Смерть не азартный охотник

Глава 10 ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ (продолжение)

Когда Мэтесон вошел в спальню, которую он делил с женой, то с удивлением обнаружил шторы задвинутыми, а комнату погруженной в полумрак. Юфимия лежала на кровати, прижимая ко лбу смоченный одеколоном носовой платок. Она вздрогнула, когда ее муж включил свет. Ее лицо было бледным, если не считать носа, выглядевшего неподобающе розовым и блестящим.

— Роберт, дорогой! — воскликнула Юфимия. — Я не знала, что ты вернулся. Выключи свет. У меня жуткая головная боль. Уверена, что с минуты на минуту начнется гроза. — Так как он промолчал, она добавила: — У тебя хороший улов?

Мэтесон не выключил свет и не ответил на вопрос. Вместо этого он устало опустился на стул и осведомился:

— Ты слышала, что произошло?

Юфимия кивнула и шумно высморкалась.

— Ты имеешь в виду сэра Питера? Какой ужас, Роберт! Я так расстроилась... Ты не возражаешь, дорогой, если сегодня я не стану спускаться? Я вся разбита.

— Полиция здесь, — продолжал Мэтесон. — Я только что говорил с ними. Они хотят побеседовать с тобой.

— Со мной? Почему?

— Не знаю. Наверно, они сами скажут тебе об этом.

— Но, Роберт, я не могу с ними разговаривать! Я плохо себя чувствую и к тому же не могу сообщить им ничего полезного. Они ведь не думают, что я... — Юфимия встала с кровати, подошла к мужу и обняла его за шею. — Ты ведь не считаешь, Роберт, что я что-то об этом знаю?

Мэтесон быстро высвободился, не глядя на жену.

— По-моему, тебе лучше спуститься и повидать их, Фими, — сказал он.

Юфимия выпрямилась, подошла к туалетному столику и начала пудрить нос.

— У тебя нет ни капли сочувствия. Но если ты настаиваешь, я пойду. — Последовала пауза, в течение которой она приводила в порядок платье, волосы и лицо. — Ну вот, я готова. Ты пойдешь со мной?

— Пойду вниз, — ответил Мэтесон. — Но думаю, тебе лучше побеседовать с ними без меня.

— Тебе нужно, чтобы я одна выдерживала эти полицейские ужасы?

— Если хочешь, можешь потребовать присутствия адвоката.

— Полагаю, ты посоветуешь мне воспользоваться услугами этого вечно усмехающегося Смитерса? Благодарю покорно. Кроме того, мне не нужен адвокат. Просто я чувствую себя усталой и больной.

— Хочешь, чтобы я послал за Лэтимером?

Что-то в его тоне заставило ее обернуться и посмотреть на него.

— За Лэтимером? — переспросила она. — Почему ты упомянул его?

— Он ведь врач, верно? Вчера вечером он выписал мне превосходный рецепт.

Юфимия изумленно уставилась на него:

— О чем ты, Роберт?

— Это правда, не так ли?

— Доктор Лэтимер действительно выписал тебе рецепт. Сегодня я отнесла его в аптеку. Но почему...

— Значит, ты отнесла его в аптеку? Ты всегда обо мне заботишься, Фими! Ну и что ты подумала об этом рецепте?

— Я начинаю думать, Роберт, что ты спятил! Откуда мне знать, что было в рецепте? Ты ведь не настолько обезумел, чтобы подозревать, что с ним что-то не так?

Мэтесон посмотрел жене в глаза.

— Ты в самом деле не читала рецепт, который вчера тебе дал Лэтимер? — медленно спросил он.

— Конечно не читала. Это дело аптекаря, а не мое. Я бы не поняла там ни слова. Будь благоразумен, Роберт!

С минуту муж молча смотрел на нее.

— Похоже, ты говоришь правду. Но в таком случае... — Внезапно он громко расхохотался, потом, к окончательному изумлению жены, подошел к ней и нежно поцеловал в лоб. — Полиция ждет внизу.

Без единого слова она повернулась и вышла.

Миссис Мэтесон, представшая через несколько минут перед суперинтендентом Уайтом, резко отличалась от той миссис Мэтесон, которая провела вечер в расстройстве, лежа на кровати. На ее лице не было никаких признаков волнения, на полных губах играло легкое подобие улыбки, а если в ее поведении и ощущался налет грусти, то при данных обстоятельствах это было вполне естественно.

Юфимия извинилась, что заставила полицейских ждать.

— У меня ужасно разболелась голова, — объяснила она. — Думаю, в воздухе висит гроза.

Отдаленное бормотание грома подтвердило ее слова.

— Да, похоже, погода портится, — сказал Уайт. — Кроме того, известие о происшедшем явилось для вас потрясением.

— Разумеется.

— Сэр Питер был вашим близким другом? — спросил суперинтендент.

— Не очень близким. Мы с мужем пару раз были в Мэноре, и я иногда виделась с ним и его женой в Лондоне. Она такая славная малышка.

Саму Юфимию едва ли можно было охарактеризовать как «славную малышку», и нотки снисхождения в ее голосе свидетельствовали о том, что она это сознавала.

— А теперь, миссис Мэтесон, — продолжал Уайт, — мы, естественно, хотим по возможности исключить каждого, кто мог находиться вблизи места преступления в соответствующее время. Ваш муж уже дал нам отчет о своих передвижениях. Может быть, вы окажете нам такую же помощь?

— Охотно.

В ответ на вопросы Уайта Юфимия описала передвижения мужа вплоть до времени его ухода из гостиницы. Ее отчет совпадал с показаниями Мэтесона. Описание сцены заключения пари не добавило ничего нового к тому, что полиция уже знала, хотя ее повествование было куда более живым, а в том, что касалось Ригли-Белла, куда более красочным. Гроза наконец разразилась, и рассказ Юфимии выразительно иллюстрировали вспышки молний и удары грома.

— Грязная маленькая скотина, — закончила она. — Я дала ему пощечину, и это явилось хоть каким-то утешением.

— В самом деле, мэм? — серьезно осведомился Уайт. — Не помню, чтобы мистер Мэтесон упоминал об этом.

— Он ничего об этом не знал, — объяснила Юфимия. — К тому времени он уже ушел спать.

— А вы остались... э-э... разбираться с другим джентльменом?

— Нет, я пошла наверх с мужем. Потом я обнаружила, что оставила сумку в приемной, вернулась за ней и случайно столкнулась с мистером Ригли-Беллом. О своем поступке я нисколько не сожалею, — с вызовом закончила она.

— Понятно. — Суперинтендент кашлянул, чтобы скрыть смущение. — А теперь, как насчет ваших сегодняшних передвижений, миссис Мэтесон?

— Моих? Они достаточно просты. Сразу после завтрака я поехала на машине в Дидфорд-Парву и оставила в аптеке рецепт, который доктор Лэтимер дал мне для мужа вчера вечером. Вернувшись, я взяла пакет сандвичей и отправилась на прогулку. Очевидно, это было в начале двенадцатого. Помню, муж как раз собирался уходить на рыбалку, а машина мистера Ригли-Белла отъехала от гостиницы, когда я дожидалась, пока мне принесут сандвичи. Вернулась я поздно.

— И куда же вы ходили?

Юфимия неопределенно махнула рукой в западном направлении:

— На холмы. Я нашла дорогу к Дидбери-Кемп и провела там вторую половину дня, прохлаждаясь в тени.

— Какой дорогой вы вернулись?

— Той же самой — более или менее.

— Через холмы?

— Да.

— Следовательно, если кто-то утверждает, что видел вас на шоссе между деревней и Дидбери-Хилл, это неправда?

Она посмотрела ему прямо в глаза и четко произнесла:

— Безусловно, неправда, суперинтендент.

На этом беседа закончилась.

Как и предвидел Уайт, гроза рано привела рыболовов домой. Пока он читал Юфимии ее показания под аккомпанемент первых капель дождя, стучащих в оконные стекла, прибыли Смитерс и Ригли-Белл в машине последнего. Они застали Мэтесона ужинающим в одиночестве и узнали от него о трагедии у дорожного угла. Поэтому их не удивило, что Дора подошла к ним во время трапезы и сообщила, что суперинтендент хочет с ними поговорить.

Смитерс недовольно оторвался от тарелки.

— Нет причины, диктуемой законом или здравым смыслом, по которой полиция должна прерывать мой ужин, — заявил он. — Передай им мои комплименты, Дора, и попроси их подождать.

Ригли-Белл поднялся из-за стола:

— Я иду. После этих... шокирующих новостей у меня пропал аппетит.

— Как вам угодно, — сказал Смитерс. — Лично я не намерен позволять кончине Пэкера влиять на мой аппетит. Но вы всегда были чувствительным растением, Белл.

Не делая попытки ответить на сарказм, Ригли-Белл направился в комнату хозяйки.

— С вашей стороны очень любезно, сэр, согласиться помочь нам, — сказал Уайт, когда с выяснением имени и адреса было покончено.

Ригли-Белл скорчил гримасу.

— Разумеется, я хочу помочь полиции. Но, честное слово, я ничего об этом не знаю.

Суперинтендент проигнорировал это заявление и приступил к вопросам без дальнейших предисловий:

— Сегодня вы были на третьем участке, сэр?

— Совершенно верно.

— Чтобы добраться до него, вы должны были пройти мимо дорожного угла?

— Да. Обычно я оставляю там свою машину, когда иду к верхним участкам.

— И в этот раз вы тоже так поступили?

— Да.

— В котором часу это было?

— Около десяти минут двенадцатого.

— И оттуда вы пошли прямо на ваш участок?

— Да.

— Берегом или короткой дорогой?

Ригли-Белл заколебался.

— Я не уверен, но, кажется, короткой.

— По пути вы видели сэра Питера?

— Конечно нет. — Он нахмурился.

— А кого-нибудь еще?

— Никого.

— Когда вы оставили ваш автомобиль на дорожном углу, там была еще какая-нибудь машина?

— Нет. Мистер Смитерс прошел там раньше меня. Он не воспользовался своей машиной. Насколько мне известно, больше никто не оставляет там автомобили.

— Во всяком случае, сегодня их там не было?

— Да.

— Когда вы в последний раз видели сэра Питера? — спросил Уайт.

— Право, не помню, суперинтендент. Дайте подумать... Должно быть, несколько недель тому назад.

— Где это было, сэр? Здесь?

— О нет! В Лондоне, точнее, в Сити. Должен объяснить, что сэр Питер не был моим другом, — скорее наоборот, — но наши пути в бизнесе в какой-то мере пересекались. Понимаете, я директор-распорядитель компаний «Брэндиш и Брэндиш лимитед», а сэр Питер, разумеется, председатель фирмы «Пэкерс». Обе компании занимаются торговлей мануфактурой и текстилем. Фактически мы конкуренты — я имею в виду наши фирмы.

Закончив торопливые объяснения, Ригли-Белл продемонстрировал десны в усмешке.

— Значит, сэр, — осведомился Уайт, — вы не видели сэра Питера несколько недель?

— Нет.

— И не поддерживали с ним никакой связи?

— Нет. Возможно, — поспешно добавил Ригли-Белл, — вы найдете среди бумаг сэра Питера письма от моей фирмы, подписанные мною. Но это деловые письма — я не могу за них отвечать.

— Благодарю вас. — Помолчав, Уайт осведомился: — Между прочим, лесопилка работала, когда вы проходили мимо сегодня утром?

— Не знаю. Я не обратил на это внимания.

Суперинтендент отпустил Ригли-Белла, которого вскоре сменил Смитерс.

— Насколько я понимаю, вы хотели меня видеть?

— Да, сэр.

— Тогда, пожалуйста, отметьте, что я не признаю за вами право допрашивать меня. Любое заявление с моей стороны будет всего лишь любезностью, и я сохраняю за собой право отказываться отвечать на те вопросы, которые сочту неподобающими.

Завершив эту тираду ангельской улыбкой, Смитерс опустился на стул.

— Ну, сэр... — начал суперинтендент.

Но Смитерс не обратил на него ни малейшего внимания.

— Мое имя Стивен Фортескью Смитерс, — заговорил он таким тоном, словно диктовал письмо в своем кабинете. — Я старший партнер в адвокатской фирме «Смитерс, Картрайт и Смитерс» по адресу Нью-Сквер, сорок шесть, в Линкольнс-Инн. Мне пятьдесят девять лет, и мне была присвоена квалификация солиситора Верховным судом в 1905 году. — Сделав паузу, он повернулся к не поспевающему записывать за ним констеблю и осведомился ледяным тоном: — В чем дело?

— Вы слишком торопитесь, сэр, — пожаловался полисмен.

Смитерс пожал плечами:

— Я рассчитывал на присутствие опытного стенографиста. Если уж я согласился давать показания, то позвольте мне делать это по-своему. Я постараюсь умерить темп. Вы готовы?

— Да, сэр.

— Отлично. Если вы не успеете что-то записать или у вас возникнут затруднения с орфографией, остановите меня. Я рыбачил в Полуорти последние семь-восемь лет. Члены синдиката в течение сезона каждый день меняют участок в строгом соответствии с расписанием. Сегодня была моя очередь ловить рыбу на четвертом, самом верхнем участке. Я договорился поехать до дорожного угла с Ригли-Беллом в его машине, но, так как он был занят какими-то письмами, я не стал его ждать и ушел из гостиницы пешком около четверти одиннадцатого. Я дошел по шоссе до первых ворот, а дальше направился тропинкой через рощи и добрался к дорожному углу примерно в одиннадцать. Дальше я намеревался идти через гать, которой обычно пользуются члены синдиката, идя к верхним участкам. Однако меня встретил и остановил сэр Питер Пэкер... Что-нибудь не так?

Вопрос Смитерса был обращен к молодому констеблю, который при упоминании имени сэра Питера отложил ручку и уставился на говорившего выпученными глазами.

— Все в порядке, сэр, — с улыбкой заверил Смитерса суперинтендент. — Продолжайте. Это очень интересно.

— Возможно, мне следует объяснить, что отношения между сэром Питером и синдикатом в целом никак нельзя было назвать сердечными. Мистер Мэтесон, обладающий странными идеями насчет того, что он именует «добрососедским поведением», продолжал с ним общаться, а молодой мистер Рендел, будучи другом леди Пэкер, неоднократно бывал у них дома, но я не имел причин полагать, что сэр Питер стремится к контактам с членами нашего синдиката. Мало того, у меня имелись причины считать, что ко мне он испытывает особую неприязнь, предполагая — и вполне основательно, — что только благодаря моей проницательности ему не удалось навсегда запретить доступ синдиката к реке.

Смитерс умолк и посмотрел на констебля.

— Вы это не записали, — строго отметил он.

— Согласно моей инструкции, сэр, — поспешно объяснил Уайт, — в полицейских рапортах нам нужны только показания, касающиеся интересующего нас происшествия. То, что вы сообщили, весьма интересно, но не совсем по делу, не так ли, сэр?

— Очень хорошо. Действуйте, как положено, а я буду давать показания по-своему.

— Я бы предпочел такой вариант, сэр.

— Ваши предпочтения тут ни при чем. Итак, я был удивлен, увидев там сэра Питера, так как в его привычки не входило бывать на реке, особенно во время рыболовного сезона. Как землевладелец, он, несомненно, имел на это право, но не мешая, однако, нашему досугу. Должен признать, что он не предпринимал таких попыток, хотя изрядно портил нам удовольствие своей несносной-лесопилкой. Могу добавить, что в упомянутый мною момент лесопилка не работала.

— Вы вполне в этом уверены? — спросил суперинтендент.

— Конечно. Тут не может быть никаких сомнений. Вы должны это понимать, если сами когда-нибудь слышали; эти ужасающие звуки. При виде меня сэр Питер агрессивно осведомился: «А, так это вы?» Так как вопрос едва ли требовал моего подтверждения, я ничего не ответил и продолжал идти дальше. Но он преградил мне путь к гати, вытянув руки в стороны, как огородное пугало, и рявкнул: «Черт возьми, это моя земля! Вы не можете здесь ходить!» Сэр Питер выглядел предельно возбужденным, а я должен признать, что тоже пребывал не в лучшем расположении духа. День выдался жаркий, и я прошел солидное расстояние, неся рыболовное снаряжение. Поэтому я не был склонен выслушивать дерзости от него или от кого-либо другого, что я и выразил вполне недвусмысленно, добавив, насколько помню, что он может убираться к дьяволу и я буду ходить там, где мне вздумается. Сэр Питер, однако, настаивал на своей позиции, использовав традиционное выражение, что я могу пройти дальше только через его труп, — мрачную иронию этого замечания я могу оценить лишь теперь. Я не принял его приглашения, суперинтендент, и судя по тому, что я слышал о местонахождении трупа, мне уже не представится такой возможности. Некоторое время диспут продолжался, иногда доходя до грани, за которой могло последовать применение физической силы. Мое затруднение состояло в том, что сэр Питер был фактически прав. Эта земля принадлежала ему, и хотя я навел всевозможные справки, но так и не смог обнаружить никаких доказательств общественного права прохода через гать. Решение палаты лордов касалось только прав рыболовства и прохода по берегу. Но я не считал себя обязанным сообщать об этом сэру Питеру. — Смитерс безмятежно улыбнулся.

— А потом? — поторопил его Уайт.

— Потом? Нелепая история завершилась достаточно мирно. По той или иной причине сэр Питер внезапно прекратил спорить, шагнул в сторону и сказал: «Ладно, идите и не попадайтесь мне на глаза, черт бы вас побрал!» Я повиновался.

— А что сделал сэр Питер?

— Понятия не имею. Я не оборачивался.

— И вы не можете сказать, что заставило его изменить мнение?

— Нет. Казалось, ему неожиданно надоел этот спор — как будто он вспомнил о чем-то более важном. — Сделав паузу, Смитерс добавил: — Это все.

Констебль отложил ручку и передал последний лист на подпись Смитерсу. Адвокат взял всю пачку, тщательно прочитал весь текст, отмечая инициалами конец каждого листа, и наконец поставил свою подпись.

— Отвратительная пародия на мой стиль речи, — заметил он, — но суть передана достаточно верно. — Смитерс поднялся. — А теперь, суперинтендент, желаю вам доброй ночи.

— Доброй ночи, сэр.

— Больше у вас нет ко мне вопросов?

— Есть один, сэр, — улыбнулся Уайт. — Но после ваше го предупреждения я едва ли осмелюсь его задать.

— Не уверен, что это имеет отношение к делу.

— Возможно, нет, сэр, — признал Уайт. — Но мне пришло в голову, что, кто бы ни убил сэра Питера, ему очень повезло, что второй участок был свободен до прихода мистера Рендела. А он не был бы свободен, если бы не пари, из-за которого мистер Мэтесон отправился рыбачить на первый участок. Следовательно...

— Следовательно, — прервал Смитерс, — один из участников пари должен быть виновен в убийстве. Недурной образчик полицейской логики!

— Я бы не заходил так далеко, сэр, — серьезно промолвил суперинтендент. — Но мне бы хотелось знать, как было заключено пари. Понимаете, мистер Белл не произвел на меня впечатление человека задиристого, и я подумал...

— Да, мне ясна ваша точка зрения, — кивнул Смитерс. — Меня самого это удивило. Такое совсем не в его характере, но сейчас я могу это объяснить не больше, чем тогда. Мы все сочувствовали старому Мэтесону, который уже совсем не тот, что прежде, когда Ригли-Бедл вернулся в комнату...

— Вернулся в комнату? — перебил Уайт. — Значит, он выходил?

— Да. Его позвали к телефону.

— Полагаю, вы не знаете, с кем он говорил?

— Вы можете узнать это у телефонистов, поэтому не вижу причин скрывать, что звонок был из Мэнора.

— Из Мэнора?

— Так сказала Дора. Но в том, что касается телефона, на нее, как и на большинство представителей необразованных классов, не следует особенно полагаться, поэтому я передаю эту информацию с должной сдержанностью.

— Благодарю вас, сэр.

— Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

— Тогда доброй ночи.

— Доброй ночи, сэр.