Смертные души

Глава 20. Изгой

Лучи красного светила и звук капель, падающих на камни — за пять суток они стали почти родными в отсутствие чего-либо иного. Олег даже научился получать некое подобие удовольствия, наблюдая за ними, выучил весь маршрут светового пятна, каждый бугорок и трещину на его неизменном пути. Вот и сейчас, неподвижно сидя в углу, он наблюдал за очередным восхождением. Когда тень, отбрасываемая прутьями решётки, проползла по полу, вскарабкалась на стену и достигла потолка, дверь камеры Олега открылась.

— Куда? — прохрипел он пересохшим горлом, как только кляп покинул ротовую полость.

— Лорд-командующий желает тебя видеть, — ответил один из пары подхвативших его под руки стражников.

Когда Олега приволокли в пыточную, там было уже десятка два человек. В коридоре и внутри, возле дверей, дежурили четверо латников, вооружённых алебардами. Ларс, белый как полотно, сидел на стуле, пристёгнутый ремнями, в окружении шести заметно нервничающих стражников, держащих руки на эфесах своих мечей. Чуть поодаль, бросая косые боязливые взгляды на узников, разговаривали трое в чёрных расшитых крестами мантиях и остроконечных головных уборах. Тощий человек в покрытом бурыми пятнами фартуке сидел на табурете перед склонившимся над ним лекарем, что можно было предположить по белому балахону того, подпоясанному красным ремнём. Пара седых старцев возбуждённо беседовала возле заваленного книгами стола, периодически суя друг другу под нос раскрытые фолианты, и тыча в них пальцами. На дыбе, используя ту в качестве скамьи, сидел полноватый здоровяк в замаранной кровью рубахе и задумчиво водил языком по лишившейся передних зубов десне.

— Сюда его! — раздался у Олега за спиной командный баритон, принадлежащий, очевидно, человеку, не привыкшему получать отказ. — И этих тоже!

В центр пыточной вышел мужчина лет сорока в тёмно-зелёном камзоле, с богато украшенными ножнами на поясе, из которых поблёскивал золотом и рубинами роскошный эфес меча. Чуть тронутые сединой бакенбарды обрамляли волевое лицо, принадлежащее скорее солдату, чем дворянину.

— Арбалеты! — скомандовал он, когда стражники поставили Олега, Дика и Жерома возле пристёгнутого к стулу Ларса и обступили дугой.

— Отец наш, — попытался Клозен перекреститься скованными руками, — ижи еси на небеси…

— Если только дёрнутся, — продолжил человек с бакенбардами, после того, как на шести арбалетах скрипнула натянутая тетива, — стреляйте. Я — Жан-Батист де Серра, — обратился он к заключённым, — лорд-командующий замка Лювонтрделямер и страж границ благословенной Богом Готии, и я требую объяснить мне, что здесь — чёрт подери! — происходит! Ты, — указал он на Дика, — рассказывай.

— Э-э… — облизал тот потрескавшиеся губы. — С чего начать?

— Кто вы такие?

— Мы — избранные, — пожал плечами Миллер, не подобрав более подходящего эпитета.

Книжные старцы и троица в чёрном оживлённо зашептались.

— Кем и для чего? — по-военному чётко спросил лорд.

— Господом для воплощения его замысла.

— И в чём замысел?

— Мы должны сокрушить Пожирателей.

Перешёптывание в научных кругах сделалось громче и энергичнее.

— Кто вам об этом рассказал?

— Э-э… — покосился Миллер в сторону Олега, ища поддержки. — Стефан Аквинский, — неуверенно ответил он, скорее с вопросительной, нежели с утвердительной интонацией.

— Анвийский, — поправил Олег. — Так гласит пророчество Стефана Анвийского.

— Откуда оно вам знакомо?

— Нам рассказал о нём архивариус Швацвальда Ансельм де Блуа.

При упоминании этого имени обложившиеся фолиантами старцы переглянулись: один — с видом торжествующего победителя, другой — с гримасой снисходительной жалости.

— И вы — безбожники из мира, погрязшего в грехе и пороке — поверили ему? — усмехнулся лорд-командующий.

— Мы не безбожники, — робко подал голос Жером. — Не понимаю, по какой причине нас так называют, особенно здесь, на земле добрых богобоязненных христиан — в благочестивой Готии.

Носители чёрных мантий отвлеклись от перебирания чёток и сосредоточенно прислушались.

— Все мы, — обвёл Жером взглядом товарищей, — разделяем вашу веру, чтим Священное Писание и, безусловно, считаем поклонение Амиранте ересью. Именно поэтому наш путь пролегает по вашим землям. Мы рассчитывали получить здесь помощь единоверцев.

— Для богобоязненных христиан вы чересчур скоры на расправу.

— Это недоразумение, — поспешил вмешаться в беседу Олег. — Трагическое и нелепое. Мы приняли ваш пограничный дозор за шайку бандитов.

Де Серра нахмурился пуще прежнего.

— Нет-нет, — замотал Олег головой, — я не хотел сказать, что ваши люди не отличаются от разбойников с большой дороги. Просто, нам уже неоднократно довелось столкнуться с различными головорезами и мошенниками, так что в этот раз мы решили действовать на упреждение, если вы меня понимаете. А недостаток опыта сыграл с нами злую шутку. Когда мы обратили внимание на униформу и жетоны, было уже слишком поздно.

— Для чего поздно?

— Чтобы… можно было всё исправить.

— Но, конечно, не для того, чтобы похитить их души? На это у вас время нашлось. Более того, увидев приближение нашей кавалерии, вы попытались скрыться. Совсем как банда хладнокровных убийц, — заглянул де Серра Олегу в глаза, едва не соприкоснувшись с ним лбом. — Что вы на это ответите?

— Поймите, — выдержал Олег испытующий взгляд лорда-командующего, — мы были напуганы, сбиты с толку и не знали, чего ожидать. Я не хочу оправдать убийство ваших людей, этот грех вечно будет на наших душах, но попробуйте поставить себя на наше место. С самого первого дня, как мы очутились здесь, в Оше, нас пытаются убить, ограбить, использовать в грязных интригах. То, что мы дошли до Готии, — Олег неловко перекрестился, — это чудо, иначе не назвать. И, уверен, живы мы до сих пор лишь благодаря заступничеству Господа Бога. Только ему под силу было провести нас — неподготовленных, мягкотелых и легковерных пришельцев — сквозь те ужасы, которыми встретил нас Ош, и сделать при этом сильнее, закалённее, осмотрительнее. Возможно, всё произошедшее было не случайным стечением обстоятельств, а Его мудрым планом. Он готовит нас к встрече с врагом, пред ликом которого нам понадобится всё наше мужество, вся воля и вся вера, на какую мы способны. И, если так, эта встреча, этот разговор, что происходит прямо сейчас, тоже часть его божественного замысла. А посему, — Олег склонил голову, — мы с лёгким сердцем вверяем себя вашему справедливому суду и воле Господа.

Чёрная троица, переглядываясь, одобрительно закивала, что пришлось явно не по душе лорду-командующему.

— Вы постоянно поминаете Господа, — почесал он нос, будто бы раздумывая над следующей фразой. — Называете себя христианами. Однако, нам неведомо, какую веру вы исповедуете в действительности. Пришли со стороны Аттерлянда, перебили наш пограничный дозор… По мне так всё это больше похоже на происки проклятых язычников, выдающих себя за богобоязненных христиан, дабы не распрощаться с головами.

— Полагаете, мы присланы Аттерляндом со злым умыслом против Готии? — риторически уточнил Олег. — Но с нами маг. Да, я знаю, в Готии магия предана анафеме, но и в Аттерлянде за неё грозит смерть на костре.

— Почём мне знать, чем руководствовались ваши хозяева? Может, вас принудили к этому, под страхом казни, и им плевать — выживите вы или сгините.

— А как на счёт вашего меча? — еле слышно спросил Ларс, и взоры всех присутствующих немедля обратились на золочёный эфес. — Это тоже происки Аттерлянда?

— Что с мечом? — обратился Миллер к умолкшему де Серра.

Лорд-командующий вынул из ножен клинок и продемонстрировал дугообразную прореху на безупречно отполированной сверкающей стали. По краям этой странной выемки металл потускнел и растрескался.

— Выкрошилась, — резюмировал де Серра, с кислой миной разглядывая испорченное оружие. — И только поэтому вы здесь, всё ещё живые и целые.

— Как это произошло? — спросил Олег.

— Зарийская сталь, — раздосадовано цокнул языком лорд-командующий, пробуя большим пальцем шершавый край прорехи. — Я получил его лично из рук маркиза Луи де Барро. Этот меч освещён самим епископом Корнелиусом. Но, несмотря на всё, он не смог отрубить руку грязного пироманта. Что-то остановило его. Что-то, чего я не понимаю.

— Выглядит так, будто его охладили, — присмотрелся к повреждённому клинку Олег.

— Какая ирония, да? — хмыкнул де Серра. — Рука пироманта заморозила сталь.

— Но ведь это невозможно.

— Верно, мне ещё не приходилось встречать чародеев, способных управлять более чем одной стихией. Но, кто знает… Что скажите, учёные мужи? — обратился лорд-командующий к старцам.

Седобородые книгочеи встрепенулись и затараторили наперебой, отчего разобрать их и без того сбивчивую речь стало решительно невозможно.

— Ты, — указал потерявший терпение де Серра, на одного из них, — замолчи, а ты — перевёл он указующий перст в сторону второго, — говори.

— Покорно благодарю, — поклонился избранный лордом источник книжной мудрости, придерживая длинную бороду. — Если позволите, я воздержусь от предисловий, повествующих о тёмной природе дьявольских энергий, что питают силы чародеев, наделяя тех властью над стихиями, позволяя извращать их божественную сущность и превращать в инструменты Сатаны ради…

— К делу!

— Конечно, — осёкся словоохотливый старец. — Э-э… Полагаю, милорд, вы совершенно правы в своих оценках. Действительно, ни один чародей не способен совладать с двумя и более стихиями. Их природа столь противоречива, что столкновение таких сил, как жар и холод, к примеру, попросту уничтожит глупца, понадеявшегося на помощь дьявола в своём богопротивном деле.

— Однако… — робко поднял руку второй книгочей, заметно более молодой, или, скорее, менее древний, чем его визави, о чём свидетельствовала и борода, едва достающая до пояса. — Если позволите, милорд.

— Говори.

— Знания моего коллеги по данной проблематике, скажем так, не достаточно полны. Дело в том, что истории известны как минимум два случая манипуляции несколькими стихиями и даже совмещения стихийной магии с некромантией.

Троица в чёрном принялась истово креститься, поняв, о ком пойдёт речь далее.

— Иеремия… — произнёс де Серра.

— Он, как гласят летописи, повелевал стихиями ветра и молний, — продолжил старец, — а кроме того надругался над самой смертью, поднимая орды нежети.

— Это лишь сказания, — отмахнулся длиннобородый. — За минувшие века правда успела обрасти изрядным слоем вымыслов и преувеличений. Лучшим доказательством моей правоты является сам факт отсутствия ныне и в недавнем прошлом феноменов, о которых так воодушевлённо повествует мой легковерный коллега.

— Летописи, гласящие о деяниях чародея в ходе Великой Войны, создавались отнюдь не сегодня, — возразил короткобородый. — Айзек Делириус, в частности, является современником Иеремии.

— Делириус, если память мне не изменяет, писал и о своём сошествии в преисподнюю, равно как и о благополучном возвращении из оной, — усмехнулся длиннобородый. — Безумие Айзека не было тайной уже при его жизни.

— Быть может, — не стал спорить со старшим коллегой «молодой» книгочей. — Но что вы скажите о Рихарде Саймарке? Насколько мне известно, вы неоднократно ссылались на его исследования в своих научных трудах.

— Это так, — прищурил водянистые глаза длиннобородый, чуя подвох.

— Разве вам незнакома его монография «Тёмные энергии и практика их применения»?

— Эта книга запрещена! — негодующе сдвинул брови длиннобородый.

— В Аттерлянде, но не в Готии. Я наводил справки, — апеллировал короткобородый к лорду-командующему, на что тот одобрительно кивнул, давая знак продолжать. — Так вот, данная монография повествует в частности об истории одного алхимика-изгоя из Занерека.

Жером, распознав знакомый сюжет, открыл было рот, но смолчал под немигающим взглядом Олега.

— Его звали Томас Мордекай, — продолжил короткобородый. — Так же он был известен под прозвищем Грешник, но вовсе не из-за своего недостойного образа жизни, как можно было бы подумать, а из-за неотступно следующего за ним запаха серы, будто Мордекай только что выполз из самого ада. Но это было всего лишь следствием его алхимических экспериментов, в которых он активно применял…

— Ближе к делу, — перебил рассказчика де Серра.

— Разумеется. Так вот, некоторое время Мордекай практиковал в городе Граабштейн, что в Аттерлянде, занимался помимо алхимии самым что ни на есть банальным аптекарством, готовил отхаркивающие и слабительные снадобья, мази от чесотки и прочее. Пока в один прекрасный день, а точнее ночь, пожар, вышедший из его лаборатории, ни спалил полквартала. Поговаривают, будто над пепелищем на месте его дома, долго ещё после закатов стояло багряное свечение, и слышались ночами странные звуки, похожие то ли на детский плач, то ли на звериный вой. Как бы там ни было, дожидаться разбирательств Мордекай не стал и спешно покинул Аттерлянд. После этого он обосновался в Дунбае — столице Занерека. Тамошние законы и устои куда терпимее к таким… энтузиастам, с необычными интересами. Вновь открытая аптека со временем начала приносить ощутимый доход и Томас — грешник — Мордекай получил возможность более плотно заняться любимым делом — алхимией. Он с головой погрузился в книги, работал как одержимый и немало преуспел в своих начинаниях, да так, что слава о нём дошла до самых верхов Академии Дунбая. Дюжина видных научных трудов, лекции, пользующиеся оглушительным успехом, влиятельные друзья и, как результат, членство в Высшей учёной коллегии, почёт, уважение. Но всё пошло прахом, после того, как члены коллегии, благодаря проискам завистников Мордекая, узнали, что прячется за благопристойным фасадом его изысканий. И то, что узрели мудрецы Занерека, повергло их в ужас. Всё имущество Томаса Мордекая было предано огню, подручные алхимика казнены самыми кошмарными способами, на которые оказались способны искусные думбайские палачи, а сам Грешник снова бежал. На этот раз в леса Швацвальда. Те места и раньше пользовались дурной славой, что было как нельзя кстати опальному алхимику. Живя отшельником среди диких тварей, он продолжал свои нечестивые эксперименты с материей, энергией и временем. Саймарк пишет, что Грешнику под конец его материальной жизни стали подвластны все стихии, и что являлся, будучи допущен до таинства, свидетелем того, как сама ткань мироздания искажалась по воле безумного изгоя. Простите, — прервал повествование книгочей. — Я, верно, увлёкся.

— Так значит, — нахмурился де Серра, разглядывая окованные носы своих сапог, — этот Томас Мордекай был не только алхимиком, но и чародеем?

— Безусловно, милорд. Он сумел открыть в себе немыслимые силы.

— Могущественным чародеем, — резюмировал лорд-командующий.

— Вне всяких сомнений, милорд.

— Как бы вы оценили этого человека? — указал де Серра на Ларса. — Возможно ли, что его силы, и силы, коими обладал Томас Мордекай сопоставимы?

— Смешно даже предположить такое, — сдержано посмеялся в бороду книгочей. — Полагаю, окажись Грешник на его месте, все мы уже ожидали бы своей очереди на божьем суде.

— Так какого дьявола вы отнимаете у меня время своими пустыми россказнями?! Вон все! Заключённых в камеры. Мне нужно как следует подумать.