Смертельный яд

ГЛАВА 9

Каким образом мистеру Бантеру удалось превратить доставку записки в приглашение на чай, известно лишь ему одному. В половине пятого того же самого дня, который столь счастливо закончился для лорда Питера, он сидел на кухне мистера Эркхарта и жарил пышки. Он достиг в этом вершин мастерства и, если был слишком щедр на масло, то это не причиняло никакого вреда, разве что кошельку мистера Эркхарта. Совершенно естественно разговор зашел об убийстве. Ничто так хорошо не сочетается с раскаленной плитой и сдобными пышками, как дождь за окном и добрая порция уютных ужасов. Чем сильнее дождь и чем ужаснее подробности, тем пышки вкуснее. В данном случае все необходимые ингредиенты присутствовали в полной мере.

— Он был страшно бледный, когда пришел, — говорила кухарка, миссис Петтикан. — Я видела его, когда меня послали к нему с грелками. Я отнесла три штуки — одну к ногам, одну к спине и одну к животу. Бледный и весь дрожал. А как его рвало, вы даже себе не представляете! И стонал он так жалобно.

— А мне он показался зеленым, — возразила Ханна Вестлок, — я бы сказала желтовато-зеленым. Я думала, у него начинается желтуха — похоже на те приступы, что случились у него весной.

— Да, тогда он тоже плохо выглядел, — согласилась миссис Петтикан, — но не идет ни в какое сравнение с последним разом. И боли в ногах у него начались страшные. И судороги. Это ужасно поразило сестру Уильяме, она очень приятная женщина и совсем не заносчивая. Ко мне обращалась «миссис Петтикан», а не «кухарка» как некоторые, словно они из своих денег платят мне жалованье. Так вот, она сказала: «Миссис Петтикан, никогда в жизни не видела таких судорог, кроме одного раза, который был точь-в-точь как этот, и, помяните мои слова, миссис Петтикан, эти судороги не просто так». Но я в то время мало что поняла.

— Это характерный признак отравления мышьяком, — заметил Бантер. — Так, по крайней мере, говорит его светлость. Очень неприятный симптом. А у него раньше было такое?

— Ну, только не судороги, — ответила Ханна, — хотя я вспоминаю, что, когда он болел весной, он тоже жаловался, что у него дергаются руки и ноги. Это его очень беспокоило, потому что он как раз дописывал одну статью и очень мучился, да еще с его плохим зрением.

— Насколько я понял сэра Джеймса Лаббока, который представлял обвинение, все эти подергивания и плохое зрение свидетельствуют о регулярном приеме мышьяка, — сообщил мистер Бантер.

— Какая отвратительная женщина, — сказала миссис Петтикан. — Съешьте, пожалуйста, еще одну пышку, мистер Бантер, — надо же было так его мучить! Я еще понимаю — стукнуть по голове или ударить ножом со злости, но чтобы медленно подсыпать яд, надо быть дьяволом в человеческом обличье.

— Иначе и не скажешь, миссис Петтикан, — поддержал ее гость.

— Не говорю уж о том, как тяжело он умирал, — добавила Ханна. — Слава богу, что мы все не оказались под подозрением.

— Да, действительно, — согласилась миссис Петтикан. — Когда хозяин сказал нам, что бедного мистера Бойза выкопали и нашли в нем этот мышьяк, у меня голова закружилась, словно меня раскрутили на каруселях. «О сэр! — сказала я, — и это в нашем доме!» Вот что я сказала, а он ответил: «Искренне надеюсь, что нет, миссис Петтикан».

Придав своей истории макбетовский оттенок, миссис Петтикан удовлетворенно продолжила:

— Да, так я ему и сказала. «В нашем доме», — сказала я и потом три ночи ни на минуту не могла сомкнуть глаз со всей этой полицией.

— Вам же не трудно было доказать, что это произошло не в вашем доме? — предположил Бантер. — Мисс Вестлок дала такие прекрасные показания на процессе, что и для судьи, и для присяжных все стало ясным как день. Судья вас даже поздравил, мисс Вестлок, но, думаю, он поскупился — вы так хорошо и убедительно выступали перед целым судом.

— Я никогда не страдала от застенчивости, — призналась Ханна, — а после всех этих осторожных разговоров с хозяином и с полицией я знала, какие мне будут задавать вопросы, и, можно сказать, подготовилась.

— Удивительно, что вы с такими подробностями смогли описать давно прошедшие события, — восхитился Бантер.

— Видите ли, мистер Бантер, на следующее утро после того, как заболел мистер Бойз, к нам сюда пришел хозяин и, усевшись в кресло, очень дружелюбно сказал: «Боюсь, мистер Бойз болен серьезно». Так он сказал. «Он считает, что съел что-то нехорошее. Возможно, это цыпленок, — сказал он. — Поэтому я хочу, чтобы мы вспомнили все, поданное вчера за обедом, и подумали, что бы это могло быть». — «Ладно, сэр, — ответила я, — но не думаю, чтобы мистер Бойз мог съесть у нас что-нибудь несвежее, мы с кухаркой, не говоря уже о вас, сэр, ели то же самое, и все было свежее и вкусное». Так я сказала.

— И я сказала то же самое, — добавила кухарка. — Это был такой простой обед — ни устриц, ни мидий, ничего, некоторые их не переносят. Пара ложек хорошего, крепкого бульона, тушеный цыпленок с овощами и омлет — что может быть лучше? Есть, конечно, люди, которые не переносят яиц ни в каком виде, вот, например, моя мать — дай ей кусок пирога, в который вбито яйцо, и она вся покрывалась сыпью, прямо на удивление. Но мистер Бойз очень любил яйца, а в омлетах вообще души не чаял.

— Он ведь сам готовил омлет в тот вечер, да?

— Вот именно, — подтвердила Ханна, — я это хорошо помню, потому что мистер Эркхарт еще спросил, свежие ли яйца, и я ему напомнила, что он сам их покупал в лавке на углу Лэмбз-Кондуит-стрит, а они там всегда свежие, прямо с фермы. И еще я ему сказала, что у него одно яйцо треснуло, и он сам предложил использовать его для омлета. Я принесла с кухни чистую миску и положила в нее яйца — одно треснувшее и три целых, и больше я их не трогала. И еще я сказала: «Там восемь осталось, сэр, и вы сами можете убедиться в том, что они хорошие и свежие». Правда ведь, кухарка?

— Да, Ханна. А что до цыпленка, так он был просто красавцем. Такой молоденький и нежный, резать просто жалко. Я так и сказала Ханне, надо было запекать целиком. Но мистер Эркхарт очень любит тушеных цыплят, он говорит, что так они ароматнее, и тут он прав.

— Если их тушить вместе с говядиной, — с видом знатока добавил Бантер. — А овощи лучше класть слоями на бекон, не слишком жирный, все это сдобрить потом солью, перцем и паприкой, тогда мало что сравнится с тушеным цыпленком. Лично я рекомендовал бы еще чеснок, но он не всем по вкусу.

— Видеть его не могу, не то что нюхать, — прямо заявила миссис Петтикан, — а в остальном я с вами согласна, только всегда добавляю туда и гусиные потроха. Лично я люблю еще класть грибы, но не консервированные — они красивые, а вкуса в них не больше, чем в подметке. Как вы знаете, мистер Бантер, весь секрет в том, чтобы крышка была плотно закрыта, и тушить надо на слабом огне, чтобы соки постоянно перемешивались. Да, это вкусно, и мы с Ханной получили большое удовольствие, но и запеченная птица хороша, особенно фаршированная. А мистер Эркхарт и слышать об этом не хочет, а поскольку за все платит он, ему и распоряжаться.

— В общем, ясно, что, если бы с цыпленком что-нибудь было не так, вы бы с мисс Вестлок тоже пострадали, — заметил Бантер.

— Это точно, — подхватила Ханна. — Не стану скрывать, у меня хороший аппетит, и мы съели все до последнего кусочка, кроме одного, маленького, который я кошке отдала. Мистер Эркхарт велел подать цыпленка на следующий день и очень удивился, когда узнал, что мы все съели и блюдо вымыли — как будто в этой кухне когда-нибудь оставляли грязную посуду на ночь!

— Я бы умерла, если бы мне пришлось начинать день с грязной посуды, — заявила миссис Петтикан. — Вот бульона немного осталось, пара ложек, и мистер Эркхарт взял его показать доктору, и тот попробовал его и сказал, что бульон хороший. Это нам сказала сестра Уильяме, хотя сама она ничего не пробовала.

— А что касается бургундского, — продолжила Ханна Вестлок, — которое никто не пил, кроме мистера Бойза, то мистер Эркхарт велел мне закрыть его и сохранить. Потому что полиция, конечно же, захотела его увидеть, когда дело дошло до расследования.

— Со стороны мистера Эркхарта это очень предусмотрительно, — сказал Бантер, — ведь тогда еще никто ни о чем не подозревал и все считали, что бедный мистер Бойз умер естественной смертью.

— Вот и сестра Уильяме так же сказала, — ответила Ханна, — но мы решили, что раз он адвокат, то знает, Как надо поступать, если кто внезапно умер. Он такой дотошный — заставил меня заклеить горлышко пластырем и написать на нем мое имя, чтобы никто случайно не открыл бутылку. Сестра Уильяме все время говорила, наверно, он ждет расследования, но доктор Вир знал, что мистер Бойз всю жизнь страдал от этих приступов, так что свидетельство о смерти получили без разговоров.

— Конечно, — кивнул Бантер. — Однако вам очень повезло, что мистер Эркхарт обо всем позаботился. Его светлость не раз видел, как невинные люди чуть не оказывались на виселице из-за того, что вовремя не предприняли наипростейших предосторожностей.

— Я прямо вся дрожу, когда думаю, что мистер Эркхарт чуть не уехал, — сообщила миссис Петтикан. — Его же вызвали к этой несчастной старухе, которая все умирает и никак не умрет. Он и сейчас у нее — в Уиндле у миссис Рейберн. Денег куры не клюют, а пользы от этого никому, потому что, говорят, она совсем впала в детство. Говорят, она была дурной женщиной, так что ее родственники и дела с ней иметь не хотят, только мистер Эркхарт, но он ведь ее адвокат и это его обязанность.

— Да, не все наши обязанности приятны, — заметил мистер Бантер, — как мы с вами прекрасно знаем, миссис Петтикан.

— Богатым не трудно перекладывать свои обязанности на чужие плечи, — сказала Ханна Вестлок. — Осмелюсь заметить, миссис Рейберн вела бы себя иначе, если бы была бедной, какой бы двоюродной бабушкой она ни приходилась мистеру Эркхарту.

Бантер кивнул.

— Не стану вдаваться в подробности, — продолжила мисс Вестлок, — но мы с вами, мистер Бантер, знаем, как устроен этот мир.

— Наверное, мистер Эркхарт что-то получит в наследство, когда старуха умрет, — предположил Бантер.

— Возможно. Правда, он не любит об этом распространяться, — ответила Ханна, — но вряд ли бы он тратил время попусту на эти поездки в Уэстморленд. Хотя лично я не стала бы брать деньги, добытые нечестным путем. Они добра не приносят, мистер Бантер.

— Об этом легко говорить, пока у тебя нет соблазна, — вступилась за хозяина миссис Петтикан. — О многих знаменитых семействах и не слышали бы, если бы кое-кто не нарушал правил. Если бы правда всплыла наружу, то, как говорится, не в одном шкафу обнаружились бы скелеты.

— Как вы правы! — воскликнул Бантер. — Мне доводилось видеть бриллиантовые ожерелья и меха, на которые можно было бы навесить бирку «плата за грехи», если бы все темные делишки выплывали на свет, миссис Петтикан. А многих аристократических семейств и на свете бы не было, если бы тот или другой король не гулял, как говорится, налево.

— Говорят, что, когда миссис Рейберн была молода, ее в приличный дом и на порог не пускали, — мрачно промолвила Ханна. — Королева Виктория даже не позволила ей выступать перед монаршим семейством — настолько хорошо всем было известно о ее делишках.

— Она ведь была актриса, да?

— И, говорят, красотка. Не могу вспомнить ее псевдоним, — задумчиво проговорила миссис Петтикан. — Какой-то странный — Гайд-парк или что-то такое. А этот Рейберн, за которого она вышла замуж, — он был никем; она за него вышла, чтобы замять скандал. У нее было двое детей, но оба умерли в холеру, и уж точно ей в наказание.

— Нет, мистер Бойз говорил иначе, — заметила Ханна с самодовольной усмешкой, — он говорил, что дьявол заботится о своей пастве.

— Он всегда был легкомысленным, и ничего в этом нет удивительного, если вспомнить, с какими людьми он общался, — промолвила миссис Петтикан. — Если бы он знал, что ему предстоит умереть, он бы вел себя иначе. Когда он хотел, он умел вести себя очень хорошо. Приходил сюда, болтал о том о сем, смешил нас.

— Вы слишком потакаете мужчинам, миссис Петтикан, — заявила Ханна. — Стоит вам увидеть хорошие манеры и слабое здоровье, как вы уже и таете.

— Так мистер Бойз все знал о миссис Рейберн?

— Конечно, это же семейные дела, и уж наверняка мистер Эркхарт рассказывал ему больше, чем нам. На каком поезде он сказал приедет, Ханна?

— Сказал — обед в половине восьмого. Значит, поезд в шесть тридцать.

Миссис Петтикан посмотрела на часы, и Бантер, восприняв это как намек, поднялся и начал прощаться.

— Надеюсь, вы еще к нам придете, мистер Бантер, — любезно промолвила кухарка. — Хозяин не возражает, чтобы нас посещали почтенные джентльмены. В среду у меня выходной.

— А у меня в пятницу, — добавила Ханна, — и, кроме того, я свободна каждое второе воскресенье. Если вы протестант, мистер Бантер, то преподобный Кроуфорд на Джад-стрит читает прекрасные проповеди. Хотя, может, вы куда уезжаете на Рождество.

Мистер Бантер ответил, что праздники он проведет в Денвере, в герцогском доме, и отбыл в лучах чужой славы.