Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

ОТ РЕДАКТОРА

Что такое военный поиск, я узнал лет пятнадцать назад, когда попал на одну из многочисленных Вахт памяти (общее название масштабных поисковых мероприятий, которые проводятся ежегодно). Вахта проходила неподалеку от города Спас-Деменск Калужской области, в районе так называемых Гнездиловских высот. Про Великую Отечественную я знал много, но в основном из советских художественных книг. Описанное в них казалось давней историей: от войны остались только ветераны, которых я практически не встречал, и разношерстные памятники, которые часто можно увидеть из окна автобуса. За неделю, проведенную на Гнездиловских высотах, я сделал для себя много открытий. Сначала я увидел груды разнообразного металла, боеприпасов, которые были разбросаны повсюду; уже на второй день выяснилось, что вокруг мемориала, установленного на высоте, лежат солдаты — те самые, которым поставлен этот памятник, и более того, те самые, чьи имена на этом мемориале значатся в числе захороненных во время войны. Солдаты лежали в воронках, в окопах, сваленные в блиндажи, они могли быть буквально где угодно. Вместе с ними в тех же ямах часто лежали их вещи и оружие.

Вахта памяти — это несколько палаточных лагерей. Каждое утро из них выходили десятки людей в камуфляже — как правило, старшеклассники под руководством взрослого. Они разбредались по высоте, приступали к поиску и пропадали на весь день. Вечером к одному месту стаскивались горы железа: каски, гильзы, металлические ящики, инструменты. Отдельно, за лагерем, была огорожена выстланная лапником площадка с табличкой «Место сбора останков», там стояли мешки с костями и черепами.

День на третий или на четвертый я нашел сам. Впервые в жизни взял в руки металлоискатель, отошел с ним от лагеря всего на несколько метров и начал копать сразу же после того, как аппарат загудел. Сигнал был слабый, любой опытный поисковик, скорее всего, решил бы, что это какой-то мелкий осколок или гильза. Но мне повезло. На глубине двадцати-тридцати сантиметров лежал ржавый немецкий противогазный бак (металлический цилиндр, который болтается у немцев сбоку на поясе в военных фильмах). Я потянул за этот бак — дальше вылез ремень, а потом кость. Следующие два дня на этом месте работал отряд, с которым я приехал. Всего из одной ямы достали останки примерно десятка советских солдат и двух или трех немцев. Установить точное их количество не удалось, так как все скелеты были перемешаны, многие кости сильно повреждены, черепа расколоты. Кости немцев по мере возможности отделили от остальных, сложили в мешок и захоронили в двух метрах от раскопа, поставили небольшой крест — примотали скотчем одну палку к другой. Я приезжал туда спустя десять лет: крест стоял по-прежнему. У немцев были смертные медальоны, но сообщал ли кто-нибудь о том, что их нашли, в Германию, я не знаю. На советских солдатах не было практически ничего — несколько пуговиц, несколько патронов, и установить, кто они, возможности не было.

За время раскопок я познакомился с людьми, которые занимаются этим постоянно, — с так называемыми поисковиками. Среди них многие были коллекционерами и приезжали в первую очередь для того, чтобы найти и обзавестись предметами военного быта или просто на них посмотреть. Были люди, которые рассказывали, что занимаются поиском исключительно из патриотизма. Были военные, которые считали поиск своим долгом. Но все равно было очевидно, что для подавляющего большинства поиск — это или работа, или развлечение, своеобразное хобби. По окончании вахты все они возвращались к обычной жизни — до следующей весны. Но один поисковик отличался от остальных: казалось, что он относится к этому делу крайне серьезно, даже болезненно. Его зовут Владимир Донатович Богомолов. Как я узнал позже, именно он организовал ту Вахту памяти, в которой я принял участие.

Мне хватило недели на раскопках, чтобы понять, что я столкнулся с чем-то очень масштабным и очень страшным. Далекая война из текстов Василя Быкова вдруг оказалась не просто близкой, а буквально разбросанной под ногами. То, что до этого мало кому есть дело, поражало меня тогда и поражает до сих пор. Мне захотелось как-то обо всем этом рассказать. Рассказать, что погибшие во время войны так и лежат на том месте, где их убили, в той же самой позе, а рядом с ними нередко есть вещи или документы, в которых указано, кто они и откуда.

Полтора года назад я вспомнил в очередной раз про Владимира Донатовича, нашел его аккаунт в социальной сети и напросился в гости: изначально хотел просто посоветоваться, придумать с его помощью, как можно рассказать про поиск, но в результате мы сели и записали огромное интервью. Это интервью, по сути, и определило формат книги, стало ее началом (см. главу «Донатыч»). Я понял, что людей, одержимых войной и поиском, очень много еще с советских времен. Благодаря журналистке Елене Рачевой (Лена, спасибо!) мне удалось познакомиться с поисковой династией Лишиных, а через них — с новгородскими, ржевскими, казанскими поисковиками. С теми, кто показался мне наиболее интересным, удалось записать подробные интервью о том, как они работали, кого и что нашли, что думают о судьбе поиска сегодня.

Я вряд ли смог бы заниматься этой темой как исследователь — систематизировать материал, подсчитывать данные и, главное, делать выводы. У меня не было задачи ответить на конкретные вопросы или решить конкретные проблемы.

Все, чего мне хотелось, — зафиксировать опыт и память тех людей, которые посвятили себя поиску, чтобы их истории читатель узнал со слов рассказчиков, тех, кто помнит точное количество погибших в конкретном окопе или воронке, кто помнит имена, отчества и фамилии найденных двадцать лет назад. К обобщениям я не стремился, наоборот, мне кажется важным максимально индивидуализировать всех героев, сюжеты и любые детали и частности, потому что жертвы войны — это не статистика, а конкретные люди, убитые в конкретных местах. Разлетевшиеся по всей стране осколки священной войны сами становятся священными, а их поиск — своего рода коммеморативным ритуалом, и этот живой опыт наших современников, которые отдали годы жизни заботе о мертвых (причем каждый занимается этим по-своему, ищет собственные пути и методы — готовых рецептов не существует), важен и ценен сам по себе.

Возможно, не все помнят, что «Смерти нет!» — название сборника рассказов Андрея Платонова, посвященных Великой Отечественной войне. Мне показалось уместным его позаимствовать (правда, у Платонова есть восклицательный знак, от которого я решил отказаться). Думаю, этот заголовок хорошо оттеняет ту информационную кому, в которой оказались — кто-то надолго, а кто-то навсегда — сотни тысяч советских солдат. Забытые и безымянные, они продолжают медленно врастать в землю и растворяться в ней.

Приношу извинения всем, кто по разным причинам не попал в эту книгу: до некоторых важных собеседников я не смог добраться, хотя очень хотел, про многих я просто не знал и не знаю до сих пор. Вообще могла бы получиться совсем другая книга, если бы сбором воспоминаний я занялся лет на десять раньше: очень многих ветеранов поискового движения сегодня просто нет в живых, и с каждым годом их становится все меньше и меньше.

Ф.Д.