Слишком много блондинок

Глава 14

— Вот, пришли.

Мы стояли у старинного дома в одном из Басманных переулков. Двери парадного были широкие, стеклянные — за ними гулял охранник и скучал вахтер. Охранник с вахтером, пока мы объясняли, куда направляемся, начали с нами флиртовать. Нам это не понравилась: игривый вахтер — то же самое, что кокетливый гинеколог. Мы ответили на их пожелание хорошо провести время высокомерным молчанием и поднялись на третий этаж.

Дверь уже была открыта, и, едва мы вошли, к нам бросился невысокий черноволосый мужчина лет сорока пяти. Он был весь в черном. Черные штаны с отливом, черная летящая рубашка, из выреза которой отовсюду лезли черные кудри, черные лакированные ботинки на встроенном каблуке. На шее — платиновая цепь.

— Аня! — сказал он с едва заметным кавказским акцентом. — Очень рад! — Он чмокнул ее в руку. — Кто твоя очаровательная подруга?

— Вера. — Аня представила меня таким тоном, словно вслух мечтала о том, чтобы хозяин прямо сейчас рухнул сквозь пол. — Это Давид.

— Можно Дато, — осклабился он и облобызал мне руку, причем так долго не выпускал мою из своей, что я ее прямо-таки вырвала.

— Проходите, — пригласил он.

Квартира была громадной. Прихожая — не меньше двадцати метров, из нее тянулось два глубоких коридора: один прямо, другой направо. Наверное, раньше — в прошлом веке или даже позапрошлом — здесь жил богатый промышленник, или профессор, или высокопоставленный чиновник… Отделка «под старину»: витиеватая лепнина, люстры из хрусталя, цветного стекла и фарфора; кушетки, диванчики, кресла — в стиле поздний ампир и ранний модерн; пейзажи и натюрморты в изысканных рамах, вазы, восточные ковры… Шик.

Едва мы зашли в гостиную, я поняла, что судьба моя предопределена и ничего от меня не зависит — я целиком во власти неких высших космических учреждений, повелевающих моей жизнью по личному усмотрению. Посреди комнаты стоял Егор и беседовал с толстой женщиной в восточном наряде. Наверное, я была на шаг от того, чтобы подойти к нему, по-братански хлопнуть по плечу и выкрикнуть что-нибудь вроде: «Алле, гараж! Какими судьбами?!», но от унижения меня спасла Аня:

— Ты чего бледная? — Она обеспокоенно заглянула мне в лицо.

— Значит так, — я потянула ее из гостиной. — Здесь есть, где поговорить?

— Да… — Аня напряженно смотрела мне в глаза, в которых, наверное, искрилось безумие. — Пойдем в ванную, там спокойно…

Я буквально пихала ее по коридору, чтобы побыстрее уединиться. Только мы открыли дверь ванной, я развернулась, вцепилась недоумевающей Ане в плечи и упросила ее притащить выпивку, сигареты и чего-нибудь прохладительного. К встрече с Егором я оказалась не готова.

— Ладно, ладно, — успокаивала она. — Ты, главное, без меня не топись и не режь вены…

Она вернулась через пару минут с ромом «малибу» и клубникой. Я уже умылась, напилась из-под крана и приняла более-менее вменяемый вид. Отхлебнув из бутылки, Аня передала ее мне, села на деревянный столик и выжидающе замолчала.

— Это кошмар! — Я заметалась по комнате, размахивая руками. — Я себя чувствую, как фанатка Энрике Иглесиаса, которая уже сутки караулит возле какого-нибудь ГРЭММИ, а когда из лимузина вываливает отряд телохранителей, визжит, как безумная: «Это он! Это он!» — и грудью прет на охрану.

Аня сделала правильный вывод:

— И кто из присутствующих… гмм… Иглесиас?

— Я чувствую себя просто идиоткой, мне осталось только любовное письмо написать — желательно стихами, и тазепама обожраться! — Меня бесило, что я веду себя, как по уши втрескавшаяся школьница.

— Послушай, — осекла меня Аня. — Я же все-таки не психиатр. Давай говори, в чем дело, без вот этих вот «ох» и «ах».

— Ладно. — Я плюхнулась на край ванной, запрокинула бутылку, сделала пару глотков и неожиданно спокойно призналась: — В Коктебеле я познакомилась с Егором и влюбилась в него… — я собиралась было описать, как страстно я его люблю и как все было, но, решив, что это лишнее, смолчала. — Вот.

— Ты что, серьезно?

— Нет, Ань! — разозлилась я. — Репетирую роль Анны Карениной! Ты что, не узнала меня? Я же Николь Кидман!

Аня протянула «малибу»:

— Спокойно. Не надо слез…

— Я и сама к этому, знаешь ли, не стремлюсь! — кипятилась я. — Я чувствую себя дурой и не могу ничего с этим сделать. У меня даже колени дрожат, понимаешь, насколько все серьезно?

— Егор — кретин, — заявила она.

— Это почему? — насторожилась я.

— Потому, — ответила Аня, прикуривая.

— Потрясающий ответ! — восхитилась я. — Исчерпывающий, но, главное, — честный, товарищеский.

— Вера, не обижайся, — извинилась Аня. — Я, правда, не умею уговаривать и советовать. Трахни его — сама все поймешь.

— Ты с ним спала? — догадалась я.

Аня огорченно вздохнула — видимо, я уже вела себя как ревнивая жена.

— Да! Один раз, и это не имеет значения. Это произошло случайно, но до того я прекрасно к нему относилась — как к знакомому, а после забыла его телефон. И это не связано с тем, что он плохой любовник. Технически он прекрасный любовник. Дело не в этом.

— А в чем? Ты видишь меня второй раз, ничего обо мне не знаешь и советуешь, несмотря на то что никогда не советуешь, переспать с мужчиной, которого я почти боготворю, в первое же свидание, потому что он — кретин! Замечательно!

— Бля! — выругалась она и открыла дверь. — Поступай, как хочешь…

— Непременно, — хмыкнула я и осталась в ванной.

Я бы, наверное, просидела там до конца вечеринки, но тут в дверь постучали — кажется, ногами, и я пошла к остальным. В коридоре и прихожей — повсюду — толпились люди. Черт, они были… безупречны. Не знаю, что с собой нужно делать, чтобы так выглядеть, но впечатление такое, будто они одежду больше раза не надевали — все на них было словно только из магазина. Они были такими модными, стильными, ароматными и ухоженными, что…

У одной девушки чуть ли не до бровей были черные тени с серебристыми блестками, невероятное декольте, из которого грудь не вываливалась только потому, что была, наверное, приклеена. Но девушка выглядела потрясающе. Как звезда Голливуда. На другой девице, в брючном джинсовом комбинезоне, не таком, как у роллеров, а мягком, облегающем, с клешами и вырезом от подбородка до пупка, было столько украшений, бус, ожерелий, браслетов — до локтя, колец в пять рядов, что на сбор всех этих богатств, скорее всего, ушли годы.

Мне казалось — даже если бы я ходила в магазин на меньше чем с десятью тысячами баксов, ТАК у меня все равно не вышло бы. Это нужно, самое меньшее, семь лет подряд три раза в день принимать ванну из крови молодой кобылицы и просто так — для тренировки — часа по четыре в сутки изучать последние тенденции весеннего макияжа, а вот чтобы с бухты-барахты… Мне кажется, если даже на меня напялить платье за десять тысяч долларов, через пятнадцать минут оно будет на мне смотреться, как спортивный костюм.

И, ко всему прочему, все они были такие светские, изящные и так шутили, смеялись и двигались, что мне срочно захотелось напиться со шпаной в подъезде — чтобы типа почувствовать дыхание настоящей жизни. Гордо прочесав толпу, я добралась до гостиной, заметила Аню, которая среди всех больше всего напоминала живого человека, и поискала Егора.

— Привет, — изобразила я удивление. — Это ты или твой брат-близнец?

— Привет! — он не бросился меня обнимать. — Какая встреча!

— Какая? — спросила я.

— Приятная, — ответил он, улыбнувшись так, что все Анины наставления были позабыты и я думала лишь о том, какой Егор красивый и сексуальный.

— Слушай, — у меня предательски взмокли ладони, — а как ты здесь очутился? Ты же в Крыму.

— Я рассорился с Сашей. — Он замолчал, а я в это время придавила желание ляпнуть «почему?». — Она за один день устроила пять… или шесть сцен ревности, — все-таки объяснился он.

— Да-а… — поддержала его я.

К нам подошла та дама в восточном платье, с кем я первый раз увидела здесь Егора, и что-то сказала ему о выставке в каком-то музее. Он пообещал свериться по графику и познакомил нас.

— Это Лидия, она директор галереи «Восток-Запад», а это Вера…

Егор не знал, чем я занимаюсь, но вот эта Лидия приняла его замешательство как признание в том, что я не делаю ничего такого, чем можно заинтересоваться, или вообще ничего не делаю. Любезная улыбка на ее лице почти незаметно сменилась надменной гримасой. Одно незначительное движение губ — и я почувствовала себя никем. Все это было настолько явно, хотя и прикрыто напускной любезностью, что мне захотелось ляпнуть что-нибудь такое грубое и пошлое, чтобы ее перекосило. Или громко пукнуть. Вообще-то мне было плевать, тем более что Егор явно хотел со мной дружить, но мадам Галерея не отставала и плела какую-то нудятину о том, как ему, Егору, важно засветиться в Европе. Наконец, я ее о чем-то спросила, а она не ответила. Поначалу я думала, что Лидия не расслышала, но, повторив вопрос еще раз, перехватила ее взгляд. Она поняла меня, но не снизошла до ответа — я чуть не задохнулась от такой наглости. Я наклонилась к ней и прямо в ухо громко и четко еще раз задала тот же самый вопрос. Она вздрогнула, что-то пробормотала и смылась, удосужившись даже сочинить предлог — вроде ей надо с кем-то поговорить.

Егор сделал вид, что ничего не случилось, и постарался отвлечь меня разговорами. Он рассказывал о путешествиях — о том, как он был в Париже, Лондоне, Праге, Флоренции, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Белграде… И рассказывал не о достопримечательностях, а о людях, приключениях, выставках, забавных происшествиях… А если даже и о достопримечательностях, то в связи с чем-то увлекательным — как он с другом застрял на Эйфелевой башне в лифте, как на Кипре попал в землетрясение и видел, как вода в бассейне встала столбом… Я его слушала открыв рот — в самом прямом смысле.

Где-то через час я смогла оторваться от его манящих глаз и выбралась в туалет. Уборная была занята, но Дато, выскочивший из-за угла, заявил, что есть вторая — рядом со спальней. Он так произнес «рядом со спальней», будто достаточно было представить его в спальне, чтобы тут же раздвинуть ноги. Его самодовольство было таким наивным и самозабвенным, что я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Когда я вернулась, вся компания надумала ехать к некоему Филиппу, а потом в клуб.

Так случилось, что мы с Егором вышли последними. На лестнице он положил руку мне на плечо. По-дружески. Секунд двадцать я делала вид, что даже не замечаю этого, но мужества мне, конечно, не хватило, и на ближайшей площадке мы уже целовались — так, что я чуть не потеряла сознание.