Элли, март 2013 года.
– Плохо, Золотова! Очень плохо! – Противный голос Сенцовой разрезает воздух арены. – Что с тобой? Ты сама не своя всю неделю!
Мягко сказано. После того, как я отшила Антона, моя жизнь стала будто чёрно-белой. Тренировка – дом – тренировка. Уже не радовали ни новые элементы, которые наконец-то стали получаться, ни новая форма, которую мне с таким трудом добыла мама.
– Я попробую ещё раз, – говорю я и возвращаюсь на исходную точку.
Антон перестал приходить на мои тренировки, а я заставляла себя проходить мимо арены, когда знала, что там сейчас тренируется хоккейная команда. Он не должен увидеть, что я жалею и узнать, и тем более понять, что безумно скучаю.
Зачем я ему наговорила все те слова, могла бы донести свою мысль помягче. И зачем вообще нужно было грубить? Мы могли бы стать друзьями. С ним было весело, он научил меня расслабляться, не выносить себе мозг после неудачной тренировки. Да, возможно, он на меня плохо влиял, ведь это из-за него я не высыпалась и бессовестно ела пиццу. Но, с другой стороны, на следующий день я будто порхала: его поцелуи обладали каким-то магическим свойством, они будили в моём теле бабочек и запускали приятное возбуждение.
А что если он больше никогда ко мне не подойдёт? А вдруг он уже нашёл себе кого-то, и я была лишь яркой, а может, и не такой уж и яркой, вспышкой в его жизни.
Какая же я дура! Погружённая в жалость к себе, я не замечаю, как плохо отталкиваюсь и очень криво вхожу в прыжок…
– Золотова!
Я запутываюсь в ногах и не успеваю выбросить ступню так, чтобы приземлиться на ноги. Арена кружится вокруг меня, но я это уже не контролирую: всё перед глазами переворачивается, и моё тело стремительно летит прямо в безжалостный холодный лёд. За секунду у меня проносится весь спектр эмоций перед глазами: я вижу уставшую маму, злую Сенцову и улыбчивого Антона.
Чёрт, я ведь так и не сказала ему, что влю…
***
Пик. Пик. Пик.
– Очнись, Принцесса… Пожалуйста, скажи что-нибудь, отшей ещё раз! Скажи, что я тебя достал! Или хочешь, ударь, только не молчи. Малышка! Ты же знаешь, я от тебя не отстану!
До боли знакомый голос нашёптывает мне нежно свои угрозы. Я пришла в себя пару секунд назад, но так и не открыла глаза. Так боюсь открыть и узнать, что больше не буду кататься или ходить, или ещё что похуже. Хотя что может быть хуже? Смерть? Там, на небе, мне было бы уже все равно.
– Эля, я знаю, тебе плевать на меня, но я… я не понимаю, как выбросить тебя из головы. С момента нашей последней встречи я сам не свой. Ты мне нужна! Хотя бы на расстоянии. Не смей сдаваться, слышишь! Встань и врежь мне, в конце-то концов!
– Соколов, если ты сейчас не заткнёшься, именно это я и сделаю, – шепчу я, всё ещё держа глаза закрытыми.
Я чувствую, как он обхватывает мою руку своими тёплыми огромными ладонями и начинает целовать каждый пальчик.
– Привет, Принцесса! Я знал, знал, ты там! – тихо радуется он, и я чувствую его шершавые пальцы у себя на щеке.
– И тебе привет…
– Не хочешь открыть глаза?
– Нет.
– Боишься увидеть лучшего парня в мире и влюбиться? – я хоть и не вижу его лица, уверена, он сейчас включил свою коронную улыбку, срывающую трусики у всех девчонок в радиусе километра.
– Боюсь, что у меня теперь повреждены ноги или руки, или что-то ещё, из-за чего я не смогу больше кататься.
– Ты права… – произносит Антон, и всё моё тело напрягается, покрываясь холодным потом. – У тебя и правда повреждено одно место, которое уже не вылечить…
О, Господи! Нет! Пожалуйста, не произноси этого! Я не хочу знать, что я теперь инвалид, и все мои мечты рассыпались как пыль.
– Золотова! – Антон снова зовёт меня, прижимая мою руку к своей груди – Ты стукнутая на всю голову, но хорошая новость в том, что лёд любит сумасшедших. – Соколов начинает ржать.
– Придурок! – Я расслабляюсь, но всё еще держу глаза закрытыми. – У меня ноги на месте?
Слышу, как Антон начинает шуршать одеялом, а потом я ощущаю его тёплую руку у себя на голени.
– Что ты делаешь?
– Проверяю твою чувствительность, щекотки боишься? – Он спускается до щиколотки и начинает щекотать мне ступню.
– Ладно, ладно, верю! – пищу, вырывая ноги.
– Открой глаза.
– Руки на месте?
– Совершенно. Точно. Да.
– А ходить я могу?
– И бегать…
– А кататься?
– Золотова, открой глаза!
– Нет!
– Да!
– Не могу!
– Сама напросилась!
Чувствую его щетину, приятный мужской парфюм и тёплые мягкие губы, бережно исследующие мои сухие. Этот парень знает, как сбить меня с толку. Как же я скучала и как могла так долго находиться без его прикосновений. Спустя миллисекунду я отвечаю на поцелуй, обхватываю ладонями его лицо и жадно врываюсь в его рот. Мне мало.
– Принцесса, пожалуйста, остановись, – шепчет он, задыхаясь. – Мы в больнице, помнишь?
– Откуда я знаю, где мы, может, я вообще умерла, и это всё фантомные боли.
– Ты совершенно точно жива, как и мой член в джинсах.
– Фу, Соколов! – Я смеюсь.
– Открой глаза.
– Я боюсь, что всё исчезнет.
– Я не исчезну, – тихо шепчет мне в губы – Обещаю!
И я решаюсь, взмахиваю ресницами и сталкиваюсь с лазурной волной его глаз. Он улыбается, а я превращаюсь в желе. Всё ещё здесь, всё ещё мой.
Я чувствую, как подступают слёзы, и чуть слышно выдавливаю из себя:
– Я думала, что ты уже не подойдёшь ко мне.
– Я так и планировал, но, когда увидел, как ты летишь головой в лёд, тут же забил на гордость и обещания себе не подходить к тебе. Я так испугался, Принцесса.
– Ты был там?
– Да, я всегда был: просто прятался, чтобы ты не видела моей слабости.
Я хочу снова наброситься на его губы, но нас прерывает врач, громко и наигранно откашливается, чтобы заявить о своём присутствии.
– Не хочу вас прерывать, голубки. Но вам, молодой человек, было запрещено оставаться в палате на ночь.
– На ночь? – Я испуганно смотрю на Соколова. Я ведь думала, что провалялась без сознания не больше часа. Возможно, я вообще в коме была, и сколько?
– Я была в коме?
– Нет, Эльвира, вы получили ушиб головы, но ничего серьёзного – лёгкое сотрясение. После того как мы обработали рану, вы крепко уснули. Полагаю, это случилось не столько от удара, сколько из-за переутомления и лекарств.
– А почему ты со мной говорил так, будто я могу не проснуться? – бью Антона в плечо.
– Решил добавить трагичности ситуации? – хихикает засранец.
– Ты что, сериалов пересмотрел?
– Так, всё, Антон Владимирович, покиньте, пожалуйста, палату: нам нужно осмотреть вашу девушку.
– Я не его девушка! – фыркаю я.
– Опять, двадцать пять… – Антон запрокидывает голову вверх, а затем обращается к врачу – Доктор, вколите ей что-нибудь, чтобы она перестала забывать своего мужа.
– Очень смешно! – Я складываю руки на груди и показываю ему язык.
Антон доходит до двери, но резко порывается обратно и звонко целует меня в щёку.
– Жду тебя на ужин, дорогая.
– Иди уже. – Я смеюсь и понимаю, что Антон снова сделал для меня гораздо больше, чем просто успокоил мое влюблённое сердце: он заставил меня забыть хотя бы на время, что я, возможно, уже никогда не буду прежней. Не буду фигуристкой номер один.
Он заставляет меня улыбаться.