Слесарь 4

Глава 30 ТАК ПРОСТО НЕ УЕХАТЬ

Проскакав с километр, я заехал на вершину холмика и спустился вниз, привязал там, у подножия, лошадь и поднялся обратно на верх. Меня интересовала реакция Стражи на мои слова, все прозвучало слишком фантастично для обычных людей и могло не быть принято к сведению.

Но, как я и думал, совсем без реакции оставить такие новости Старший патруля не смог и двое всадников поскакали обратно, понятно, что в замок, двое остались около корчмы, не спеша никуда.

Скоро, через час-два, местный граф услышит такие новости и поймет, что прежних доставалистых баронов нет, а их владения собирается зацапать сосед-граф, держа в осаде баронессу, и начнет действовать. Наверняка, отправит отряд к башне и, в зависимости от отношений с другим соседом, графом Тирпицом, или отправится к нему или только к башне. Никому больше такие соседи не нужны, это точно, поэтому разговор пойдет о разделе баронства, пока туда не приехали еще такие же наследнички. Раз баронесса фактически разбила исподтишка напавших баронов, она получит большую часть имения, а остальные трое графов — поделят оставшееся между собой и приготовятся объяснить оружно возможным наследникам, что все по закону.

Телия, наверняка, вскружит голову одному из молодых графов Тирпиц, тогда и сестра сможет править одна своим леном, с таким-то союзником.

Так должно получиться, скорее всего.

Есть шанс, что и не получится, но это уже точно не мои проблемы. Сделал все, что смог, помог девчонкам, но дальше уже очень опасно светиться в этих местах. Баронесса то и так хотела использовать мои способности колдуна, надеясь, что я побью всех за ее прекрасные глаза, но другие дворяне не будут так любезны. И в замки не стоит заезжать и появиться на поле битвы около башни, где меня сразу же разоблачат, как подлого колдуна, нечистой силой убившего графа или покалечившего его тяжко.

В Теруме и Сатуме, как и в королевстве, нет прямого запрета на магию, ибо колдуны местные не имеют силы и толчком могут разве, что дверь закрыть. Как покойные барон с баронетом, так и не обрели настоящей силы, отлупив разок и постоянно гнобя своего Учителя, который такого отношения не оценил.

Но, абсолютно точно, власть имущие не одобрят такое использование магии для нанесения вреда благородным особам, посчитают бесчестным и приговорят меня или сразу к смерти или к поединку на чужих условиях.

Мне такой приговор слушать совсем не интересно, я и так задержался в этих краях, так что дальше, будет гораздо лучше оказаться в паре конных переходов, к тому времени, когда все графы объяснятся между собой. Или их наследники.

Поэтому, я снова вскочил на лошадь и поехал по краю баронских владений, так, чтобы сильно не углубляться в них, но и, чтобы меня не было видно с графской стороны. Я собирался вернуться на дорогу, разделяющую владения обоих графов и в спешном порядке покинуть земли, где ко мне могли проявить нездоровый интерес.

Через пару часов, я покинул владения баронов, судя по тому, что запущенные угодья сменились ухоженными полями и, не останавливаясь, торопился уехать еще дальше. Дорога бежала под копытами, светило грело своими лучами, и я расслабился, догадываясь, что уже покинул владения сбитого мной графа или приближаюсь к этой границе.

Граница, и правда, оказалась рядом, даже какой-то деревянный щит, сколоченный из досок, приветствовал меня издалека неровной надписью, что скоро я въеду на территорию славного своими предками и владениями рода графов Вестерплитц.

Пока я присматривался к сему дивному информационному стенду, пытаясь разобрать буквы, которые я знаю еще далеко не на пять баллов, судьба снова выкинула карту с черепом и костями, поставив меня в затруднительное положение.

Из-за раскидистых деревьев, прямо возле дороги, раздался топот и меня с ходу окружили несколько, внезапно выехавших всадников, по виду — обычных стражников того же графа Бельвица. Для чего они стояли здесь в засаде — именно меня ждали или просто рейдерили проезжающих, я не понял и следующие диалоги не сделали понятнее сей вопрос.

— Стоять! — раздалась команда и потом, рассмотрев, кто попался в сети, добавили, — Ваша милость!

Но, никакого раскаяния или признания, что ошиблись и вели себя непочтительно с дворянином, на ухмыляющихся рожах кнехтов я не заметил. Что и понятно, если граф — сам первый разбойник, то и вояки графские, соответственно, будут точно, кем угодно, но только не ангелами во плоти.

Стражников окружило меня четверо и, что самое неприятное, один держал заряженный арбалет, точь-в-точь такой же, как у меня висел в чехле, прикрытый сверху тканью, и направил его мне почти в лицо, совсем не пытаясь замаскировать свои намерения. Сейчас они узнают свой арбалет и начнется стычка, где у меня мало шансов остаться целым и невредимым, если я дам им окружить и грамотно поджать меня со всех сторон. Пока двое из кнехтов оказались с одной стороны и мешали друг другу подъехать ко мне поближе, как раз с той, где висел арбалет.

Времени на разговоры осталось совсем мало, и я решил не терять его и дальше.

Поэтому я обезопасил себя от стрелка, кинув руку ему в голову и маной выбив его из седла, одновременно поворачиваясь назад и вторым ударом отправив полетать успевшего размахнуться мечом всадника, оказавшись напротив двоих замерших кнехтов.

— И чего вы хотели, собаки? — после быстрого решения вопроса с опасными членами графского патруля, двое оставшихся на расстоянии пары метров от меня стражников казались уже не такими опасными, но я помнил, как пропустил момент броска ножа Иерихом и пока они задумались, как ответить на вопрос такого непростого путника, снова кинул руку и точным ударом одного выбил из седла, а, второго только зацепил, он спрятался за шеей лошади, которой я сразу влепил по голове, она упала на бок, подмяв наездника под себя. Выдернув копье из чехла, я стремительно спрыгнул с лошади, подскочил к страшно ругающемуся от боли неудачнику и с размаху выбил из него сознание пяткой копья.

Убивать кнехтов я пока не хотел, понимая, что придется это все же сделать, если я хочу и дальше двигаться по дорогам, а не отсиживаться в лесу, боясь заезжать в города.

Может, сейчас графу или его наследникам, занятым у башни, не до того, чтобы устраивать мне погоню. Но глашатая, с перечислением моих злодеяний и примет, послать в соседние города ему никто не помешает, а мне надо пожить в этих городах, по дороге к порту, чтобы решить вопрос с королевским золотом.

Черт, я стал слишком равнодушным к ценности человеческой жизни, но тратить пару часов, чтобы связать всех по рукам и ногам, оттащить в сторону от дороги и переловить лошадей. Нет, дорога оживленная и мне не стоит здесь так задерживаться.

Но и убить людей, которые мне ничего не сделали или, вернее, не успели сделать, я тоже не могу. Это я понял, когда приставил острие копья к шее начавшего понемногу очухиваться одного из кнехтов. Ладно, дам ему шанс ответить на мои вопросы и там посмотрю, что делать.

Тогда, когда я связался с контрабандистами, они ведь обычные мужики, слишком много понимавшие о себе в своем родном лесу, я их не опасался, чтобы очень серьезно. Эти кнехты — матерые убийцы, я не могу контролировать всех, пусть один и пострадал серьезно под лошадью, но и он может метко бросить боевой нож, как и каждый из них.

Подталкивая острием очнувшегося кнехта, я заставил его перебраться ко второму, тоже подающему признаки жизни. Это тот, который держал в руках арбалет, но его рядом не видно, улетел подальше, придется поискать потом. Тот кнехт, который замахивался мечом, лежит пока неподвижно, голова свернута на бок и, похоже, он отвоевался. Но, может, и притворяется, проверить его я не могу, так как контролирую копьем двоих более-менее оправившихся кнехтов. Мне бы арбалет достать, да зарядить его, но и это сделать на глазах матерых воинов я не решаюсь, ведь придется отпускать копье из рук и ничто не помешает им вскочить и дать деру или бросить нож, подхватить меч и так же кинуть его в меня или самому прыгнуть.

Поэтому пытаюсь контролировать кнехта со свернутой шеей, краем глаза, но копье держу твердою рукой перед двумя пленниками:

— Чего на меня наскочили, господа военные?

Они молчат дружно, не хотят первым рот раскрывать перед тем самым колдуном, которого им и сказали искать, со смутными приметами, на обычной, ничем не примечательной лошади. Я так, примерно, понимаю, кого они искали.

— Кого первого уколоть? Для начала?

Жду, все равно молчат, даже не понимаю, к чему такая стойкость?

— Я ведь перевязывать не буду! — и качнул копьем, как бы выбирая, кого проколоть первым. Заодно повернул голову и проверил лежащего сзади кнехта. Кажется, он немного переместился, и голова уже не под таким углом лежит. Похоже, что он талантливо притворяется, но двое других тут же принялись отвлекать мое внимание:

— Я, мы! Мы все скажем! Как есть — все. Ваша милость! — затараторили они.

Точно, отвлекают и делают мое положение патовым, если быть и дальше таким уж нерешительным и слишком человеколюбивым. И до лежащего метра четыре, если прыгну к нему, они точно разбегутся, а, если не прыгну, он кинет мне в спину острый предмет. А может попасть и в шею, что будет совсем печально.

Прочь сомнения и я делаю два быстрых движения копьем, на хорошей скорости пробиваю одному пленнику бедро, второму только икру. Пробиваю неглубоко, но кровь брызжет и оба теперь раненых истошно орут и хватаются за раны, пытаясь руками зажать их. Делаю шаг в сторону и разворачиваюсь, вовремя, на самом деле, копьем принимая прыжок уже в воздухе третьего кнехта в области живота, меч вылетает у него из руки, плашмя ударяя меня по берцовой кости выставленной вперед правой ноги. Боль адская!! И я тоже ору, инстинктивно загоняя копье еще глубже ему во внутренности. Ощущение, что нога сломана, но я могу стоять и терпеть, растирая больное место одной рукой и не выпуская копья из другой. Хорошо, что удар пришелся не всей тяжестью и не острием, меч скользнул по ноге и ударил гардой вскользь.

Но как же больно! Из последних сил я перехватываю копье двумя руками и толкаю им бедолагу назад, он, скрючившись и зажимая живот, падает на спину. Смотрю на сладкую парочку и вижу, что раненый в бедро остался лежать, кровь у него густо плещется сквозь руки. Попал в артерию, похоже, этот мужик — не жилец, но второй поднялся на ноги, сильно хромая и припадая на раненую ногу, скособочась, бежит куда-то в сторону кустов. Может, там валяется что-то из оружия, тот же арбалет, может, просто спасает свою жизнь, мне некогда об этом думать, в несколько прыжков я сокращаю дистанцию и сильно бью его куда-то в спину. Он выгибается назад и падает на колени, пытаясь вытащить копье и только теперь я задумываюсь, почему они, кажется, без кольчуг, как так получилось, что мои сильные удары смогли пробить бронь. Если она на них есть.

Да. Если кнехт отлетел на три метра после удара маной, арбалет долетел до кустов и лежит здесь, разряженный. Мана ли отбила выпущенный болт или от удара он полетел куда попало, этого теперь я не узнаю, стрелок вряд ли расскажет, чего такого интересного, он уже отходит, я попал ему в область сердца копьем, случайно, конечно.

Оглянувшись на поле битвы, я проверяю ману внутри себя и с огорчением вижу, что осталось всего одна треть, все же четыре подряд удара, пусть и не самых сильных, серьезно ослабили меня. Пока, при полном наполнении, я, получается, могу раз шесть использовать хлопок, чтобы сбить с ног противников и несильно покалечить. Камни, как назло, почти пустые и я пока переливаю ману из бриллианта на золотой цепи.

Смотрю в обе стороны, на дорогу, пока не видно ни путников, ни подвод, поэтому надо торопиться. Может, удастся скрыть произошедшее на дороге, хотя бы для проезжающих мимо. Графу, если он жив, или его наследникам, сейчас, наверно, уже приходится жарко около башни, если баронесса и ее кнехты не сдались, а для этого рановато, они в осаде только одни сутки сидят. Поэтому скоро пропавший патруль не хватятся, некого на поиски послать, все в делах.

Срезаю ремень с первого покойника и затаскиваю его в кусты подальше, еще на пять шагов. В кошеле что-то звенит, но я пока бросаю его у кустов и скоро притаскиваю за шиворот кнехта, получившего копьем в живот, еще живого, но не пытающегося сопротивляться, снимаю ремень и с него, бросаю к первому. Обхожу того, который зажимает бедро и смотрю на продолжающую лежать на ноге четвертого стражника лошадь, понимая, что я не буду заниматься ее подъемом, как и спасением этого кнехта. Просто не знаю, как это делать и не хочу причинять солдату лишние мучения, тем более, времени все равно нет. Возвращаюсь к третьему стражнику и вижу под его бедром большую лужу крови, он уже не зажимает бедро, видно, силы уходят с жизнью, расслабился, лежит на спине, лицо совсем бледное.

— И стоило молчать, чтобы так умереть? Помог ты своему графу? — успеваю я спросить, подходя к будущему покойнику.

— Граф при смерти, — с трудом шепчет кнехт.

— Теперь и ты при смерти, точно, как он.

Он тоже едет на спине в кусты, хорошо, что моя сила позволяет делать такое упражнение без проблем, только морально непросто, еще живых людей бросать на верную смерть, хотя и так их не спасти.

Ладно, у них был выбор, просто ответить на мои вопросы, но теперь об этом нет смысла думать. Подхватываю три пояса и арбалет, несу все добро к своей лошади и закидываю в мешок, так же поднимаю меч, который пропал мне по ноге и его пихаю туда же.

Что еще надо сделать? Может, забрать лошадей, тем более они спокойно пасутся у дороги, потеряв своих всадников, они — мой законный трофей.

Попробую собрать их, чем я и оказался занят на ближайшие пять минут.

После нескольких подходов далась в руки только одна лошадь, более спокойная, остальные отбегали и не давались.

Ну и черт с ними! Проезжающие поймают.

Привязал лошадку на длинный повод и, запрыгнув в седло, поехал со своей нечаянной поляны смерти в сторону графства Вестерплитц, снова разглядывая рекламный щит и переживая заново каждый момент схватки.

Мне опять повезло. Попал в подготовленную засаду опытных воинов, не рассчитавших мою магическую силу и даже кольчуги снявших, чтобы удобнее было ждать гостя. Увидев меня одного, торопиться надевать не стали, чего одного то бояться, тем более, что не рассмотрели, что я дворянин.

Что за судьба у меня такая, ведь год назад был нормальным парнем, никого не убил и не пробовал даже думать про такой ужас.

А теперь надо на чем-то счет вести, чтобы не сбиться.

И ведь ни разу не виноват, откровенно говоря:

— Первые две-три Крысы, скорее все же три, Понс тогда только помешал. Потом те двое, киллер и главарь кучи, который его нанял, их я не убивал, но умерли они из-за меня. Двое Рыжих, которые ждали меня в засаде возле трактира, еще двое умерли в домике мытни в порту, явно пытались убить вашего покорного слугу. У следующих двоих Рыжих это получилось, хоть и умерли они вместе со мной. Тут больше всего лошадку жалко, Криту.

— Если бы знал, куда заведет меня моя спесь, молчал бы, улыбался и кланялся этим уродам, Клану Разноцветных камней. Только содеянное не вернуть.

— Совместно с приятелями гвардейскими, но не лично, еще троих уркаганов в Асторе, те сами с ножами полезли. Полезное дело для города, ничего не скажешь.

— Лично убил иудушку этого, Клиса Верного, о чем не жалею совсем.

Итог, в Черноземье отправил на тот свет троих Крыс, шестерых Рыжих уродов и Клиса Верного, ту еще мразь, чуть не сдавшую меня.

В Сатуме все сразу пошло веселее и это веселье продолжается:

— После горного поселения мужа Изауры, ну, тот сам меня хотел убить. В караване один вор погиб после моего удара под колесами и копытами, потом двоих смертников на арене убил, деваться там оказалось не куда. Барона с баронетом и двоих их охранников в горах, тоже без выбора, или-или. Потом перерыв случился на пять месяцев почти, без кровопролития. Ни с Кроном и его парнями, ни с контрабандистами — все на тоненького прошло, но без смертей. Ведь могу же и так жить, как нормальный человек.

— Ну и, обоих баронов, убил, считай — благое дело сделал, женщин спас от доли ужасной. Про тех, кого разметал около башни и узнавать не хочу. Думал, все уже, из графства почти уехал и попал в засаду, здесь еще трое холодных и один покалеченный. Иерих еще от моего приказа умрет, еще одно благое дело, которое спишет все мои грехи на этом свете.

Итого, тринадцать на этой стороне Сиреневых гор покойников, если никто у башни не погиб.

Всего двадцать три по списку нелюдей, существ и людей, и никого не жалко.

С такими мыслями я быстро удалялся от этих проклятых мест, надеюсь больше ничего такого не случится с рыцарем Добра, паладином Справедливости.