ГЛАВА 4


На следующий день было воскресенье, но сэр Импи Биггз отложил назначенную партию в гольф, о чем нимало не сожалел, так как дождь лил как из ведра, и созвал срочный военный совет.

— Ну что, Уимзи, есть какая-нибудь идея? — осведомился он. — Позволь я представлю тебе мистера Крофтса из адвокатской фирмы «Крофтс и Купер», специалиста в области защиты.

— Моя идея состоит в том, что мисс Вейн не убийца, — заявил Уимзи. — Не сомневаюсь, что и вам в голову приходила эта мысль, но когда за ней стоит мой великий ум, она, несомненно, должна производить большее впечатление.

Мистер Крофтс, так и не решив, шутка это или глупость, почтительно улыбнулся.

— Безусловно, — согласился сэр Импи, — но я хотел бы знать, какое количество присяжных разделило эту точку зрения.

— Ну это я могу тебе сказать, так как я знаком с одной из них. Полторы женщины и три четверти мужчины.

— А конкретнее?

— Моя знакомая считает, что мисс Вейн невиновна. Остальные, конечно же, давили на нее как могли, так как она могла указать ни на одно слабое звено в цепочке доказательств обвинения и утверждала лишь, что единственное, свидетельствует в пользу обвиняемой, это ее поведение. Счастью, она жилистая и крепкая пожилая женщина с прекрасным пищеварением и поразительно твердыми нравственными устоями, и поколебать стойкость ее духа невозможно. Она подождала, пока они выдохнутся, а потом заявила, что все равно придерживается своего мнения и не станет говорить, что кто-то виновен, когда это не так.

— Очень полезная знакомая, — заметил сэр Импи. — Считает, что ни один догмат ее христианской веры не может быть поколеблен никакими доказательствами, приводимыми противоположной стороной. Но не можем же мы рассчитывать на то, что все присяжные окажутся христианами, готовыми принять мученичество за свои убеждения. А кто еще был на ее стороне?

— Совершенно неожиданно еще одна женщина. Преуспевающая толстушка, содержащая кондитерскую. Она сказала, что не считает вину доказанной, так как Бойз сам мог принять яд или получить его из рук своего кузена. Как ни странно, на нее повлияло то, что она дважды присутствовала на процессах, связанных с отравлением мышьяком, и в обоих случаях приговор ей представлялся неоправданным, особенно в деле Седдона. У нее не слишком высокое мнение о мужчинах (она похоронила третьего мужа), и она принципиально не верит специалистам. Она допускает возможность того, что мисс Вейн виновна, но приговаривать к повешению человека на основании медицинской экспертизы не станет. Сначала она была готова проголосовать с большинством, но потом ее начал раздражать старшина, пытавшийся подавить ее своей властью, и тогда она сказала, что поддержит мою знакомую, мисс Климпсон.

Сэр Импи рассмеялся.

— Очень интересно. Я бы хотел получать такие сведения обо всех присяжных. Мы тут семь потов спускаем, чтобы опровергнуть улики, а потом кто-то принимает решение на основании того, что лежит за гранью рационального, и к нему присоединяется еще кто-то, кто вообще не верит никаким доказательствам. А что за мужчина.

— Художник, единственный человек, который знаком с тем образом жизни, который вели эти люди. Он поверил рассказу вашей клиентки о причинах ссоры с Бойзом и сказал, что если она действительно испытывала к нему такие чувства, то вряд ли захотела бы его убивать. Скорее, она предпочла бы наблюдать со стороны за его мучениями. Кроме того, для него оказался убедительным ее рассказ о приобретении ядов, который остальным, конечно же, представлялся малодостоверным. Потом он сказал, что Бойз, судя по всему, был самодовольным хлыщом, и, кто бы его ни убил, этот человек принес благо обществу. Он имел несчастье прочесть несколько книг Бойза и считал его несносным выродком. Более того, он полагал, что Бойз вполне мог совершить самоубийство, и готов был поддержать любого, кто начал бы отстаивать эту точку зрения. Присяжных он поверг в панику, заявив, что привычен к работе по ночам и тяжелым запахам и готов просидеть всю ночь, если потребуется. Его поддержала мисс Климпсон, которая сказала, что ради правого дела можно пренебречь личным неудобством, а религия приучила ее к постам. В этот момент у третьей женщины началась истерика, а мужчина, у которого на следующий день должна была состояться важная сделка, вышел из себя, и, чтобы избежать рукоприкладства, старшина счел, что им лучше согласиться на том, что они не достигнут единого мнения. Вот как все это было.

— Ну что ж, они предоставили нам еще одну возможность, так что все к лучшему, — заметил мистер Крофтс. — Теперь они будут рассматривать это дело только на следующей сессии, что дает нам почти месяц. И возможно, в следующий раз судить будет Бэнкрофт, который не так строг, как Кроссли. Вопрос заключается в том, можем ли Мы Укрепить свои позиции?

— По крайней мере, я очень серьезно собираюсь это сделать, — откликнулся Уимзи. — Где-то должны быть доказательства. Я знаю, что вы все трудились как пчелы, но я буду работать как целый улей. Кроме того, по сравнению с вами у меня есть одно большое преимущество.

— Больше мозгов? — ухмыльнулся сэр Импи.

— Нет, я не дерзнул бы это утверждать, Бигги, но я верю в то, что мисс Вейн невиновна.

— Черт побери, Уимзи, неужто моя пламенная речь не убедила тебя в том, что и я в это верю?

— Конечно, убедила. Я чуть не расплакался и сказал себе: «Да, старина Бигги уйдет в отставку и перережет себе горло, если проиграет этот процесс, потому что он перестанет верить в британское правосудие». Но ты выдал себя, сказав, что сам факт разногласия у присяжных — уже победа. Что ты ожидал худшего. Кстати, это не очень неприлично, если я спрошу тебя, кто тебе платит?

— «Крофтс и Купер», — смущенно ответил сэр Импи.

— Они занялись благотворительностью?

— Нет. Все оплачивают издатели мисс Вейн и одна газета, которая публикует ее новую книгу. В результате всего этого они ожидают взлета ее популярности. Честно говоря, я не знаю, как они отнесутся к перспективе оплаты нового процесса. Они сегодня должны связаться со мной.

— Хищники, — заметил Уимзи. — Хорошо бы они не бросали этого дела, но вы можете сказать им, что я готов застраховать их от убытков. Впрочем, упоминать мое имя не надо.

— Это очень великодушно…

— Ну что ты! Ни за что на свете не хочу лишиться такого развлечения. Люблю такие дела. Но за это вы должны кое-что для меня сделать. Я хочу повидаться с мисс Вейн. Проведите меня к ней, чтобы я мог выслушать ее версию в относительном уединении. Понятно?

— Думаю, это возможно, — сказал сэр Импи. — А пока у тебя нет никаких предложений?

— Пока у меня не было времени. Но не волнуйся, я что-нибудь выужу. Я уже запустил червя сомнений грызть полицейские сердца. Старший инспектор Паркер отправился домой в тяжких раздумьях о своей профессиональной пригодности.

— Ты поосторожнее, — заметил сэр Импи. — Все, что нам удастся обнаружить, будет выглядеть гораздо более эффектно, если обвинению не станет об этом известно заранее.

— Буду тише воды, ниже травы. Но если мне удастся найти истинного убийцу, надеюсь, вы не станете возражать против его ареста?

— Нет, против этого я возражать не стану. Может, полиция станет. Ну что ж, джентльмены, если вопросы исчерпаны, я закрываю собрание. Мистер Крофтс, вы обеспечите то, о чем просил нас лорд Питер?

Мистер Крофтс взялся за дело с рвением, и на следующее утро лорд Питер уже стоял перед воротами тюрьмы Холлоуэй с необходимыми бумагами.

— Да, милорд. Вы имеете такие же права, как адвокат обвиняемой. Да, у нас есть отдельное помещение. Надзиратель отведет вас вниз и объяснит вам правила.

Уимзи провели по лабиринту пустых коридоров, и он оказался в маленькой комнатке со стеклянной дверью. Посередине стоял длинный стол с двумя стульями друг напротив друга.

— Здесь, милорд. Вы сядете с одной стороны, а обвиняемая с другой. Не вставайте со своих мест и ничего не передавайте через стол. Я буду наблюдать за вами из-за двери, милорд, через звуконепроницаемое стекло. Как только вы сядете, милорд, обвиняемую введут.

Уимзи сел и принялся ждать, испытывая какие-то странные чувства. Вскоре послышался звук шагов, и в комнату вошла обвиняемая в сопровождении надзирательницы. Она села напротив Уимзи, надзирательница вышла, и дверь закрылась. Уимзи встал и откашлялся.

— Доброе утро, мисс Вейн, — бесцветным голосом произнес он.

Обвиняемая остановила на нем взгляд.

— Садитесь, пожалуйста, — промолвила она необычайно глубоким голосом, который так понравился Уимзи на процессе. — Как я понимаю, вы — лорд Питер Уимзи и представляете здесь мистера Крофтса.

— Да, — ответил Уимзи. Его смущал ее пристальный взгляд. — Да. Я… э-э… был на процессе и… э-э… подумал, что, может, чем-нибудь смогу помочь.

— Очень любезно с вашей стороны, — откликнулась обвиняемая.

— Ничуть, ничуть! Я хотел сказать, что мне нравится заниматься расследованиями.

— Знаю. Поскольку я пишу детективы, то, естественно, с большим интересом изучала вашу деятельность. — Она улыбнулась, и его сердце растаяло.

— Это очень кстати, потому что тогда вы, наверное, догадываетесь, что я не такой осел, каким выгляжу в данную минуту.

Она рассмеялась.

— Вы совсем не похожи на осла, по крайней мере, не больше, чем кто-либо другой на вашем месте. Я понимаю, что это место оказало на вас угнетающее воздействие, но вы оживаете прямо на глазах. И я действительно очень благодарна вам, хотя, боюсь, мое дело безнадежно.

— Не надо так говорить. Оно не может быть безнадежным, если вы этого не делали, а я знаю, что не делали.

— Я действительно этого не делала. Но у меня такое ощущение, что все происходит как в одной моей книге, где я изобрела такое идеальное преступление, что потом не могла придумать, за что бы зацепиться детективу, и в конце концов пришлось, увы, прибегнуть к чистосердечному признанию убийцы.

— Если потребуется, мы поступим точно так же. Кстати, вы случайно не знаете, кто убийца?

— Я не думаю, что он есть. Скорее всего, Филипп сам принял яд. Он легко падал духом.

— Кажется, он очень тяжело переживал ваш разрыв?

— Отчасти да. Но, я думаю, в основном он страдал из-за того, что его недооценили. Ему нравилось думать, что все окружающие в заговоре против него и чинят ему всяческие препятствия.

— А это действительно было так?

— Скорее, нет. Но я знаю, что он многих оскорбил. Он считал, что имеет право что-то требовать от них, а это людям не нравится.

— Да, понимаю. А с кузеном он ладил?

— О да, хотя он всегда говорил, что мистер Эркхарт обязан заботиться о нем. Мистер Эркхарт довольно обеспеченный человек в силу своих профессиональных занятий, правда, Филипп никогда не претендовал на его деньги. Просто считал, что великие художники заслуживают того, чтобы жить за счет обычных людей.

Уимзи был хорошо знаком с таким складом ума. Однако его потряс тон, которым она это сказала, в нем сквозили горечь и даже презрение. Следующий вопрос он задал немного поколебавшись:

— Простите, что я спрашиваю, но вы очень любили Филиппа Бойза?

— Наверное, любила, да. Раз все сложилось именно так.

— Вы могли просто жалеть его, — спокойно ответил Уимзи, — он мог затравить вас своей назойливостью, наконец, охмурить.

— Наверное, все это вместе. Уимзи задумался на мгновение. — Вы были друзьями?

— Нет. — И Уимзи снова поразила плохо скрываемая жестокость, с которой это было сказано. — Филипп не умел дружить с женщинами. Ему нужна была преданность. Он получал ее от меня. Действительно. Но я не выношу, когда меня дурачат. Я не выношу, когда мне предлагают испытательный срок, будто рассыльному, чтобы выяснить, достойна ли я того, чтобы до меня снизошли.

Я серьезно отнеслась к его словам, когда он сказал, что не верит в брачные узы. А потом выяснилось, что он просто испытывал мою преданность. Ну что ж, она оказалась недостаточно глубокой. Я не хочу, чтобы мне делали предложение в награду за хорошее поведение, словно дарили амнистию преступнице.

— Я вас не осуждаю, — промолвил Уимзи.

— Да?

— Нет. Видимо, он был хамом, если не сказать грубее. Это напоминает мне хлыща, который выдавал себя за художника-пейзажиста, а затем взвалил на бедную девушку честь, в которой она совершенно не нуждалась. Не сомневаюсь в том, что он казался ей невыносимым со своими древними дубами и фамильным гербом, лебезящими слугами и всем остальным.

Харриет Вейн снова рассмеялась.

— Да, это смешно, но и унизительно. Так что, я думаю, Филипп обоих нас выставил на посмешище, и как только я поняла это, все кончилось.

Она сделала решительный жест.

— Понимаю, — промолвил Уимзи. — Человек с прогрессивными взглядами, но с отжившим викторианским отношением к семье. Он существует во имя Бога, она во имя Бога в нем, и так далее. Ну что ж, я рад, что вы придерживаетесь иных взглядов.

— Да? Вы считаете, это может помочь в той беде, в которую я попала?

— Нет, я смотрю шире. Я хочу сказать, что, когда все кончится, собираюсь жениться на вас, если, конечно, понравлюсь.

Улыбка исчезла с лица Харриет Вейн, и она слегка нахмурилась, а в ее взгляде появилась едва уловимая неприязнь.

— И вы туда же? Значит, сорок семь.

— Сорок семь чего? — осведомился захваченный врасплох Уимзи.

Дороти Ли Сэйерс

Я серьезно отнеслась к его словам, когда он сказал, что не верит в брачные узы. А потом выяснилось, что он просто испытывал мою преданность. Ну что ж, она оказалась недостаточно глубокой. Я не хочу, чтобы мне делали предложение в награду за хорошее поведение, словно дарили амнистию преступнице.

— Я вас не осуждаю, — промолвил Уимзи.

— Да?

— Нет. Видимо, он был хамом, если не сказать грубее. Это напоминает мне хлыща, который выдавал себя за художника-пейзажиста, а затем взвалил на бедную девушку честь, в которой она совершенно не нуждалась. Не сомневаюсь в том, что он казался ей невыносимым со своими древними дубами и фамильным гербом, лебезящими слугами и всем остальным.

Харриет Вейн снова рассмеялась.

— Да, это смешно, но и унизительно. Так что, я думаю, Филипп обоих нас выставил на посмешище, и как только я поняла это, все кончилось.

Она сделала решительный жест.

— Понимаю, — промолвил Уимзи. — Человек с прогрессивными взглядами, но с отжившим викторианским отношением к семье. Он существует во имя Бога, она во имя Бога в нем, и так далее. Ну что ж, я рад, что вы придерживаетесь иных взглядов.

— Да? Вы считаете, это может помочь в той беде, в которую я попала?

— Нет, я смотрю шире. Я хочу сказать, что, когда все кончится, собираюсь жениться на вас, если, конечно, понравлюсь.

Улыбка исчезла с лица Харриет Вейн, и она слегка нахмурилась, а в ее взгляде появилась едва уловимая неприязнь.

— И вы туда же? Значит, сорок семь.

— Сорок семь чего? — осведомился захваченный врасплох Уимзи.

— Предложений. Они поступают с каждой почтой. По-видимому, существует целая толпа идиотов, готовых жениться на дурной репутации.

— О господи, как неловко, — пробормотал Уимзи. — Я вообще-то совершенно не гонюсь за вашей дурной славой. Я и собственными силами могу попасть на страницы газет. Мне это не сложно. Пожалуй, я больше не стану возвращаться к этой теме.

В его голосе явно сквозила обида, и в ее взгляде появилось раскаяние.

— Простите, ради бога, но в моем положении нетрудно стать излишне ранимой. На меня обрушилось столько несправедливости.

— Понимаю, — откликнулся лорд Питер. — Глупо с моей стороны…

— Да нет, это я повела себя глупо. Но почему…

— Почему? Ну, просто я решил, что мне хочется жениться на вас. Вот и все. То есть вы мне нравитесь. Не знаю почему. В таких делах ведь нет правил.

— Понимаю. Ну что ж, это очень мило с вашей стороны.

— Я бы предпочел, чтобы в вашем голосе не звучала насмешка. Я знаю, что у меня глупое лицо, но тут уж ничего не поделаешь. На самом деле мне хотелось бы иметь кого-нибудь рядом, с кем можно разумно разговаривать и кто сделал бы жизнь интереснее. А я бы взамен смог предоставить множество сюжетов для ваших книг.

— Вряд ли вас устроит жена, которая пишет книги.

— Отчего же? Это здорово. Гораздо интереснее, чем обычные женщины, которых волнуют только наряды и светское общество. Хотя в незначительном количестве тоже интересно. То есть я хочу сказать, что не возражаю против нарядов.

— А как насчет старых дубов и фамильного герба?

— О, из-за этого вы можете не волноваться. Эти обязанности выполняет мой брат. Я собираю первые издания и древние печатные книги, что, конечно, утомительно, но вы не обязаны заниматься тем же, если не захотите.

— Я имела в виду другое. Что скажет ваш отец?

— Имеет значение лишь то, что скажет моя мать, а ей вы понравились, насколько она смогла рассмотреть вас в суде.

— О, так она приходила на смотрины?

— Нет, черт побери, я сегодня все время говорю какую-то ерунду. Просто я был абсолютно потрясен в первый день процесса и кинулся к матери, которая действительно разбирается в людях. И я ей сказал: «Послушай, я наконец-то встретил свою единственную, а ее подвергают страшным пыткам. Пойди, ради бога, со мной, поддержи меня!» Просто вы не представляете, как это было тяжело.

— Да, извините меня за жестокость. Только не забывайте, что у меня был любовник.

— Конечно. Уж если на то пошло, и у меня были любовницы. Это может случиться с каждым. Могу предоставить хорошие рекомендации. Говорят, что я неплох в постели — просто я сейчас нахожусь в невыгодном положении. Трудно выглядеть убедительно, сидя на противоположном конце стола, да еще когда за дверью маячит этот болван.

— Ну что ж, поверю на слово. Но «как ни увлекательно бродить по саду лучезарных образов, не отвлекает ли это ваш ум от предметов не менее важных»? Возможно…

— Ну, если вы можете цитировать Кай-Луня, мы точно поладим.

— Возможно, я не доживу до начала эксперимента.

— Перестаньте, нельзя быть такой пессимисткой, — возразил Уимзи. — Я уже объяснил вам, что на сей раз за дело берусь я. Можно подумать, что вы мне не доверяете.

— Несправедливые приговоры выносились и раньше.

— Просто потому, что рядом не было меня.

— Мне это никогда не приходило в голову.

— Вот и задумайтесь над этим. Вы сразу почувствуете, какое животворящее влияние окажет на вас эта мысль. Возможно, она даже поможет вам выделить меня из сорока шести предшественников, если черты моего лица сотрутся у вас в памяти. Кстати, я ведь не вызываю у вас отвращения? Если вызываю, я тут же вычеркну свое имя из списка претендентов.

— Нет, не вызываете, — с легкой печалью произнесла Харриет Вейн. — Вы не вызываете у меня отвращения.

— Вам ведь не противно на меня смотреть? Я вам не напоминаю червяка, и при взгляде на меня мурашки не бегут у вас по всему телу?

— Конечно, нет.

— Очень рад. Я с удовольствием пойду на любые незначительные изменения своей внешности, например, могу расчесать волосы на пробор, отрастить усы или отказаться от монокля, лишь бы подойти под ваш идеал.

— Пожалуйста, не надо ничего менять, — ответила мисс Вейн.

— Правда? — чуть покраснев, переспросил Уимзи. — Надеюсь, это не означает, что моя кандидатура неприемлема ни при каких условиях? Я буду каждый раз приходить в новом обличье, чтобы дать вам возможность получить исчерпывающее представление о себе. Бантер, мой Дворецкий, проследит за этим. Он обладает прекрасным вкусом в выборе галстуков, носков и всякого такого. Ну, похоже, мне пора. Надеюсь… э-э… вы обдумаете мое предложение, если у вас выдастся свободная минутка? Торопиться некуда. Только не смущайтесь, если поймете, что ни за что на свете не хотите замуж. Я не стану вас шантажировать. То есть в любом случае я расследую ваше дело просто из интереса.

— Очень любезно с вашей стороны…

— Ну что вы. Это мое хобби. Не делать предложения, а разумеется расследовать преступления. Ну, держитесь. Я зайду еще, если позволите.

— Я передам своему дворецкому, чтобы он впускал вас в любое время, — мрачно ответила обвиняемая. — Вы всегда застанете меня дома.

Уимзи летел по грязной улице, не чуя под собой ног.

— Кажется, получилось… конечно, она раздражена… не удивительно, после этой скотины… но, кажется, я не вызвал у нее отвращения… отвращение ведь не скроешь… какая у нее шелковистая кожа… ей надо носить темно-красные платья… цвета фаната… и старинные кольца… можно будет снять дом… бедняжка, я сделаю все возможное, чтобы вытащить ее… у нее прекрасное чувство юмора… и голова на плечах… с ней не будет скучно… просыпаясь, можно будет знать, что впереди целый день для всяких интересных занятий… а потом можно будет ждать ночи, которая тоже обещает радость… а пока она работает, я буду уходить и где-нибудь болтаться, чтобы мы не надоели друг другу… интересно, Бантер не ошибся насчет этого костюма?., по-моему, немножко темноват, хотя скроен хорошо…

Он остановился перед витриной и окинул себя критическим взглядом. Огромное цветное объявление привлекло его внимание: «Специальная большая распродажа. Всего один месяц».

— О господи! — мгновенно протрезвев, прошептал он. — Всего месяц — четыре недели — тридцать один день. Совсем немного времени. А я даже не знаю, с чего начать.

Загрузка...