Смертные души

Глава 13 Избранный

Оставшуюся часть дня де Блуа извлекал из своей обогащённой памяти рецепты яств и со знанием дела критиковал кулинарные изыски придворной кухни. Тот факт, что Мария Дюпон отравила не только семью де Вальди, но и, как выяснилось, ещё одиннадцать человек, мало взволновал архивариуса.

— Тесто — дрянь, — отложил он в сторону надкушенный пирог. — Должно быть, молоко несвежее, да и опару явно передержали. Попробуйте.

— Я верю вам на слово, — с плохо скрываемым раздражением ответил Олег. — Но у нас сейчас есть дела поважнее. Вам так не кажется?

— М-м… — облизал де Блуа ложку, зачерпнув ягодного джема из розетки. — А вот это действительно неплохо. Интересно, что они туда кладут?

— Вы меня слушаете?

— Да, разумеется. Только я не понимаю, чем могу помочь.

— Дайте наводку. Я же не призываю вас пойти с нами и… Просто укажите на подходящую кандидатуру. Не можем же мы ходить по дорогам и нападать на всех подряд, или убивать стражников!

— Тише, — прошипел архивариус. — Прошу вас.

— Вы всю жизнь прожили в Швацвальде. Неужели не знаете, кого можно было бы… использовать?

— Ну, есть один кандидат, — почесал нос де Блуа. — Хотя, нет. Нет, слишком рискованно. С ним дело может обернуться провалом, очень уж боек и всегда навиду. Нам нужен кто-то…

— Безобидный, — подсказал Ларс.

— Что? Нет. Мы же ищем бойца, а не полотёра.

— Опытного бойца, — кивнул Олег. — То есть…

— Старого, — указал на него пальцем архивариус, расплывшись в плотоядной ухмылке. — Да-да-да, как я сразу об этом не подумал? Немощный старик с огромным опытом за плечами. Есть у меня один на примете. И, сказать по чести, его смерть никому не навредит, даже обрадует многих. Так что вы совершите благой поступок.

— Ближе к делу, пожалуйста, — поторопил Миллер.

— Его зовут Гюнтер Зайгер. Старый, как земля под ногами, еле ходит. Но в своё время наделал немало шума. Начинал наёмником, в боях заработал славу бесстрашного и искусного рубаки, дослужился до помощника капитана. Потом волею судеб его занесло в Швацвальд, и здесь он сошёлся с одним из придворных вельмож, который дал ему свою протекцию для вступления в личную гвардию герцога. Происхождения Зайгер не знатного, однако, его ратные таланты и поручительство решили исход дела — он был зачислен. Не один десяток лет честно служил герцогу и обучал своему ремеслу молодых аристократов при дворе. Метил в капитаны. Но однажды случилось так, что карьера Зайгера пошла под откос. В тот роковой день Швацвальд посетила баронесса Бёвиль со своим кузеном — маркизом Тюрдором. Баронесса была молода, обворожительна и помолвлена с Вацлавом Сулийским, печально известным как Вацлав Золотая Глотка. Это младший из пяти сыновей князя Сулийского. Семья их столь же богата, сколь и безумна. Но Вацлав своей необузданной жестокостью затмил даже отца. Любимое его развлечение — заливать в горло врагам расплавленное золото. Поговаривают, что в замке Вацлава есть специальная зала, где хранятся слитки, вырезанные из мёртвых тел, каждый на своём постаменте и снабжён подписью: «Сей благородный металл осквернён чревом…» и далее имя несчастного. Сотни слитков. Бывало, злоупотребив вином, Вацлав сам похвалялся, что одного только осквернённого золота ему хватит, чтобы перекупить армию короля. Зайгер знал это. Как и любой другой, он был наслышан о лютом нраве Золотой Глотки. Но как только наш бравый гвардеец завидел баронессу, собственные ум и осторожность отказали ему. Зайгер потерял голову от красоты юной невесты Вацлева. Он использовал любой повод, чтобы оказаться рядом, подкупал сослуживцев, чтобы обменяться сменами, умолял капитана поставить его в караул. В конце концов, такое поведение гвардейца не ускользнуло от глаз маркиза Тюрдора, сопровождавшего свою кузину в поездке. Маркиз был человеком мягким и скандалов не любил. Он поговорил с капитаном и потребовал удалить Зайгера прочь от баронессы. Капитан, разумеется, так и сделал. Но оба они недооценили решительности Гюнтера Зайгера. Тот в нарушение приказа покинул свой пост и заявился в сад, где гуляла баронесса. Припав на колено, Зайгер сделал ей предложение руки и сердца. Видящий всё это безобразие маркиз, разумеется, был оскорблён и потребовал сатисфакции, дабы смыть позор со своего рода, и получил её незамедлительно. Не знаю, о чём думал в тот момент Зайгер, но, говорят, он дрался с такой яростью, что маркиз — сам являющийся весьма неплохим фехтовальщиком — опешил и пропустил удар, едва не отделивший ему голову от тела. Бедолагу насилу спасли. А Зайгер был разжалован, лишён всех привилегий, бит кнутом и с позором выгнан из гвардии. Но на этом его печальная история не закончилась. Шила в мешке не утаишь, и слухи о дуэли достигли ушей Вацлава. А людская молва склонна снабжать скудные факты цветастыми подробностями. К тому времени стали поговаривать, что баронесса и сама оказывала гвардейцу недвусмысленные знаки внимания. Такой скандал накануне свадьбы… Вацлав был вне себя от ярости. Его интенданты прискакали в Швацвальд с требованием выдать им Зайгера живым или мёртвым. Финансовое могущество династии Сулийских — весомый аргумент в любом споре. Но герцог Мартелл всегда ценил свой авторитет выше денег. Он отказал Вацлаву, тем самым испортив отношения с одной из влиятельнейших семей Аттерлянда. С тех пор дела Швацвальда идут неважно. Зато все знают, что выдвигать герцогу Бертольду Длинноногому ультиматумы — дело бесперспективное.

— И Вацлав не попытался подослать убийц к Зайгеру? — спросил Ларс.

— Разумеется, попытался. Было два неудачных покушения. Всё-таки, что ни говори, а наш влюблённый солдафон крепко знал своё ремесло. После этого Вацлав оставил попытки до него добраться. Отыгрался на Тюрдоре. Свадьба после разразившегося скандала была под вопросом, и её ценой стала добровольная ссылка маркиза в пограничный гарнизон близь Холмогорья. Там он и сгинул при отражении одного из набегов. А бедняжка баронесса, выйдя замуж, совсем зачахла. Говорят, она уже много лет не покидает фамильного замка и повредилась рассудком из-за жестокости Вацлава, которая и её не обошла стороной. Так что, — потёр ладони архивариус, — наш старина Зайгер для всех как кость в горле. Особого беспокойства его не совсем естественная смерть не вызовет.

— Что скажите? — окинул Олег взглядом товарищей.

— Идея неплоха, — пожал плечами Ларс. — Если отбросить вопросы морали.

— Уже отбросил, — заверил его Миллер. — Осталось решить, как и кто.

— А кто получит душу? — спросил Жером. — Вот кто получит, пусть тот и убивает.

— Разумно, — согласился Дик. — Я готов.

— Почему ты? — постучал ногтями по столешнице Ларс. — Разве мы всё уже обсудили?

— Потому что я лучше для этого гожусь.

— Неужели? И по каким критериям ты себя отобрал?

— По объективным, — подался вперёд Миллер.

— Знаешь, развитая мускулатура, и суровая физиономия ещё не делают тебя лучшим кандидатом.

— Пф, — ощерился Дик, откинувшись на спинку стула. — Голубая кровь возомнила себя крутым мужиком.

— Я не давал тебе повода говорить со мной подобным тоном, — сжал Ларс пальцы в кулак. — Так что будь добр, следи за своим языком.

— Или что? Стукнешь меня? — спросил Миллер с издёвкой.

— Хватит, — вмешался в спор Олег. — Это сделаю я.

— Да нихрена подобного! — вскочил Дик со стула. — Ты свою душу только что получил! А эта моя!

— Успокойся.

— Мамаше своей указывай! Командир херов!

— Что ты сказал?

— Что слышал! Ты мною не командуешь!

— Ещё раз упомянешь мою мать, — указал Олег на Миллера пальцем, — пожалеешь.

Жером, наблюдая за напряжённой молчаливой сценой с тремя сопящими, красными от прилившей к голове крови товарищами, поспешил отойти подальше от стола.

— Ладно, — вскинул, наконец, руки Миллер. — Я погорячился, извини. Делай, как знаешь. В конце концов, это ты у нас мастер по душам. А мы все так, на подхвате. Верно говорю, голландец?

— Нет, неверно, — ответил непривычно металлическим тоном Ларс. — Ты провоцируешь конфликт, делаешь всё, чтобы разбить группу.

— Какую нахрен группу? — усмехнулся Дик, разведя руками. — Где ты видишь группу? Здесь трое заложников и один террорист, — указал он на Олега. — Вот только бомбу у него не отобрать. Что ты меня глазами сверлишь, русский? Хочешь сказать, что не видать мне теперь души? Да и похер! Только о пророчестве вашем можете смело забыть, потому что я никуда не иду.

— И что ты будешь делать здесь один? — поинтересовался Ларс.

— Почему один? Вон француз тоже желанием не горит. Возьму его в пару. Будем по ярмаркам ездить, кассу собирать. Чёрные тут в диковинку.

— Да пошёл ты! — вытянул средний палец Жером.

— Нет? Ну, как хочешь. И один справлюсь.

Дик встал из-за стола, взял пустое блюдо и принялся накладывать на него снеди, выбирая из не самого скоропортящегося.

— Что ты делаешь? — спросил Олег.

— А сам как думаешь? Пожрать собираю. И счастливо оставаться.

— Э-э… — затряс де Блуа указательным пальцем в направлении суетящегося возле стола Миллера. — Это неприемлемо. Это… Это совершенно недопустимо!

— Да забей, не оголодаешь.

— Я не про еду! Вы не можете уйти!

— Неужели? Смотри внимательно.

Дик оставил полное еды блюдо, и пошёл наверх за вещами.

— Вы должны ему помешать! — простёр архивариус руки к Олегу, будто к идолу. — Пророчество не исполнится, если не будет четырёх избранных!

— Мне что, связать его? — пожал плечами Олег.

— Да! Да и ещё раз да, если понадобится!

— Посторонись, — вернулся Миллер с вещами и стал пересыпать провиант в вещмешок.

— Умоляю! — воззрился на Олега архивариус.

— Недоноски, — затянул Дик горловину, повесил мешок на плечо и повернулся к двери. — Сами теперь разгребайте это дерьмо, а я…

Закончить фразу не дал удар по затылку. Миллер качнулся и плашмя грохнулся на пол.

— И что с ним теперь делать? — спросил Жером.

Все четверо стояли полукругом напротив привязанного к стулу Миллера с кляпом во рту.

— Пока не знаю, — покачал головой Олег, глядя в полные ненависти глаза Дика. — Позже решим. А пока нужно заняться другой проблемой.

— Разреши пойти с тобой, — вызвался Ларс. — Хоть снаружи подежурю. Подам знак, если что.

— Нет. Не стоит лишний раз светиться. Я всё сделаю сам. Где мне искать этого Зайгера? — обратился Олег к архивариусу.

— Он живёт возле северных ворот, я нарисую план. Правда, в темноте там и с планом можно заплутать.

— Я не стану ждать ночи. Пойду сейчас.

— Считаете, это разумно?

— Ночью я только вызову лишние подозрения. К тому же, Зайгер мне точно не откроет, а я не настолько ловок, чтобы лезть через трубу. Его вообще посещает кто-нибудь? Есть предлог, чтобы проникнуть в дом?

— Друзей у него давно нет. Родственников тоже. Тренировать он бросил, из-за артрита. Кстати… Да, бывает у него один посетитель — помощник аптекаря. Приносит старику мази раз в неделю.

— По каким-то определённым дням?

— Я не настолько пристально слежу за происходящим.

— Ну, уже что-то. А как зовут аптекаря и помощника?

— Стефан Монтрё. Имени помощника не знаю.

— Нужно больше деталей. Если Зайгер в самом деле так хорош, что пережил два покушения профессиональных убийц, он может меня подловить, станет подозрительнее, и наша задача сильно осложнится.

— Я бы и рад помочь, но большего не знаю. Придётся импровизировать.

— Ладно… Мне понадобится повседневная одежда. Помощник аптекаря в доспехах вызовет много вопросов.

— Разумеется, мой гардероб в вашем распоряжении.

Из богатого ассортимента дорогих нарядов Олег выбрал простую белую рубаху, серый камзол и самые непримечательные штаны с минимумом художественной вышивки.

В комплекте с видавшими виды ботфортами и широкополой шляпой, вытащенной из самого пыльного угла, наряд выглядел вполне соответствующим достатку и потребностям лакея. Ножны с кинжалом Олег спрятал за голенищем, хотя де Блуа и заверил, что кинжал на поясе — это нормально. Наконец, закончив все приготовления, узнав от архивариуса все известные подробности об аптекаре и несколько раз повторив свою легенду, Олег вышел на дело.

Время было уже за полдень, и поднявшийся в зенит Рутезон заливал своим красноватым светом улицы Швацвальда, отчего те, впрочем, не становились уютнее. Маршрут, проложенный де Блуа, быстро свернул с мостовой и повёл петляющими окольными путями. Прошедший ночью дождь превратил не мощёные проулки в грязное месиво, не успевшее ещё подсохнуть. Пахло сыростью, замшелостью и нечистотами. Прохожих на глаза попадалось немного, и надежда Олега «смешаться с толпой» развеялась моментально. Те, кто встречался ему на пути, едва завидев хоть и не богатый, но чистый костюм, опускали взгляд к земле, стараясь оградить себя от лишних знаний. Как Олег ни старался выглядеть лакеем, но на фоне обитателей этого явно неблагополучного района он смотрелся едва ли не аристократом.

Дом Зайгера, впрочем, оказался не настолько жалок, как его описывал де Блуа. В сравнении с соседними постройками, напоминающими скорее скотные дворы, гнилые и покосившиеся, он выглядел вполне респектабельно. Стены первого этажа, сложенные из массивного грубо отёсанного камня, продолжались вверх деревянной частью, почерневшей от времени, но всё ещё достаточно крепкой, по крайней мере, обходящейся без подпорок. Остроконечная крыша с чёрной сланцевой кровлей сходилась над единственным оконцем второго этажа. Нижний этаж мог похвастать двумя окнами побольше под самым потолком, за слегка приоткрытыми ставнями. Между ними расположилась тесовая, обитая полосами металла дверь высотой метра в полтора, так, что входящий в неё человек вынужден был нагибаться.

Олег глубоко вздохнул, прокручивая в голове заученную речь, взялся за кольцо под затворённой смотровой щелью и постучал.

— Кого там принесло? — донёсся изнутри хриплый старческий голос.

— Я от господина Монтрё, — ответил Олег, припав к щели между дверью и косяком, чтобы не орать на всю улицу.

— Нихрена не слышу, что ты там лопочешь.

— Я от господина Монтрё, — повторил Олег чуть громче. — Мне велено доставить ваши мази.

За дверью послышалось неразборчивое ворчание, скрипнули половицы, задвижка отошла в сторону, и на нежданного гостя взглянули обрамлённые глубокими морщинами воспалённые глаза с выцветшей но всё ещё хранящей остатки голубого цвета радужкой. Из смотровой щели потянуло затхлым.

— Ты кто ещё такой? — прищурились глаза, вглядываясь в незнакомое лицо.

— Я же сказал…

— А где Роланд?

— Понятия не имею. Господин Монтрё велел передать вам мази. Больше я ничего не знаю.

— Кто там ещё?! — глаза испуганно округлились, рыская по сторонам в поисках подельников незваного визитёра.

— Никого здесь больше нет, я один. Так что на счёт мазей? Будете забирать? У меня ещё других дел полно.

— От Монтрё, значит? — снова сфокусировались глаза на Олеге. — А почему сейчас? Почему не завтра, как обычно?

— Господин Монтрё вынужден был уехать по делам. Обратно будет не раньше чем через две недели. Так что у меня тут двойная доза.

— Аргх… Знаешь что, поставь-ка ты мои мази справа от двери. Поставь и иди. Да так, чтобы я твою спину видел.

— Это ещё зачем?

— Не доверяю я тебе. Первый раз вижу и вообще, много тут всякого отребья шастает до чужого добра охочего.

— Вы как хотите, а посылку я на улице не оставлю. Мне поручено её в руки передать. Я её, если забирать не станете, лучше обратно отнесу. С меня, случись что, взыщут раз в сорок больше, чем за доставку уплачено.

— Да что ж ты… Ладно, в окно засунь. Дотянешься, небось.

— Чтобы она разбилась вдребезги? Нет уж.

— Где он тебя только откопал такого…? — проскрежетал бдительный «клиент» с нескрываемым раздражением. — Ну-ка посторонись! Прочь от двери, я сказал! Дальше.

Олег сделал три шага назад и остановился, разведя руки.

— Так и стой! — крикнул Зайгер в смотровую щели и принялся возиться с замками. — И не шевелись! Слышишь? Я сам подойду.

Наконец, дверь отворилась, и на пороге появился сгорбленный человек в старом линялом халате, пестрящем заплатами. Наполовину облысевшая голова обрамлялась жидкими всклокоченными волосами, до того белыми, что лоб и лицо, покрытые старческими пигментными пятнами, казались едва ли не темнее, чем у Клозена. Короткие рукава халата, спускавшиеся чуть ниже локтя, оставляли открытыми жилистые и явно не утратившие всей силы руки, правая из которых сжимала рукоять короткого меча.

— Давай! — вытянул Зайгер вперёд растопыренную пятерню.

— Ты бы поосторожнее с этой штукой, — кивнул Олег на меч, медленно протягивая свёрток с наполненными водой склянками.

— Не бойся, он мне как родной.

Едва рука Зайгера коснулась посылки, Олег что есть мочи рванулся вперёд и буквально внёс старика в дверной проём, изрядно двинув его при этом затылком о притолоку. Потрясённый и ошарашенный Зайгер рухнул на стоящий в центре комнатушки стол, разбитая посуда со звоном полетела в разные стороны. Олег пинком захлопнул дверь позади себя и бросился на обездвиженную жертву, выхватив из-за голенища кинжал. Но Зайгер, собрав в кулак едва не потерянное сознание, перекатился в сторону и, грохнувшись на пол, выставил перед собой меч. Необдуманная попытка выбить оружие ногой закончилась для Олега порезом. Плотная кожа ботфорт задержала остро отточенный клинок, но рана всё равно оказалась чувствительной даже с учётом бурлящего в крови адреналина. Вместе с болью Олег вдруг ощутил бешеную ярость. Свободная рука на чистых рефлексах схватила валяющийся вверх ногами массивный табурет и, как кувалду, с размаху опустила его на всё ещё лежащего противника. Зайгер успел только скрестить над головой предплечья, на которые и пришёлся удар. Кость влажно хрустнула. Но правая рука старого гвардейца осталась цела. Взвыв от боли, он неловко крутанулся, пытаясь рубануть мечом по ногам неприятеля. Олег чуть отступил и снова нанёс удар табуретом. И ещё раз, и ещё… Он бил до тех пор, пока меч не выпал из переломанных стариковских рук. Осколки костей торчали сквозь порванную залитую кровью кожу, узловаты пальцы бессильно скрючились, неподвластные больше хозяину. Олег отбросил табурет, перехватил рукоять кинжала покрепче и шагнул к своей жертве.

— Кто ты? — прохрипел Зайгер, царапая кадык о приставленное к горлу острие клинка.

Холодная сталь подалась вперёд, облекаемая тёплой плотью.

— Избранный, — ответил Олег, глядя в стекленеющие мёртвые глаза.