Смерть в рассрочку

Глава 2

С Натальей Дробышевой Стрелецкая столкнулась год назад. Знакомы они были и раньше. С тех пор как пробилась и стала узнаваема, Валерии пришлось познакомиться со многими в шоу-бизнесе. Не всегда эти знакомства были приятными. У Дробышевой была чудовищная репутация скандалистки и вообще особы, способной на все. У тусовочников она котировалась как бомба номер один. Особенно если поддаст как следует и в раж войдет.

И вот около года назад известная телевизионная передача пригласила Валерию Стрелецкую и Наталью Дробышеву принять участие в круизе. Часть съемок должна была проходить на теплоходе в Средиземном море.

Лера, узнав, что ей придется состязаться с Дробышевой, расстроилась. Она не боялась конкуренции, но не хотела скандала. Быть всеобщим посмешищем — приятного мало. Но она прямо-таки ужаснулась, когда узнала, что и жить придется с Дробышевой в одной каюте. Впору отказаться от участия в передаче. Но это было невозможно. Уже прошла шумная реклама по телевизионному каналу, а что такое для эстрадной певицы, которая только-только начинает раскручиваться, отказаться от участия в передаче перед самыми съемками, она знала.

Стрелецкая догадывалась, кто ей устроил такую подлянку. Расчет прост: заскандалит, будет носом крутить, о, это можно будет подать соответствующим образом — подумаешь, прима какая, без году неделя! — и раздуть такую антирекламу, что никто с ней после этого дела иметь не захочет. Тут даже могущественный Артем Беглов не сумеет помочь. Да и не хотела Лера постоянной опеки. Артем сделал для неё очень много, она признательна за это, но неужели она сама ничего не стоит в этой жизни, и ей нужна постоянная нянька?.. Понимая, что ничего нельзя изменить, Валерия решила принять все, как есть.

Она готовила себя к этой поездке, как к голгофе. Прожить целых семь дней в одной каюте с Натальей Дробышевой, вздорной, капризной, имеющей определенную репутацию эстрадной дивой, в постоянном ощущении подставы — это было серьезным испытанием. Кроме всего прочего Наталья славилась крепкими загулами, с танцами и вином до утра. На это хорошо смотреть со стороны, но прожить в такой обстановке неделю — невозможно. Особенно для Леры, человека изысканного и утонченного.

Стрелецкая вообще мало походила на современных звезд и звездулек. Вдумчивая, серьезно относящаяся ко всему на свете, а особенно к своей работе, она органически не принимала таких, как Наталья, которая была постоянной участницей всевозможных мероприятий и тусовок.

Молва приписывала Дробышевой многочисленных любовников. Время от времени на страницах газет публиковались подробности очередного скандала, зачинщицей коего непременно была она. При этом Наталья Дробышева обладала хорошим голосом, легко заводила публику, словом, была настоящей капризной эстрадной певицей, доводящей порой устроителей концертов до сердечного припадка своими претензиями и придирками. Она могла отмочить какую угодно штуку, и ей все прощалось. Или почти все. Потому что сборы она давала превосходные, и не было случая, чтобы публика на неё не шла. Звезда Валерии Стрелецкой только начинала восходить, звезда Натальи Дробышевой светила ровным ярким светом.

Они были почти ровесницы, но имя одной было хорошо известно публике, а вторую судьба лишь недавно вознесла на «звездную дорожку».

Дробышева, оказавшись в одной каюте с Валерией, дала понять, что она не в восторге от такого соседства. Лера её раздражала. Наталья даже не пыталась скрыть своего неудовольствия.

А дальше… Дальше случилось то, чего никто не мог предположить. Они подружились, две женщины, с совершенно противоположными характерами и взглядами на жизнь, две соперницы, два несовместимых человека. Это было удивительно, в это трудно поверить, но это произошло.

Первые два дня Лера старалась как можно меньше времени находиться в каюте. Она нервничала, когда ловила на себе пристальный, изучающий взгляд своей соседки. Как рентгеном просвечивает, думала она и старалась успокоить себя. Ничего, вот запишет ещё две-три песни, а дальше можно не напрягаться.

Наталья вела себя раскованно, как всегда. Казалось, она и внимания не обращала на настороженность Валерии, и ей было наплевать на все и всех, кроме себя.

К концу третьего дня Дробышева ввалилась в каюту изрядно «на кочерге». Ее здорово накачали. Она была совершенно неуправляемой. Стала швырять вещи на пол, поддавала ногами подушки и хохотала во все горло. Ее вырвало прямо на собственное роскошное платье.

— Послушай, — начала Валерия, но тут же поняла, что пьяная вдребезги Наталья её просто не слышит.

Нечего было и думать, чтобы уснуть в такой обстановке.

Валерия некоторое время молча взирала на это безобразие. Ее начала колотить дрожь, но внезапно она успокоилась. Она вдруг увидела по-своему несчастного человека, талантливого и несчастного. Ей стало жаль её.

Сколько раз её подруга Лена Калинина говорила, что она ненормальная. «Милая моя, ты посмотри, что вокруг творится, открой пошире глаза, совсем свихнулась со своей жалостью. Главное, всех тебе жалко, кроме себя самой! Тебя грязью облить норовят, а ты всякую паскуду жалеешь. Почему ты всех извиняешь и оправдываешь? Почему?! Ты просто добрая дура. Ладно бы жила всю жизнь как у Христа за пазухой, тогда твоя мягкотелость была бы ещё понятна, но ты, пока своего Артема не встретила, такого дерьма нахлебалась, что мало не покажется. Когда ты начнешь реально смотреть на вещи, Лерка!..» Пусть она добрая дура, но другой она быть не может. Да и не хочет, поздно ей меняться.

Наталья рухнула в постель и стала стаскивать с себя платье. Стрелецкая сначала наблюдала за ней издали, не решаясь подойти. Неверные пальцы не могли расстегнуть застежку-«молнию». Пьяная женщина, тупо уставясь в пол, раскачивалась из стороны в сторону и мычала что-то бессмысленное. Лера подошла и молча помогла справиться с застежкой. Наталья забурчала, но это уже было не злобное рычание.

— Встань, — приказала Лера и помогла ей подняться.

Дробышева послушно, как ребенок, подняла руки, и загаженное платье, наконец соскользнуло на пол. Наталья повалилась на постель и мгновенно уснула.

Валерия, накинув на плечи жакет, вышла на палубу. Теплая звездная ночь окутала её ласковым покрывалом, но Валерию знобило.

— Не спится? — раздался рядом приятный мужской голос. Стрелецкая не заметила, откуда появился этот тип. Караулил её, что ли?

Лера резко обернулась.

Она узнала его, он был один из тех, кто увивался за Натальей на теплоходе. Симпатичный молодой мужчина с неприятный взглядом и гибкой, похожей на женскую, фигурой. Несмотря на мужественное лицо, в его облике было что-то бабье.

Валерия старалась обходить подальше таких молодчиков. Она толком не поняла, чем он занимается. Журналист скорее всего. А может быть, в шоу-бизнесе подвизается.

— Вы мне? — Она насмешливо смотрела на нежданного собеседника.

— Конечно. — Тот, не замечая её неприязненного взгляда, радостно улыбался.

«Тоже мне, веселый Роджер!» — хмыкнула Стрнелецкая.

— Такая ночь, звезды, а вы скучаете… — голос говорившего был многозначителен и интимен. Что-то развратное слышалось за его простыми словами.

— С чего вы взяли, что я скучаю? — сухо спросила Валерия. Жизнерадостный тип наконец понял, что его общество не доставляет удовольствия, но не хотел сдаваться.

— У вас какие-то сложности? Кругом веселятся, танцуют, пьют вино, а вы одна. Это неправильно.

— Извините, у меня разболелась голова от духоты в каюте. Хочу подышать свежим воздухом. Одна, — добавила Стрелецкая таким тоном, что не понять её было невозможно.

Навязчивый собеседник растворился в темноте, оставив после себя слащавый запах туалетной воды, который липкой стеной окутал Валерию, и неприятное впечатление. Чего он хотел, этот хлыщ? — передернулась она.

Было ясно, что подошел он к ней неспроста. И явно не с целью поухаживать. Таких, как он, женщины вообще не должны интересовать. Голубой.

Валерия чуяла их за версту. Даже Ленка Калинина изумлялась её проницательности. Она называла этих типов лесбиянцами и подтрунивала над Лерой: «Слушай, как ты их различаешь? Что тебе помогает?» «Нормальная сексуальная ориентация, — усмехалась Стрелецкая. — Ты покрутись в шоу-бизнесе, быстро научишься распознавать, кто есть кто».

Интересно, зачем этот деятель вертится возле Дробышевой, вдруг подумала Лера, зачем она ему нужна? Не нравится ей все это…

Когда сладкий запах туалетной воды выветрился, Лера вернулась в каюту.

Наталья спала тяжелым хмельным сном. Валерия вглядывалась в правильные красивые черты лица, и острое сожаление охватывало её все сильнее и сильнее. Что же она с собой вытворяет!..

На рассвете Стрелецкую разбудил громкий протяжный стон.

— Помоги, сердце прихватило, — хрипела соседка.

Лера мгновенно вскочила и, увидев бледное безжизненное лицо, перепугалась. Она отыскала в своей косметичке сердечные таблетки, — всегда носила их с собой, — и дала выпить Наталье.

Через несколько минут Дробышевой стало легче. Она привалилась к спинке постели, поджав под себя ноги, светлые волосы прутьями торчали в разные стороны и делали её похожей на симпатичного перепуганного зверька, которого кто-то назаслуженно обидел. Она меньше всего напоминала пьяную мегеру, бесновавшуюся здесь несколько часов назад.

— Отошла? — просто спросила Лера.

— Извини, — прохрипела Наталья. — Сильно я тебя это… достала?

— Да как тебе сказать… — пожала Стрелецкая плечами. — Если бы я довела себя до такого состояния, то, наверное, умерла бы.

— И я когда-нибудь подохну, — мрачно отозвалась Наталья.

Ее опять стало трясти.

— Тоскливо-то как, Господи!.. Посиди со мной, я не могу быть одна! Такая тоска грызет, хоть руки на себя накладывай. Раньше такого не было, а сейчас… С каждым разом все хуже и хуже. Отходняк, — коротко бросила Наталья.

— Может, тебе лучше выпить немного водки? — нерешительно спросила Валерия.

— Нет, иначе опять могу завестись. Помучаюсь немного, зато к обеду буду в норме.

Стрелецкая с сомнением покачала головой.

— Наташа, по-моему, то, что ты делаешь с собой — это саморазрушение.

Наталья терла пальцами ноющий висок.

— Ох, какая же я идиотка! Понимаешь, эти скоты специально меня накачивают. Я потом ничего не помню. Что делаю, зачем… Все плохо, все.

— Успокойся, Наташ, ты прекрасная певица, тебя любят и знают, все у тебя нормально.

— Нет, не нормально. Читала, что про меня пишут? Я миновала свой час пик.

— Глупости, ничего ты не миновала. Тебе не надо пить.

— Пить мне нельзя, — согласно кивала головой Наталья. — Мне и не хочется совсем, но как попадешь в компанию, заведешься, а потом вот…

Она сморщилась и шмыгнула носом. Ее обожателям и поклонникам было нелегко узнать в этой тридцатилетней женщине с серым лицом и всклокоченными волосами, с трудом приходящей в себя после попойки, притягательную, сексапильную, вызывающе одетую всеобщую любимицу — Наталью Дробышеву.

Она лежала на постели в одних трусиках, не стесняясь собственной наготы. Голая, бесстыдно красивая грудь выглядывала из-под откинутого одеяла.

— Я замерзла. — Она жалобно, как ребенок, смотрела на Леру. — Дай мне что-нибудь.

Стрелецкая принесла ей халат.

Наталья попыталась пройти по каюте, но не сумела.

— Координации никакой, я шага сделать не могу, — она привалилась к стене.

Рядом висело большое зеркало. Дробышева заглянула в него и ужаснулась.

— Как проститутка с трех вокзалов. — Она с трудом поворачивала голову. — Господи, как же это я вчера так нажралась, а? Ничего не могу, рукой двинуть сил нет. А рожа-то, рожа, — она закрыла глаза. — С таким лицом я сниматься не буду!

Режиссер, разведав ситуацию, пришел в ярость. Стрелецкая пыталась его убедить, что во второй половине дня все будет в норме. Но тот, зная повадки Дробышевой, тряс головой. Оператор, кисло морщась, вторил ему, что, дескать, солнце уйдет и на натуре съемки невозможны, только в павильоне. Назревал скандал.

Погасить его удалось с трудом. Валерия все это время не отходила от Натальи, возилась с ней, как нянька, меняла холодный компресс на лице, заваривала какую-то траву.

— Слушай, что ты мне дала? — Дробышева медленно цедила теплый напиток с приятным запахом. — Колотить изнутри перестало.

— Пей, это травяной сбор. С эстрагоном. Снимает тремор.

— А тебе-то это зачем? — изумилась Наталья. — Ты же не пьешь.

Лера улыбнулась:

— Эстрагон, кроме всего прочего, ещё и тонизирует. У меня сердце иногда прихватывает, давление низкое, а кофе пить нельзя, вот и приходится…

— Умная ты девка! — с восхищением произнесла Дробышева.

— Да какой уж тут ум… — отмахнулась Лера, — скрутит — любой поумнеет.

— Не скажи, — непривычно тихим голосом произнесла Наталья.

Она смотрела на Леру своими огромными красивыми глазами. В её непутевой взбалмашной головке шевелились непривычные для неё мысли.

— Ты словно не от мира сего, — наконец произнесла она.

— Почему? — удивилась Валерия.

— Да потому что добрая. Я чувствую. Не напоказ, по-настоящему добрая. Никто из этих сволочей, кто накачал меня вчера, не пришел, не поинтересовался, что со мной, как… Хоть сдохни. Кое-кто даже порадуется, если я в очередной раз сорвусь. Меня уверяли, что ты тоже только и ждешь, чтобы мне подножку поставить.

— Ну зачем ты так, Наташа?

— Я отвечаю за то, что говорю. Можешь считать меня кем угодно, но знаешь, кто подсуетился нас в одной передаче свести и поместить в одной каюте — для полного счастья — знаешь?..

Лера вздохнула:

— Догадываюсь. Не будем про это говорить.

— Нет будем! — упрямо тряхнула Наташа своей роскошной, уже приведенной в порядок платиновой гривой. — Ты можешь догадываться о чем угодно, но всей правды так никогда и не узнала бы, если… Эх, да чего там!..

Дробышева завелась и остановить её было непросто:

— Муж нашей несравненной певички Польди Лэнд, продюсер Илья Шаныгин, считает, что ты кое-кому перешла дорогу. Он и меня на тебя науськивал. Любит стравливать людей. Польди — пустышка, она у него в руках, как воск. Характер и у меня не сахар, а у неё просто — дерьмо. Подлючая девка. Молоденькая и такая подлая… Она переступит через кого угодно, ни на секунду не задумается, лишь бы своего добиться. У неё очень простой взгляд на окружающих: только она самая лучшая, все остальные — говно.

Наталья судорожно вздохнула и смолкла.

— Лэнд — это её настоящая фамилия? — спросила Лера.

— Нет, конечно. По паспорту она — Полина Фиготина. Нормально звучит для поп-звездочки, правда?

— В самом деле? — широко открыла глаза Стрелецкая.

Наталья фыркнула.

— Стала бы я врать! Такое специально не придумаешь. Говорят, с их знакомством связана очень пикантная история. Шаныгин забрел на какую-то тусовку. Оттягивались по полной программе. Когда подпили как следует и за столиками не осталось ни одного трезвого человека, один из мужиков, чтобы расшевелить публику, решил выпендриться. И бросил клич: у кого из присутствующих дам самая красивая пи…да, тому вручается приз в каком-то там количестве долларов. Его сначала не поняли, хотя народ собрался раскованный. Дамы стали мяться и понемногу трезветь. Пока все балдели от сделанного предложения, Польди не растерялась. Она встала, вышла на середину и демонстративно задрала подол платья. Трусов на ней не было, лишь чулки с ажурной резинкой и пояс. Она привалилась к столу и расставила ноги, давая возможность оценить её хозяйство. Оценили, даже, говорят, разрешалось руками потрогать. После этого начались её отношения с Шаныгиным, — он всегда обожал девочек без комплексов и с душком, — и восхождение на музыкальный олимп. Хотя одно время был слушок, — Дробышева закашлялась, — что у Ильи особые вкусы. К сожалению, я очень много знаю про эту семейку. Ее красивое лицо сморщилось.

— Хорошо иметь мужа продюсера, правда? — заговорила она опять. — Из попсовой бабочки-однодневки, которую с её непоставленным провинциальным голосишком, годным для районного дома культуры, и которую при нормальном раскладе в подпевку не возьмут, лепится эстрадная певица. Мои песни считаются долгоиграющими, их — все до одной! — поют до сих пор, но шоу-бизнесу ничего не стоит отодвинуть тебя в какую угодно задницу. Знаешь, как это делается?

— Знаю, — тихо произнесла Валерия.

— Ну, слава Богу, а то я думала, что ты уж совсем… Помнишь мой тур по городам Сибири, когда в прессе появились статейки, что, мол, Дробышева рассчитывала на аншлаг, а получила пшик, что публика потеряла ко мне интерес, ну и, естественно, пик моей популярности миновал?

— Да, я ещё удивлялась тогда, — сказала Лера.

— А чему удивляться, если зрителя оттягивали на другие концерты. Шаныгин, сволочь, руку приложил. А он если за что возьмется — только держись! Мерзавец, каких мало. А страшен… Про таких говорят, что морду надо в трусах носить.

Лера захохотала.

— Ну, ты даешь, Наташа! Очень забавное выражение.

Дробышева вздохнула.

— Будешь тут забавной, когда с такой мразью дело приходится иметь. У меня в отличие от других есть музыкальное образование, голос, известность какая-никакая, думала, могу себе позволить такую роскошь — ни перед кем не прогибаться, получается, нет… Слишком многого хочу. Я не ангел, конечно. Каких только любовников на меня не навешивали, но, заметь, — в глазах Натальи появилось презрение, — никогда и никто не шушукался, что Дробышеву трахает вся вокально-инструментальная группа одновременно. В отличие от других.

Лера уставилась на молодую женщину.

— Да, да, я знаю, что говорю. И, честно сказать, лучше бы не знать всей этой грязи.

Наталья сделала большой глоток из своего стакана и поставила его на стол.

— Хорошая штука — травяной сбор. Потом возьму у тебя рецепт. При таких нагрузках — в самый раз будет. Я вот иногда задумываюсь о своей жизни: кому я принесла вред? Никому, только себе. А скольких вытянула, помогла стать на ноги… Лучше бы я этого не делала. Как вспомнишь, так мерзко становится, хоть кричи. Один Челубеев чего стоит! Совместные турне, концерты… Да кому он был нужен с его песнями и посредственным голосом! Таких непризнанных гениев, как он, пачками можно отгружать. Я влюбилась, как последняя дура, а он просто использовал мою популярность, чтобы продвинуться. Мне намекали, что он себе на уме, даже подлецом называли, да куда там, разве я поверю… Курица слепая. И не верила, пока сама интервью в газете не прочитала. Обидно-то было как, Господи! Что же я за идиотка, на какую дешевку клюнула! Валя Максимова из драмтеатра его встретила на одной тусовке, он отвернулся, сделал вид, что не заметил. Она не поленилась подойти и говорит при всех: что же ты, гондон, делаешь, а?..

Наталья закрыла глаза и стиснула руки на груди.

— Может, не надо об этом сейчас, — тихо попросила Лера.

Она слышала про эту историю. Челубеев — эстрадный певец. Не начинающий, но малоизвестный. Он был любовником Натальи, участвовал во всех её концертах, обязательно пел две-три песни. Его стали признавать, и он, поверив в собственную неотразимость, решил, что не нуждается в поддержке Дробышевой и дальше будет выступать один. Вокруг него стали крутиться шлюшки, непонятно откуда взявшиеся. Тогда и появились в печати его независимые суждения и это самое интервью. На плаву Челубеев продержался недолго. Без Натальи он стал никем.

— Приполз потом ко мне, на коленях прощения просил, — полыхнули гневом глаза Натальи. — Я ему эту самую газетенку в морду. Специально сохранила, выбрасывать не стала. Там черным по белому. Корреспондент задает господину Челубееву вопрос про меня, а тот делает голубые глаза и говорит: Наталья Петровна, а, простите, кого вы имеете в виду? Бойкий мальчонка! Даже у нахального журналюги челюсть отвисла от изумления. Он достаточно резко ответил, что есть только одна Наталья Петровна, имя которой каким-то образом связывают с господином Челубеевым.

Лицо Дробышевой исказила болезненная гримаса.

— Когда видела его в последний раз, поверишь, жалко дурака стало. Сначала думала, хоть в рожу ему плюну, удовлетворение получу, а как посмотрела… Испуганный, дерганый какой-то, даже ростом меньше стал. Куда что делось. Смотрит, словно побитая собака. Руки ко мне тянет, а я… — Наталья с трудом проглотила комок, который, как наждачная бумага царапнул горло. — Представила, что он, после того как меня оттрахает, нашептывая, что я самая-самая… едет к свом поблядушкам и корчит из себя знаменитость. А потом дерет их всех подряд по полной программе. Жеребец… А я ведь каждую ночь, проведенную с ним, помнила. Проснусь в темноте, и кажется, что он стоит на коленях и целует меня.

Наталья грязно выругалась. Она не щадила себя, и это ей помогло.

— Кстати, — оживилась она. — Ты слышала про новый скандал между старой дурой Лидиной и её Адмиралом?

— Нет, — покачала головой Лера, радуясь, что Дробышева поменяла тему.

— О, это интересно!

Адмиралом называли руководителя очень популярного вокально-инструментальной ансамбля «Данайцы». Молодые девчонки сходили с ума на его концертах. Армирал держал группу в железном кулаке. Поговаривали, что у него особые вкусы и что его мальчики «пользуют» своего руководителя в порядке очередности. Трахают и ненавидят одновременно. И вдруг прошел слух, что Адмирал нашел себе пассию. Ею оказалась Лидина, которая была старше его лет на пятнадцать. Вскоре слух подтвердился. Руководитель «Данайцев» вместе со своей дамой стал появляться на всех презентациях и тусовках. Пару сопровождали бравые данайцы в полном составе. Зрелище было очень трогательное. Семейная сцена, да и только.

— Говорят, за те три года, что они состояли в официальной как бы связи, он на неё залезал шесть раз.

— А кто это считал?

— Да есть любители, которые все знают. И потом сам Адмирал этого не скрывал. Одновременно пользовался услугами своих мальчиков. Нормально, да?

Валерия поморщилась: она не любила таких разговоров.

— Но это не самое пикантное. Оборотистый Адмирал сдавал своих данайцев напрокат богатым стареющим дамам, желающим порезвиться в постели с молодым мужчиной, к тому же известным на всю страну. Говорят, платили за это немалые деньги. В это время Адмирал подарил Лидиной совершенно роскошную шубу. Я сама не видела, но, говорят, что-то необыкновенное. И цена умопомрачительная. Эта дура на радостях растрезвонила повсюду о подарке расточительного любовника. И разразился скандал. Оказалось, что господин Адмирал сделал презент на деньги, полученные с оборота своих данайцев.

— Ужас какой-то! — вырвалось у Валерии.

— История мерзопакостная, — согласилась Наталья. — После этого то ли он её бросил, то ли она сама ушла, но, в общем, они расплевались. Сейчас, говорят, опять их вместе видели. Сладкая парочка! Ее понять можно: кому она нужна в таком возрасте?.. В нашей среде всякое бывает. Конечно, я могу себе позволить не сидеть за чужими столами, как старая дура Лидина, которая таскается по всем тусовкам, а если серьезно задуматься…

Дробышева до боли закусила губу. Ее взгляд замутился.

— Наталья, пила бы ты поменьше и вообще поменьше бы общалась со всей этой околотусовочной публикой, которая трется возле тебя. Они присосались, как пьявки, а ты губишь себя, больно смотреть. Что тебе дает такое общение?

— Понимаешь, Лер, это часть моей жизни. Возвращаюсь с концерта вся «рваная», надо обязательно расслабиться. Пить одна я не могу. У тебя есть дочь, у меня — никого. Ни о ком не надо заботиться. Только о мужике. Новый мужчина, как допинг. Ты меня осуждаешь?

— Нет, конечно, просто мне тебя жалко и противно видеть возле тебя этих, — Лера запнулась, — этих говнюков.

Наталья покачала головой.

— Ничего я не знаю, живу и живу. Наверное, с самого начала мне все легко давалось, как-то сразу проскочила в известную, популярную, узнаваемую всей страной эстрадную певицу. Ну, думаю, все, вскарабкалась на вершину, а дальше… За все приходится платить, это понимаешь только потом. Успех, известность… Иногда я боюсь просыпаться по утрам, думаю, вот глаза открою, а все по-другому, сегодня я уже не та Наталья Дробышева, которой вчера аплодировала публика, сегодня — я уже ничто. Ты никогда не боялась этого?

— Да нет. Может потому, что поздно пробилась, все воспринимаю иначе.

Наталья мрачно усмехнулась:

— Дай Бог! А я вот боюсь. Самое страшное происходит тогда, когда понимаешь, что жить иначе ты уже не сможешь. А самое мерзкое — когда убеждаешься, что все зависит не от твоего таланта и успеха у публики, а от таких подонков, как Шаныгин. Ты должна это знать.

Валерия знала. Она немало повидала молодчиков, которые воспринимали начинающую эстрадную певицу лишь в одном положении — горизонтальном. Ложиться в койку Стрелецкая отказывалась, поэтому… Поэтому если бы не встреча с Артемом Беглоывм в казино «Белый жасмин», она не сумела бы пробиться на большую эстраду.

После круиза по Средиземному морю женщины подружились. Как ни странно, они отлично понимали друг друга. Лера воспринимала Наталью такой, как есть, а та, выплескивая душу, была всегда непосредственна, забавна и откровенна.

Однажды Стрелецкая, внезапно заехав к подруге в гости, встретила там того самого жеманного типа, который пытался познакомиться с ней в средиземноморском круизе. В его облике ещё больше прибавилось чего-то бабьего, а гибкая, похожая на женскую фигура выглядела развязно и отвратительно.

Лера, уловив слащавый, приторный запах туалетной воды, сразу вспомнила его. А потом поймала на себе неприятный взгляд. Парень, едва увидев Стрелецкую, стал прощаться.

— Слушай, что он у тебя делал? — удивилась Лера и пошутила: — Я всегда считала, как и тысячи твоих поклонников, что у тебя нормальная сексуальная ориентация.

Наталья отвела глаза в сторону.

— Со мной все в порядке. Это… — она запнулась. — Дела, Лерочка, не спрашивай ничего сейчас.

Лера не стала спрашивать, лишь пожала плечами:

— Захочешь, сама расскажешь.

— Не сегодня. Этот тип из окружения Шаныгина, — вырвалось у Натальи и она тут же пожалела о сказанном. — Забудь. Меньше знаешь, спокойнее спишь.

Она отошла к окну и добавила совсем тихо:

— Дольше проживешь.

…Не прожила Наталья дольше, выходит, знала что-то такое, что…

Задумавшись, Валерия стояла возле припорошенных снегом кустов и продолжала мучительно размышлять о всем произошедшем. В одном она была уверена твердо: смерть Дробышевой не была связана с приемом наркотиков. Да, могла напиться до чертиков, но этой дряни она не принимала. Лера узнала бы об этом первая. А если нет? Если Наталья на самом деле начала глотать «колеса» или колоться?..

В какую же историю вляпалась ты, Наташка, кому помешала, если тебя срочно понадобилось убрать? Эта мысль возникла сама собой.

Валерия зябко поежилась. Опять возникло ощущение, что за ней внимательно наблюдают. Ей стало страшно, и она оглянулась. Это спасло ей жизнь.

Прямо на неё с погашенными фарами бесшумно, как призрак, мчался легковой автомобиль.

Вскрикнув, Лера отскочила в кусты и, не удержавшись на ногах, упала на твердые заснеженные сучья.

Машина на большой скорости пронеслась в нескольких сантиметрах от нее, обдав горячим смертоносным дыханием. Взвизгнули тормаза, автомобиль выскочил из сквера и исчез в проулке.

— Вот сволочи, — послышался рядом незнакомый мужской голос. — Откуда только берутся такие подонки! Развели бардак, понимаешь. Сейчас на пешеходном переходе на зеленый свет задавят, и ничего. Вы номер этих ублюдков не запомнили?

Лера мотнула головой, не в силах произнести ни слова.

— Я тоже, к сожалению. — Мужчина, продолжая возмущаться, помог подняться и стал отряхивать на ней дубленку. — Нажрутся, паразиты, и за руль лезут. Полный беспредел, полный! Что проспект им, что тротуар, прут, не снижая скорости. Хоть бы бибикнул, гад!

Стрелецкая невидящими глазами смотрела в темноту. Только сейчас она стала осознавать, что все случившееся в сквере, не наваждение, а реальность. Стоявший рядом с ней случайный прохожий тоже был реален. Она почувствовала неприятный холодок внутри. И страх. Теперь уже настоящий, реальный.

Она не верила, что заехавший на пешеходную дорожку сквера автомобиль был случайностью. Страх, липкий и противный, заползал в душу.