Слишком много блондинок

Глава 21

За ночь над моим телом надругался доктор Франкенштейн: руки, казалось, были на месте ног, а шею срастили с пупком. Саше было не лучше: она ковыляла так, словно ее только что сняли с электрического стула.

Было шесть утра, и эта мерзавка проводница разбудила нас за сорок две секунды до приезда. Мы успели только похватать сумки, я вот даже майку нацепила шиворот-навыворот, и теперь на меня все пялились, но я шла с таким видом, будто так и надо одеваться — наизнанку.

Саша отошла в сторонку и закопошилась в сумке. Мне было лень к ней подойти, и я просто встала на середине дороги — лишних пять шагов казались пыткой.

— Бля… — бормотала Саша. — Бля… Я что? совсем…

— А? — подала я голос.

— Подожди, — отмахнулась она и вывалила сумку на перрон.

Разложив содержимое, она чертыхнулась, засунула все обратно и подползла ко мне.

— Я забыла записную книжку.

— И что? — хлопнула я слипшимися ресницами.

— У тебя все ресницы в какой-то слизи, — заметила она. — Я не помню телефон тех, к кому мы едем. В мобильном его тоже нет.

— И что нам теперь, возвращаться в Москву за телефоном? — Я потерла глаза, но стало только хуже.

— Можно Вите позвонить… — безнадежно предложила Саша. Она несколько раз набрала телефон, но никто не брал трубку. — Дрыхнет. Ладно, поехали к Кристине.

— Это кто? — Я потащилась за ней.

— Ну знакомая одна. Хороший человек. Только ее может дома не быть.

Мы поймали машину, прокатились по сизому утреннему городу, завернули в облезлый переулок и остановились перед некогда роскошным, а теперь пыльным, облупленным домом.

— Это здесь? — обернулся водитель.

— Не знаю… — призналась я сквозь дрему и оглянулась на Сашу.

Она крепко спала. Я ее растолкала — оказалось, приехали, куда следует.

— Кристиночка, родная-дорогая, пожалуйста, будь дома, — лепетала Саша, пока мы карабкались на пятый этаж.

Вообще-то в доме был лифт, но, открыв дверь кабины, мы обнаружили, что днище держится на честном слове и трех подозрительных скобах, в двух из которых не хватает болтов. Лампа мигала и подозрительно потрескивала. Решив, что «да ну его», отправились своим ходом.

Дверь нужной квартиры была старая, дубовая в две створки. Ее, видимо, реставрировали — панели были зачищены и отлачены. Саша нажала на звонок и одновременно заколотила в дверь ногами.

— Кто? — послышалось изнутри.

— Ура! — закричала Саша. — Криса, это я, Саша из Москвы! Открывай, а то умру!

Дверь открылась, и на пороге показалась молодая девушка. У нее были черные волосы с красными и розовыми прядями, белая пижама в винни-пухах и татутировка на запястье.

— Уау! Саня! Круто! Заходите! — Она пропустила нас в квартиру.

Пока Саша объясняла, в чем дело, и знакомила нас, я обнаружила странную картину. В прихожей на матрасе, накрывшись пледом, спал человек.

— У тебя гости? — спросила я.

— А! — Кристина рассмеялась. — Сейчас объясню, пойдемте в комнату.

В комнате была такая свалка, что я не сразу поняла, где кровать. В одном из углов стояла гора — метра полтора — компакт дисков, в другом — куча мелких пакетов, из которых торчали каблуки, рукава, книжки, шнуры и упаковки тампонов. Посреди комнаты зевали два пластиковых чемодана, на дне которых аккуратными стопками лежали вещи, а вокруг валялось скомканное белье.

— Я недавно переехала, — объяснила Кристина, сбросив с кровати одежду, пластинки, книжки, огромную уродскую плюшевую собаку и СД-плейер.

Обнаружился матрас, на который хозяйка, порывшись в одной из спортивных сумок, постелила нежное фланелевое белье в клеточку.

— Я у тебя была два месяца назад, ты тогда тоже «только переехала», — уличила Саша Кристину.

— Блин, Саш, времени нет! Я все дни провожу на студии, и вообще, эта комната — нежилая. Здесь склад. Какой смысл убираться, даже вызывать домработницу, если у меня скоро начнется ремонт?

— Скоро? Это через год? — съехидничала Саша.

— Через две недели, так что радуйся еще, что успела вовремя, а то бы нарвались вместо меня на прораба, а он шутить не любит — что не так, сразу под кафель закатает… Так вот, представляете… — Она вынула из кармана пачку сигарет и удивленно посмотрела на нее. — Я же их позавчера сунула в карман и до сегодня не знала, что сплю на сигаретах. Да, был у меня, значит, ухажер. Мы с ним нечаянно встречались на тусовках. Ничего серьезного — одни перемигивания. Мне он нравился, но как-то все руки не доходили — то одно, то другое… И вот вчера, точнее, сегодня мы с ним сталкиваемся в «Маме», и по мне прямо разряды бегут. Может, я, конечно, не трахалась давно, я же говорю — днями и ночами в студии, но…

— Ты давно не трахалась? — рассмеялась Саша. — Давно, это сколько?

— Вот ты, Шура, все хи-хи и ха-ха, а мне папа сказал — если через месяц альбома не будет, он продаст мою квартиру и отдаст меня в колхоз. У меня папа — мой продюсер, — объяснила она мне. — Быть дочерью продюсера — все равно что быть любовницей Берии. Так что в половые отношения я не вступала три недели.

— Н-да, — удрученно покивала Саша. — Это, конечно, срок.

— А ты вот сама сколько больше всего времени не занималась сексом?

— Я-я… — задумалась Саша. — Один раз — три, другой раз — два с половиной месяца.

— А у меня, — вмешалась я, — как-то раз не было секса пять месяцев и три недели…

— Ого! — восхитилась Кристина. — И как это было?

— Я всерьез намеревалась сходить к гинекологу, чтобы меня хоть пощупали там. Раза четыре чуть было не купила вибратор и несколько раз не поддалась на лесбийские провокации…

— Почему, — спросила Саша, — не поддалась?

— Ну… Одна девушка писала мне стихи и оставляла их в почтовом ящике. Стихи были такие ужасные, что я ей отказала. Со второй дошло до дела, но она начала рвать на мне белье и орать: «Щас я отымею тебя, сука!» Я испугалась. А третья так меня замучила разговорами о том, что все мужчины — козлы вонючие, что я возненавидела женщин. Вот.

— Ого, — Кристина хмыкнула. — Тебе будет, что рассказать внукам. Ну вот, так или иначе, но со мной происходило что-то невообразимое — я вся была влюбленная, как кошка. Мне уже мысли грешные полезли — «а вдруг принц?», «может, это он — самый лучший человек на свете?» В общем, все было хорошо, пока я не упустила один скользкий момент, когда он умудрился напиться в лапти. То есть когда мы садились в такси, все было нормально — ну так, подшофе, но когда я вышла из ванной, то вместо принца в ослепительных одеждах обнаружила пьяного бармалея, развалившегося на моей девичей постельке в ботинках и джинсах. Я его давай будить, а он еще и ногами стал отпихиваться. Я его и водой поливала и будильник к уху пристраивала — хоть бы фиг! К тому же он храпел, как гризли, ужас! В общем, стою я, как дура, перед собственной постелью, на которой в грязных кроссовках валяется памятник Москве — Петушкам, и у меня искры из ушей сыплются, так я на все это злюсь! Я перетащила его на матрас от раскладушки, — хотела отволочь вот сюда, в комнату, но сил хватило только до коридора. Вы чего, спать хотите?

Мы с Сашей из последних сил заагакали.

— Ладно, ухожу через три часа, мне тоже как-то выспаться надо. Оставлю ключи в коридоре, под зеркалом. Если я этого дурня не разбужу до ухода, тащите его вместе с матрасом прямо на лестницу.

Про лестницу я услышала сквозь сон: только голова уткнулась в подушку — тело обмякло, а перед глазами побежали сновидения.

Я очнулась от того, что Саша с кем-то весело и громко трепалась по телефону. Заглянув в комнату, она сообщила, что все отлично: она нашла друзей, они уже едут с дачи и часа через два будут в городе. Мгновенно собравшись, мы вышли на улицу, поймали такси и поехали в центр.

Выгрузившись на Невском, по просьбе Кристины зашли к ее знакомым — взяли напрокат вульгарные, но забавные костюмы. Я — черное виниловое платье с фартуком и чепчиком, Саша — золотой лифчик в виде конусов, черные шорты, ошейник с шипами и напульсники. Послонявшись по магазинам, купили мне чулки с кружевными подвязками, Саша выбрала колготки в сетку и еще — кучу косметики.

Потом за нами увязались два пижона — Антон и Алексей. Они так намеренно сверкали часами «Патек Филлипп», что Саша сказала: «Дай поносить, я отдам, Чесслово, — я адрес свой оставлю», но они не поняли юмора. Мы раз пять объяснили, что туристическим маршрутом не пойдем, что в город приехали как финны — пуститься во все тяжкие, а когда они седьмой раз вернулись к теме «Питер — не Москва», мы от них слиняли.

На углу Малой Садовой нас ждала пара — высокая девушка с русыми волосами до пояса и полный молодой человек с коричневой шевелюрой. Они бросились на Сашу, шумно поздоровались со мной, усадили нас в джип, и мы — на отвратительной скорости — помчались по Питеру.

— Ну вот куда он прет, а? — досадовал Илья, чуть не въехав в бок «девятки».

— Слушай, а ты не думал, — спросила я, — что он тебя просто не заметил? Ты же несешься со скоростью звука.

Вообще-то мне уже минут пять — длившихся вечность — хотелось его придушить. Меня тошнило от страха: Илья ехал, как камикадзе, увиливая от столкновений лишь по счастливой случайности.

— Кто не рискует, не пьет, — ответил он, посигналив троллейбусу.

— За рулем? — вылетело из меня вместе с визгом: мы уперлись в задницу «мерседеса».

— Ты не волнуйся, — успокоила меня Таня. — Илья отлично водит машину.

«Дура!» — подумала я с ненавистью, но вслух промямлила:

— А, ну тогда да…

Квартира у них была ого-го. Все так чистенько, современно, уютно и разумно дорого, что как-то даже неловко становилось. «Здесь обитает молодая, благополучная семья Без Финансовых Затруднений!» — уверяла квартира. Хотелось где-нибудь обнаружить использованный презерватив или позавчерашнюю обглоданную куриную ногу, чтобы развеять этот миф. Таня с Ильей мне не особенно понравились: что-то в них было «не то» — какое-то нарочитое превосходство. Они так старательно упоминали своих знакомых — известных музыкантов, актеров, продюсеров, писателей, какого-нибудь Полянского: «Как, ты не знаешь, кто это? это же владелец «Домроста»! он теперь у вас в Москве строит элитные дома и бизнес-центры!»… что от такого обилия знаменитостей становилось дурно.

Как мне потом настучала Саша, Танин папа был директором какого-то модного театра, опекаемого лично мэром, а папа Ильи — царь полуфабрикатов, пельменей и котлет. Илья с Таней познакомились в шестнадцать, когда вместе учились в английском колледже, уехали заканчивать образование в Париж, где и поженились. Родители уговорили их скрепить отношения: получился очень симпатичный брак: дочка руководителя театра и сын промышленного воротилы. Он — темненький, она — беленькая.

В дверь позвонили. Таня, причитая, как плохо жить в самом центре — все «проходят мимо», — пошла открывать.

— Тебя-яяя любо-оооооовью на-по-ююююю-ююююю… Я нееее-ежных слов не говорю-юююююю-ююююю… — разливался в коридоре мощный женский голос.

В комнату влетела Кристина, плюхнулась в кресло и заверещала:

— Это капец! Мы писали медляк, я думала — с ума сойду! «Зачем меня ты променял, ты словно разум потерял». Мой директор — кретин! Он купил «Ауди-ТТ» — и его в последнее время душит жаба платить за песни — вот он сам и придумывает, бездарь ослиный. Папе, что ли, пожаловаться? Так, ладно. — Она оглядела присутствующих. — Быстро все напиваемся, накуриваемся, закидываемся колесами, лопаем промокашки, нюхаем, устраиваем групповую оргию… и тусовать! Вы костюм мой забрали? — кинулась она на Сашу.

— Да-ааа! — рявкнула Саша. — Но мой лучше.

— Ага, конечно! У тебя вкуса нет, ты, дешевка.

— А вкус тут как раз и не нужен. Плебейка, — веселилась Саша.

— Ну покажи, покажи! Не мучь! Где? — металась Кристина. — Девочки! Пойдемте одеваться, уже почти вечер!

Когда мы вышли, накрашенные и разодетые, Таня с Ильей чуть не лишились дара речи — они так хохотали, что у Ильи началась икота, а Таня проглотила муху. Мы были похожи на маленький гастролирующий публичный дом.

— Выходим по отдельности, — хихикал Илья. — А то соседи подумают, что мы снимаем на дому любительское порно, и перестанут с нами здороваться.

В таком виде мы выкурили косячок, выпили текилы, посмотрели две комедии, освежили макияж и, наконец, часов в одиннадцать поехали на вечеринку.