Смерть Билингвы

9

Судя по всему, я пролежал на этой койке уже что-то около двух месяцев. По разговорам врачей и медсестер я понял, что между сегодняшним днем и той минутой, когда мы бежали бок о бок с Каролиной, должно было пройти примерно два месяца. Из того, что было перед самой катастрофой, у меня в памяти осталось совсем немного: проливной дождь, ночной холод, грохот разрывов, грязь, в которой мы все увязали по колено, а впереди меня — крошка Каролина Лемонсид, бегущая куда-то, очертя голову, среди обломков и трупов. Ее красное концертное платье с блестками порвалось, насквозь промокло и липло к телу. На левом плече была глубокая рана. Помню, Каролина на секунду повернулась ко мне и открыла рот, чтобы что-то сказать. Понятия не имею, что именно она собиралась сказать, потому что еще через секунду — бах! И вот я уже лежу здесь, на этой койке, не в силах даже моргнуть, не в силах сказать ничего, кроме «м-м-м-м», «м-м-м-м», «м-м-м-м». Но в чем я точно уверен, так это в том, что сознание вернулось ко мне ровно двадцать два дня назад. Было по-настоящему жутко, я вообразил, что умер, и что смерть — это темнота и тихий, непрекращающийся зудящий звук «зззз», «зззз». Поскольку тела своего я не чувствовал, то решил, что у меня его просто больше нет, а сам я теперь бесплотный дух, обреченный вечно блуждать в потемках. Так продолжалось довольно долго, не могу точно сказать, сколько, но мне хватило времени, чтобы подумать, что все мои прежние представления о Боге, рае и аде — полная ерунда, если после смерти остается только это. Никакого суда, никакого вечного блаженства, а всего-навсего чернота и зудящий звук «зззз». Поразмышляв так какое-то время, я вдруг почувствовал, что вокруг меня витает слабый запах дерьма и мочи. Меня это смутило, потому что было непонятно, откуда посреди небытия возьмутся дерьмо и моча.

Я собрался с силами и принялся звать на помощь. Конечно, крикнуть «на помощь» мне не удалось ни разу, выходило только все то же «м-м-м-м-м-м-м-м», «м-м-м-м-м-м-м-м»… А раз ничего, кроме «м-м-м-м-м-м-м», «м-м-м-м-м-м-м-м» у меня не получалось, я мычал все громче и громче, спрашивая себя, что из всего этого, в конце концов, выйдет.

И вдруг рядом со мной послышался голос: «Черт тебя подери, ты заткнешься наконец или нет!» Потом включили свет, и тут уже стало ясно, что никакой я не бесплотный дух (с духами так не разговаривают) и не покойник, а лежу в больничной палате на две койки, и изо всех дырок у меня торчат трубочки. С их помощью я был подключен к какому-то аппарату, который как раз и издавал звук «з-з-з-з». Надо мной нависал какой-то верзила с мертвенно-бледным лицом и забинтованной головой и злобно сверлил меня глазами: «Мне дали полтаблетки, но я не уснул, тогда дали целую, но тут мне стало плохо, чуть пульс не остановился. Белые таблетки не сочетаются с болеутоляющими. Тогда я сказал: «Фиг с ними, с болеутоляющими, дайте только снотворное». А они мне: «С вашим переломом и осколком снаряда во лбу, беспокойная у вас будет ночь». Плевать я хотел, какая там будет ночь, главное — уснуть. Врач сделал, как я просил. Без болеутоляющих мне казалось, что в глазницах у меня горящие угли, но я принял две таблетки и все-таки сумел уснуть. Мне снилось, что вместо головы у меня снаряд, который взрывается всякий раз, стоит мне на что-нибудь наткнуться. Радости, конечно, мало, но, в конце концов, это же только сон. А тут вдруг ты, столько времени ни звука, а сегодня разорался». Верзила принялся жать на кнопку, через какое-то время показалась девушка, похоже, студентка-медичка на ночном дежурстве, хорошенькая, но изможденная. Она была явно не в восторге от того, что ее отвлекают от учебника анатомии. «Этот овощ очухался, теперь всех перебудит». Студентка посмотрела на меня. Я снова принялся за свое «м-м-м-м-м-м-м-м», «м-м-м-м-м-м-м-м». «Вижу только, кроме меня, уже никого нет, врачи все ушли, свободных палат тоже нет. Придется подождать до утра, раньше ничего нельзя сделать», — сказала девушка и ушла. Верзила еще немного поворчал насчет того, какой бардак стоит в военных госпиталях, а потом наклонился и засунул мне в рот белую таблетку. «Ты уж извини, приятель, но мне позарез надо поспать».