открыла молодая беременная женщина. За ее подол цеплялся черноглазый малыш, еще один выезжал на велосипеде в коридор из гостиной, заваленной игрушками. Вкусно пахло домашней едой. Мне показалось, что хозяйка квартиры ливанка или палестинка.

— Мужа нет дома, — сообщила она Грише вместо приветствия.

— Я из телефонной компании. Поступило сообщение о неисправности, — сказал Григорий.

— Минутку, проходите, — сказала женщина, открывая пошире дверь и пропуская мнимого телефонного мастера. — Проверяйте, но, кажется, все работает.

Она подхватила на руки малыша и смотрела, как Григорий набирает первый попавшийся номер и якобы с кем-то разговаривает.

— Все в порядке, — он положил трубку, — просто диспетчер ошибся.

— Бывает, — мягко улыбнулась женщина, закрывая за ним дверь.

— Обычное арабское семейство, — констатировал Григорий.

— Да мы уже поняли.

Соблюдая осторожность, мы спустились на два этажа и приблизились к двери, где, мы теперь точно знали, скрывали мою Кироньку.

Как обладающую самым тонким слухом, меня поставили к двери и с напряжением следили за выражением моего лица. Сначала я вообще ничего не слышала. Затем уловила негромкий разговор по-арабски между двумя мужчинами. Затем кто-то из них, видимо, говорил по телефону, но уже громче и по-английски. Вероятно, он ходил по квартире с трубкой, потому что звук то приближался, то удалялся. В какой-то момент мне удалось разобрать:

— Да, три. Две с томатами и пармезаном, одна с грибами и ветчиной. Нет, только одна с грибами и ветчиной! — раздраженно произнес мужской голос.

Я отстранилась от двери:

— Ну, они хотя бы собираются ее покормить! — прокомментировала я услышанное.

Паша и Гриша уставились на меня.

— Это они. Их как минимум двое. Во всяком случае, разговаривали двое. Они заказали три пиццы. Надеюсь, третья — для Киры.

— Значит, живая, — вздохнул Гриша.

— Что будем делать? — поинтересовалась я.

— А что, есть предложения?

— Есть. — Мне действительно пришла в голову идея. — Ждем разносчика пиццы, и вместо него кто-то из нас входит в квартиру. Дальше пока не знаю, смотря по обстановке.

Мы уселись на подоконник. Паша и Гриша закурили паршивые сигареты. Но делать им замечания я не могла. Ведь ради меня и моей подруги они рисковали жизнью.

Через полчаса открылась дверь лифта, и оттуда выкатился рыженький толстячок лет восемнадцати в яркой курточке с надписью Pizza Giovanni. Парнишка нес три большие плоские коробки. Я представила себе горячую пахучую пиццу, и у меня потекли слюнки. Сегодня я еще ничего не ела…

Навстречу ему вышел Паша и добродушно спросил:

— Парень, хочешь заработать десятку?

Толстячок испуганно вздрогнул и уставился на Пашу.

— Да ты не бойся. Так как?

— Ну-у, — протянул парень, — а почему не двадцатку?

— Потому что! — рявкнул Гриша, сползая с подоконника.

— Да вы что, ребята, я согласен! — мгновенно перестроился парень. — А что нужно?

— Твоя куртка и пицца, — коротко бросил Гриша. Парень быстро стянул яркую куртку и протянул ее Григорию. Тот, сохраняя зверское выражение лица, напялил униформу. Она была велика, но, если не застегивать, могло сойти. Григорий протянул руку за пиццей, и толстяк послушно отдал коробки.

— А деньги? — нахально спросил рыжий.

— Какие деньги?! — возмутился Гриша.

Парень расстроился. Но я полезла в карман и вынула мятую десятку.

— На. — Я повернулась к Грише. — Обещали же!

— Лучше бы пропили, — прокомментировал Паша.

Гриша, держа перед собой плоские коробки, коротко позвонил в дверь. Какое-то время его, видимо, изучали в глазок, а затем открыли. Нам с Пашей не было видно, кто.

— Пиццу заказывали? — спросил Гриша.

— Давай, — отозвался, как мне показалось, Омар.

— Наличные или карточка? — сказал Гриша первое, что пришло на ум.

— Наличные.

Гриша сделал шаг вперед и неожиданно с размаху опустил коробки на голову Омара. Раздался треск, проклятия на арабском языке, а затем еще один удар и звук падения чего-то тяжелого. Мы выскочили из-за лифта и ворвались в квартиру. На полу коридора валялись пиццы и остатки картонных коробок. Среди них — Омар. Удивительно, даже кусочки помидоров из пиццы не испортили его красоты. Похоже, он был без сознания. Паша удивился:

— Это ты пиццей его?

— Да что ты! — Гриша показал тяжелую металлическую ножку от настольной лампы.

— Идиоты! — зашипела я. — Там же еще один!

Однако было уже поздно. Осама появился из-за двери, которую я приняла за стенной шкаф, в руках у него был пистолет. Пока Паша открывал заржавевший ножик, я брызнула в лицо Осаме перечным газом. Но он был недостаточно близко, а я недостаточно далеко от струи, распыленной в тесном коридоре, поэтому досталось нам обоим. Осама на время опустил пистолет, пытаясь унять слезы и перестать чихать. Пошатываясь, он вломился в комнату, натыкаясь на кресла, и широко распахнул окно. Мы последовали за ним, спасаясь от отвратительного газа.

— Брось пистолет и отпусти Киру! — потребовала я, кашляя.

Осама не ответил, пытаясь продышаться. Сквозь слезы я почти ничего не видела, но странная тишина позади меня заставила насторожиться.

Ну неужели Гриша не мог стукнуть красавчика чуть-чуть посильнее?! Отчаянию моему не было предела, когда я увидела Пашу и Гришу в сопровождении Омара с пистолетом. Негодяй оклемался от удара ножкой лампы.

— Оружие! — приказал Омар.

В центр комнаты полетели ножка от лампы и складной ножик. Я подумала и бросила туда же баллончик с газом.

Осама расхохотался. Он продолжал держать Пашу и Гришу на прицеле. В общем-то, он был прав, от них можно было ожидать чего угодно.

— Кира, иди сюда! — велел Осама.

Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и показалась Кира, одетая все в то же черное платье на бретельках, только изрядно измятое. Вид у моей подруги был достаточно бледный.

— Посмотри, кто пришел тебя спасать! — с издевкой произнес Омар. — Как трогательно! Близкая подруга и два придурка! И где ты их только выкопала! А это их оружие! — он указал на жалкую кучку на ковре.

Конечно, Паша и Гриша не профессиональные спасатели или телохранители, но они мои друзья, и мне стало за них обидно.

— Подонки! — процедила я сквозь зубы, обращаясь преимущественно к Осаме, который не далее чем вчера клялся мне в вечной любви и дружбе. — Подонки! — повторила я. — И что ты нашла в этом подонке?! — бросила я Кире. — Если бы не твоя слабость, ничего этого не было бы!

Кира опустила глаза. Вид у нее был несчастный и виноватый. Омар понял, что говорят о нем, и довольно захохотал, не опуская оружия.

— Черт! — выругалась я. — Какой позор!

Паша и Гриша молчали, переводя взгляды с Киры на меня.

— Свяжи этих красоток, а я позабочусь о кавалерах, — велел Омар Осаме.

Красавец достал скотч и принялся с треском заматывать ленту вокруг моих запястий. Я пыталась поймать его взгляд, но он на меня не смотрел.

Кира села на пол у моих ног. Вид у нее был такой затравленный, что мне стало ее жалко.

— Эй, не падай духом, прорвемся, — попыталась я подбодрить подругу.

Она подняла голову и молча посмотрела на меня огромными грустными черными глазами. Я видела ее худые выступающие ключицы, обтянутые кожей позвонки, безвольно брошенные на колени тонкие руки и чуть не заплакала.

— Кир, прости меня. Я же знаю, что ты тут ни при чем. Это все из-за меня. Но мы обязательно, обязательно что-нибудь придумаем.

Кира придвинулась ко мне и прижалась щекой к моим рукам, стянутым скотчем.

Осама резко поднял ее за плечо. Кира послушно протянула руки. Я ее не узнавала! Это была сломленная, подавленная жертва, готовая к унижениям и выполнению любых требований.

Омар торопил Осаму:

— Что ты копаешься! Еще нужно решить, что делать с этими двумя придурками!

— О каких двух придурках говорите? — вдруг раздался откуда-то голос, показавшийся мне ужасно знакомым. Я с изумлением увидела, как сразу же изменилось выражение лица Омара. Он медленно опустил пистолет, затем бросил его на середину комнаты. В шею Омара упиралось дуло пистолета. Но человек, неожиданно пришедший нам на помощь, был мне не виден.

— И ты тоже, — велел он Осаме.

Осама вытащил пистолет из-за пояса и отбросил его.

— О! Оружия становится больше! — прокомментировал человек и толкнул вперед Омара. Я одновременно узнала его голос и увидела его. Это был Саид.

— Саид! — я бросилась к нему и хотела обнять, но мешал скотч, стягивавший руки.

Паша наконец-то открыл свой нож и перерезал липкую ленту.

— Погодите! — остановил меня Саид. — Отсюда надо уходить. Здесь опасно. Я следил за вами и удивлялся, как вы рискнули полезть в это логово, да еще с перочинным ножом. Правда, предварительно приняв несколько порций водки, — то ли с восхищением, то ли с завистью добавил он. — Все же вы, русские, удивительные люди!

Паша и Гриша скромно потупились.

— Выходите из квартиры и ждите меня, — приказал Саид. — Мне же нужно здесь кое-что закончить.

Омар поднял голову и в упор глянул на Саида.

— Я знаю тебя…

— Что? — не поняла я.

— Потом объясню, — сухо бросил Саид. — Иди, жди меня там.

— Ты их убьешь? — догадалась я. У меня похолодело все внутри.

— Они меня знают. Если не я, то они нас убьют. Иди.

Я повернулась и, напоследок встретившись со спокойным взглядом Осамы, вышла из квартиры. Почти сразу же послышались два негромких хлопка. Кира рванулась к двери, и я не успела ее удержать. Она наклонилась над телом Омара. Его красивое лицо почти не изменила смерть, только на виске поблескивала маленькая круглая дырочка. Казалось, человек просто спит. Саид обнял Киру за плечи и повел.

— Идем, девочка, — сказал он мягко на плохом русском.