Смерть в рассрочку

Глава 18

— Ты, мудак, ты знаешь, что натворил?! — Чапа сгреб Илью Шаныгина за ворот махрового халата и швырнул в кресло.

— Что случилось?

Илья таращил глаза на разъяренного приятеля, который, как тайфун, ворвался к нему в квартиру несколько минут назад.

— Это, что, что? — завопил Чапа и швырнул в продюсера охапку газет, которые принес с собой.

— А что здесь такого? — невозмутимо спросил Илья. — Не понимаю, какое тебе до этого дело?

— Не понимаешь, да? — зловеще прошипел Чапа. — Я тебя уже который день разыскиваю. Туда-сюда, туда-сюда, говорят, нет нигде. Я думаю, что ты как раз очень хорошо все понимаешь, если скрылся ото всех.

— Я жену хоронил, — торжественно произнес Илья.

— Жену-у-у? — насмешливо переспросил Чапа.

— Да.

— Жену, значит? Да из тебя муж, как… — Он с ненавистью пнул ногой кресло. — Стало быть, ты сейчас вдовец?

— Не понимаю, что ты разоряешься?

— Сейчас поймешь. Ты журналистов на Стрелецкую натравил?

— Да как сказать… Дал парочку интервью. Они там такого понаписали, что чертям тошно.

— Вот именно.

Импульсивный Чапа сорвался с места и, не в силах справиться с собой, забегал по комнате.

— Мне на твою, прости, Господи, Польди… — он выругался. Но ты по своему раздолбайству зацепил Стрелецкую. Я намекал, что её трогать нельзя? Намекал или нет?

— Ну… — замялся Илья.

— …уй гну! После смерти Дробышевой она рта не открыла. Я видел её выступления по телевизору. Зачем ты натравил на неё газетчиков, какая в этом была необходимость?

Шаныгин молчал. Не скажет же он этому дельцу, что необходимость была. Ему нужно было отвести подозрения от себя. Вот и решил, пусть потреплют Стрелецкую, создадут общественное мнение. Но не будет же он все рассказывать этому сумасшедшему?!

— Чего ты дергаешься? — примирительно сказал он. — Журналисты оставили Валерию в покое. Сейчас они за Мызникова взялись. Вот старый козел! — не скрывая радости воскликнул продюсер. — Угораздило же дурака так попасться! Проскочила информация, что он был последний, кто в тот вечер видел Польди живой.

Шаныгин, когда узнал об этом, от радости чуть с ума не сошел. Повезло ему, да ещё как! С сожалением он подумал о том, что уже успел кинуть тень на Стрелецкую. Поторопился, значит. Ну да что теперь делать?

— Он не мог ее?.. — спросил Чапа.

— Да кто его знает… — пожал плечами Илья.

— Хорошо бы. А ты где в тот вечер был? — подозрительно спросил он.

— В клубе. Меня все видели.

— А, ну-ну, — странным голосом произнес Чапа.

Он развернулся к Шаныгину всем корпусом и внимательно его рассматривал.

Продюсеру его взгляд не понравился.

— Ты чего? — всполошился он.

— Да вот думаю, не ты ли свою женушку укокошил, а?

— Ты с ума сошел! — Илья побледнел.

— Как знать, как знать, — задумчиво произнес Чапа. — Может, и сошел, потому что с тобой связался. Ты понимаешь, что все дело завалить можешь, а?

— Что ты меня все пугаешь? То с Дробышевой, теперь со Стрелецкой. Не случилось тогда ничего, и сейчас пронесет.

— Нельзя было трогать Стрелецкую. Теперь вот сиди Чапа и думай, что делать. Ты знаешь, кого зацепил? Артема Беглова. Слыхал про такого?

— Смутно.

— Есть слушок, что за певичкой этой стоит Беглов, а ты её в уголовное дело пытался впутать. Так что помолись, чтобы пронесло. С Бегловым шутки не шутят. Он любого сроет.

— Я не понимаю…

— А тебе и понимать ничего не надо. Хорошо, что этот мудак, как его…

— Мызников, — подсказал Илья.

— Вот-вот, хорошо, что этого деятеля Мызникова прихватили. Может, и обойдется все.

Подельники молчали. Каждый обдумывал ситуацию.

Илью меньше всего волновал мифический Артем Беглов, которым пугал его приятель.

А Чапа в который уже раз прикидывал: можно ещё разок использовать продюсера для переправки партии антиквариата за рубеж или нет. Он потому и пришел сегодня к Шаныгину. Уголовщина его не волновала. Смерть Дробышевой списали на наркотики, убийство Максимовой — висяк. Федор сознаваться в милицию не побежит, даже если сгребут парня, молчать будет. Один Чапа знает, какие подвиги за ним числятся. Федору подельника сдать, все равно что самому с повинной в прокуратуру явиться. Здесь Чапа был спокоен. Ему и надо-то всего ничего продержаться. А дальше… Ищи ветра в поле.

Он давно все продумал. Отвалить собрался. В страну Шиллера и Гете. Потрудился он хорошо. Везло до сих пор, но прекрасно понимал, что когда-нибудь фарт закончится. Сколько он стариков, божьих одуванчиков, обобрал, не счесть. Зачем им старинные вещи? С собой в могилу не заберут.

Убийство Польди Лэнд и шумиха, поднятая вокруг Стрелецкой, по-настоящему напугали его. Кретин Шаныгин едва не сорвал операцию. Продюсер волновал его по-настоящему. Неужели он сам свою женушку?.. Идиот, ох, идиот! Впрочем, его, Чапы, это совершенно не касалось. Последний раз использует канал, и — прости-прощай!

Он решился.

— Ты когда улетаешь в Германию?

— Послезавтра, а что?

— А то! — с ударением произнес он. — Надо кое-что переправить. Сможешь?

Илья занервничал.

— Понимаешь, я сейчас в таком состоянии…

— Мне плевать на твое состояние, — жестко сказал Илья. — Мне нужно чтобы ты мне помог. Или не уверен, что прокуратура тебя выпустит?

— Да ты что? — взорвался Илья. — На что намекаешь?!

— На то самое и намекаю. Так как? Часть денег плачу сейчас.

Он вытащил из кармана стодолларовые купюры и бросил на стол. Чапа скосил глаза на «зеленые». Чапа наблюдал за ним. Клюнул! Он, как всегда, оказался прав.

— Федор полетит с тобой, — уже как о деле решенном сказал компаньон. — Детали обсудим перед самым отлетом. Придется поднапрячься, партия будет значительно больше обычной.

Чапа, покидая квартиру Шаныгина, думал о том, что ему бы лишь это последнее дело провернуть. А дальше только его и видели. А может, пропустил он свой срок, проволынил лишнего? — кольнула нехорошая мысль, но он тут же успокоил себя. Чего дергаться попусту? Все спокойно, никто его не трясет. Проводит Шаныгина с Федором, и тут же сам с места снимется.

Конечно, жалко было бросать раскрученное дело, но где выход, где? Жареным запахло со всех строн. Точно, сматываться пора. Он себе состояние сделал. Пусть уголовка с теми, кто здесь остался, разбирается. Он умывает руки. А продюсеру должок с уголовки получать придется. Пропади они все пропадом!

Чапа повеселел и тут же одернул себя: а не рано ли победу празднует? Многое ещё не сделано. Он опять занервничал. Вспомнил, как один умный человек говорил, что уходить надо вчера. Не успел он отвалить раньше. Ему бы только последний разок проскочить! Шаныгина запугал, тот все сделает, лишь бы отвязаться от него.

А Илья, проводив гостя, с тоской думал о том, как ему выбираться из сложившейся ситуации. Провезет он этому кровососу его штучки-дрючки, но оставит ли тот его в покое в конце концов? Какие намеки делал, до сих пор мороз по коже… Стукнет, куда следует, и — хана.

Шаныгин подошел к бару и достал бутылку виски. Что-то часто он в последнее время прикладываться начал. Раньше не позволял себе так расслабляться.

Больше, чем Чапа, его сейчас беспокоил другой человек. Костя из «Голубой луны», который убрал Польди. Парень исчез, словно сквозь землю провалился. И это тревожило Илью все больше и больше.

Он побывал в клубе, поговорил с одним, с другим, но Костю в последние время никто не видел. Был здесь, доложили продюсеру, похоже, на взводе. С тех пор исчез, догуливает где-нибудь.

Доза кончится, приползет, успокаивал себя Илья, но это помогало мало.

А тут ещё сны стали сниться. Польди с разбитой головой, вся в крови. Лежит, неподвижная, в гробу. Он стоит рядом. Она вдруг открывает глаза и говорит: «Смотри, как хорошо меня загримировали, натурально все, правда?» Кровь исчезает прямо на его глазах. Лицо Польди по-прежнему молодое и красивое. Она смеется.

Он хочет убежать, но ноги приросли к полу. А покойница вдруг перестала смеяться и пальчиком ему грозит: «Это ты меня убил!»

Шаныгин несколько раз просыпался в холодном поту. Он не боялся мертвых, он опасался живых, но эти сны изрядно трепали нервы.

Он стал пугливым и подозрительным. Однажды ему показалось, что за ним следят. Ни опровергнуть, ни подтвердить своих подозрений он не мог, и от этого дергался ещё больше.

Ничего, вернется с гастролей, отыщет Костю. Потолкует с ним. Он уже свыкся с мыслью, что парня придется убирать самому. Еще когда решил от Польди избавиться, знал это. Решиться на убийство жены было легко. Чужими руками все делать проще.

После всего, — даже наедине с собой не называл вещи своими именами, и от этого они не казались страшными, — после всего он уедет лечить нервы в Швейцарию. Там превосходные условия. Денег у него хватит. Вернется свободным и здоровым и впредь будет вести себя осмотрительнее. Не сядет на крючок к какому-нибудь Чапе, не позволит вить из себя веревки.

Слежка Шаныгину не почудилась. За ним действительно ходили люди Беглова.

Борис Еремин приехал в «Разгуляй» докладывать Артему.

— Завтра продюсер улетает в Германию.

— Сведения верные?

— Да, ручаюсь. Реквизит сегодня упаковывали. Везет контрабанду.

— Помошник Чапы с ним летит?

— Федор? Да.

— А сам Чапа?

— У него билет взят на следующий день. Один вылетает и тоже в Германию.

— Та-ак, — подытожил Артем.

Пока все шло по плану.

— Уверен, что Шаныгин среди реквизита повезет антиквариат?

— Да, шеф, — подтвердил Еремин.

— Если есть сомнения, скажи сейчас, можно подкинуть несколько икон.

— В этот нет необходимости, — по-военному доложил Борис. — Этот хмырь упаковался под завязку. Если его тряхнут на таможне, много шуму будет.

— Тряхнут, будь спокоен. Об этом я позабочусь.

Артем об этом действительно позаботился. Даже если бы Шаныгин на сей раз летел пустой, контрабанду ему просто-напросто подложили бы.

Артем подумал о Еремине. Ишь, как отрапортовал. И опять что-то в его глазах не понравилось Беглову.

Артем в раздражении заходил по комнате. Что он, в самом-то деле, старой ошибки парню забыть не может? Сам тоже ошибался. И ещё как! С Блиновым ошибся, с тем же Яковлевым… Блинова не уберешь, как директора казино «Белый жасмин», губернатор все-таки. Убрать оно, конечно, любого можно, да только смысл какой? Мастинский на его место своего человека воткнет и втиснется на его, Беглова, место. С такими высокими покровителями — запросто. Так что нет резону убирать сейчас Блинова. Следить за ним в оба — это да. И на крючке держать. На это у Артема сил хватит. Надо контролировать людей, работающих в регионе. Карлин пока в Москве, но это ненадолго, скоро назад отправится.

Беглов вспомнил о Семе. Что-то давненько тот не появлялся. Молчит, значит, нет ничего интересного, сделал вывод Артем.

Сема Резаный дал о себе знать к вечеру, позвонил по телефону.

— Артем Семенович, — услышал Беглов знакомый голос. — Есть кое-какие новости. Да вот не знаю…

— Не знаешь, дуй ко мне, разберемся, — распорядился Беглов.

Сема появился очень быстро. Он рассказал все, что ему удалось узнать.

Беглов, услышав про изнасилование, крякнул.

— Такая падла этот мужик! У меня кулаки чесались его отмудохать, — с жаром говорил Сема. — Фамилию подонка я не знаю. Эта самая Лидочка его по имени-отчеству называла: Вадим Алексеевич. Он ей предложил следить за Карлиным, она отказалась.

Беглов при этих словах поднял голову.

— Еще какие-нибудь имена назывались?

— Нет.

— Может, ты не все слышал?

— Когда предлагал Пашиной шпионить за Карлиным, все уловил, ручаюсь. Потом пришлось отойти, соседи на площадку вышли. Когда вернулся, эта гнида её насиловать начал. Не выдержал, позвонил в дверь, жалко бабу стало.

Артем, не скрывая интереса, смотрел на Резаного. Он его в Москве к Карлину приставил так, на всякий случай. Оказалось, прямо в цвет угодил.

— Проследил я за этим пижоном.

Сема назвал адрес одной из квартир, которая принадлежала Мастинскому.

Артем не удивился. Он уже понял, откуда дует ветер. Да, Гудков его предупреждал, опасный тип, этот Мастинский, обойдет, не заметишь как.

Игра становилась все интереснее и интереснее.

— Ходить за Карлиным больше не надо, — распорядился Артем. — Начинаешь пасти Вадима Алексеевича.

Резаный скромно молчал. Он знал, кто даст шефу наводку на этого кобеля. Карлин. Уж он-то должен знать, кто насилует его бабу!

Борис Еремин приехал в аэропорт заранее. Его сопровождали ещё двое парней. Одного из них звали Вадим Сидельниклв. Он состоял в личной охране Беглова.

Сердце у Бориса нехорошо заныло, когда он узнал об участии Сидельникова. Уж, кажется, исполнительнее и четче его, Бориса, человека нет, но, видно, не доверяет ему шеф до конца.

Обидно стало: пашешь, пашешь, а толку…

Группу артистов во главе с продюсером Шаныгиным задержали в аэропорту при попытке вывоза за границу антикварных вещей, представляющих культурную и историческую ценность. На вывоз подобных предметов требуется разрешение Управления культуры города Москвы. Никакого разрешения, разумеется, и в помине не было.

Шаныгин пробовал качать права, начал что-то доказывать, но быстро скис.

Группу в полном составе сняли с рейса.

— Порядок, шеф, — докладывал Беглову Еремин. — Всех замели. Чапы в Шереметьево сегодня не было.

— Уверен? Хорошо смотрел?

— Да, — твердо ответил Борис.

— Думаю, что завтра он никуда не полетит.

— Наблюдение с него снять?

Артем раздумывал недолго.

— Проверь на всякий случай. Он — мужик шустрый и наглый. Если появится в аэропорту, прими меры, чтобы не улетел, только без явной уголовщины.

Но Чапа в аэропорту на следующий день не появился. Его билет никто не сдал.

Вечером того дня, когда группа артистов во главе с Шаныгиным должна быть в Берлине, он позвонил своему человеку.

Тот сразу же выпалил:

— Господин Шаныгин ожидаемым рейсом не прилетел. Я был в гостинице, где он обычно останавливается. Забронированный номер пуст.

У Чапы нехорошо заныло внизу живота.

— А в аэропорту? Он прилетел в Берлин? — Он хотел заорать громко, но что-то случилось с горлом, голос вдруг пропал.

— Звонил в аэропорт. Ответили, что такого пассажира не было.

— Что, что случилось? — едва шевеля языком, выговорил Чапа.

— Они не располагают подробностями, — твердил голос по ту сторону с едва заметным акцентом. — Других справок компания дать не может. Надо интересоваться там, у вас.

При этих словах боль внизу живота усилилась.

— А как же… как теперь быть?.. — растерянно спрашивал компаньон с легким акцентом. — Клиент ждет.

Чапа едва сдержал себя, чтобы не выругаться. Хрен с ним, с клиентом! Ноги уносить надо.

— Я позвоню, — коротко бросил он в трубку.

Он сидел в своей разоренной квартире, — загнал все, что можно было загнать и что представляло хоть какую-то ценность, — и судорожно думал, как быть. В голове мутилось.

Залетел-таки этот мудак! А он-то, он тоже хорош. Все мало ему было, мало! Последний раз… Вот и дохапался. А может, сумеет прорваться за кордон?

Он поднял голову. Да нет, куда… Федора быстро не расколоть, но Шаныгин заговорит сразу. Да и Федор… Чем скорее сдаст его, Чапу, тем для него лучше. Меньший срок посулят. Там уговаривать умеют.

О-ох! Чапа схватился за голову и забегал по комнате. В западном банке денежки лежат, его дожидаются, а он вшей на нарах кормить будет. И все из-за собственной жадности и дурости.

Вчера уходить надо было, вчера, шептал он горячими губами и думал, что делать. Затаиться, залечь на дно, а дальше что? Что?! Выхода он не видел.