Славяне. Этногенез и этническая история

Т. Капелле. Славяно-скандинавское художественное ремесло эпохи викингов

Некоторые, пока немногочисленные образцы изделий позволяют осветить как различия, так и в первую очередь общие черты славянского и скандинавского металлообрабатывающего художественного ремесла эпохи викингов (IX - XI вв.) [425]. При этом речь идет не только о технических приемах, но также о роли ремесленников в становлении общебалтийских культурных явлений [348]. Давно известно, что многочисленные импульсы в данную эпоху Скандинавия получала из каролингско-оттоновских государств континентальной Европы [424]. В значительной мере это относится и к области художественного ремесла. Об этом свидетельствуют не только случаи переработки поясных накладок в декоративные подвески (к ожерельям и пр.) или еще более выразительные превращения трехлепестковых разделителей портупейных ремней (из каролингского мужского воинского снаряжения) в типично женские трехлепестковые фибулы эпохи викингов [4]. Если здесь мы имеем дело с функциональным изменением заимствованной формы, то в дальнейшем, в X в., наблюдается освоение совершенно новых технических приемов, распространившихся в Северную Европу с Юга. Повсеместно распространяется техника филиграни и грануляции (древнерусская "скань и зернь"), причем не просто копируются заимствованные образцы, но постоянно обнаруживается, что применение ее было весьма разнообразным [509]. В большом объеме собственные филигранные изделия появляются на Севере с середины X в. Замечательный пример такого рода - названные по месту находки в Дании фибулы типа "Терслёв" (рис. 1, а). Симметрично переплетенный основной узор этих (обычно серебряных) фибул оттискивался по массивной бронзовой модели (рис. 1, б). Только после этого закреплялись проволочки и шарики зерни; они наплавлялись в горячем виде, так как температурная точка плавления металла отделки ниже, чем металла основы. Фибулы этого вида изготавливались в юго-западной части Балтики, на островах Эланд и Готланд, а также в области оз. Мелар [432, Karte 30]. Следовательно, филигранные изделия были распространены на Севере не повсеместно, но производились прежде, всего там, где в предшествующий период прослеживаются активность христианских миссий и связаное с ними воздействие немецкого художественного ремесла. В более дешевом исполнении бронзовые вещи с излюбленным жемчужным узором отливались в простых глиняных формах (рис. 2, а). Такие имитации распространились в глубинных областях, куда собственно терслевские фибулы не проникали [432, Karte 31]. Распространение моделей для оттиска филигранных и гранулированных изделий X столетия позволяет сделать вывод о существовании странствующих ремесленников: за пределами крупных центров (Хедебю, Йорк, Треллеборг, Лунд, Сигтуна) и вообще вне городских условий они найдены всего в восьми случаях [435]. Не приходится сомневаться, что связанная с ними сложная технология была недоступна для местных ремесленников. В связи с этим примечательна одна из находок Хедебю: в гавани был найден кошелек с 42 литейными формами, в основном данного вида [485]. Это означает, что специфические средства производства в эпоху викингов могли уже быть товаром. Итак, на Севере имелись уже предпосылки для освоения и переработки в собственном художественном ремесле внешиих импульсов. Обычно это относят исключительно к каролингско-оттоновскому Искусству. Однако необходимо также сравнить искусство славянского и скандинавского художественного ремесла. На Севере найдено около 4000 славянских украшений, из них лишь 3% происходят из могил, в то время как основная часть представляет собою так называемый "серебряный лом" в монетно-вещевых кладах [443]. Они использовались, следовательно, лишь как драгоценный металл, но вряд ли как украшения. В силу этого в весьма ограниченной мере они могли представлять собой образец для подражания в местном художественном ремесле. Особое значение для изучения славяно-скандинавских связей имеет такой славянский тип украшения, как лунница; серебряные с грануляцией, многочисленные их находки известны в России (рис. 3, а) и Польше [444]. Древнейший образец, однако, происходит из Великой Моравии [460]. Этим великолепным подвескам с жемчужным узором (рис. 3, б) в большом количестве изготавливались бронзовые подражания. Таким образом, здесь наблюдается тот же процесс упрощенного воспроизведения, что и терслевских фибул. Соответствующие литейные формы происходят из Бирки (рис. 4, а), Хедебю (рис. 4, б) [432, Taf. 26, 3] и Старой Ладоги (рис. 4, с) [322, рис. 33, 80, табл. 1]. Обе литейные формы из Хедебю и Бирки вряд ли говорят о местном производстве на экспорт и еще менее - о локальном спросе в округе этих центров на подобные украшения; мода на луннцы была распространена лишь к востоку и югу от Балтики. Скорее, эти формы являются доказательством подвижности ремесленников, уносивших с собою орудия труда, когда они покидали область производства данных изделий. В качестве украшений лунницы носили только славяне (в данном случае - западные). В Скандинавии, за одним исключением, они встречены лишь как материальные ценности в кладах. Только в женской могиле № 660 в Бирке (см. рис. 5), датированной X в., такая подвеска-лунница обнаружена в составе женского убора с парой типичных для культуры викингов скорлупообразных фибул [423]. Однако в связи с находкой в одном из кладов можно сделать вывод, что лунницы или близкие им по форме вещи иногда носили в качестве украшений. Речь идет о фрагменте лунницы из клада в Мюренде на Готланде [443]. На оборотной стороне этой вещи сохранились остатки иглодержателя (рис. 6). Так как западные славяне фибулами не пользовались, здесь мы имеем дело со вторичным использованием подвески - в качестве застежки-фибулы. Приспособление, скорее всего, предназначалось для скандинавской носительницы вещи. Этот пример сопоставим с переработкой каролингских поясных накладок в подвески или фибулы на Севере. Несмотря на доказанные случаи освоения, у славян и скандинавов эпохи викингов имеются отчетливые различия в процессе изготовления украшений из благородных металлов. В северной технике грануляции, заимствованной из оттоновского культурного мира, применялась в числе прочего вогнутая пресс-форма. Славяне наносили скань лишь на плоскую металлическую поверхность. При этом появляется возможность с высочайшей точностью нанести на небольшое пространство едва ли ни бесконечное количество мельчайших шариков зерни. На одной из русских лунниц имеется 2250 шариков зерни, т. е. свыше 3 на мм2 [456]. Литейные формы для лунниц из Хедебю и Бирки были, очевидно, орудиями труда славянских странствующих ремесленников. Однако эта форма организации производственной деятельности устанавливается также и для местных, скандинавских мастеров. Так, например, среди находок, принадлежавших странствующему ремесленнику и обнаруженных в Смисс на Готланде, имеются бронзовые формы для изделий [518], известных только в области расселения скандинавов [512]. Эти формы, конечно, не указывают на готландское производство изделий "на экспорт", но, скорее всего, являются имуществом именно странствующего мастера. Появившиеся как в славянском, так и в скандинавском мире X столетия странствующие ремесленники должны были быть специалистами своего дела. В каждом из случаев речь идет о производстве сложных изделий во впечатляющей технике грануляции и филиграни. В археологических материалах странствующие ремесленники опознаются лишь по превосходному качеству готовых изделий, труднодоступному, требовавшему высокой квалификации при обработке драгоценного сырья, по изготовлению серийной продукции, а также при открытии ремесленных мастерских -и так называемых "могил ремесленников". Указанные наблюдения позволяют выдвинуть некоторые заключения, которые, однако, рискуют быть недоказуемыми, если не обратиться к свидетельствам письменных источников. Письменные памятники сообщают, что при дворе Альфреда Великого в Уэссексе трудились бесчисленные художники, собиравшиеся отовсюду и владевшие всеми видами земного мастерства [511]. Для Севера поздней эпохи викингов известен также мастер, который при дворе конунга сначала прошел обучение кузнечному ремеслу, затем обработке бронзы, затем серебра и, наконец, златокузнечному делу [436]. Такие лица выделяются как мастера-художники в противоположность остальным, занятым ремесленной деятельностью. Массовое производство в точном современном смысле слова, подразумевающем серийное изготовление идентичных вещей, ни для славян, ни для скандинавов той эпохи не было возможно, так как каждое изделие изготовлялось индивидуально, путем литья. Это не означает, однако, что серийного производства с помощью нескольких форм не осуществлялось. Конечно, совершенно идентичные изделия, как при современном машинном производстве, не могли быть получены, при многократном использовании литейных форм они неуловимо менялись - от образца к образцу. Но серийная продукция, как и единичные изделия, в равной мере характерны для славян и скандинавов. Развитие процесса шло в одном направлении, как показывает переход от зерненых лунниц к их литым воспроизведениям, либо же - от терслевских фибул к бронзовым подражаниям. Ремесленники трудились и здесь и там, а Балтийское море не знало границ. Насколько сильным было взаимное влияние, позволяет судить подвеска позднего IX в. из кургана № 6 могильника Плакун под Старой Ладогой на Волхове [35, с. 31-32]. Эта позолоченная серебряная подвеска имеет форму славянской лунницы, но покрыта филигранным декором в типичной для искусства викингов петельной орнаментике (рис. 7). Отсутствие примеров подобных связей между Каролингско-Оттоновской империей и западнославянским миром объясняется их политическим противостоянием. Богатый и продуктивный обмен между скандинавами эпохи викингов и славянами, проявившийся в развитии сходных явлений в области художественного ремесла, напротив, основывался на хозяйственном и культурном взаимопроникновении двух социумов. Важнейшими центрами опосредования этих двусторонних импульсов на Балтике были ее первые градообразования. Можно выделить три различных уровня такого рода поселений. Ранние формы представлены такими центрами, как Рибе [427], Охус [431] и Старая Ладога [355] уже в VIII в. В IX в. возникает вторая группа поселений - Хедебю, Бирка и Каупанг, которые однако не смогли обеспечить свое существование до рубежа тысячелетий (оно прекратилось к концу X - началу XI в.). Их сменяют такие города, как Шлезвиг, Сигтуна, Осло, Висбю и Новгород. Основу деятельности всех этих центров составляла международная дальняя торговля. Однако при всей своей значимости она обеспечивала лишь сезонную деятельность, которой летом занимались бонды, крестьяне-общинники, зимою жившие по своим усадьбам в округе [469]. Это не могло еще привести к образованию постоянного города, но лишь к возникновению сезонных, "летних городов". Уже самые ранние из этих центров - Рибе, Охус и Ладога, которые позднее практически все обладали городским правом и продолжали развиваться, сохранили археологические следы деятельности ремесленников. Показателен производственный комплекс VIII в. в Старой Ладоге, где существовала постоянная мастерская [334; 507], связанная и со скандинавами [80]. Для становления города необходима была не только дальняя торговля. Решающим условием являлось стабильное существование группы населения, жившей не сельским трудом, а производством других видов товаров [165]. Это - прочно осевшие ремесленники, появляющиеся не от сезона к сезону, но постоянно живущие и работающие в раннегородских центрах. Среди таких ремесленников было, конечно, немало странствующих, особенно, как показывают приведенные примеры, мастеров художественного ремесла. Но другие уже прочно были привязаны к месту, где имелись либо большие запасы необходимого сырья, либо - специально оборудованные мастерские, что хорошо прослеживается, например, для токарей - по многочисленным остаткам деталей токарных станков в указанных центрах [476]. До сих пор сравнительно редки признаки существования постоянных мастерских в раннегородских поселениях Балтики. Они, однако, и не должны были появиться в заметном количестве, до образования специализированных ремесленных кварталов, вроде Неревского конца в древнем Новгороде с его концентрацией кожевенного производства [388]. Косвенно на существование таких кварталов указывает, однако, несомненное для конца X в. серийное производство многих видов изделий, запасы которых предназначались для продажи в крупных торговых центрах. Притягательность и посредническая роль этих центров подтверждается тем, что именно здесь найдены сравнительно легко транспортируемые средства производства высококвалифицированных мастеров художественного ремесла, такие, как пресс- формы для филигранных фибул или литейные формы для имитации лунниц. В этих центрах возникали и смешанные, гибридные формы, вроде подвески из Плакуна под Старой Ладогой, где на славянскую лунницу с высокой точностью нанесен скандинавский орнамент. Итак, в металлообрабатывающем художественном ремесле славян и скандинавов намечаются черты различия и сходства. Сопоставимыми оказываются скандинавские филигранные фибулы с их серийными бронзовыми литыми воспроизведениями и славянские зерненые лунницы с упрощенными бронзовыми подражаниями им. Выявляется роль оседлых ремесленников как градообразующего элемента в центрах дальней торговли. Притягательность и, видимо, посредническая роль этих центров привлекала и подвижных странствующих ремесленников с их транспортабельными средствами производства. Отсюда в первую очередь происходят также смешанные формы, примером которых является подвеска в виде славянской лунницы с нанесенным на нее скандинавским декором из могильника Плакун в Старой Ладоге.