Смерть Билла Штоффа

Глава следующая Экскурсия по заводским цехам

Расставшись с директором, соавторы сходили в отдел кадров, получили пропуска со своими фотографиями трехлетней давности, сытно и дешево пообедали в столовой, а потом решили проветриться и пройтись по заводским цехам.

– Как же быть с отпуском? - задумчиво молвил Дамкин.

– Выпустим пару классных номеров газеты, - ответил неунывающий Стрекозов, - и снова попросимся в отпуск.

– Фиг отпустит.

– Смотря как выпустим... А не отпустит, сделаем вид, что заболели гриппом, сядем на бюллетень и свалим в Крым на пару недель.

– Это мысль, - оживился Дамкин.

Огромный черный волкодав, лежавший возле входа в литейный цех, при приближении соавторов поднял лобастую голову и принюхался. Уловив незнакомые запахи, кобель злобно зарычал, обнажив страшные желтые клыки.

– Ого! Собака Баскервилей, - пробормотал Дамкин, опасливо косясь на волкодава. - Сейчас как цапнет за задницу! В этот цех мы не пойдем.

Друзья на цыпочках прошли мимо страшной собаки и направились во фрезерный цех.

В огромном цеху стояли десятки станков, вокруг которых суетились рабочие. Из-под резцов летела стружка, сварщики весело разбрасывали искры своими аппаратами, над головами литераторов пронеслась кабина крана. Друзья двинулись по проходу. Механизмы скрежетали, жужжали, рычали. Дамкин притормозил около сверлильного станка. Высокий рабочий в грязной спецовке и защитных очках крутил колесо, сверло опускалось на деталь и резво вгрызалось в металлическую поверхность.

Стрекозов понаблюдал за токарем на револьверном станке, вокруг которого собрались другие рабочие. Одну за другой токарь вытачивал медные рюмки, сопровождаемые комментариями работников цеха, которые сводились к восторженным матерным выражениям.

Закончив очередную партию рюмок, токарь раздал их нетерпеливо ждущим рабочим. Стрекозов под шумок тоже ухватил одну и пошел показывать ее Дамкину.

Возле огромного, переполненного деталями деревянного ящика с трафаретной надписью "БРАК" сидели на скамейке двое работяг, смоля дымные папиросы.

– Надо бы пообщаться с рабочими нашего завода, - заметил Дамкин, положив рюмку Стрекозова в карман, и направился к курильщикам. Стрекозов, опасливо оглядываясь по сторонам, чтобы какая-нибудь деталь, отлетев от станка, не заехала по голове, пошел вслед за соавтором.

Дамкин умел общаться с народом.

– Привет, мужики! Как жизнь?

– Ну-у... - протянули мужики, давая понять, что, мол, иди-ка ты, Дамкин, куда подальше...

– Мы новые корреспонденты вашей газеты!

– А-а... - сказали мужики, всем своим видом показывая, что отсылают Дамкина туда же.

– Как она у вас называется? - спросил Дамкин, доставая "Беломор" и протягивая новым знакомым.

– Кто?

– Ну, ваша заводская газета? Мы только что от директора, забыли у него уточнить.

– Хрен ее знает, как она называется, - пожали плечами мужики, угощаясь папиросами Дамкина.

– Вы тут давно работаете?

– Да с утра...

Разговор явно не клеился. Дамкин скомкал пустую пачку и выбросил ее в ящик с браком.

– Хорошо тут у вас...

– До зарплаты еще целая неделя, - возразил один из рабочих.

Стрекозов присел на скамейку. Он никогда не любил общаться с рабочим классом и пытался выдумать, что бы такое сказать.

– Какого хрена вы в цеху делаете, если вы из газеты? - спросил у него усатый работяга, грязными руками поднося ко рту папиросу и выпуская густой вонючий дым.

– Нам надо взять интервью у передовиков производства, - ответил Стрекозов. - Хочешь, у тебя возьмем?

– Сейчас как дам балкой по башке, будет тебе интервью, - сообщил усатый работяга, впрочем, без всякой угрозы.

– Ну, прямо так и по башке, - молвил Дамкин. - На хрен ты нам нужен со своим интервью и своей балкой!

– Вам надо у Таранькина интервью взять, - сказал второй рабочий. - У него все берут, он у нас передовичок.

– И Брачачиус тоже, - добавил усатый.

– А вы не передовики?

– На фиг нужно!

– Классная фамилия Брачачиус, - заметил Стрекозов. - Запомни, Дамкин. Напишем потом, что на заводе многонациональный коллектив. А как ваши фамилии?

– Тебе зачем? - подозрительно прищурился усатый.

– Можно написать: по словам такого-то и такого-то, Таранькин и Брачачиус хорошие работники, их уважают в коллективе...

– Колька, ты слышал? Чтобы я Таранькина зауважал! - возмутился усатый. - Да я ему лучше балкой по башке дам, вот и будет ему от меня почет и уважение!

– Мужики, - сказал Стрекозов, - я бы на вашем месте вызвал этого Таранькина на социалистическое соревнование.

– Становись на мое место, - предложил Колька, - и вызывай. А я пока с дуба не рухнул.

Дамкин пришел на выручку соавтору.

– Нам директор сегодня сказал по секрету, что первому, кто бросит вызов передовикам, он премию даст.

– Правда, что ли? - оживились рабочие. - Сколько?

– Сколько, он не уточнял, - подхватил идею Стрекозов. - Но, я думаю, не меньше двухсот.

– Блин! - прониклись мужики. - Мы бросим вызов! Только никому больше не говорите о премии!

– Заметано! Мы о вас статью напишем, что, мол, решили задвинуть передовиков и самим стать еще более передовыми!

Стрекозов записал в блокнот две фамилии - Столыпин и Шартарамов.

– Тебе налить? - спросил усатый Столыпин Стрекозова, доставая из-под скамейки початую бутылку "Пшеничной" и медные рюмки.

– А не застукают? - опасливо огляделся литератор.

– У нас после обеда не стукают, - сообщил Колька. - После обеда у нас все водку пьянствуют.

– Тогда и Дамкину налей! Он тоже недавно пообедал.

Литераторы выпили с рабочими за знакомство и, пожелав успехов в трудовых начинаниях, отправились на выход.

Поглядев вслед Дамкину и Стрекозову, Столыпин достал из ящика с браком новую бутылку и сказал Шартарамову:

– Свои ребята!

Соавторы вышли на свежий воздух. Дамкин вдохнул полной грудью.

– Пойдем, отчитается перед Ивановым. Для первого трудового дня мы и так много наработали. Завтра наваяем ему статью о передовиках и социалистическом соревновании!

Литераторы снова поднялись на второй этаж, Дамкин опять постучал пальцем по табличке "ДИРЕКТОР" и толкнул дверь. Секретарши на месте не было, лишь сиротливо гудела электрическая пишущая машинка. Стрекозов подошел к ней и щелкнул выключателем.

Дамкин нажал кнопку на селекторе и сказал:

– Максим Максимович, к вам тут сотрудники вашей заводской газеты Дамкин и Стрекозов...

– Пусть войдут, - отозвался селектор грустным голосом.

Литераторы вошли в кабинет. Максим Максимович сидел, облокотившись на стол, подперев щеку рукой и задумчиво рисуя каракули в своем перекидном календаре.

При виде литераторов физиономия директора расплылась в улыбке, глазки заблестели.

– А-а! Дамкин! Стрекозов! Где вы бродите? Я вас жду!

– А мы на заводе были, с рабочими разговаривали...

– Хороший у меня завод?

– Потянет.

– Люди мной довольны?

– Еще бы! Люди полны трудовым героизмом. Особенно после обеда.

– За это надо выпить, - неожиданно заявил директор, доставая из ящика початую бутылку "Пшеничной" и три медные рюмочки. - За трудовой героизм если не выпить, вся работа насмарку!

– Это точно, - не растерялся Дамкин, присаживаясь.

Вскоре водка была разлита. Закусывали финской колбасой с болгарскими помидорчиками.

– А что, секретарша вам не помогает? - поинтересовался Стрекозов, глядя, как Максим Максимович кромсает тупым ножом батон колбасы. - Колбаски нарезать... Хлебушка...

Максим Максимович помрачнел.

– Нет, понимаешь ли, у нас с Машей взаимопонимания... Я к ней со всей душой, а она ко мне никакого внимания!

– В каком смысле? - не понял Дамкин.

– Я ей и цветы, то да се, а она ни в какую. Упертая баба.

– Так увольте ее, возьмите другую. Разве проблема?

– Не-ет, не скажи, Дамкин. Маша мне больше всех нравится! - директор задумчиво разлил водку по рюмочкам.

Собутыльники выпили, директор занюхал помидорчиком. Дамкин и Стрекозов зажевали бутербродами.

– А вы ей стихи напишите, - посоветовал Дамкин. - Стрекозов всегда девушкам стихи пишет. Как только чего-нибудь не получается, Стрекозов бац! и стихотворение! Девушки так и падают в его объятия. Правда, Стрекозов?

– Ну...

– Я не пишу стихов, - возразил директор. - Мне по должности не положено...

– А мы зачем? - поинтересовался Дамкин. - Не зря же нам зарплату будут платить? Хотите, мы для вас прямо сейчас сочиним целую поэму?

– И Машенька меня после этого полюбит?

– Не сразу, конечно, но через некоторое время, выучив наизусть ваши стихи о глубоком и пламенном чувстве, которое охватило вас неожиданно при ее появлении... Она созреет. Потом надо, конечно, ее в ресторан сводить... Духи подарить...

– Духи дарил! - вспомнил Иванов-старший.

– Мало! - возразил Дамкин. - Наливай, Стрекозов, сейчас будем писать любовное письмо Машеньке. Напишем, как для себя!

– Спасибо, ребята! - расчувствовался Максим Максимович.

Бутылка кончилась. Директор достал из шкафа еще одну, на этот раз с коньяком. Дамкин дописал стихотворение и передал Стрекозову. Тот взял красный карандаш и прошелся по написанному, перечеркав некоторые строки и переписав полностью пару строф.

Затем, Дамкин сбегал в приемную и на машинке отпечатал любовное послание. После чего Стрекозов встал и с выражением его прочел вслух.

Максим Максимович повеселел. Он молодцевато прошелся по кабинету. Потом, в свою очередь, прочитал вслух послание для секретарши.

– Очень хорошо! С вами не пропадешь! - директор пожал соавторам руки. - Лучше, чем у Пушкина...

– До Пушкина нам далеко, - пользуясь случаем, ввернул Дамкин. - Пушкин всю жизнь ездил по своим имениям, отдыхал. Не жизнь, можно сказать, а один непрерывный отпуск! А мы даже свой маленький отпуск не сможем отгулять! Так хотелось съездить на юг! Там так хорошо пишутся стихи!

– Какие проблемы? - удивленно развел руками Иванов-старший. - Берешь вот такой лист бумаги, только чистый. Ставишь вот сюда дату. И пишешь заявление об отпуске. Умеете писать заявление?

– Так ведь газета...

– Да хрен с ней, с газетой! Целый год не выходила, неужто месяц не подождет? Тем более, что сейчас лето, корректора нет, а без ошибок вы писать, как я понял, не умеете.

Литераторы быстро написали два заявления.

Максим Максимович размашисто подписал, подмигнул и достал из ящика стола еще одну маленькую бутылку водки, которую в простонародье именуют "мерзавчиком".

– Еще по рюмочке?

– Нет! Нам еще в отдел кадров заявления относить, - заметил Дамкин. А то рабочий день кончится...

– Э! - встрепенулся директор. - Мы же еще не отметили ваш прием на работу! А не отметить прием на работу, это все равно, что пустить все дело насмарку!

– Это точно, - вздыхая, согласились литераторы и вновь сели к столу.

Через час, оставив в отделе кадров свои заявления на отпуск, литераторы возвращались на троллейбусе домой. Первый рабочий день на заводе "Заветы Ильича" был благополучно закончен.