Следствие защиты

17

Джонни Фей Баудро появилась в зале в начале десятого на второй день суда, сразу после того, как из комнаты присяжных гуськом прошествовали члены суда по делу “Куинтана” и заняли свои места на черных вертящихся креслах, установленных в судейской ложе. Появление Джонни Фей сразу же было замечено Уорреном.

В этом не было ничего удивительного. Джонни Фей являла собой рекламу ярко-красного и белого, подобно тем двум третям американского флага, который, как совсем недавно решил Верховный суд, может быть сожжен без всякого оскорбления законов страны. Она была в вишнево-красном двубортном льняном костюме и белой кофточке. На обеих руках ее красовались серебряные мексиканские браслеты, на плече висела красная кожаная сумочка; красные туфли на высоком каблуке хорошо подходили под цвет костюма, а голову ее венчала белая широкополая шляпа из соломки. Глаза Джонни Фей подвела серебристыми тенями и щедро накрасила губы помадой. Уоррен вспомнил старую поговорку, которую он слышал не то в какой-то песне, не то от одного из приятелей своего отца: “Дьявол – это женщина в коротком красном платье”.

Народу в зале было немного. Те же, что и вчера, друзья и родственники Дан Хо Трунга, да еще кучка престарелых пенсионерок-фанатичек, которых всегда можно увидеть на слушаниях дел о предумышленном убийстве.

Джонни Фей заняла место в заднем ряду и через весь зал улыбнулась Уоррену. Он холодно кивнул, и как раз в тот момент в зал вошла судья Паркер, бейлиф призвал присутствующих к порядку, обвинитель пригласила Мей Си Трунг в качестве первой свидетельницы в этот день.

Молодая вдова Дан Хо Трунга была во всем черном. Она оказалась свидетельницей, владеющей собой и говорившей медленно и просто; горе ее не выставлялось напоказ, но было очевидно. Уоррен был тронут. Когда убиваешь человека, то наносишь удар не столько по нему самому, сколько по тем, кто любит его. Уоррен подумал, приходит ли это в голову Джонни Фей. Да уж, как говорится: бывает, что и свиньи летают.

Уоррен почувствовал сильное и почти отчаянное желание схватить Гектора Куинтану за руку, развернуть его в кресле и сказать: “Вон та женщина в красном и есть убийца человека, в смерти которого тебя обвиняют. Иди к ней, Гектор. Спроси, как она может жить после всего случившегося”.

Но вместо этого Уоррен сделал несколько записей в своем адвокатском блокноте. Миссис Трунг была приглашена в суд с двумя целями: вызвать к себе сострадание и помочь доказать, что ее покойный муж в утро своего смертного дня имел при себе бумажник.

Благодаря настойчивому опросу, проведенному Нэнси Гудпастер, присяжные узнали очень многое о жизни семьи Трунгов до того дня, когда Дан Хо умер. Все это, разумеется, не имело отношения к делу, однако Уоррен не возражал. Когда со свидетельскими показаниями выступает человек, потерявший близкого, адвокату защиты приходится передавать это culo, как любил говаривать Уоррен. В большинстве случаев ты и твой клиент получаете по заслугам. Но не на этот раз. Однако Уоррен ничего не мог сделать.

Гудпастер произнесла милосердное: “У меня больше нет вопросов к свидетельнице”, – лишь за несколько минут до полудня. Присяжные были уведены бейлифом, который должен был сопроводить их в ближайший ресторан и накормить за счет штата. Гектора Куинтану помощник шерифа отвел в судебную камеру, расположенную в подвале здания, где подсудимого накормили едой, принесенной в судках по подземному туннелю из Харрисской окружной тюрьмы.

Уоррен, не спеша, прошел в конец зала, где Джонни Фей в своем вишнево-красном костюме и белой шляпе дожидалась его. Она только что закончила подкрашивать губы.

– Это было скучно, – сказала она.

– Думаю, да. Что вы здесь делаете?

– Вы мой адвокат, и я пришла посмотреть на вас в деле. Когда вы будете показывать, на что способны?

– После ленча. Боюсь, что разочарую вас.

– Поживем – увидим. Ну, пошли?

– Куда?

– На ленч.

– Нет, спасибо.

– Это, в конце концов, глупо, – сказала Джонни Фей. – Когда женщина и ваша клиентка приглашает на ленч, то надо идти. Я понимаю, что вы от меня вовсе не без ума, но нам предстоит встречаться еще не однажды. Ничего бы с вами не случилось, если бы вы проявили обычную вежливость. Кроме того, мне хочется узнать, как ваши дела с супругой. И я хочу поговорить насчет другого дела. Моего дела.

– Сейчас я занят этим процессом. Когда мне понадобится поговорить о вашем, я позвоню вам, и мы встретимся в моем офисе.

– Вы злой человек, – сказала она, дотрагиваясь до руки Уоррена.

Губы Джонни Фей немного надулись, и она сделала обиженное лицо. Уоррен понял, что она заигрывает с ним. Трудно было в это поверить. Желчь в нем закипела: он готов был ударить Джонни Фей.

– Вы сумасшедшая, – сказал Уоррен.

Прежде чем он повернулся и ушел, он заметил быстрый и властный взгляд, тот взгляд, который, должно быть, не раз видел Клайд Отт, взгляд, который она издалека бросала на Шерон Отт, а впоследствии – с более близкого расстояния – на своего полезного дружка, Динка.

Да, она могла запросто убить меня. Она вполне способна на это, осознал Уоррен. Как и они, я знаю слишком много.

Затем необычное выражение исчезло, и глаз Джонни Фей стал холоден, словно камень. Ее голубовато-серый глаз.

Джонни Фей вернулась на свое место в заднем ряду зала, оставшись посмотреть, как Уоррен будет допрашивать вдову Трунг.

Уоррен чувствовал давление времени, будто участвовал в шахматном матче и растратил на дебютные ходы большую часть отведенных ему минут. После voir dire они вместе с Нэнси Гудпастер обсудили программу процесса.

– Я закончу ко вторнику, – пообещала Гудпастер, – так что ты со своими свидетелями получишь перерыв до четверга. Судья усадит присяжных в ту же минуту, как ты завершишь свою часть, и они сразу же приступят к обсуждению. Вечером в четверг она продержит их столько, сколько будет необходимо, пока они не вынесут вердикт. В пятницу суд решит вопрос о приговоре: жизнь или смерть. Вечером того же дня судья Паркер должна вылететь на Гавайи.

Уоррен с неприязнью покачал головой.

– Ты, конечно, убеждена, что они вынесут обвинительный приговор?

– Да.

Держа все это – и даже больше – в уме, Уоррен поднялся и повернулся лицом к Мей Си Трунг.

Кража бумажника Дан Хо была тем, что превращало обычное убийство в предумышленное. В основе свидетельских показаний вдовы лежало утверждение, что утром в день своей смерти ее муж захватил бумажник с собой. Она не видела, как он брал его и клал в задний карман брюк. “Но он всегда это делал”, – сказала она во время прямого опроса, проведенного Гудпастер.

Косвенная улика, логический скачок, направленный к следующему: если бумажника нет дома, следовательно, в момент убийства Дан Хо Трунг имел его при себе. Но ведь вполне возможно, что в течение того дня бумажник мог быть украден у него вором-карманником, либо он сам мог обронить его на улице. Кто в состоянии доказать обратное? И, может быть, миссис Трунг ошибалась. Бумажник все еще лежал в ее доме под стопкой рубашек или в каком-нибудь потайном месте, о котором она не знала. Она не стала бы присягать, что такого тайника у них нет. Уоррен мог заставить вдову несколько раз повторить: “Я не знаю” или “Да, это возможно”. На перекрестном допросе разрешалось направлять свидетеля и перехватывать инициативу.

Но Уоррен чувствовал, что в тот день Дан Хо Трунг действительно взял бумажник с собой. Миссис Трунг не ошибалась.

– У защиты нет вопросов к свидетельнице, – сказал Уоррен.

– Вы можете идти, – сказала судья Паркер вдове. Она коротко улыбнулась в сторону Уоррена: “Хитрая защита, адвокат. А я все равно осуществлю свой план”.

Нэнси Гудпастер энергично поднялась с места.

– Обвинение вызывает своего последнего свидетеля – миссис Шиву Сингх.

Очки не скрывали взволнованности индийской женщины.

Все это не причинит ей особого вреда, подумал Уоррен. Присяжные обычно испытывали особую симпатию к нервным свидетелям, таким же приличным, как и они сами, людям, которые не по своей воле оказались вовлеченными в ситуацию, связанную с преступлением.

Гудпастер дала женщине время для установления контакта с присяжными, расспросив о ее жизни, ее семье и работе. Шива Сингх родилась в Джайпуре, ей был сорок один год, и она имела двоих детей. Вместе с мужем она эмигрировала в Соединенные Штаты двенадцать лет тому назад. Три года они провели в Берлингтоне, штат Вермонт, – “там было очень-очень холодно, честное слово”, – затем переехали в Техас. Они были владельцами химчистки на Уэс-лайн. Муж ее работал во внутреннем помещении дома. Он также занимался и портняжным ремеслом. “Очень хорошая работа, – сказала она, – и довольно хорошо оплачивается”.

Некоторые из присяжных засмеялись. Довольная, Гудпастер перешла к делу:

– Миссис Сингх, пожалуйста, расскажите нам, где вы находились вечером девятнадцатого мая.

– В прачечной и химчистке на Уэслайн. Муж ее тоже был там, выполняя срочную работу по чистке одежды.

– В тот вечер миссис Рона Моррисон заходила в ваше заведение?

Шива Сингх подробно описала, как Рона Моррисон – “наша благодарная клиентка в течение многих лет” – пришла, чтобы сдать в чистку свои вещи, вышла за дверь, а минутой позднее закричала на автостоянке. Сингх поспешила на улицу и нашла миссис Моррисон стоящей на коленях рядом с припаркованным там фургоном. Увидев в машине окровавленное тело мужчины, Шива Сингх увела Моррисон в дом и позвонила в полицию.

– Теперь давайте вернемся немного назад, – сказала Гудпастер. – Не произошло ли что-нибудь необычное, прежде чем вы услышали крик миссис Моррисон и обнаружили тело?

– Да, несомненно. Я работала во внутреннем помещении прачечной и химчистки на Уэслайн, когда услышала какой-то громкий звук, который, как я поняла впоследствии, был звуком выстрела. Я подошла ко входу в химчистку.

– Скажите, из-за прилавка вам было видно то, что происходило на автостоянке? – спросила Гудпастер.

– Все было видно достаточно хорошо.

– Пожалуйста, расскажите суду, что именно вы увидели.

– Мужчину, стоявшего рядом с автофургоном.

– Рядом с тем самым фургоном, в котором вы и миссис Моррисон позднее обнаружили тело?

– Да, с тем самым. Фургон был, вероятно, футах в тридцати или сорока от того места, откуда я наблюдала. Казалось, мужчина наклонился к окну, или, возможно, он уже раньше сделал это, а теперь, если можно так выразиться, стоял уже выпрямившись. Я не могу сказать с полной уверенностью. Затем он повернулся и побежал. Очень-очень стремительно, если позволите так выразиться.

– Вы можете говорить так, как вам удобнее, миссис Сингх, если это поможет вам вспомнить все с максимальной точностью.

Гудпастер рассудительно посмотрела на свидетельницу, затем спросила:

– Когда тот мужчина бросился бежать, он направился к вам или в противоположную сторону?

– Абсолютно точно ко мне, поэтому я и получила возможность разглядеть его лицо.

– Вы видели его отчетливо?

– Совершенно отчетливо.

– Не могли бы вы описать нам этого мужчину, миссис Сингх?

– Он был около пяти футов и девяти или десяти дюймов ростом, с длинными темными волосами и одет в брюки и рубашку. Пиджака на нем не было. Он был похож на бедного или бездомного. Он был белый, не чернокожий. Мне показалось, что это, скорее всего, гишпанец.

Гудпастер на какое-то мгновение запнулась, и Уоррен сделал запись в своем блокноте. Он снова задумался: кто же был тот мужчина на автостоянке? Несколько недель назад, ранним вечером, Уоррен объехал все магазины на улице, спрашивая, не видел ли кто в день убийства такого-то мужчину. Ни один человек не смог хоть кого-то припомнить. Да могла ли у кого-нибудь быть привычка шататься по вечерам именно по этой улице? Просто случайный пьяница-прохожий. Никто из продавцов или владельцев магазинов не смог выделить кого-то из них в особенности.

Шива Сингх одного из них видела, в этом Уоррен не сомневался, только не Гектора Куинтану. Джонни Фей оставалась в машине, и если бы она даже вышла на минуту, ее не могли бы принять за мужчину. Какой-нибудь прохожий, решил Уоррен, который увидел труп, испугался и удрал. Но это все еще не проясняло истории с пропавшим бумажником.

– Когда прибыла полиция, – спросила Гудпастер, – что вы им рассказали?

– Абсолютно то же самое, что и вам. Я рассказала о происшедшем. Описала им мужчину, которого видела, как он быстро бежал.

– А на следующий день, миссис Сингх, когда вас пригласили в Харисскую окружную тюрьму, пожалуйста, расскажите, что случилось там.

Шива Сингх описала очную ставку, организованную полицией. Перед нею поставили шестерых мужчин. Она в течение нескольких минут вглядывалась в их лица и профили и опознала в одном из них мужчину, которого прошлым вечером видела убегавшим.

– Вы были уверены, что это тот самый мужчина?

– Весьма уверена.

– У меня есть еще один вопрос. А сегодня вы видите этого мужчину в зале суда?

– Да, конечно.

– Укажите на него и опишите нам его, пожалуйста.

Шива Сингх указала в сторону стола защиты.

– Он одет в белую рубашку и синий однобортный костюм.

Гудпастер в некотором замешательстве улыбнулась и твердо произнесла:

– Миссис Сингх, за столом защиты двое мужчин, одетых в белые рубашки и однобортные синие костюмы. Не могли бы вы более конкретно указать нам, которого из них вы видели на автостоянке?

По присяжным прокатился смешок. Из задних рядов зала послышался резкий, неприятный смех Джонни Фей Баудро. Судья Паркер с комической миной завела глаза к потолку. Уоррен, второй мужчина в синем костюме, тоже едва не рассмеялся, но стиснул зубы, подавив улыбку. Шива Сингх и Гектор Куинтана оказались единственными в зале, кто не улыбнулся и не засмеялся.

Миссис Сингх подняла ладонь к своему открытому рту и слегка привстала с кресла свидетеля. Затем она отдернула руку и резко выдвинула ее в сторону Гектора.

– Я смущена! Это он! Мужчина в синем галстуке! Я не знаю того мужчину в желтом пейсли.

Смех присяжных снова на мгновение вспыхнул, затем постепенно стих. Судья постучала своим молоточком.

– Прошу занести в протокол, – мрачно сказала Гудпастер, – что свидетельница опознала обвиняемого Гектора Куинтану.

– Занесите это в протокол, – сказала судья Паркер, кивнув стенографистке.

Смех тоже может убивать, – подумал Уоррен.

Он поднялся для допроса Шивы Сингх. Во-первых, Уоррен постарался отойти подальше, встав с противоположной от присяжных стороны зала так, чтобы Сингх, глядя на допрашивающего, не могла видеть их лиц.

Ключом любого перекрестного допроса являлось умение перехватить инициативу. Во время прямого опроса чистосердечного свидетеля адвокат обычно предпочитает оставаться в тени и задает вопросы, требующие долгих, обстоятельных ответов. Он хочет, чтобы свидетель владел собой, был последователен, произвел хорошее впечатление на суд и заставил себе поверить. Перекрестный же допрос больше напоминал дуэль. Тот или другой – адвокат или свидетель – должен был властвовать. Для адвоката труднее всего контролировать искреннего свидетеля. Здесь запросто можно было оказаться в тупике из-за этой самой искренности и произвести впечатление нахала.

“Тихо, тихо: ловим обезьянку…”

Уоррен представился миссис Сингх, несмотря на то, что уже сделал это во время своего неудачного визита к ней в химчистку на Уэслайн.

– Пожалуйста, простите меня, – вежливо сказал он, – за то, что я сегодня ввел вас в заблуждение цветом моего костюма, таким же, как цвет костюма у моего подзащитного.

– Это я должна просить у вас прощения, – вспыхнув, ответила Шива Сингх.

– Я вовсе не обиделся, мэм.

Сингх благодарно улыбнулась. Уоррен видел, что она его боится. И до настоящего момента это было совершенно напрасно.

– Ведь мы с вами встречаемся не в первый раз, не так ли? – спросил Уоррен.

– Нет, не в первый.

– Несколько недель назад я приезжал к вам на работу, чтобы поговорить с вами, верно?

– Да, это правда, – смущенно ответила Сингх. Она сняла свои очки и почесала нос.

– Я тогда хотел поговорить с вами насчет сегодняшнего дела, вы это помните?

– В тот раз я об этом только догадывалась.

– И вы не захотели разговаривать со мной, находясь под ошибочным впечатлением, будто мадам Гудпастер, обвинитель, запретила вам делать это. Я правильно говорю?

– Да, это так. Извините меня, сэр.

– Нет, миссис Сингх, это я снова обязан извиниться перед вами. Мне следовало попросить мадам Гудпастер позвонить вам и объяснить, что вы имеете право говорить со мной. А затем я должен был приехать к вам сам для этого разговора. Но я был очень занят. Пожалуйста, простите меня.

Сингх обнажила свои белые безупречные зубы. Ее темно-карие глаза заблестели.

– Ваши очки предназначены для того, чтобы смотреть вдаль, не так ли? – спросил Уоррен, вспомнив, как она сняла их, когда искала в сумочке рабочую визитку Нэнси.

– О да! И в них, если можно так выразиться, я вижу отлично.

– А без этих очков вы видите отдаленные предметы?

– Довольно неплохо.

Уоррен нахмурился.

– Скажите, в тот вечер девятнадцатого мая, когда вы видели человека, склонившегося над окном фургона, а затем убежавшего в темноту, эти очки были на вас?

– Да, конечно, я была в них, – мрачно ответила Сингх, – иначе я не смогла бы так ясно разглядеть его.

Уоррен немного подумал, затем подошел на несколько футов ближе к свидетельнице.

– Мэм, какой ваш родной язык?

– Хинди, – ответила Сингх, немного удивленно, а затем внезапно насторожившись. – Но, разумеется, еще ребенком в Джайпуре я изучала английский.

– В школе?

– Да.

– И вы владеете им в совершенстве. “Английский английский – это не американский английский”. Верно?

Настороженность исчезла.

– Разумеется, да, – сказала Сингх улыбнувшись.

– Не окажете ли вы мне любезность, мэм; я хотел бы, чтобы вы на минуту закрыли глаза, а затем ответили на мой вопрос.

Шива Сингх послушно опустила веки. Уоррен сказал:

– Вспомните, как можно точнее, какого я роста.

– Протест! – закричала Гудпастер.

Прежде чем судья успела вмешаться, глаза Шивы Сингх распахнулись.

– Я снимаю вопрос, – сказал Уоррен.

Он начал расхаживать по площадке зала. Глаза присяжных следили за ним. Подойдя ближе к их ложе, он остановился.

– Миссис Сингх, тем вечером девятнадцатого мая, до того, как прибыла полиция и побеседовала с вами, вы рассказывали вашему мужу или миссис Моррисон о том, что видели человека, бежавшего от автофургона?

– Разумеется, я рассказала это моему мужу. Наша клиентка, миссис Моррисон, была слишком потрясена увиденным, чтобы с нею можно было говорить об этом. Я описала бы ее состояние, как истерическое.

– Я был бы вам весьма признателен, – тактично заметил Уоррен, – если бы вы отвечали на мои вопросы, не добавляя при этом ваших впечатлений. Если вопрос требует ответа да или нет, то так и отвечайте.

– Извините меня, – сказала индианка.

– Здесь не за что извиняться, мэм. Это общая ошибка. Итак, еще до прибытия полиции вы рассказали вашему мужу, что видели убегавшего мужчину. Скажите, тогда, разговаривая с мужем, вы описали ему этого человека?

– Нет, не тогда. Позднее я сказала ему, что …

Она остановилась, прикусив губу: она едва снова не заговорила о своих впечатлениях. Уоррен посмотрел на индианку ободряющим взглядом.

– Вы описали ему того мужчину позднее, после отъезда полиции?

– Да.

– Подробно?

– Да, думаю, что так.

– Вы хорошо помните, какими именно словами вы рассказывали мужу о том, как выглядел бежавший? Отвечайте просто да или нет.

– Да.

– Пожалуйста, повторите для суда то, что вы сказали мужу, миссис Сингх.

Благодарная ему за то, что больше не нужно отвечать да и нет, она подумала немного, затем посмотрела на ближайшего к ней присяжного и выпалила:

– Я сказала моему мужу, что тот мужчина был, по-видимому, пяти футов девяти дюймов ростом. Что у него были длинные темные волосы. Что он был в брюках и рубашке. Что пиджака на нем не было. Что он выглядел, как бедный и бездомный человек. Что он был белым, не чернокожим. Что он, скорее всего, гишпанец, и что раньше я его никогда не видела.

Уоррен выждал, чтобы позволить стенографистке записать это. Затем сказал:

– Миссис Сингх, а не те ли это приблизительно слова с построенными в том же порядке фразами, с помощью которых вы описали убегавшего мужчину, когда прибыла полиция?

– Возможно. Может быть, и так, – ответила миссис Сингх.

– Я могу попросить суд предъявить вам копию вашего заявления полиции. Это могло бы освежить вашу память. Вы хотите, чтобы я сделал это, миссис Сингх?

– В этом нет надобности, – сказала она.

– Так значит, это действительно те самые слова, с тем же порядком фраз?

– Вполне возможно, – выдавила из себя Сингх.

– И сегодня в зале суда, когда обвинитель попросила вас описать мужчину, убежавшего в темноту, не те ли же самые слова и фразы вы использовали, которые содержатся в вашем заявлении, сделанном полиции?

– Вполне возможно, – снова повторила Сингх.

– Нет ли у вас с собой или дома копии этого заявления?

– Есть.

– Вы выучили его наизусть? Слово в слово? Фразу за фразой и в том же порядке, чтобы не возникло каких-то расхождений?

– Я не понимаю, – беспомощно пробормотала Сингх.

– Вы хотите, чтобы секретарь суда перечитала мой вопрос?

– Нет.

– Тогда, пожалуйста, ответьте на него, мэм. Если можете.

– Я не могу, – сказала Сингх.

– Почему не можете?

– Я не выучила это наизусть, сэр. Но я учила.

Уоррен, как он сам почувствовал, немножко погорячился с последним вопросом, нарушив основное правило, – никогда не задавать враждебному тебе свидетелю вопросов, начинающихся с “почему?” Но неважно: как бы она ни ответила, она все же признала, что заучивала это наизусть. В том, что Сингх враждебная ему свидетельница, Уоррен нисколько не сомневался. Кредо судебного зала: если ты не за меня – значит ты против.

Уоррен перешел в другой конец площадки, ближе к Гектору Куинтане. Глаза присяжных внимательно следили за адвокатом.

– Миссис Сингх, когда вы разговаривали с полицейскими и описывали им мужчину, которого вы видели убегавшим, вы сказали: “Я подумала, что он, должно быть, гишпанец”. Не так ли? Только да или нет, пожалуйста.

– Да.

– А затем сегодня, чуть раньше, в этом зале, не говорили ли вы моей коллеге, мадам Гудпастер: “Мне показалось, что это, скорее всего, гишпанец”?

– Да.

– И несколько минут назад, когда вы пересказывали суду то, что было сообщено вами мужу, вы заявили: “Он, скорее всего, гишпанец”. Я верно передаю ваши слова, миссис Сингх?

– Должно быть, я так и сделала.

– Скажите, разве не факт, что с каждым последующим по времени описанием ваша уверенность все больше укрепляется?

– Заявляю протест! – резко и немного отчаянно выкрикнула Гудпастер, – Придирки к свидетелю!

– Отклоняется, – к удивлению Уоррена, сказала судья Паркер, – Можете отвечать, миссис Сингх.

– Я не знаю правильного ответа, – пробормотала Сингх.

– Разве не факт, – спокойно продолжал Уоррен, – что именно сегодня, разглядев обвиняемого, вы окончательно решили, что мужчина, которого вы видели рядом с фургоном, несомненно был гишпанцем?

– Нет, это совсем не факт, – сердито сказала она.

– А кто такой гишпанец, миссис Сингх?

– Персона из Латинской Америки, сэр.

– И как бы вы описали вид такой персоны?

– Обычно они темноволосые. Не очень высокие.

– Вы тоже темноволосы, миссис Сингх, и не особенно высоки, – едва слышно проговорил Уоррен. – Я подозреваю, что и ваш муж такой же темноволосый. И что же, кто-нибудь из вас гишпанец?

– Разумеется, нет, – возразила она.

– Вы имеете какое-то предубеждение против гишпанцев?

– Нет, в частности, ничего.

– Вы имеете что-то против них в целом, вы это хотите сказать?

– Я попросту давно уже обратила внимание на то, что многие безработные и бездомные люди в нашем городе латиноамериканского происхождения.

– Всего лишь еще один момент, миссис Сингх.

Уоррен заметил, как она облегченно вздохнула.

– В восемь часов вечера на автостоянке перед вашей химчисткой бывает довольно темно, не так ли?

– Там есть фонари.

– Они яркие?

– Да.

– И тот фургон стоял как раз под одним из них?

– Не совсем, но и не особенно далеко.

– Да или нет, миссис Сингх? Он стоял точно под одним из них?

– Нет.

– Вам известно, на каком расстоянии друг от друга расположены фонари на автостоянке?

– Господи, да конечно же, нет!

– Вы можете сказать, что это расстояние больше ста футов?

– Я не уверена.

– Разве не факт, миссис Сингх, что они установлены примерно в ста двадцати футах один от другого по внешнему периметру стоянки?

– Я не знаю.

– А знаете вы, как далеко находится ближайший из этих фонарей от вашего рабочего места в салоне?

– Не очень далеко.

– Не очень – это сколько, миссис Сингх?

– Не могу сказать точно.

– А разве не правда, что ближайший от вашего рабочего прилавка фонарь находится примерно в сорока пяти футах?

– Вполне возможно.

– Скажите, миссис Сингх, не правда ли и то, что фургон был припаркован по меньшей мере в двадцати футах от основания ближайшего фонарного столба?

– Это тоже могло быть.

– Вы вышли из прачечной через минуту или две после того, как услышали выстрел?

– Да.

– Ваш муж работал внутри дома с чистящими машинами?

– Да.

– А там было очень жарко и много пара?

– О да, так всегда бывает рядом с прессами.

– Вы протерли запотевшие стекла ваших очков, миссис Сингх, прежде чем взглянули на автостоянку и увидели бежавшего оттуда человека?

– Я не помню.

– А того, бежавшего, вы разглядели отчетливо?

– Довольно отчетливо.

– Миссис Сингх, в том чистом английском языке, который вы изучали в Джайпуре и на котором до сих пор говорите, слово “довольно” означает “очень” или “почти”?

– Прошу прощения, не поняла?

– Когда я спросил, видите ли вы отдаленные предметы без очков, вы ответили: “Довольно неплохо”. А ведь ваши очки предназначены для того, чтобы смотреть вдаль, верно?

– Да, именно так.

– Значит, когда вы ответили “довольно неплохо”, на самом деле вы имели в виду “почти хорошо”. Разве это не правда, мэм?

– Я разглядела его, – сказала Сингх. – Он был темноволосым и неряшливо одетым.

– Он был гишпанцем…

– Ну, в этом я теперь не очень уверена.

Уоррен перевел дыхание и подождал, давая возможность присяжным осмыслить ответ индианки.

– И затем, позднее, когда мадам Гудпастер спросила вас, уверены ли вы в том, что мужчина, указанный вами на опознании, является тем самым человеком, которого вы “довольно отчетливо” видели на автостоянке, вы ответили, что весьма в этом уверены. Вы имели в виду “почти уверены”, не так ли, миссис Сингх?

– Он был весьма похож, – мягко возразила Шива Сингх, – если не был тем самым человеком. А если все-таки нет, то я очень-очень извиняюсь. Я никогда не смогу простить себе этого.

– А как вы думаете, он сможет вас простить?

Миссис Сингх не ответила.

Уоррен разрывался между двумя возможностями: остановиться прямо здесь или идти дальше. Были еще и другие проблемы, требовавшие разрешения, но он теперь боялся, что это может привести к спаду напряжения. Он посмотрел на членов суда. Они были с ним. Они ничего не забудут.

Еще всего лишь чуть-чуть, сказал он себе. Уоррен хотел показать суду, что за Дан Хо Трунгом, ехавшим в прачечную и химчистку, вполне мог следить кто-то, знавший его привычки. Это, конечно, был ложный след, но Уоррену он был необходим. То обстоятельство, что оружие убийства все же находилось в руках у Гектора, было фактом, который нельзя было подвергнуть сомнению так, как Уоррен сделал это с положительным опознанием обвиняемого Шивой Сингх.

– Миссис Сингх, скажите, а Дан Хо Трунг тоже был вашим постоянным клиентом, как и миссис Моррисон?

Лицо свидетельницы просветлело. Похоже, “суд Божий” для нее закончился.

– Да, он приезжал раз в неделю. Он забирал и привозил свои вещи всегда в одно и то же время. Очень аккуратный человек, несомненно. Он был таким же благодарным клиентом, как и миссис Моррисон.

Никто из присяжных на этот раз не улыбнулся.

– Мистер Трунг приезжал всегда в один и тот же день? – переспросил Уоррен.

– Это верно. Каждую пятницу вечером.

– Скажем, между пятью и восьмью часами?

– Да, это так.

– А девятнадцатого мая была пятница?

– Я думаю, что да.

Сил говорил, что какие-то грязные рубашки были найдены в багажнике автофургона. Уоррен не совсем ясно представлял себе, куда двигаться дальше, поэтому он попросту решил потихоньку двигаться вперед, пока решение не придет само. Если оно вообще придет.

– Вам известно, какие именно вещи он намеревался сдать вам в тот вечер?

– Нет, сэр, – откуда же я могу это знать?

– А какие личные вещи, находившиеся у вас в химчистке или в прачечной, он собирался забрать? Если, конечно, вы помните.

– Ах, это-то я, разумеется, помню, – обрадовавшись, сказала Сингх. – Пять белых рубашек на пуговицах, серый костюм и мужской зеленый хлопчатобумажный свитер. Все это он оставил нам неделю назад. Вещи были оплачены и взяты в понедельник.

Уоррен сказал:

– Я в некотором смущении. Вы имеете в виду, в понедельник перед убийством?

– Нет, сэр. В следующий после того понедельник.

Уоррен нахмурился, все еще немного озадаченный.

– Вы имеете в виду, что их забрала миссис Трунг или кто-то из членов ее семьи?

– Нет, абсолютно точно это была не миссис Трунг и не кто-то из ее родственников, – возразила Сингх. – Но он предъявил соответствующую квитанцию.

Уоррен сказал:

– Я не собираюсь задерживать вас слишком долго. Давайте лишь вернемся к миссис Моррисон, когда вы увидели ее стоящей на коленях возле автомобиля…

Он остановился:

– Одну минуту. Кто предъявил соответствующую квитанцию, миссис Сингх? Кто забрал рубашки, костюм и свитер?

– Я никогда его раньше не видела, – ответила Сингх.

– Опишите его, – потребовал Уоррен. Шива Сингх явно была в замешательстве.

– Сделайте это, как сможете, – взмолился Уоррен.

– Я бы сказала, что он был среднего роста. Плохо одет. От него отвратительно пахло алкоголем.

– Он был гишпанец?

Она заколебалась.

– Я не могу сказать этого с уверенностью.

– Он был азиат?

– Точно нет.

– Чернокожий?

– Нет.

Шива Сингх взглянула в горящие глаза Уоррена. Немного напуганная тем, что в них увидела, она даже отодвинулась на несколько дюймов в свидетельском кресле.

– У него была наша квитанция, – осмелев, объяснила она. – Он расплатился.

Уоррену хотелось обнять и расцеловать эту женщину. Ему хотелось прямо в зале суда пуститься в пляс, высоко задирая ноги.

Однако он сдержал себя. Он сказал:

– Спасибо вам, миссис Сингх. В настоящий момент у меня больше нет вопросов. – Уоррен быстро повернулся и посмотрел на судью Паркер. – Но я прошу на сегодня задержать эту свидетельницу в суде. И мне бы хотелось, ваша честь, провести небольшое адвокатское совещание. В кабинете.