Следствие защиты

9

Уоррен подъехал к дому покойного Дан Хо Трунга в девять часов утра, чувствуя похмелье после своей пьянки в баре стадиона “Астродоум”. Когда он вчера ночью вернулся домой, Чарм уже спала. В темноте он тихо скользнул в постель, придерживаясь своей половины кровати, и несколько минут прислушивался к ровному, спокойному дыханию жены. Она, казалось, была в полном порядке. Все ее слова снова вспомнились ему и посыпались, как удары. Уоррен смял углы подушки пальцами и с силой прижал их к своим векам. Ни одно из этих слов не было правдой. Я проснусь утром – и все это исчезнет, убеждал он себя.

Уоррен проснулся, разбуженный унылой поллюцией. Оделся, проделал свой утренний ритуал и уехал из дома, даже не взглянув на жену.

Семья Трунг жила к югу от Луп, в Блуридж, на улочке с маленькими и аккуратными кирпичными домиками. На подъездной дороге был припаркован “шевроле”, и Уоррен заглянул внутрь машины. Ни одной конфетной обертки на полу, ни единого пятнышка пыли на приборной доске.

Дом был так же безукоризненно опрятен: парчовые занавески на окнах, салфетки на кухонном столе, кружевные накидки на ручках кресел в гостиной, важные азиатские лица старых мужчин и женщин на фотографиях, висящих на стене над телевизором. Маленькая юная вдова Дан Хо Трунга и его мать были одеты в черные блузы и черные брюки, а в соседней комнате тихо играли дети. Уоррен предъявил свою адвокатскую карточку и объяснил, что назначен штатом Техас для судебной защиты человека, обвинявшегося в убийстве их мужа и сына.

Выговорить это было нелегко.

Казалось, они поняли. Младшая миссис Трунг, вдова, которой на вид можно было дать лет двадцать пять, предложила Уоррену бокал грейпфрутового сока или диетической кока-колы.

Ее темные глаза были мрачны, но она улыбалась Уоррену. Чем же они могли помочь ему?

– Рассказом обо всем, что случилось вечером накануне отъезда Дан Хо Трунга. И днем тоже.

Они не сказали ему ничего такого, чего бы он не знал, за исключением названия той телевизионной программы, которую смотрела семья.

Уоррен сосредоточил свое внимание на вдове, которая говорила по-английски лучше, чем ее свекровь.

– Вы заявили полиции, что у вашего мужа в тот день был с собой бумажник. Вы видели, как он клал его в карман перед уходом из дома, миссис Трунг?

– Нет, но он всегда носил его с собой. Там были его деньги и много разных карточек.

– Кредитных карточек?

Миссис Трунг покачала головой.

– Нет, не кредитных. Он платил наличными и чеками.

Уоррен сказал:

– Я прошу прощения за свою навязчивость. Я понимаю, что вы сейчас должны чувствовать.

Обе миссис Трунг кивнули, приняв извинения и прощая.

– Откуда вы знаете, что в то утро у него в бумажнике было больше пятидесяти долларов?

– У него всегда было больше, – сказала вдова.

– А у вашего мужа были какие-нибудь враги, миссис Трунг? Имел кто-то зуб на него?

Вдова ответила отрицательно.

Уоррен допил грейпфрутовый сок и задал вопросы о семье и друзьях Дан Хо. Семьдесят процентов убийств совершаются друзьями или родственниками жертвы.

Оказывается, все любили Дан Хо. Никто и никогда не угрожал ему.

Дело шло в никуда, но явно к худшему. Уоррен почесал затылок. Он спросил, по-прежнему ли находится в полиции автомобиль, на котором в тот вечер выехал Дан Хо Трунг.

– Нет, – ответила вдова. – Машину вернули. Она сейчас стоит в гараже за домом.

– Могу я на нее взглянуть?

Обе женщины в их одинаковых черных брюках провели Уоррена через кухню в автомобильный гараж, где на фанерных полках были аккуратно разложены инструменты и банки с краской. Старый синий фургон “фэалейн” выглядел так, будто совсем недавно его вымыли и отполировали: окраска, особенно благодаря необычному оттенку синего цвета, в сумраке гаража казалась ослепительно яркой. Уоррен открыл дверцу водителя. Наружу пахнуло скопившимся в салоне жаром. Кабина была герметизирована – в ней было так же чисто, как в стоявшем у дома “шевроле”. Если здесь когда-то и были пятна крови, то теперь их не осталось.

Мысли Уоррена блуждали. В духоте гаража он вспомнил, как в первый раз целовал Чарм на переднем сиденье их старенького “транс-Эм”. Вспомнил, как поцелуи продолжались и продолжались, пока Уоррена не унесло в какой-то иной мир, и как впоследствии, по меньшей мере раз в год, Чарм задумчиво спрашивала: “А ты еще когда-нибудь поцелуешь меня, как в тот раз?”

Уоррен открыл отделение для перчаток. Там было пусто, за исключением регистрационных и страховых документов, сложенных и подколотых вместе скрепкой. Когда Уоррен зашел за автомобиль, чтобы переписать себе в блокнот номера, женщины что-то забормотали на своем певучем языке. Уоррен поднял голову и постарался улыбнуться, успокаивая их.

– Адвокаты записывают тысячи разных вещей, ни одна из которых потом не используется. Пожалуйста, не волнуйтесь.

Он обратил внимание, что задний бампер фургона был на несколько дюймов сдвинут и вдоль его лицевой стороны по сверкающему синему металлу шла длинная, кремового цвета царапина. Пока он смотрел на нее, а мысли его витали совсем в иных местах, мать Дан Хо заговорила громче. Казалось, она сердилась.

– Она сердится не на вас, – сказала вдова. – Она ругает полицию, испортившую автомобиль.

Уоррен поинтересовался, что именно сделала полиция.

– Как раз то, на что вы сейчас смотрите. Бампер и большая царапина – ее не было в то утро, когда мой муж выезжал из дома. Это сделала полиция, прежде чем вернуть автомобиль нам.

– Ох! – произнес Уоррен.

Свекровь все еще что-то говорила по-вьетнамски, размахивая руками, чтобы подчеркнуть сказанное. Вдова заметила:

– Естественно, полицейские заявили: “Нет, мы этого не делали. Это там уже было”. И получается, что мы сами должны платить за ремонт. А такие вещи стоят очень дорого.

Человек, муж, сын и отец умер. Было удивительно, из-за чего горячились теперь люди.

– Да, такие вещи до смешного дороги, – сказал Уоррен, по привычке записывая про поломку в свой адвокатский блокнот.

От Трунгов Уоррен поехал в Германн-парк и к конюшням. Прежде чем вылезти из машины, он снял свой пиджак и закатал рукава рубашки.

Позади сарая, где когда-то жил Гектор Куинтана, Уоррен нашел почерневший котел, в котором кто-то жарил свиные шкварки, – под полуденным солнцем ощущался запах топленого сала. На земле лежало свернутое клетчатое одеяло. Но поблизости не было никого. Рядом с площадкой для выездки лошадей, где тройной засов ворот был опущен, оказалось так же безлюдно. Душный воздух волнами стлался над землей. В стойлах тихонько ржали лошади.

Внутри конюшен было сумрачно и стоял едкий запах. Уоррен заметил, что одна из лошадей выведена из стойла и привязана к луке английского седла, лежавшего на охапке соломы. В пустом стойле какой-то мужчина выгребал навоз и складывал его в ведро, а из другого ведра сбрызгивал грязь водой.

– Армандо?

Мужчина обернулся, вытирая со лба пот. Он был тощ и черен, в запачканных с пузырями на коленях брюках.

– Армандо здесь нет, – сказал он.

– Тогда, должно быть, вы Педро.

Мужчина кивнул. Он не казался подозрительным, но в то же время вид его не обнадеживал. Попросту он выглядел страшно усталым.

– Ну, как твои дела? – спросил Уоррен. – Тяжелая работа – mucho trabajo, si?[24]

– Да не особенно, – ответил Педро.

– Ты выглядишь измотанным. И я бьюсь об заклад, что ты голоден, как бродячий пес. Ты заканчивай, я куплю тебе кучу куриных тако и пиво. Я друг Гектора.

Остановившись у палатки торговца, Уоррен не стал выключать ни мотора, ни кондиционера и вскоре вернулся с пластиковыми тарелками в руках. К его изумлению – хотя, как только он подумал об этом, так это и возымело свое действие, – Педро не знал, что Гектор в тюрьме. Гектор попросту исчез. Педро и его друг Армандо только руками развели. То ли Гектор вернется, то ли нет.

– И никто из окружной прокуратуры не приходил побеседовать с тобой?

– Никто не приходил, – сказал Педро, густо намазывая тако перечным соусом.

Уоррен этого сделать не мог – от такого блюда у него сразу же слезла бы кожа с неба и одеревенел язык.

– Про Гектора думают, что он убил человека? – Педро не перестал жевать, но лицо его стало строже. – Я не верю в это.

– Вот и я не верю, Педро, однако говорят, что он это сделал. Из того pistola, который он возил с собой в продуктовой тележке.

– У него не было никакого пистолета, – сказал Педро, явно удивленный.

– Ты никогда не видел его?

– Чего не видел?

– Пистолета, который Гектор купил или одолжил где-то.

– Никогда я не видел никакого пистолета, клянусь вам. У кого же он мог его одолжить? Мы не знаем таких, у кого есть пистолет.

– Когда вы с Армандо в последний раз видели Гектора?

– В тот самый день, когда Гектор исчез, еще утром. – Педро был в этом уверен.

– А может быть, он купил пистолет уже после того, как виделся с вами, – сказал Уоррен.

– У него не было денег, чтобы купить пистолет.

– Почему ты так в этом уверен?

– Он занял у меня три доллара в тот день. Я доверяю ему – я давал ему взаймы и раньше, он всегда возвращал. Я тоже у него занимал, когда у меня ничего не было.

– А не мог бы ты повторить все это на суде?

Педро выглядел совсем несчастным.

– Я не могу заплатить тебе за то, что ты дашь свидетельские показания, – сказал Уоррен. – Это противозаконно. Но я могу дать тебе немного денег, и ты сможешь прожить на них несколько дней. Я могу купить тебе что-нибудь из одежды.

Уоррен вытащил из бумажника две двадцатидолларовые бумажки и сунул их в грязный карман Педро.

– Ты никак не пострадаешь, даже если появишься там и скажешь правду. Ты понимаешь, о чем я говорю? Гектор – твой амиго.

Педро сгреб пальцами кусочки курятины, выпавшие из тако.

– Если они признают его виновным, Педро, его скорее всего казнят.

– Расстреляют? У вас есть расстрельные команды?

– Нет, это не гуманно – те ребята могут промазать и чего доброго попадут в брюхо. Когда кого-нибудь вешают, может соскользнуть узел, и человек начнет задыхаться. На электрическом стуле его поджаривают, случалось и так, что они воспламенялись. В газовой камере людей тошнит, и они там вопят. У нас здесь сначала дают человеку наркотики, а потом вводят ему цианид в вену. Говорят, это не больно. Но никто еще не вернулся назад и не сказал, так это или нет.

Педро по-прежнему молчал. Уоррен догадался, что он ничего не понял.

– Смотри: ты идешь в суд, ты говоришь, ты уходишь. Я обещаю, что тебя не выставят из страны за то, что у тебя нет документов. Если я все организую, ты сделаешь это?

– О'кей, – сказал Педро, но в голосе его не было искренности.

Уоррен отвез мексиканца назад к конюшням, дал ему одну из своих визитных карточек, убедился, что она была засунута в карман к тем сорока долларам, и открыл дверцу машины.

– Смотри, не уезжай из города. Не покидай даже Германн-парка, не позвонив мне и не сообщив, где ты находишься. Можешь звонить, записывая плату на мой счет. Не разочаровывай меня, Педро. Не разочаровывай Гектора! Viva Mexico!

Педро кивнул, и когда, помахав рукой, Уоррен уехал, Педро тоже помахал ему в ответ, но тем странным романским способом, когда ладонь складывают чашечкой, словно приманивают птиц.

Ближе к вечеру Уоррен отправился навестить Шиву Сингх из химчистки. Индийская леди вежливо проинформировала его, что окружной прокурор не велела ей разговаривать с кем бы то ни было об этом деле. Весьма остроумно, подумал Уоррен.

– Нэнси Гудпастер сказала вам это? Женщина – судебный обвинитель?

– Ради всего святого, сэр, пожалуйста, не сердитесь. У меня с собой ее карточка.

Надев очки, индианка полезла в сумочку.

– Она не имела права говорить этого, миссис Сингх, – объяснил Уоррен. – Мне думается, вы неправильно ее поняли. Разумеется, вы имеете право говорить со мной. И если вы хотите поступать по закону, то вам следует это сделать.

Сингх все равно отказалась беседовать с ним. Уоррен попытался дозвониться Гудпастер, но не сумел.

Следующее утро, это была среда, Уоррен провел в гостинице “Рейвендейл”, стучась в двери жилых апартаментов, расположенных поблизости от западной автостоянки, которая – как он рассудил – была единственной, где мог в сумерках сидеть Гектор, принимая решение ограбить “Секл-К”.

Несколько человек, оказавшихся дома, посмотрели на него с изумлением:

– В мусорном ящике? Три недели назад? Не могу ли я вспомнить, случалось ли мне выбрасывать полупустую бутылку “Старого ворона” или пару теннисных носков? Да вы что, смеетесь надо мной?

Уоррен предъявлял свое удостоверение, поэтому никто не принимал его за совершенно помешанного. Но никто и не смог припомнить, чтобы видел мужчину, копавшегося в мусоре или сидевшего на автостоянке. Хотя не все проживающие были дома. Люди играли на улице в теннис, или купались, или портили себе кожу на солнце у пруда.

В главном корпусе гостиницы Уоррен дождался очереди к женщине за регистрационным столом и после двух человек показал свою адвокатскую карточку. На лацкане форменного жакета у женщины была бирка с надписью “Дженис”. Уоррен поинтересовался, нет ли у них доски объявлений, где он мог бы прикрепить свою записку.

– Нет, – сказала Дженис, – доска объявлений предназначена исключительно для удобства проживающих.

– Хорошо, тогда скажите, мэм, если бы у меня была маленькая информация, отпечатанная на листках, могли бы вы сделать мне одолжение и разложить по одному такому экземпляру в каждый почтовый ящик?

– Почта у нас доставляется к дверям.

– А для чего же тогда эти почтовые ящики?

– Для запасных ключей, счетов и записок от администрации. Раскладывать туда рекламные объявления запрещено.

Уоррен терпеливо объяснил, что это вовсе не реклама. Это просьба дать информацию, которая может помочь человеку, возможно, ошибочно обвиненному в преступлении.

– Извините меня, – сказала женщина, – но я очень занята. – Она отвернулась к своему столу.

– Одну минуту, Дженис.

Она неохотно обернулась, и Уоррен сказал:

– Я адвокат, и мой подзащитный может получить наказание за убийство, которого он, по его словам, не совершал. Я понимаю, что нынешний день мог быть чрезвычайно тяжелым для вас, однако я нуждаюсь в вашей помощи. Если вы не в состоянии помочь мне, то я уверен, что смогу найти в этом офисе кого-нибудь, кто сделает все как положено и причем достаточно вежливо.

Говоря это, Уоррен нисколько не повысил голоса.

– Я прошу прощения, – сказала Дженис. – У меня ужасная мигрень. Если бы вы знали, что здесь творится, вы бы меня поняли. Вам не стоит использовать доску объявлений – никто на нее не смотрит. Если вы принесете мне эти листки, я разложу их по ящичкам.

– Благодарю вас, мэм. Я пошлю вашей администрации письмо с выражением благодарности за вашу доброту.

В главном управлении департамента полиции на Рейснер-стрит Уоррен сначала отметил свою визитную карточку в приемной, а затем поднялся на лифте на третий этаж, в отдел расследования убийств. После сегодняшнего утреннего разговора с Нэнси Гудпастер Уоррен позвонил сержантам Холлису Силу и Крейку Дугласу, выяснив, когда они бывают на дежурстве. Оба они участвовали в выезде на место преступления, и Сил оформлял аффидевит по возбуждению уголовного дела, переданный полицейским департаментом суду присяжных для вынесения вердикта. Аффидевит в частности гласил: “…Гектор Куинтана де Луна 19 мая 1989 года умышленно и сознательно послужил причиной смерти Дан Хо Трунга, застрелив Истца из пистолета, и совершил настоящее убийство с целью ограбления. Преступление против спокойствия и достоинства государства”.

“Спокойствие и достоинство государства!” Да плевать на них обоих, решил Уоррен. – Они попросту не существуют.

Окна отдела расследования убийств выходили на автомобильную стоянку с бело-синими машинами патрульной службы и множеством бетонных пандусов, ведущих к городскому шоссе. Потолок помещения был выложен звукопоглощающей плиткой, а вся мебель была металлической, казенного образца. Уоррену всегда казалось, что в таких учреждениях неистребимо присутствует один и тот же запах – смеси застарелого пота с чьим-то недавним страхом. Если, конечно, ты сам не полицейский, то лица, глядящие на тебя из лабиринта застекленных кабинетов, обязательно покажутся тебе недружелюбными. Может быть, пока ты и не убил никого, но ты наверняка собираешься это сделать. Во всяком случае ты, безусловно, на это способен.

Дуглас оказался высоким тридцатилетним мужчиной и чем-то напоминал труп. Сил был похож на постаревшего Порки Пига[25]. На взгляд Уоррена, Сил скорее всего был жестоким, честным и трудолюбивым детективом, в то время как Дуглас – низким ублюдком, вполне способным солгать на суде, лишь бы получше выглядеть и обеспечить обвинительный приговор. Однако оба эти парня одинаково ненавидели судебных адвокатов.

– Гудпастер звонила вам? – спросил Уоррен. Сил кивнул.

– Она сказала, что мы можем рассказать вам кое-какие вещи.

– А она не говорила, чтобы вы показали мне протокол предварительного расследования?

– Мы не можем этого сделать, – сказал Дуглас. – Свидетели разговаривали с нами конфиденциально.

Сил добавил:

– Мы бы рады, но не можем.

Более чем удивленный, Уоррен рассмеялся:

– Ну, прямо Немой и Глухой. Вы, ребята, ломаете какую-то комедию.

– Вы, адвокаты, приходите сюда, – сказал Сил, – и ожидаете, что мы выкатим перед вами красный ковер. А потом, когда мы оказываемся на месте свидетелей, пытаетесь выставить нас брехунами.

Уоррен пожал плечами:

– Такова наша работа.

– А вы знаете нашу? – буркнул Дуглас.

– Ну, тогда просто, своими словами, расскажите мне про Куинтану.

Это они могли сделать. Сил повторил историю ареста, которая сильно напоминала рассказ Гектора. Кассир в “Секл-К” надавил ногой на кнопку. Тут же в ближайшем полицейском участке раздался сигнал тревоги.

На следующий день в отдел расследования убийств позвонили баллисты и сообщили, что калибр и нарезка ствола пистолета, принадлежавшего Гектору, совпадают с пулей, извлеченной из черепа Дан Хо Трунга. Поскольку Сил и Дуглас были полицейскими, обследовавшими место убийства Трунга, то и Гектора доставили именно в их отдел, где Куинтане вторично было сообщено обо всех его правах.

– Он сидел как раз на том месте, где сейчас сидите вы, адвокат, – сказал Дуглас, очевидно намекая на то, что они не стали бы возражать, если бы это оказался Уоррен.

– И что же, он посмотрел на ваше улыбающееся лицо и сказал: “Сознаюсь, это сделал я”?

Сил резко засмеялся.

– Он требовал адвоката? – спросил Уоррен.

– Для этого он слишком туп, – ответил Дуглас. – Просто сидел здесь да лепетал: “Я ни-пнимаю, а чем вы-грите”.

– Вы спрашивали, откуда у него пистолет?

Сил погладил свою челюсть:

– Какая-то история у него была, только не могу вспомнить, какая именно.

– Не говорил ли он, что нашел оружие в мусорном ящике?

– Да, как раз так.

– А были на пистолете какие-то другие отпечатки?

– Смазаны.

– Вы проверяли автомобиль, в котором было найдено тело убитого? – спросил Уоррен.

– В нем ничего не было. Нэнси велела показать вам пачку фотографий.

Сил выдвинул ящик с делами и вытащил оттуда папку из манильской бумаги.

– А как насчет всего остального, что положено делать при расследовании убийства?

Имелся в виду набор специальных тестов, принятых в случаях, связанных с убийством, – вакуумные контейнеры, пинцеты и заборы материала из-под ногтей жертвы.

– Все это чушь!

Сил бросил папку на стол.

– Жертва была застрелена в своем автомобиле через окно, открытое со стороны водителя. Баллисты говорят, что, вероятно, с расстояния в пять-шесть футов. Твой парень, должно быть, просто сунул руку в окно и вытащил бумажник после того, как убил вьетнамца.

Уоррен взглянул в свои записи.

– Кстати, кто отгонял автомобиль с места преступления? Это был фордовский фургон, так, по-моему?

– Я отгонял, – проворчал Дуглас.

– А вы не зацепили какой-нибудь фонарный столб по пути в полицейский гараж?

– Эй, я уже объяснялся по этому поводу со старой вьетнамской леди.

Дуглас открыл манильскую папку, вытащил оттуда пачку цветных фотографий размером 8х10 и разложил их на столе. Под льющимся с потолка молочно-белым светом флуоресцентных ламп Уоррен разглядел обвисшее на автомобильном сиденье тело с залитым кровью лицом.

– Вот эта, – сказал Дуглас, указывая на одну фотографию, отобранную из пачки. – Видите? Этот чертов бампер уже был ободран, когда мы туда приехали. Я же ей говорил. – Он хрипло рассмеялся. – А вы собрались заняться гражданским правом, адвокат? Будете представлять интересы жены жертвы и предъявлять паршивый иск по поводу грошовой царапины?

– Спасибо, парни.

Уоррен встал, расправив складки своего летнего полосатого пиджака. Но фотографию положил в портфель.

– Томми Руиз сейчас на работе? – спросил он.

Руиз был сержантом отдела расследования убийств, и именно он арестовывал Джонни Фей Баудро тем вечером, когда был убит Клайд Отт. С сержантом Уоррену тоже нужно было переговорить.

– Думаю, что да, – ответил Сил. – Давайте я ему позвоню.