Снежная слепота

11

Магоцци проснулся в пять утра от порывов снега с дождем, бивших в окно спальни. Он повернулся на бок, положил на ухо подушку, чтобы заглушить эти звуки, и тут вспомнил, что кто-то убивает копов и лепит из них снеговиков.

Через полчаса он успел принять душ, одеться и поджарить яичницу с ветчиной, не обращая внимания на евангелиста, который, стоило включить телевизор, выскочил на телеэкран. Вот дерьмо. Сегодня же воскресное утро. Какие бы ни были новости, какие бы шуточки ни откалывала погода, один день в неделю на всех каналах и волнах господствовала религия, и, если ты хотел выяснить, не провалился ли мир ко всем чертям за эту ночь, тебе надо было ждать, пока мужчина в черной рясе не перестанет тебе рассказывать, что Божья любовь разлита повсеместно. Магоцци предположил, что никто из этих ребят не смотрит новости.

Во время еды он пробежался по всем каналам и нашел сводку местных новостей, в которой было чуть больше того, чем прошлым вечером, а пара кабельных новостных каналов прокрутила историю из Миннеаполиса, главным образом потому, что видеоряд был уж очень хорошим. В нем было несколько потрясающих любительских кадров, которых Магоцци не видел прошлым вечером, – вот мирные жители толпятся, фотографируя своих счастливых детей, которые лепят снеговиков, а вот уже управление полиции Миннеаполиса крушит их в поисках трупов. Он отставил тарелку и вытер рот бумажной салфеткой.

Он слышал на улицах лязг и скрежет городских снегоуборочных комбайнов и машин с песком и теперь, спустя тридцать лет, испытал старый приступ разочарования. Когда он был ребенком, такой снегопад, как вчера, накрывал город, самое малое, на день, а то и на два – это были веселые неожиданные каникулы и, казалось, возвращали время на сто лет назад. Отцы катали своих детей на санках прямо посреди улиц, мамы оставались дома, пекли пироги и варили большие кастрюли домашнего супа, и в каждом доме пахло мокрыми перчатками, которые сушились на радиаторах. Но наконец до слуха доносилось мрачное рычание техники, разгребавшей заносы, и на лицах родителей проступало облегчение – все возвращается к норме, и, как бы дети ни стонали и ни пищали, им придется заканчивать домашние задания, которые они отбросили в сторону.

С тех пор транспортное управление проделало долгий путь, и Миннеаполис научился справляться с любыми сюрпризами погоды. Город расчищал мостовые, тротуары и места парковок быстрее, чем любой другой город в стране, и Магоцци не мог припомнить, когда в последний раз школы и учреждения закрывались на целый день, не говоря уж о двух. Но прогресс не всегда на руку, подумал он.

Джино позвонил, когда он направлялся к дверям.

– Чем занимаешься?

– Как раз собирался выйти, чтобы найти ребят и покатать их на санках.

– Ты их убьешь. Всюду сплошной лед. Вместо этого двигай на работу. Малкерсон хочет, чтобы, как только ты явишься, мы оба оказались у него в кабинете.

– Ты уже там?

– Всего лишь заруливаю на стоянку, которая, кстати, на редкость забита для воскресного дня.

– Я буду через двадцать минут.

– Сомневаюсь. У тебя не получится. Та смесь, что они высыпают на дороги, чтобы лед таял, сегодня утром не срабатывает. Я еле полз по шоссе, на Вашингтон-стрит меня пронесло через четыре красных светофора, и до весенней оттепели я в машину больше не сяду. Надень сапоги. Снег так и валит.

Шеф Малкерсон был идеальным воплощением миннесотского стоицизма и скандинавской ответственности – этот человек, наверное, испытывал подлинные эмоции, только общество о них не подозревало. Но этим утром на его вытянутом лице недвусмысленно читалась серьезность потери двух человек. После пресс-конференции мешки под мрачными глазами и типичная челюсть ищейки, казалось, опали на пару дюймов, словно он всю ночь мял лицо руками. Когда Джино и Магоцци вошли, он бегло взглянул на них, оторвавшись от бумаг на столе.

– Доброе утро, детективы. Присаживайтесь.

Даже Джино, который редко упускал возможность пройтись по поводу элегантного облика шефа, на этот раз был сдержан и уважителен, перейдя сразу к делу.

– Доброе утро, шеф. Вы прекрасно провели пресс-конференцию прошлым вечером. Это было весьма нелегко – стоять, сохраняя спокойствие, когда все эти репортеры держали вас за яйца.

Малкерсон пропустил его слова мимо ушей. Если бы он серьезно воспринимал комплименты детектива Ролсета, то, наверное, выгнал бы его.

– В данном случае, детективы, мы должны действовать очень быстро. Пресса вцепилась зубами в версию серийного убийцы. Мы должны отработать этот вариант и, надеюсь, исключить эту возможность. К сожалению, вечером я не нашел в ваших рапортах ничего, что допускало бы такой подход.

– Как и мы, шеф, – сказал Джино. – Но, как вы сказали, это мог быть бывший заключенный, который затаил обиду, или псих, сбежавший из лечебницы, или кто-то еще. В данном случае серийные убийцы – не единственные, у кого могут быть отклонения… скажем, на сексуальной почве. Пресса вцепилась в эту тему, потому что им нужны рейтинги. Вот в этом и разница между нами и прессой. Они сразу же перепрыгивают к выводам, а нам приходится ждать, пока не появятся факты.

Малкерсон кивнул, закрыл папку с последними за вечер отчетами и сунул ее в ящик стола. Он никогда не держал на своем девственно-чистом столе ничего, что не имело отношения к предмету его занятий в данный момент, включая и семейные фотографии, которые аккуратно стояли на отведенной им полочке в книжном шкафу.

– Утром у вас появилось что-то новое для меня?

Магоцци кивнул и положил на стол толстую бумажную папку, чувствуя себя едва ли не виноватым за ее содержимое.

– Копии предварительных отчетов криминалистического отдела и отдела по расследованию убийств.

Малкерсон устало посмотрел на эту кучу бумаг:

– Вы можете кратко изложить мне, что нового?

Магоцци открыл свою папку и стал бегло перечислять пункт за пунктом.

– Все пули 22-го калибра, и баллистики работают с ними. К полудню мы уже что-то будем знать. Есть кое-какие следы, но оба места преступления настолько затоптаны, что Джимми Гримм сомневается, удастся ли что-то вытянуть из них. Кроме того, вчера после того, как мы ушли, криминалисты нашли следы крови, которые соответствовали группе крови Тоби Майерсона… а также его перчатку.

– Так что теперь мы представляем, как все это было, – продолжил Джино. – Томми Дитон был впереди Майерсона на лыжне, а киллер ждал его за деревом и неожиданно в упор выстрелил в Дитона, когда тот появился из-за деревьев. Майерсон увидел, что в его друга стреляют, сорвал перчатку и схватился за пистолет. Но то ли убийце повезло, то ли он был метким стрелком, но пуля попала ему в правую руку, чем и объясняются следы крови. Майерсон смог на лыжах добраться до другого края поля, что, без сомнения, было подвигом, учитывая, что выстрел перебил ему кость, и тут он получил еще одну пулю в затылок, может, как раз на том месте, где из него сделали снеговика. Скорее всего, пуля мгновенно парализовала его.

Несколько секунд Малкерсон молчал, представляя себе сцену, которую ему только что описал Джино; его ледяная скандинавская маска осталась без изменения.

– К сожалению, в этой сцене больше всего меня беспокоит, что она никоим образом не опровергает версию серийного убийцы. Строго говоря – возможно, подтверждает.

– Чем, шеф? – спросил Магоцци.

– Морковками.

Магоцци улыбнулся ему. Под покровом элегантного костюма и невозмутимой сдержанности шеф продолжал оставаться сыщиком, живым и умным, с мышлением настоящего копа.

– Хорошая мысль, сэр. Многие возят с собой в багажниках веревки для непредвиденных случаев, а вот морковок никогда не встречалось. Кто бы это ни был, он собирался делать снеговиков.

На панели телефона мигнула лампочка.

– Прошу прощения, джентльмены. Минутку…

Неизменная любезность шефа вызвала у Магоцци улыбку; он видел, как Малкерсон, ответив на звонок, потянулся за новым блокнотом. Казалось, он невыносимо долго, ничего не говоря, лихорадочно набрасывал какие-то заметки на листе бумаги.

– Я немедленно приму меры, шериф, – сказал он наконец. – Так уж получилось, что в данный момент детективы Магоцци и Ролсет находятся в моем кабинете. Если вы останетесь на линии, я сейчас включу громкую связь. – Он нажал кнопку, и Магоцци заметил, что сейчас шеф куда бледнее, чем несколько минут назад.

– Это шериф Айрис Риккер из округа Дандас.

Джино кивнул. Это имя он видел в газетах несколько месяцев назад.

– Свежеиспеченный шериф, подсидевшая прежнего.

– Правильно. Так вот, у нее появился свой снеговик. Вы должны выслушать то, что она собирается сказать. – Он кивнул Магоцци, который придвинулся поближе к телефону.

– Лео Магоцци слушает, шериф Риккер. Шеф сказал, что у вас там еще один из наших снеговиков.

– Как я говорила вашему шефу, я не совсем уверена, детектив. Судя по тому, что я видела вечером в новостях, он не совсем походит на тех, кого вы вчера нашли в парке Теодора Уэрта, хотя, может быть, изначально был точно такой же. В данный момент сказать трудно.

Магоцци нахмурился, пытаясь вычленить из ее потока слов нужную информацию. Это было то же самое, что говорить с агентом ФБР.

– Объясните, пожалуйста.

– Ваш снеговик выглядит, словно его лепили очень аккуратно, фактически чуть ли не произведение искусства.

– А ваш?

– Ну, утром шел снег с дождем, потом все замерзло, а теперь снова снег…

– Как и здесь.

– …и если даже он был точно таким же, то погодные условия значительно изменили его. Я послала фотографию вашему шефу, так что можете сами оценить его.

Магоцци увидел, что шеф, переместившись к столику с компьютером, уже загружает поступивший файл.

– А тем временем, – продолжила шериф Риккер, – мы постарались, насколько возможно в этих условиях, сохранить место преступления, то есть это, конечно, означает, что мы не стали снимать снег с фигуры, а только провели предварительный осмотр трупа, и у нас пока еще нет уверенности, в самом ли деле произошло убийство.

Джино звучно зевнул, и даже Магоцци стал проявлять легкое нетерпение.

– Но вы уверены, что там есть тело, так?

Он почти физически ощутил, как она осеклась, а затем в ее словах появилась резкость.

– Я совершенно уверена, детектив. У него обнажены руки. Вы сами увидите на фотографии.

– Есть ли какая-то возможность, что это просто путник, которого застигла снежная буря, а потом его тело было засыпано снегом?

Снова долгая пауза, и Магоцци почувствовал, что в воздухе нарастает легкое напряжение. Опыт подсказывал, что в этом-то и беда, когда имеешь дело с женщинами-копами, особенно если они занимают какой-то пост. Им не дана та легкая раскованность, которой обладают мужчины.

– Эта структура имеет очень определенную форму. Был ли он убит или нет, но, несмотря на погодные условия, всем нам совершенно ясно, что кто-то сделал снеговика с трупом внутри. Имеет ли он какое-то отношение к вашему делу или нет, предстоит выяснить. По крайней мере, мы считали, что позвонить вам надо… хотя бы из вежливости. После того как вы изучите фотографии, вы сможете лучше решить, есть ли необходимость в такую погоду посылать сюда ваших людей.

«Лучше решить, есть ли необходимость…» Кто, черт побери, так разговаривает? Магоцци потер виски и увидел, что Джино с болезненным выражением на лице делает то же самое. От этой женщины у них обоих разболелась голова.

– Очень хорошо, шериф Риккер. Я вижу, шеф уже загрузил ваши фото. Можете ли вы немного подождать, пока я взгляну на них?

– Конечно.

Малкерсон нажал клавишу «сохранить» и отошел в сторону, открывая перед Джино и Магоцци экран компьютера.

– Иисусе, ну до чего она обидчива, – проворчал Джино. – Говоришь словно с дикобразом. – Затем они с Магоцци надолго приникли к экрану, рассматривая изображение на нем.

– Ну, ребята, – вздохнул Джино. – Мы обзавелись еще одним.

Магоцци откинулся на спинку кресла и нажал кнопку динамика на телефоне шефа.

– Шериф Риккер? Простите, что заставил вас ждать. Мы с детективом Ролсетом будем у вас, как только сможем добраться. У вас есть какие-то проблемы с криминалистами?

– Я собиралась позвонить к ним сразу же после вас.

– Предоставьте это нам. Я хочу, чтобы были те же ребята, что работали с нашими снеговиками в парке.

– Конечно, сэр.

Магоцци поднял брови. Сначала она вся была такая ощетиненная, а теперь называет его «сэр», и любезно дала им детальное описание дороги, и закончила благодарностью всем им – по крайней мере, Магоцци так подумал. Все очень вежливо, подробно и долго, и к каждому она обращалась по имени, словно считывая их из своих заметок, которые у нее, конечно, были. Если она была копом, то Магоцци – тарелкой с кукурузными хлопьями.

– Копов, которые так разговаривают, я еще не встречал, – заметил Джино после того, как шеф отключил связь.

– Дело в том, что до появления в рядах правоохранительных органов она была учительницей английского языка, – объяснил Малкерсон.

– Вы не шутите? Ну, это многое объясняет. Только учитель английского использует пятьсот слов, когда можно обойтись всего четырьмя. Я бы ни за что не поручил бы ей зачитывать закон Миранды[5] – наверно, у нее есть своя версия текста на десяти страницах.

Малкерсон строго посмотрел на него:

– А я вот считаю, что ее лингвистическая точность носит освежающий характер. И уверен, что мне не надо напоминать вам, чтобы вы относились к шерифу Риккер с тем же уважением, с каким относитесь и к другим выборным лицам и к коллегам по службе – независимо от их красноречия.

– Никаких проблем, шеф. Я буду относиться к ней с уважением, пока она не полезет в бутылку… но пока вроде все идет хорошо. Мне просто хочется, чтобы она быстрее переходила к сути дела. Масса вещей, которые нам предстоит сделать, зависят от времени. Вы же понимаете?

В округе Дандас Айрис Риккер повесила трубку, закрыла глаза, чтобы не видеть кабинета, в котором сидела, и стала восстанавливать в памяти разговор, стараясь отделаться от мысли, что детективы в Миннеаполисе считают ее полной идиоткой.

Короткий стук в дверной косяк прервал ее мысли, и, тяжело ступая, в кабинет вошел лейтенант Сэмпсон и откинул капюшон парки, засыпав все помещение хлопьями снега.

– Миннеаполисское управление?..

Айрис мысленно добавила к фразе недостающие слова, чтобы понять вопрос.

– Детектив Магоцци и детектив Ролсет уже в пути. Кроме того, они выслали ту же группу криминалистов, которые обследовали место убийства в Миннеаполисе.

Сэмпсон шлепнулся в большое кожаное кресло и блаженно вытянул ноги.

– Хорошее дело.

Встав, она выглянула в окно, выходившее на озеро, думая, до чего удобно иметь место преступления перед глазами за окном шерифа. Многого увидеть за густым снегопадом она не могла, чему была только рада.

– Нам надо растянуть какое-нибудь пластиковое покрытие, чтобы насколько возможно сохранить картину преступления. У нас в здании есть что-то подобное?

Несколько секунд Сэмпсон молчал, так что она повернулась и посмотрела на него. Ей не нравилось, как он развалился в кресле, словно в своей гостиной. Это неуважительно, не так ли? И если уж она собирается быть в этом кабинете хозяйкой и хорошо делать свою работу, важно с самого начала установить строгие правила взаимоуважения – и сейчас хороший повод начать…

– Пластиковое покрытие – это хорошая мысль, – сказал он, помешав ее мысленной речи о правилах поведения, которую она собиралась произнести, и окончательно смутив, потому что она думала услышать от него какие-то приятные слова. – Но только дело долгое. Я уже послал ребят притащить палатку из проката. И сейчас они ее устанавливают. Господи, ну и утро. Вы собираетесь повесить тут кружевные портьеры или что?

Айрис с минуту смотрела на него и наконец решила, что ей еще представится лучшая возможность исправить поведение этого червяка. По правде говоря, Сэмпсон обитал тут гораздо дольше, чем она. С откинутым капюшоном он выглядел совершенно иным. Черные волосы, которые почему-то очень шли ему, прищуренные темные глаза и щетина, отросшая за уик-энд. Он точно соответствовал облику человека, которого вы предполагали увидеть в кабинете с деревянными панелями, с плоским экраном телевизора, кожаными креслами и пачкой «Плейбоев» на столе.

Сэмпсон поднялся из кресла, явно уставший от ее молчания.

– Ну, я просто хотел узнать, появятся ли ребята из Миннеаполиса, или мы сами начнем работать на месте преступления. Значит, я возвращаюсь туда. – Он остановился в дверях. – Я предполагаю, вы хотите опросить ночную уборщицу, которая и нашла тело.

Айрис моргнула:

– Да, хочу.

– Я пришлю ее. Марджи Йенсен, на тот случай, если вы не встречались.

– Благодарю.

Айрис подождала, пока он не вышел из кабинета, после чего безвольно опустилась на этот идиотский кожаный стул. Как бы ей хотелось быть мертвой или, по крайней мере, оказаться дома, где кот будет тереться ей об ноги.

Ей даже в голову не пришло спросить, кто нашел тело. Черт возьми, она понятия не имела, что же ей делать. И Сэмпсон понимал это.

Ты никого не обманешь, Айрис. Ты никогда не патрулировала улицы, не вела слежку, не исследовала место преступления. У тебя даже язык иной, чем у этих людей.

Невысокая пожилая женщина в комбинезоне стукнула о косяк двери ручкой метлы и вошла.

– Я уборщица Марджи Йенсен, и я ничего не знаю.

Айрис улыбнулась ей. Мы на равных.